Время

      Война. Страх. Повсюду летают пули, взрываются гранаты, умирают люди. Раненых увозят в лагеря, вот только какой в этом толк, если большинство не выживут. Солдаты отступают, прикрывая свой тыл; каждый, кто стоит в первых рядах знает, он не вернётся сегодня, он — пушечное мясо, возможный билет для победы. Кто-то прячется за спинами других, кто-то подставляет эти спины. Никто не знает сколько сегодня умрёт, может, десять, а, может, сто десять. Каждый раз они идут на верную смерть в лапы к врагу и каждый раз возвращается сто седьмой полк. Им есть к кому возвращается.       В прошлый раз они принесли всего несколько ранений: пулевое на плече у Джеймса, ножевое на боку у счастливого Сэма и голень Дум Дугана. Питеру страшно каждый раз, когда они уходят — он боится, что не вернутся. Каждый раз его уговаривают уехать, хотя бы, в Нью-Йорк, но нет, упёртый мальчишка остаётся раз за разом, раз за разом зашивает ранения и уже насквозь пропах медикаментами. А теперь ещё и просыпается от кошмаров.       Они вновь уходят на рассвете, а его не разбудили, зная, что парень уснул всего несколько часов назад. Питер не смотрит в будущее, он знает основные события, но всё ровно страшно. Страшно и это нормально, потому что, знаете ли, судьба та ещё сука, которая может подставить в самый неподходящий момент. Паркер просыпается от криков, их нет…       До сих пор спустя практически семьдесят лет в один и тот же день он просыпается в холодном поту. Это он не забудет никогда, даже несмотря на то, что через три дня они всё же вернулись, пусть и не в полном составе. Питер до сих пор боится лишь одного — смерти.       Он один в пустой квартире — у него сегодня выходной — но так не хочется быть одному. Работа, она всегда спасала от ненужных мыслей. Кажется, сейчас семь утра; солнце всё ещё играет на горизонте красным пятном, а в комнату задувает ветер от прикрытого окна. Паркеру до сих пор страшно, что он прямо сейчас может оказаться на могилах самых родных людей.       Выходит на балкон и нервно щёлкает зажигалкой, пытаясь поджечь давно завалявшуюся сигарету. Нет, он не курит, просто так легче успокоится, когда лёгкие пощипывает от проникающего никотина, а в лицо бьёт ветер. Это помогает почувствовать себя живым.       Едкий запах сигареты за несколько минут будто бы врастает под кожу тонких пальцев. Но это не то, что хочется поскорее смыть себя — его хочется вдыхать. Он не жгучий и не горький, просто это запах Говарда. Старк курил, не часто, но курил, и сейчас этот запах держит Питера, говорит, что осталось совсем немного. И Паркер ждёт. А пока он вытирает мокрые дорожки со своих щёк и полной грудью вдыхает запах нового дня. Все ещё спят, а птицы уже поют серенады; из соседского окна пахнет свежесваренным кофе и лавандой. От лёгкого дуновения ветра по телу пробегает табун мурашек; на Питере лишь длинные серые штаны, что висят на бёдрах и волочатся по полу. Паркер медленно плетётся в ванну, всё ещё дыша немного сдавленно, а руки потрясываются.       На раковине стоит одна зубная щётка и паста. Какая-то пустота к которой Питер привык, но так хочется увидеть в ванной несколько тюбиков с шампунями, потому что — «Я не хочу, чтобы волосы стали соломой», или проснутся от запаха свежесваренного кофе в постель. Паркер идёт завтракать, в шкафчике стоит четыре тарелки и четыре кружки из Ikea, нет той дурацкой кружки с щитом капитана Америки, купленной в шутку, но ставшая любимой, или с идиотским котиком. Нет больше горы посуды в раковине от того, что Питер практически не живёт здесь, а наверху шкафчиков уже сто процентов скопилась пыль. Но Паркер продолжает варить чёртов кофе.       