Здесь так долго друг друга искали мы

Посмотри в глаза, В них найдешь ответ: Что нельзя сказать, Можно разглядеть. Радость или боль, Сумрак или свет, Сильную любовь Или слово "нет". Слёзы, как снежинки, Тая, расцветают Розы на твоей душе. Слёзы - это сердца Капли, в них хранятся Звёзды, скрытые в тебе. Уматурман

Воспоминания струились сквозь заботы дня ощущением его пальцев тянущих пряди завитушками, запахом воска погасших свечей, слишком откровенным признанием в собственной слабости, которое еще обязательно вернется к тебе же бумерангом. Уже возвращается. Его нет в “Хрустальном”. Маша на тренировке, а его нет. Ну что же, принимаем факт, что новогодние каникулы и интермедия перед ними с участием очень бывшей женщины, помогли Даниилу Марковичу правильно расставить приоритеты. Кому же как ни ей было знать, что в результате предновогодней авантюры больше всего будет боли? Раз болит - стало быть, живая. Глупостей, за которые перед самой собой было очень стыдно, она наделала сегодня предостаточно: сначала сидела в кабинете и ждала, потом сходила на тренировку к Медведевой. Та не слишком обрадовалась и очень удивилась, с чего бы по самые уши занятая грядущим финалом Гран-При и Мировым чемпионатом старший тренер притащилась к ее малым. И теперь вот - вспомнила и болела внутри этими воспоминаниями. А его попросту нет. Следующий уровень падения - ловить в коридоре, когда он придет забирать дочь. И Этери не готова была сказать себе, что этого дна она не достигнет. А всего-то и нужно просто заняться работой. Вон ее на столе сколько, неотменяемой, рутинной, противной. Вечером снова лед. До него просто необходимо дожить и дотянуть хоть как-то. Уж там, во время тренировки, ей точно будет не до размышлений, как аккуратно избавить бедного Данечку от смертельного стыда за неблаговидное желание не усугублять с бывшей начальницей и бывшей любовницей отношения. Хотя спрашивается, зачем его избавлять? Взрослый мужик на пятом десятке сам себе и ей заодно придумал приключение на их седые головы. Пусть бегает и трусит, если трус. Он с ней - как с барахлом, а она все соломку стелет, чтобы не расшибся. В итоге Этери отталкивает от края стола "мышку", упирается локтями в столешницу и роняет лицо в ладони с тихим стоном: - Боже! Какая я дура! - Я против!- мужской голос заставляет поднять голову. Знакомые лукавые смешинки в прищуре глаз и удивление в невыносимо любимом взгляде: - Где ты был?!- не выдерживает женщина и заливается слезами. - Машка кроссовки на ОФП забыла,- недоуменно при виде ее ничем, на его взгляд, немотивированных слез, отвечает Даня,- Да ты что?! Он буквально вытаскивает ее из рабочего кресла и прижимает к себе. - Ну ты чего? И сейчас эта женщина из стали и льда, всегда такая спокойная и сдержанная, такая взрослая и решительная, такая готовая к любым поворотам судьбы - ни на минуту не старше его маленькой Манюни. Он гладит слегка отросшие волосы, прикасается губами к виску, щеке и, как только она поднимает заплаканное лицо, прижимается к губам. Странная смесь вкусов: холодный бальзам у самой кожи, поверх розовая химозная клубника, которая приправлена сверху солью ее непонятных ему слез. И все это такое необходимое и такое родное, что невозможно оторваться. - Давай, бросим твою работу и сбежим!- бормочет он ей на ухо,- Она тебя обижает и заставляет плакать! Этери только смеётся этим глупостям, щекочущим ее слишком близкими губами. - Куда мы сбежим?- удивляется она,- У меня парикмахер через час, в семь лёд, а до этого вагон работы бумажной! - В баню парикмахера! К черту бумажки! К семи я тебя верну на твой обожаемый лёд! Он уже накидывает ей на плечи пальто и чуть ли не выталкивает в сторону дверей. - Да меня потеряют!