Я не должен ничего тебе доказывать. Оставь меня в покое.
Вечер в Токио сегодня холодный и дождливый. Тёмные грозовые тучи, мрачные мокрые улицы, расходящиеся лабиринтом меж высотных домов в центре, расплывчатый свет уличных фонарей и фар многочисленных машин. Словно в одно утро лето сменилось осенью, мрачной и тусклой, и она выкачала из окружающей действительности все краски. Порой Йошики даже нравится такая погода: в подобные моменты он ловит себя на том, что чувствует себя, словно попал в какой-то старый чёрно-белый фильм. И Хаяши думает, что это по-своему красиво. Он выходит из здания «Extasy Records», на ходу застёгивая пальто и поправляя очки, замирает на минуту на крыльце и лезет в сумку за зонтом. Ему не хочется окончательно испортить причёску, пока он будет бежать до машины, работа для него на сегодня закончена, но вечер ещё только начинается. — Хаяши-сан… Хрипловатый голос, знакомый и незнакомый одновременно, еле различим в шуме дождя, но Йошики со своим абсолютным слухом улавливает его, вздрагивает и поднимает голову. Выходя, он не заметил, что на крыльце уже кто-то стоит. От стены отделяется чёрная тень: совсем молодой и довольно полный мужчина, одетый в красивый, явно сшитый на заказ серебристый костюм. Чёрные волосы аккуратно зачёсаны назад, тёмные глаза слегка прищурены, смотрят очень цепко, внимательно. А в руке зажат элегантный зонт-трость. И Хаяши сразу узнаёт своего собеседника. — Хироши-сан, — растерянно тянет Йошики, выпрямляясь. Он до этого встречался с братом Хиде всего несколько раз, видел его на сольных концертах и парочке общих мероприятий, но, естественно, помнит, как тот выглядит, у лидера замечательная фотографическая память. И Хаяши почти сразу чувствует смутное беспокойство: что принесло сюда младшего Мацумото в такое время и в такую погоду? — Что вы здесь делаете? Если ищете Хиде-чана, то его тут нет, у него сегодня отгул… …И, разумеется, Йошики не собирается говорить, что под конец этого отгула Хидето приедет к нему, и ночь они опять проведут вместе. Это их секрет. — Нет-нет, я вас жду, — Хироши пытается улыбнуться, но улыбка получается натянутая и кривоватая. — Так и подумал, что если приеду сюда, обязательно вас застану. — Вот как, — Йошики вскидывает брови и скрещивает руки на груди. — А в чём, собственно, дело? Хироши щурит глаза, и Хаяши невольно кусает губу. Просто удивительно. Хироши и Хиде внешне так не похожи, сходу даже и не скажешь, что братья: Хидето невысокий, очень худой, даже хрупкий, с острым, как кошачья мордочка, лицом, на котором ярко выделяются огромные глаза, и длинными волосами, а Хироши полноватый, крупный и явно очень сильный, волосы у него коротко острижены, а глаза не такие большие и, в отличие от светло-карих глаз старшего Мацумото, совсем тёмные. Йошики знает, что Хироши младше брата на три с половиной года, но ни за что бы не дал стоящему перед ним мужчине двадцать семь лет, выглядит он старше и солиднее. А вот жесты, манера так морщить нос и щурить глаза… Это у них с Хиде одинаковое. — Хаяши-сан, — тихо произносит Хироши, слегка нервно постукивая зонтом об гранитные ступеньки, — мне нужно с вами поговорить… Я знаю, вы занятой человек, но, может, уделите мне несколько минут? — увидев кивок Йошики, он наклоняет набок голову. — …Это касается Хиде. И для нас обоих будет лучше, если он ничего не узнает об этом разговоре. Хаяши слегка недоуменно дёргает плечом. — Можем поговорить в моей машине, — спокойно произносит он и раскрывает зонт. — Только вот мне не нравится ваш совет скрывать