Как бы он не пытался пить растворимый — это всё ещё оставалось «гадостью», в чём, кстати, оба из Старков его поддерживали. Питер надевает любимые джинсы и огромный свитер — на улице уже похолодало, а, хоть Старк и миллиардер, счёт за отопление всей башни пугает даже его, так что отепление в ней работает на равных со всем Нью-Йорком. У Питера один дубликат ключей от квартиры, он знает, что точно не потеряет, а второй абсолютно бесполезен. По пути он заходит в милую кофейню на углу и берёт ещё одну порцию кофеина. Безумно хочется взять два, вроде бы, как знак внимания, но не кому оказывать внимание…       Паркер кутается в длинное чёрное пальто, ветер забирается под свитер и щекочет молочную кожу. Тяжёлые ботинки отбивают некий ритм, пока он идёт на работу. Ему в след не оборачиваются, как в тупых сериалах, он знает, что милая мордашка абсолютно не ассоциируется с чёрной и тяжёлой одеждой. Но сегодня именно такое настроение.       Он, словно маленький ребёнок, боится вновь остаться один; Питер окружает себя людьми, чтобы не чувствовать себя одиноким. От этого на душе становится ещё хуже. Люди имеют такой парадокс — умирать, а видеть смерть близкого человека — подобно смерти частички себя. Но в людях есть и прекрасное — они дарят моменты, и сейчас Питер вновь переносится туда, где они с Говардом пьют кофе, завтракают, просыпаются и засыпают вместе. Просто живут.       В свои владения уже вошёл ноябрь — все листья с деревьев упали и теперь неприятной коричневой массой валяются в лужах и на газонах. Лужи, кстати говоря, также по всюду; маленькие дети так и норовят в них прыгнуть, когда взрослые пытаются обходить их за милю. Всё небо затянуто тучами, через которые не пробивается даже лучик солнца. Скорее всего, скоро хлынет дождь, и, неплохо было бы, дойти до башни за это время.       Питер уже практически пол года не заглядывал в будущее: какой в этом толк? Что будет, то будет. Кто-то скажет, что это депрессия, возможно, но Паркер просто устал. Устал ждать, когда всё будет хорошо, когда он будет просыпаться от поцелуев и запаха кофе, когда в ванной будет снова две зубные щётки, а гардероб захламлен излюбленными рубашками. Питер придёт в себя, но чуть позже, можно же и ему побыть слабым ещё, хотя бы, месяц?

***

      Когда он заходит в огромное многоэтажное здание с ним сразу же кивком головы здоровается девушка за ресепшен и охранник в строгом чёрном костюме с наушником и рацией. Паркер минует неизвестное ему столпотворение и проходит в лифт, откуда только что выбежали несколько работников. Суета в башне — самое обычное явление; конец квартала дедлайны горят, ничего не готово, Питеру в данный момент плевать, хочется только побыстрее подняться в свой кабинет и погрузиться в работу.       Только лифт оповещает о прибытии на нужный этаж, с ним тут же здоровается Джарвис. ИИ всегда прекрасно справлялся со своей работой, но через чур громкие оповещения пугают новичков и отвлекают учёных, хотелось бы свести их на нет. Поэтому Питер предложил прекрасную альтернативу: наушники с Джарвис внутри, а общие оповещения только для экстренных ситуаций. Но Старк, как всегда, в своём репертуаре «Нет» и всё, упёрся как баран.       На ходу стягивая тяжёлое пальто и шарф, Паркер проходит в свой кабинет. Из панараммного окна открывается прекрасный вид на город, а стоящий перед ним рабочий стол уже завален бумагами.       «Вот вроде самая продвинутая компания, а до сих пор пользуемся бумажным форматом».       Питер, наконец-то, выдыхает и присаживается на удобное кожаное кресло, приступая к работе. В голове, несмотря на сложные мыслительные процессы, — хаос. Даже работа не помогла отвлечься — слишком много всего накопилось за последнее время. Нет той тупой боли в области солнечного сплетение — просто пустота. Хочется, чтобы в его жизнь, наконец-то, ворвались люди, которые заполнят эту пустоту.       