- слабо отбивается она. Он протягивает ей сотовый, лежавший на столе, и почти требует: - Напиши в чат, что у тебя срочная и неотложная встреча! У тебя реально неотложная встреча! Я сдохну, если ты мне откажешь сейчас. И твоей ученице придется искать нового провожатого на тренировки! Перспективной ученице! Нет ничего слаще начала любви. Когда каждый взгляд, каждое прикосновение, каждая совместная глупость - часть большого счастья. Если по "Хрустальному" они ещё шли просто знакомыми на пионерском расстоянии, то сразу за дверями Даня подхватил свою женщину за талию и притянул как можно ближе, а на парковке эта безумная парочка целовалась у его машины, словно им по семнадцать. Чудо, что никто не застал. И огромный букет, брошенный ей на колени с заднего сидения авто, все то же сладкое начало, окрашенное в акварельно-романтические тона. И даже то, как он треплет ее в кровати за волосы и шутливо ворчит: - И зачем тебе эта парикмахерская?! У тебя такие замечательные волосы! Не стригись! Даже это - начало нежной игры в любовь. Этери трётся щекой о мужскую грудь и негромко отвечает: - Хорошо! Пока мы вместе. - Значит - всегда,- довольно констатирует Даня,- я с юристами разговаривал. Через неделю начнут процедуру развода. Нагая женщина, прижимающаяся к его боку, в ответ лишь молчит. И непонятно, то ли рада и одобряет, то ли напугана и недовольна, то ли ей совсем это неинтересно. Угораздило же полюбить этот “черный ящик”!. **** - Дань, ну как я на работу притащу этот разврат?!- Этери выразительно смотрит на неприлично огромный букет из смеси самых разных цветов. - Скажешь, поклонник подарил,- не допускает возражений Даня,- к тому же - это правда! Так она и оказалась с гигантским букетом в "Хрустале". Глейхенгауз галантно пропустил ее во все двери и умчался встречать дочь с тренировки, а она с цветами, скрывающими половину обзора, двигалась к кабинету. - Ты соображаешь, что творишь?- голос Аксенова неприятно стукнулся в ее летящее настроение. - Несу цветы в кабинет,- улыбаясь, ответила Этери. - Я не об этом! Она безуспешно пытается нащупать в сумке ключ, пока Эдик не забирает цветы, чтобы освободить обе руки для поисков. В кабинете деловитый хозяйственник небрежно швыряет букет на стол тренера и повторяет: - Этери, ты соображаешь, что творишь? - О чем ты, Эдик?- искренне недоумевает блондинка. - Вот об этом,- он кивает на цветы,- и вот об этом! В открытом чате ее сообщение о неотложной встрече. - И ещё об одном нашем сотруднике бывшем, с которым ты целуешься по парковкам! Ну, ты ж давно уже не девочка, Этери! Хоть как-то последствия учитывай! - Точно, Эдуард Михайлович,- напоминание о возрасте ранит,- я не девочка, я даже бабушка уже не первый год! Я без советчиков разберусь с личной жизнью и поцелуями в ней! Тебя это не касается! - Касается! Ты помнишь сколько людей от тебя зависят только в этом здании?!- взрывается администратор,- им всем ты нужна здоровая, живая и в адеквате. Я в отличие от тебя помню, чем в прошлый раз закончился твой роман с этим… хореографом. - Ты так говоришь, будто я руки на себя после его ухода пыталась наложить,- поморщилась женщина. - Нет! Что ты! Ничего такого!- эмоционально ехидничал Аксенов,- А сердечный приступ вот ровно тут же и скорая по твою душу с реанимобилем под окном, так это был флешмоб такой, да, Этери Георгиевна?! - Тебе напомнить, что это был за год? Это был олимпийский год!- Тутберидзе включила режим "танк",- Погугли спортивную историю и узнай, сколько тренеров после олимпиад сходят с дистанции! С нашей-то федерацией, которая любого в гроб загонит! В их проблемах тоже Глейхенгауз виноват? Аксенов бессильно машет рукой: - Чем только каждый раз тебя берет этот сопляк?! Мужчина разворачивается и выходит из кабинета тренера. - Умеет Эдуард Михайлович нагадить в душу,- тихонько сообщает букету Этери. И нежно проводит пальцами по лепестку едва распустившегося розового бутона. Беда в том, что ушлый хозяйственник прав куда как больше, чем хочется признавать. И в этот раз легче не будет, когда все опять пойдет наперекосяк. “Ну так что ж… не жить теперь что ли?”- возмущенно отмахивается от собственных черных мыслей женщина.