это от Хиде-чана. У меня нет от него секретов. — Значит, один всё-таки будет. Я вам всё объясню, — Хироши следует его примеру и идёт за ним, — и вы поймёте, почему не стоит ему это рассказывать. «Кадиллак» ждёт в самом дальнем углу парковки. Привычно устроившись на водительском месте, Йошики небрежно швыряет намокший зонт в пакет и закидывает его на заднее сидение. Заводит машину и, наблюдая, как «дворники» смахивают с лобового стекла капли дождя, равнодушно произносит: — Ну, я вас слушаю очень внимательно, Хироши-сан. Хироши откидывается на спинку кресла и слегка задумчиво трёт ладонью затылок. Морщит лоб, и Йошики опять невольно передёргивается — ну прямо как Хиде. Младший Мацумото явно изо всех сил пытается собраться с мыслями. — Хаяши-сан, — слегка сдавленно тянет он наконец, — у вас с моим братом ведь отношения? Йошики вздрагивает, но делано равнодушно пожимает плечами. — Ну конечно, отношения. Мы близко дружим и работаем вместе, как же без этого… — Не притворяйтесь. Вы же мужчина неглупый, — Хироши щурится, — явно понимаете, о чём я. О вашей трепетной дружбе с Хиде мне очень хорошо известно. Брат как начнёт про вас говорить, так его и не заткнёшь, одни восторги сплошные. Я про другие отношения говорю. Интимные. Вас ведь связывают именно такие, верно? Хаяши тянется в карман пальто за сигаретами. — Не возражаете? — Хироши мотает головой, и он закуривает, выпуская горький дым. — Знаете, я удивлён, что вы спрашиваете у меня такое, — раздражённо произносит Йошики следом. — Это, по меньшей мере, бестактно. Даже если у нас такие отношения, это только наше с Хиде-чаном личное дело. И никого оно, кроме нас, не касается. — Нет, касается! — Хироши морщится и опускает глаза. — Меня касается всё, что связано с Хиде. Иначе я бы к вам и не пришёл. Йошики нервно постукивает пальцами по рулю. Он начинает понимать Хиде, который постоянно жалуется ему, что младший брат без конца лезет в его личную жизнь. — Мой брат неосторожен, — продолжает Хироши, дёргая пальцами явно давящий ему на горло воротник рубашки, — он слишком поддаётся эмоциям, склонен наносить самому себе вред. Сами понимаете, его пьянство, наркотики… И он не всегда может верно и хладнокровно оценить ситуацию, в которую попал. Поэтому я за ним и присматриваю. Я понял, что он с кем-то встречается, — он качает головой. — А поскольку у него есть привычка ложиться в кровать с первым встречным, я хотел убедиться, что ему это не навредит. И ваши отношения вызывают у меня очень большую тревогу. — Почему? — равнодушно бросает Йошики, затягиваясь. — Я его в рабстве сексуальном не держу, не бью, не унижаю. У нас всё добровольно. Хиде-чан волен от меня уйти, когда захочет. — Не бьёте? А синяки у него на шее разве не ваших рук дело? — Хироши морщит нос. — Моих. Но он сам об этом просит. Его возбуждает, когда его душат, — с усмешкой произносит Йошики, зажимая сигарету пальцами, и фыркает, увидев, как вытягивается его лицо. — Рискну предположить, что он вам об этом не рассказывает. Хироши-сан, вам не кажется, что вы слишком опекаете его? Хиде-чан взрослый человек, он вполне может сам решать, с кем ему встречаться. Так что я абсолютно не понимаю цель нашего разговора. Что вы от меня хотите? — Что я хочу? — Хироши опять щурится и сжимает пальцами край своего пиджака. А голос, так похожий на голос Хиде, уже звенит от ярости. — Хаяши-сан, я хочу, чтобы вы оставили моего брата в покое. Эта фраза звучит так внезапно и угрожающе, что Йошики на секунду широко распахивает глаза. — Вы правы, Хиде может встречаться