Дверь в кабинет бесшумно открылась, пропуская внутрь самого Тони-я-гений-миллиардер-плэйбой-филантроп-Старка. О, кажется, они со вселенной друг друга неправильно поняли… — Джарвис сказал, что ты в здании, а у тебя сегодня выходной. Что ты здесь делаешь? Собираешь секретную информацию на нас, чтобы слить её конкурентам? — Тони уже привычно усмехается и падает в кресло напротив, при этом упираясь локтями в подлокотники, ведя пальцем до линии губ. — Да, сейчас перекину всё на флешку и пойду. — фыркает Паркер и откидывает от себя многострадальную ручку, наконечник которой уже нервно погрызан, а на пальцах появились первые заусенцы. — А серьёзно? Паркер, это твой первый выходной за последние два месяца, даже тебе нужно больше отдыхать. Давай, мы сейчас поднимемся в мой пентхаус, я достану прекрасный бурбон, и мы вместе отдохнём? — Ты прекрасно знаешь, что на мне это не работает, так что мой ответ не изменен.       Питер проводит взглядом по Старку и замечает слишком большие несоответствия: белки пожелтели, лопнули некоторые капилляры, а под ними залегла тень, волосы в полном хаусе, на щеках щетина, пальцы время от времени пускают мелкую вибрацию, губы потресканы и искусаны. — Так, Старк, выкладывай. Или я узнаю сам.       Наверное, в этом проблема парня: сколько бы не было проблем у самого, Паркер всегда беспокоится за Старка. Это даже немного странно, ведь, по сути, тот является ему никем. Но каждый раз внутри что-то щёлкает и говорит, что он уже сам привязался к Тони, а сходство с Говардом здесь абсолютно не причём… да, абсолютно точно не причём. — Я не могу спать; пытаюсь, но раз за разом спускаюсь в мастерскую, создаю новые костюмы — армию Марков. Я боюсь, хочу сохранить самое дорогое в моей жизни, уберечь от космических угроз. — У тебя панические атаки… — выдыхает Питер и вновь прячет лицо в ладонях.       Битва за Нью-Йорк. Эти картины до сих пор стоят перед глазами. В этом минус вечной жизни: чем больше ты живёшь, тем больше видишь страха, со счастьем это, конечно, работает также, но, почему-то, запоминаем мы в основном лишь плохое… — Да. — Уже обращался к мозгоправу? — Нет, конечно. Я и без него могу пропить курс снотворного и успокоительного, стараться соблюдать режим и не волноваться. — Тони, это всё ровно не дело, ты не можешь медленно убивать себя. Тебе нужна помощь. — А я знаю вариант и получше. Давай, ты просто ляжешь со мной, мы прекрасно выспимся на шикарной кровати с шёлковыми простынями под звуки бьющегося об скалы моря. — подпирая подбородок ладонью, будто бы распевает, Старк заглядывает Питеру в глаза. — Мистер Старк, Хэппи Хоган поступил в Бруклинскую Больницу в критически тяжёлом состоянии. — раздался голос Джарвиса, от чего Паркера сразу же передёрнуло. Ещё немного и нервный тик можно заработать. Тони же в момент выпрямился в кресле. — Джарвис, что произошло? — Старк всегда беспокоился за друга и главу охраны по совместительству; у него не так много друзей, а терять их абсолютно не хочется.       Вместо ответа Джарвис вывел голограммой сводку новостей, на работающий ноутбук Паркера: — Сегодня было очередное нападение злодея зовущего себя «Мандарином». В ходе теракта пострадало около двадцати человек. Зацепок нет, полиция бессильна. — вещает девушка с острыми чертами лица и низким хвостом светлых волос. — Сегодня ты должен был ехать вместе с Хэппи. — тихо шепчет Паркер и тут же подорвался с кресла, вставая рядом со Старком, и опирается бёдрами о стол. — Надо ехать к нему. — Поезжай домой, я съезжу в больницу к Хогану. — Нет, у тебя сегодня вообще выходной. Я не могу оставить его. — Энтони Эдвард Старк, — твёрдо начал Питер, — поезжай домой, я навещу Хэппи, узнаю о его состоянии и тут же приеду к тебе. — Тут Big-boss я. Поэтому, Джарвис, пусть подгонят ко входу машину с водителем, едем в Бруклинскую Больницу. — несколько секунд раздумий и Тони уже встаёт из кресла, собираясь выйти за дверь, как Питер заквтывает глаза и, с тяжёлым вздохом, его останавливает с просьбой подождать.       Паркер хватает пальто с шарфом, всё это время валяющиеся на небольшом диванчике, и выходит за дверь, которую услужливо придерживает для него Старк.

***

      Как они добирались до больницы, оба помнили смутно, и только на стойке регистрации всё, наконец-то, стало чётким. Питер, как «ответственный взрослый», первый подбежал к девушке с вопросами, которые она слышит по двести раз на дню. — Добрый день, нам сообщили, что сюда доставили Гарольда Джозефа Хогана. Что с ним? — Питер ослабляет весящий на шее грязно-голубой шарф и пытается убрать взмокшие, от дождя на улице, волосы подальше от раскрасневшихся щёк. Следом за ним подошёл и Старк, который также расстёгивает промокшее пальто и опирается локтем на стойку, обворожительно улыбаясь ошарашенной девушки. — Так, что, девушка, посмотрите, что с нашим другом? — А, да, конечно. — приходит в себя девушка. — Гарольд Хоган был доставлен в тяжёлом состоянии. Мы его стабилизировали, но ему показана срочная операция; он впал в кому, и, в таком случае, разрешение не требуется, поэтому вам не о чем беспокойся, его будет оперировать замечательный хирург. Вы можете езжать домой или подождать здесь. — заглядывая в компьютер, говорит девушка, на последних словах поднимая взгляд на Старка, и заигрывающе подмигивает. — Мы подождём окончания. Сообщите нам, как только операция закончится. — вяло выдыхает мужчина и, хватая Питера под локоть, уходит к диванчикам. — Старк, поезжай домой. Я дождусь окончания операции и приеду к тебе. — Паркер поджимает губы и, позволяя Тони всё ещё держать его руку, присаживается на мягкий молочный диванчик, на котором могут поместиться максимум два человека. — Паркер.       Он держится за локоть Питера, будто бы за спасательный круг, и категорически не хочет его отпускать, хотя сам-то парень и не против, это, всё же, некоторое доказательство, что всё вокруг реально. Он не во сне. — Старк.       Взгляды сталкиваются, в бесславной борьбе «кто прав и кто уедет». Но уже заранее знают, что самое правильное решение — остаться обоим. — Кофе будешь? — сдаётся Старк. — Ту бурду, что здесь готовят, нет. — Питер устало откидывается на спинку, абсолютно забывая, о дурацком мокром пальто, о промокших насквозь ботинках и о другой ерунде. — Тогда виски? — Тони, не дожидаясь ответа, вытаскивает из внутреннего кармана пиджака фляжку и откручивает крышку. — Давай. — Питер, наконец-то, поворачивает голову, показывая мужчине покрасневшие глаза.       Да, Паркеру страшно — он боится за жизнь Хогана, и да, он может заглянуть в будущее и посмотреть исход операции. Но какой в этом толк? Тони передаёт парню фляжку и смотрит, как тот делает несколько нервных глотков. Старк, по правде говоря, первый раз видит парня со слезами на глазах, но это выглядит так нормально и не шокирует, ведь, если даже Железный человек не железный, то Паркер же имеет право на слёзы. Ведь так? — Всё будет хорошо, он сильный, выкарабкается. — Я знаю, Тони, но эта беспомощность отвратительна.       Питер морщит нос и, наконец-то, переводит взгляд на только что доставший из кармана телефон. Паркер ненавидит опаздывать на встречи, тем более, деловые или рабочие и всегда, если знает, что времени в обрез пытается их отменить или перенести, поэтому сейчас он смотрит расписание Старка. На сегодня была назначена встреча на три часа. Питер переводит взгляд на время — сейчас двенадцать. Нет, не сегодня. — Здравствуй, Лиз. Перенесите сегодняшнюю встречу Старка на любой другой день. Увидимся. — Питер даже не дожидается ответа от секретарши и тут же сбрасывает номер; общаться с ней абсолютно нет сил, а она точно начнёт расспрашивать, что да почему?       