с кем хочет, — зло продолжает Хироши, — я знаю, что он не может быть один, и стараюсь не препятствовать его отношениям. Но его привязанность к вам меня очень беспокоит. Подобное уже несколько раз случалось и аукалось самому Хиде и всей нашей семье такими проблемами, что лучше вам об этом не знать. Поэтому прошу, оставьте его, пока он окончательно к вам не прикипел. А то потом сами же от него не отделаетесь. И навредите в итоге и ему, и себе. Йошики как можно беззаботнее улыбается. — Уверяю, вам не о чем волноваться. Я никогда не обижаю своих партнёров. И у нас с Хиде-чаном сейчас всё хорошо, с чего вы взяли, что появятся какие-то проблемы? — Да с того, что я вас насквозь вижу! — Хироши зло сужает глаза. — Знаю я таких, как вы, с виду котята, а на деле — хищники, влюблённые только в себя. Вы просто выжмете его и бросите на произвол судьбы! — он вцепляется ледяными пальцами в рукав пальто Хаяши. — …Может, не сейчас, позже, но это обязательно произойдёт. И я не хочу, чтобы моему брату опять было больно. Йошики опять улыбается краем рта, но уже натянуто и нервно, чувствуя, как из глубины души быстро растёт раздражение. — Хироши-сан, — он старается говорить спокойно, — и вы что, будете так от него отгонять каждого партнёра? Вам нервов на это не хватит. И потом, вам, наоборот, следует радоваться — вы же сами сказали, что у Хиде-чана есть привычка прыгать в кровать к первому встречному, череда любовников, по-вашему, лучше, чем один постоянный? Если я его оставлю, он опять возьмётся за старое, вы этого хотите? Я не обижу Хиде-чана. А вот за кого-нибудь другого, с кем он начнёт встречаться после меня, я поручиться не могу. Хироши медленно разжимает пальцы и отстраняется от него, кусая губы. — Не знаю, что вы там себе надумали, — продолжает Хаяши, — но Хиде-чан со мной счастлив. Как и я с ним. Неужели вы этого не видите? А если я сейчас его брошу, ему как раз-таки будет больно, и в группе начнутся серьёзные проблемы, потому что мы работаем вместе и не сможем просто разбежаться в стороны. Мой вам совет дружеский: успокойтесь и дайте Хиде-чану свободное пространство. А я присмотрю, чтобы он не наделал глупостей. Хироши секунду сидит почти неподвижно, потом поворачивается и молча открывает дверь. В салон врывается холодный влажный воздух. — Как хотите, Хаяши-сан. Я думал, что смогу вас переубедить, — тихо говорит он, прежде чем вылезти на дождливую парковку. — Но, похоже, дело зряшное. И всё равно долго это не продлится. Хиде — тяжёлый человек. А вы — явно не тот, кто будет терпеть его закидоны и долго выдержит его возле себя. Вот увидите. И, сделав такое дружеское напутствие, Хироши раскрывает зонт и скрывается в пелене дождя. А Йошики только растерянно хлопает ресницами, глядя ему вслед. Что это было?***
Почему-то его слова так и не выходят у Хаяши из головы, хотя он пытается откреститься от них, как только может. Они звенят в ушах громким гонгом, пока он едет домой, пока поднимается на лифте. А едва Йошики оказывается дома, в тишине, это становится просто невыносимым. Вы просто выжмете его и бросите на произвол судьбы! Так громко, что хочется зажать ладонями уши. И Йошики кривится, нервно раскуривая очередную сигарету и дёргая края прозрачной рубашки. Неужели это и вправду со стороны выглядит именно так? Неужели он похож на самовлюблённого жестокого урода, на человека, который способен сделать кому-то больно просто из своей прихоти, обидеть, бросить? Это кажется почти невозможным. Да, в каком-то плане Йошики эгоист, и самомнения у него