Тони обожает своего заместителя, это можно сказать без прикрас. Паркер будто бы всегда знает всё, и он точно не удивится, если тот окажется богом. Наверное, уже год назад они перешли черту просто коллег, сейчас они абсолютно точно, как минимум, друзья. Это такое тёплое чувство разливающееся внутри, от одной поддержки, тёплых и честных слов. Они не требуют друг от друга ничего, но иногда просто хочется позаботиться о человеке.       Питер, не проронив ни слова, выходит на крыльцо больницы. На улице стеной льёт дождь и, кажется, ещё шаг из-под козырька — ты весь вымокнешь насквозь. Почему-то, вновь дикое желание закурить. Кажется, за сегодня он вспомнил слишком много, слишком сложно; сигарет с собой нет, но мед брат, только что вышедший, достал из кармана именно ту пачку сигарет и вытянул одну. — Парень, можешь дать сигарету? — Паркер никогда не отличался особой скромностью: он легко шёл на общение с людьми, а сегодня общаться так не хочется, но жажда курить одолевает.       Парень, не говоря ни слова, лишь пожимает плечами и протягивает белую трубочку Питеру; он даже вынимает из кармана зажигалку и, щёлкнув один раз, появился маленький голубой огонёк.       Лёгкие снова наполняются никотином, и приятно пощипывают, наверное странно, у него нет зависимости, но иногда это просто необходимо. Он просто вдыхает полные лёгкие дыма и блаженно выдыхает, сигареты не могут ему навредить, чёртова божественная регенерация, но могу перенести удовлетворения хотя на несколько минут. — А я и не знал, что ты куришь.— склонившись над ухом Питера, шепчет только что вышедшей Тони.       Помнится, сам Старк всего один раз пробовал курить — стащил у отца сигарету и попробовал. Сказать честно — не понравилось: горько, жжёт лёгкие и горло. Так сказать, не понял прикола. — Иногда бывает. — Паркер выдыхает едкий дым под дождь и облокачивается на стоящую в нескольких сантиметрах колонну.       Питер всегда любил дождь; в те редкие моменты что в Асгарде шёл дождь он всегда проводил на балконах. Помнится, он даже как-то раз умудрился заболеть. Страно, ведь боги не болеют. И когда спустился на Землю, первые года два не пропускал ни единого дождя; он успокаивает, придаёт сил идти дальше. — И как? — Нормально. — сухо бросает Паркер. — Извините, что прерываю. Я — лечащий врач Гарольда Хогана, мы его стабилизировали, сейчас он находится в реанимации. Прогноз мы дать вам, пока что, не можем, будет видно, как он перенесёт ночь. Увидеть его можно будет завтра с трёх до пяти, мы к тому времени его переведём в отдельную плату. — мужчина лет сорока с седыми прядями на висках монотонно произносит всю речь; он уже давным-давно заучил всё это наизусть, разве что меняется имена. — Когда его можно будет перевезти?       Тони, наверное, с самого детства не доверял ничему обычному — ему давали всё самое лучшее: лучших врачей, лучших учителей, и даже сейчас в обустроенной башне присутствовал целый мед блок. Всё нужное оборудование было в шаговой доступности. Ещё, наверное, сказалось то, что Старк ну не любит врачей, до сих пор живя с девизом «всё или ничего». Где-то, это помогало, где-то мешало, но ничего не изменить — Тони практически сорок лет, слишком поздно его переделывать. — Вы можете не беспокоится, у нас работаю хорошие специалисты, мы сможем оказать ему всю необходимую помощь. — Извините его, он просто перенервничал. Сообщите мне, как только что-то изменится, до свидания. — Питер останавливает мужчину и, придерживая за рукав пальто, утягивает в сторону от врача. — Тони, здесь и правда хорошие врачи, у меня знакомый тут проходил лечение, а переезд может ему только навредить. Поехали, я даже доеду с тобой до дома. — Ты умеешь уговаривать, Паркер. — усмехается Старк и шутливо протягивает руку парню, склоняясь в полупоклоне.       Питер тихо посмеивается и вкладывает в протянутую ладонь свою руку, позволяя встать им максимально близко. — Ну что? На счёт три бежим до машины? — Один… — Два… — Три!       Сорваться с места и добежать до автомобиля им помешала образовавшаяся вокруг толпа из журналистов и папарацци. — Мистер Старк, в сети уже появилась информация, что одним из пострадавший стал ваш начальник охраны, как вы это прокомментируете? — девушка с промокшими от дождя волосами, тыкает микрофон практически в лицо Тони.       Старк — публичная личность, это понятно, но сейчас, когда он в таком подбитом состояние, хочется побыть самым что ни на есть обычным человеком, что может себе позволить медленно идти по улице в компании друзей или пустить слезу. — Мистер Старк сегодня не будет давать каких-либо комментариев. — держа лицо произносит Питер и подталкивает Тони к машине, возле которой их уже ждал водитель под зонтом с приоткрытой в машину дверью. — Мистер Старк, когда этого типа пристрелят? Пора уже. — бросает парень, что всё это время направлял на них камеру своего телефона — Вам этого надо? — не обращая внимания на слова Питера, Тони тыкает пальцем в сторону одной из трёх камер, — У меня есть для мандарина поздравления с рождеством. Пусть, оно ещё не скоро, но я его уже сформулировал. Я — Тони Старк, и я тебя не боюсь. Я знаю, ты трус, поэтому я решил, что ты должен умереть, я тебе помогу. Никакой политики, только старомодная месть, никакого пентагона, только ты и я. Думаешь я тебе по зубам? Записывай адрес: 10-8-80 Малибу Поинт, 90265, двери всегда открыты. Ты этого хотел услышать? Забудьте о таком. — последние слова он уже практически шепчет, выхватывает телефон из рук парня и откидывает его. Отлетев в стену тот разбивается, а Старк лишь смотрит на толпу журналистов. — Пришли счёт, я оплачу.       К этому времени к ним уже подбежал водитель, расталкивая всех, для того, чтобы Старк и Питер могли пройти. Паркер ненавидит такие заявления начальника, после них всегда приходится разгребать какое-то дерьмо.       Только они сели в машину, она тут же тронулась с места, оставляя позади себя Бруклинскую Больницу. — Нас засудят. — устало выдыхает парень, откидываясь на спинку кресла. — Не засудят, я же Тони Старк, они уже привыкли. — тихо усмехается Тони и проводит ладонью по мокрым волосам. Пальцы застревают в запутавшихся от ветра и дождя прядях, но мужчина всё равно зализывает их назад. — Куда едем? — тихо спрашивает водитель заглядывая в стекло заднего вида. — В башню. — В Малибу. — Нет, Тони. До туда на машине добираться два дня, а если ты предлагаешь на самолёте, то шесть часов, а ещё ты на всю страну заявил свой адрес! — Так мы сейчас возьмём джет и быстренько долетим. — Ты меня не слышишь? — уже не скрывает своего возмущения Питер. — Я устал от Нью-Йорка, хочу тишины. Только представь: ты, я, чайки и море. — Ты издеваешься, Старк? — Тебе, знаешь ли, тоже не помешает отдых. Сейчас едем в башню. — Старк отдаёт последнее слово перед тем, как поднять стекло для водителя и открыть голограмму на пол салона.       Кажется это было какое-то место, по архитектуре напоминает китайский театр, по всюду лежат люди, а Старк не отрывает взгляда от голограммы. Место взрыва… — Это глупо Тони! Сейчас все, включая Мандарина, знают, где ты живёшь! Ты подвергаешь себя огромной опасности! — гневный монолог Паркера прерывается тяжёлым вздохом. — Боже, ты невыносим. Вот уволюсь, и будешь один сидеть. — фырчит Питер, хоть и понимает, что Тони, в данный момент, на него не обращает никакого внимания.       