хватает, однако жестоким он не был никогда. У него было множество девушек. С самой школьной поры: Йошики активно хулиганил, бунтовал против всех правил, тусовался с более взрослыми ребятами возле станции Татеяма и обожал гонять на мотоцикле, да ещё был симпатичным, модно одевался, такие плохие мальчики всегда притягивают к себе внимание девочек. «Хаяши-кун такой классный!» — вздыхали одноклассницы, завидев его в коридоре, и Тоши, неизменно присутствовавший при этих сценах, ехидно посмеивался и толкал его в бок: «Эй, не будь жадиной, оставь мне хотя бы несколько девчонок!» Йошики ни о чём серьёзном не задумывался в то время, он встречался то с одной девочкой, то с другой, и потом, став старше, он не изменил своим привычкам. Конечно, он понимал, что постоянные и длительные отношения гораздо лучше, но осознавал и то, что это почти невозможно с его образом жизни. «Моя жена, скорей всего, будет очень несчастна, — со вздохами говорит Хаяши журналистам, — ведь меня почти никогда не бывает дома, я не смогу уделять ей должного внимания. Поэтому и не женюсь». И тем не менее, несмотря на всё это, ни с одной женщиной у него не случилось скандала, Йошики расставался с ними более чем мирно, и они потом вспоминали его с любовью. И то, что Хироши сейчас открытым текстом обвинил его в бессердечности, серьёзно уязвляет его самолюбие. И Йошики презрительно фыркает. После такого он назло младшему Мацумото не отпустит Хиде от себя. Нет, Йошики привяжет его к себе так, чтобы Хидето жить без него не мог и даже не подумывал о том, чтобы куда-нибудь удрать. И он не видит в этих мыслях ничего ужасного. Ведь они играют в очень жестокую игру, и оба прекрасно об этом знают. Хаяши не уверен, что хочет рассказывать Хиде об этом разговоре. Хидето и так нервный, незачем лишний раз тревожить его. Йошики привычно улыбается, когда после звонка открывает входную дверь, и насквозь промокший Хиде с порога бросается ему на шею. Буквально падает в руки, обнимает так крепко, тычется холодным носом под ухо, и Хаяши целует его в висок, небрежно стаскивая с него тяжёлую, мокрую куртку и бросая её на пол. — Опять зонт не взял? — с лёгкой укоризной спрашивает он и поглаживает встрёпанные малиновые волосы. — Нахера он мне? — фыркает Хиде ему в шею. — Я же на машине. И терпеть не могу, когда у меня руки заняты. — Отчаянное существо. Простудишься же. И без всякого сопротивления, даже с некоторыми усмешками, Йошики тянет его в ванную. В горячей воде хорошо. Хидето тихонько фыркает, пока Йошики трёт ладонью его опухшее плечо, предварительно налив на руку всё то же ароматическое масло с запахом лаванды. Хаяши целует его шею, слизывая с неё мелкие капельки, обводит языком контуры сосков, слегка прикусывая и поддевая. Мацумото морщится, кусает губы и шипит, но стойко терпит, губами вычерчивая что-то на его щеке и обхватив шею. — Йо-ча-а-а-ан… — громкий выдох, когда Хаяши обнимает его за талию и притягивает к себе поближе, гладит по спине, по бёдрам. Хиде делает плавное движение всем телом, и лидер чувствует, как его член трётся об живот под водой. Нетрудно догадаться, о чём он молит этим выдохом. — Эй, — Йошики усмехается, ухватывая его за подбородок, касается губами вздрагивающих пушистых ресниц, — остынь, я не собираюсь сейчас тебя трахать. Так что расслабься и ни о чём не думай. — Я так разнежусь и засну… — бормочет Хиде ему в щёку. — И хорошо, отдохнёшь хотя бы. А сексом заняться можем и утром. У нас завтра есть весь день. Йошики слегка давит ему на спину, добиваясь того, чтобы Мацумото лёг ему