В этом весь Старк, у него всё спонтанно, неожиданно и так легко. Он не ждёт, когда снова всё будет как раньше, когда снова будет просто наслаждаться жизнью. У Питера всё по-другому, он живёт уже пятьсот лет, он видел восхождение и падения целых империй, видел какими милосердными и жестокими могут быть целые народы, видел развитие цивилизации. Тогда всё было проще, он мог влюбиться мимолетно, а уже на следующий день быть на другом конце земли. Раньше у него тоже всё было проще, сложно стало с появлением Стива в его жизни. Сейчас он просто не хочет вычёркивать людей из жизни, ему это не нужно.       Если бы Старк знал что, пережил Питер… Это слишком много для одного человека.       Следующие три часа перелёта прошли в молчание. Оба понимали, что им просто нужно отдохнуть, остаться со своими мыслями наедине. Возможно, в этом заключается их дружба — в понимании. Паркер старался ответить на письмо, присланное Олдричем Киллианом о том, почему вчерашнюю встречу пришлось перенести, а Старк закрылся в другой части джета в попытках выследить Мандарина.       Выходя из джета Тони блаженно вдыхает морской воздух — здесь он не такой, как Нью-Йорке. Здесь он чище, есть в нём нотки соли и отражение высокой влажности. В доме тепло, можно даже сказать, уютно, встречает их голос Джарвиса и огромный плюшевый заяц или это кролик? — Старк, это что? — не отрывая взгляда от «игрушки», кричит Паркер, достаточно громко, чтобы Тони мог его услышать из гостиной.       Проходит минута, и мужчина выглядывает из-за косяка, смотря на ошеломлённого Питера, и флегматично бросает «Захотелось.» — А, ну да, это многое объясняет!       Ещё раз бросив взгляд на плюшевое животное, Питер идёт в гостиную, где разместился мужчина, говорящий, что-то невнятное из-за большой бежевой подушки от дивана, в которую он уткнулся носом.       «Нет, ну точно ребёнок. Интересно, как он будет воспитывать дочь?» Питер думает об этом, казалось бы, слишком часто, и, хоть эта девочка ещё не появилась, он уже к ней привязался, только смотря на то, что будет в будущем. — Тони, иди в спальню. — Только если с тобой. — Тони приподнимается на локтях и усмехается, вскидывая брови и растягивая губы в широкой улыбке. Как же эта улыбка заразительна, кажется, теперь понятно почему же люди его любят, хотя это лишь одна из миллиона причин. Питер держится ещё несколько секунд и тоже заливается улыбкой. — Ну? Пойдёшь? — Тони, — парень смотрит на мужчину немного из подлобия и, наконец-то, сдаётся: скидывает пальто, в котором ему уже жарко, и падает рядом с Тони и, так долгожданно, прикрывает глаза. — Без рук. — Без рук, но на кровати. — Пошли.       Стоило им только сделать пару шагов в сторону лестницы, как прогремел взрыв. Пыль, куски бетона, осколки стекла летят прямо на них.       Один. Паркер уже в броне вылетает из дома, пробивая собой стекло около двери. В голове всё смешалось в одно; Питер не видит Тони, тот, кажется, всё ещё в доме. Мужчина же вообще не думает ни о чём кроме того, чтобы броня поскорее доставила Питера в безопасное место и вернулась. Он падает на пол, лёгкие жжет от пыли, а глаза слезятся.       Два. Тони уже в броне и пытается сбить вертолеты. Один в воде, осталось два. Репульсоры не работают — это только прототип.       Три. Два вертолета в воде. Тони летит в след за ними, он не может взлететь — лёгкие снова жжёт только теперь от воды, кажется, сознание начало отключатся.       Четыре. Тони уже в броне взмывает в небо. Он видит, как люди внизу тонут; они заслужили. Он не хотел смертей, но сейчас вместо него говорит лишь адреналин. Управление потеряно, броня на автопилоте несёт его куда-то к чёрту на рога.       