на грудь. Носом зарывается во влажные волосы, пальцами по-прежнему мнёт плечо. Его дыхание эхом отдаётся в ушах, сливаясь со звуком шумящей в голове крови. Расслабляться тоже надо. И ощущение близости от этого меньше не становится. …Дождь на улице всё не прекращается, мелкие мутноватые капли оседают на стекле, в них расплываются яркими пятнышками огоньки вечерних улиц. В кухне царит такой приятный, синевато-серый полумрак, даже верхний свет включать пока не хочется. На столе — почти пустая бутылка с остатками сакэ и два маленьких стаканчика, в магнитофоне крутится потёртый диск с записью альбома «Jealousy» четырёхлетней давности. И они, оба почти раздетые, слушают собственные старые песни и танцуют под них. Йошики и Хидето ни во что не играют сегодня. Лишь притворяются, что влюблены. Хиде обвивает руками шею Йошики, слегка пританцовывая в такт мелодии, покачивая бёдрами из стороны в сторону. Джинсы Йошики велики ему на размер, у Мацумото бёдра шириной, как у Хаяши талия, и при каждом движении брюки так и норовят свалиться с него. Зато свободные и сухие, не липнут к горячей коже противно, грубоватая ткань только с тихим шуршанием трётся об неё. А ведь когда-то они легко менялись одеждой, по телосложению были почти одинаковые, худые и длинные. Только у Йошики фигура к двадцати девяти годам сформировалась, он ощутимо заматерел и уже не выглядит тоненькой субтильной принцессой, а Хиде так и остался хрупким, как подросток. Растрёпанные малиновые волосы занавешивают лицо, глаза так и сверкают из-под густой чёлки. Приблизившись вплотную к своему лидеру, гитарист обжигает его губы дыханием, смеётся тихонько, игриво щурясь. И его унизанные кольцами пальцы бездумно теребят растрепавшиеся рыжие прядки на затылке. Йошики невольно улыбается ему в ответ, смыкая плотным кольцом руки вокруг его талии. Целует нежно в припухшие губы. И в этот момент недавний разговор с Хироши и его слова начинают казаться ему чем-то совсем уж глупым, абсолютно не стоящим внимания. Ладони соскальзывают с талии вниз, на бёдра, поглаживают почти ласково и тянут на себя, а губами Йошики привычно утыкается ему в шею, чувствуя холод застёгнутой на ней золотой цепочки. Обцеловывает жилистое горло, покрытое чёрными синяками, и Хиде слегка царапает его плечи ногтями. — Ты весь дрожишь, Йо-чан… — шепчет он в ухо, пальцами подкручивая ещё не высохшие пряди рыжих волос. — Что с тобой?.. Всё-таки нервозность до конца не ушла. А то, что Мацумото очень чувствительный на чужие эмоции, Йошики уже хорошо знает. Хаяши поднимает голову, улыбается краем рта, и Хидето сам тянется к нему за очередным поцелуем. Его горячее тело, прижавшееся к груди, волосы, щекочущие лицо, царапающие спину тонкие пальцы, привкус сакэ на губах — в секунду всё смешивается в один горячий клубок, раздувающийся где-то в животе, Йошики чувствует себя совсем уж опьяневшим и разомлевшим. И он не знает, что пьянит его больше: сакэ, бурлящее в крови, или же само по себе ощущение того, что Мацумото сейчас в его руках. Еле оторвавшись от своего гитариста, он наклоняет голову, пальцами ведёт по его шее. Впивает легонько в неё длинные ногти, придавливая артерию, Хиде шипит и тут же похабно улыбается, высунув кончик языка. — Ничего, Хиде-чан, — Йошики большими пальцами поглаживает его подбородок, и Хиде ему это охотно позволяет, слегка запрокинув голову и глядя в глаза. Хаяши видит в них явное недоверие и кусает губу. Может, рассказать ему всё-таки? — Врёшь. Случилось что-то, я чувствую, — Хидето слегка щурится. — Поделишься? Говорил же вроде, что у нас нет друг от друга секретов. Йошики только вздыхает и покачивает головой. Притянув его опять к себе, утыкается носом ему в плечо, словно пытаясь убедить самого себя, что Хиде здесь, и что никакой Хироши его не заберёт и не отнимет. — Случилось, Хиде-чан, — тихонько говорит он, решившись наконец. — Понимаешь, я на выходе из офиса столкнулся с твоим братом… — С Хироши? — Хиде нервно дёргается и обнимает его в ответ, касаясь губами скулы. — Так-так-так. Мне он сказал, что вечером собирается с каким-то приятелем встретиться, а сам, оказывается, попёрся тебя подлавливать… Интересно. И что он от тебя хотел? Хаяши поднимает голову, глядя ему прямо в глаза. — Он догадался о наших с тобой отношениях. Требовал оставить тебя в покое, — Хиде тут же поджимает губы, его тонкие чёрные брови сходятся на переносице, а в глазах загорается огонь. — Он говорил, что я всё равно долго рядом с тобой не протяну, брошу тебя в итоге. И, кстати, он просил не рассказывать тебе об этом разговоре. Хиде кривит губы и утыкается носом ему в подбородок. — Вот ведь… Йо-чан, надеюсь, ты не воспринял этот бред всерьёз? Не бойся, — он усмехается краем рта, — Хироши только угрожать умеет, он ничего тебе не сделает. — Да я и не боюсь. Знаешь, я его понимаю даже немного, — Йошики только вздыхает. — Он беспокоится за тебя, это ведь правильно, я бы тоже волновался за Коки, если бы он вёл себя подобным образом. И он бы за меня волновался, я знаю… Хироши-сан что-то такое сказал, что у тебя уже бывали проблемы из-за таких отношений. И он боится, что я сделаю тебе больно. В глазах Хиде мелькает тень — печаль, смешанная со здоровой злостью. И он презрительно морщит нос. — Какие, нахуй, проблемы? Я же тебе сказал, я не влюбляюсь в своих партнёров, — выплёвывает он, — как они могут сделать мне больно при этом? Хироши преувеличивает мои страдания по части расставаний с любовниками. Не говоря уж о том, что это не его блядское дело. Вечно он лезет туда, куда его не просят. Да ещё так подло, угрожает у меня за спиной… Вот же гад. Мацумото жмётся к Йошики и опять обнимает его за шею. — Теперь ты понимаешь, о чём я говорил, Йо-чан? В любом случае, не бери в голову. Мне очень хорошо с тобой. И я знаю, что ты не сделаешь мне больно, если только я сам тебя об этом не попрошу. А Хироши пусть думает себе что хочет. Вроде бы ободряющие, успокаивающие слова, но Хаяши от них почему-то легче не становится. Правда ли он не сделает Хиде больно? Пытаясь побороть смятение, он целует прижавшегося к нему Хиде, оценивает краем глаза место для манёвра и, подхватив хрупкого гитариста под ягодицы, усаживает на стол. До кровати его тащить сейчас нет никакого желания. Мацумото ухмыляется краешком рта: — Тебя мои слова так возбудили, что ты решил меня всё-таки трахнуть? Йошики вновь касается его рта вместо ответа. Магнитофон, коротко щёлкнув, переключается на следующий трек, и лидер невольно ухмыляется: «Stab me in the back» — самое то. — Я бы и так тебя трахнул, — томно шепчет Йошики, заваливая Хидето на спину и легко сдёргивая с него болтающиеся джинсы. Чувствуя, как Хиде вздрагивает, он щурится: — А что, ты уже не хочешь? А в ванной так жался ко мне… Мацумото обнимает его за шею и тянет к себе. — Я хочу тебя каждую секунду, Йо-чан, — он быстро целует в губы и лёгкими прикосновениями спускается на подбородок. — Хочу изучить тебя всего… — ладонями по шее, по груди, царапая ногтями, пощипывая соски. — Хочу, чтобы ты знал, что ты мой, — губами в шею, под ухо, укус, и Йошики тихо шипит, — что ты принадлежишь только мне… Хаяши легко заводит ноги гибкого гитариста себе за плечи и, поцеловав коленку, наклоняется к нему. — Я не принадлежу тебе, — усмехается он. — Ровно как и ты мне. В светло-карих глазах загорается огонь, и Хиде опрокидывает его на себя. Ухмылка, носом он утыкается в щёку. — А это мы ещё посмотрим. Быстрая, ритмичная мелодия бьётся в ушах, и Йошики в такт ей вколачивается в извивающееся под ним тело, с удовольствием прислушиваясь к хриплым крикам, которые издаёт Хиде. Пусть кричит, пусть срывает голос, пусть его на улице будет слышно. Наклоняясь к нему, Хаяши осыпает его поцелуями, почти грубыми, болезненными, засасывает кожу до красных пятен, кусает, оставляя следы зубов. Мацумото отчаянно цепляется за край столешницы, запрокинув назад руки, только вздрагивает от каждого прикосновения; и от одного лишь вида того, как он хватает губами воздух, как рассыпаются по чёрной поверхности его волосы, как вздымается его грудь, как пульсирующий член ударяется в живот, Йошики хочется зацеловать и закусать его до смерти, целовать, пока Хиде просто-напросто не задохнётся в его объятиях. Секс у них всегда жёсткий — лидер совсем не против быть нежным, но гитарист ему этого просто не позволяет. — Йо-чан… — еле хрипит Хиде, выгибаясь и запрокидывая голову назад, пальцы вновь цепляются за край стола. — Ещё, Йо-чан!.. Ещё, ещё… Глубже… Сильнее!.. Окончательно потеряв тормоза от таких возгласов и сорвавшись в бешеный темп, Йошики выполняет все его грязные желания, целует, до крови кусая пересохшие губы, рукой наглаживает колом стоящий член и наблюдает за лицом Хиде. Мацумото задыхается, он весь в слезах, захлёбывается своими стонами, бьётся, как бабочка, которой придавили крылья камнями. Или в их случае лучше сравнить его с пауком? И Хаяши ускоряется, чувствуя приближение собственной разрядки. Сегодня Хиде кончит первым? Или одновременно? Додумать он не успевает, ощущает, как член в пальцах пульсирует, и на подушечки брызгает густая горячая теплота. Оргазм, как и всегда, мощный и внезапный, и Хиде так кричит во время него… Так, что Йошики, каждый раз думающий, что сможет продержаться подольше, от неожиданности и сам кончает в судорожно сжимающееся вокруг него тело. Обессилев, он наваливается на тяжело дышащего Мацумото, обнимая его, утыкаясь носом в шею и пытаясь отдышаться. И Хиде, уже слегка пришедший в себя, тихонько фыркает и зарывается лицом в его волосы. — Йо-чан… Ну когда ты уже оставишь привычку кончать мне в задницу? — тянет он хриплым голосом. — Прости. Я не могу сдержаться, — Йошики вяло целует его в губы. — Не извиняйся… Я на тебя не сержусь, — Хиде с кряхтением шевелится под ним, пытаясь принять более удобную позу. И трясущейся рукой тянется за почти пустой бутылкой. — Давай допьём?.. Кивок. Йошики на самом деле не стал бы возражать, если бы Хиде попросил разрешения допить эту бутылку в одиночестве. Хаяши не нравится сакэ. Мацумото отхлёбывает беловатую жидкость, опустошая разом бутылку, и тянет Йошики к себе, надавив на шею. Поцелуй, беловатые струйки стекают по его подбородку, и Йошики лижет их языком, собирая. И этот привкус делает поцелуй незабываемым. — Пьяница, — с усмешкой шепчет Хаяши. — Сам такой, — беззлобно отзывается Хиде, поглаживая его по лицу кончиками пальцев. — Между прочим, не будь мы пьяницами, нас бы сегодня тут не было… Забыл уже? Йошики беспечно улыбается. Забудешь такое, конечно.***
Йошики опять просыпается на рассвете. Сегодня выходной, в кои-то веки можно не думать о будильнике и о том, что придётся рано вскакивать и бежать по делам. Поворочавшись немного, он открывает глаза и с удивлением обнаруживает, что лежит в постели один: лишь смятая подушка напоминает о том, что ещё недавно здесь был Хиде, вырубившийся после пятого раунда страстных объятий. Хотя, может, он тоже проснулся и просто пошёл в туалет, сейчас вернётся. А самому Йошики очень хочется пить — в горле пересохло после распитой на двоих бутылки. Зевая, он вылезает из-под одеяла и, сонно моргая, бредёт в коридор. Тянется к выключателю, чтобы зажечь свет на кухне, и тут до ушей доносится тихое пиканье и странный шорох. Звуки едва различимы даже в тишине, но Йошики на то и музыкант, что у него слух летучей мыши. — Хироши, какого хера ты вытворяешь? Тихий, хриплый и безумно злой голос Хиде заставляет его вздрогнуть, и Йошики замирает с приподнятой рукой. Похоже, Мацумото там, разговаривает по телефону с братом. Небось специально ушёл подальше, чтобы не разбудить спящего Йошики, и даже свет не стал включать. — Нет, блять, это не подождёт до утра. Отвечай. Ты знаешь, о чём я, не притворяйся. Йо-чан мне всё рассказал! — голос уже дрожит от ярости. — Ты думал, он тебя послушает и скроет это от меня? Хрена с два! Да, я с ним сплю! Узнал наконец, вытянул из меня, доволен? А вот с твоей стороны очень подло у меня за спиной пытаться настроить против меня моих одногруппников и друзей! Хаяши вжимается в стену. Надо же, оказывается, Хиде умеет злиться, вон как разошёлся. А ведь он вроде как любит брата, по крайней мере, Йошики так казалось… Видать, то, что сделал Хироши, здорово его задело. Может, стоило всё-таки выполнить просьбу и не рассказывать ему ничего?.. — Кажется, теперь я понял, почему ни одни мои последние отношения дольше месяца не продлились, — Хиде срывается на шипение, — небось тоже твои козни. Только ребята молча меня бросали, а с Йо-чаном не прокатило, его твои угрозы не проймут, он ничего не боится. Я тебе сто раз уже говорил, хватит лезть в мою личную жизнь! Тебе что, своей не хватает? У тебя есть жена, дети, вот и занимайся ими, воспитывай, а меня воспитывать не надо, я сам могу разобраться со своими проблемами. Он молчит пару минут, видимо, выслушивая оправдания Хироши, потом уже совсем зло произносит: — Хироши, я тебя предупреждаю, если ты ещё раз подойдёшь к Йо-чану и начнёшь у меня за спиной ему этот бред нести, я тебе клянусь — уволю с поста менеджера и больше вообще с тобой никогда не заговорю, не будет у тебя брата. И не надейся, что я не узнаю. Узнаю, обязательно. Мне очень неприятно говорить тебе такое и угрожать, но ты по-другому, видимо, соображать не хочешь. Ты понял меня? — пауза. — Прекрасно, значит, договорились. Забыв про свою жажду, Йошики на цыпочках возвращается в спальню, падает на подушку и закрывает глаза. Хиде лучше не знать, что лидер стал невольным свидетелем его неприятного разговора с братом. Раз Мацумото ушёл на кухню, значит, хотел по возможности сохранить это в тайне. Не проходит и минуты, как он слышит тихие шаги, матрас рядом слегка прогибается, и поцелуй опаляет шею. — Йо-чан. Йо-чан, спишь?.. Хаяши молчит, старательно посапывая. Хиде вздыхает и прижимается к его спине, уткнувшись губами в плечо. — Плевать мне, что там у нас будет через пару лет, не хочу даже задумываться об этом… Даже если ты меня бросишь в итоге, — шепчет он чуть слышно и вновь целует в шею, — а сейчас никто не обидит моего Йо-чана. Никто. Даже Хироши… И у Йошики невольно сжимается сердце. Похоже, Хиде уже проиграл в их игру. Хотя, возможно, и не осознаёт этого…