Питер так и остаётся стоять на аллее возле развалин бывшей виллы Тони и смотрит на удаляющееся красное пятно; жив — это уже хорошо.       Уже через несколько минут к дому подъезжает скорая помощь, пожарные, полиция и куча журналистов. — Сэр, что здесь произошло? — спрашивает только что подбежавший к Паркеру полицейский. Темнокожий мужчина лет тридцати придерживал его за предплечье, чтобы парень не упал, пока на щеке кровила ссадина, а ветер трепал русые волосы. — Взрыв, нас атаковали с воздуха, мы были в доме, броня сначала вытащила меня потом его. — бессвязно бормочет Питер, продолжая бегать глазами по небу надеясь, что сейчас снова появится броня Тони с ним живым и невредимым внутри, и тот, в привычной манере, посмеётся с переживаний зама. — Как вас зовут? — Я — Питер Паркер, а вы, извините?       Питер отрицательно мотает головой, нет это всё не может происходить с ним. Сейчас он проснётся в своей квартире рядом с Манхеттенем, выйдет на балкон, вдохнёт запах кофе и лаванды и снова всё будет в норме. Но ничего не происходит; он не просыпается по одной простой причине — это не сон. — Мистер Олссон, вам придётся проехать со мной в участок, для дачи показаний. — Да, конечно. — бормочет Питер и понимает: Тони не вернётся; прошло время, он уже мог вернуться.       Паркер боится. Снова. Уже третий раз за день. Сначала кошмар, потом Хэппи, теперь ещё и Тони. Боже, что за день?       Пока Питер отбивается от толпы журналистов, Тони «приземляется» в какой-то глуши, тащит броню на себе к маленькому городишке и записывает послание на секретный канал.       Пока Тони беседует с пареньком, Паркер находит этот гребаный шлем и радуется, что тот, хотя бы, жив.       Пока Питер до ночи заполняет бумаги в участке, Старк ест свой сэндвич.       Пока с Питером связывается какая-то девушка из прошлого Старка, Тони идёт с мальчишкой на место первого взрыва.       Пока Питер едет с этой девушкой в «безопасное» место, у Старка снова паническая атака.       Пока Тони «арестовывают», Паркер заходит в отель.       Пока Механик даёт самое распространённое в его жизни обещание: «я тебе позвоню», Питер понимает, на сколько ему важен Тони.       Пока Питер выслушивает слезливую историю, Старк создаёт себе оружие.       Пока Тони понимает, что это актёр и лишь марионетка, Паркер впервые за полгода заглядывает в будущее.       Пока Старка вырубают, Паркера находит Олдрич Киллиан. — О! Питер Паркер, ну вот вы, наконец-то, и нашли время на нас! — свернув шею официанту, вскрикивает Киллиан и, миновав тело, летящей походкой заходит в номер. — Что вам нужно? — Питер держит лицо, если бы каждый раз, когда он такое видел, бросался бы в слёзы и крики, то у сестры бы погасить не получалось. — Всего лишь выпустить продукт на рынок, для этого нужно Старк, а теперь у нас есть и рычаг давления. — фыркает Майя Хансен и, утерая очевидно бутафорские слёзы, складывает руки на груди. — Нет, у вас нет рычага давления. — Рычаг — это ты, человек который дорог Старку, а сбежать, увы, не получится. Прости. — Знаете, по какой фразе все знают моего отца? Я — Бог, тупое ты создание! А если мой родитель Бог, то, думаю, что и я не просто человек. — Паркер растягивает губы в улыбке, а в глазах появляются огоньки — маленькие дьяволята, что пляшут в нём. Очевидно, это передалось от отца, ах, ну и ещё можно будет как-нибудь и посинеть, а то что предки зря старались что ли? — Ты что с катушек слетел? — Нет, просто нарушаю обещание! — два взмаха и в его руках матерелизавались два небольших блестящих кинжала.       Олдрич проталкивает девушку к себе за спину, и та сразу же убегает, захлопнув за собой дверь. — Ну прямо по-рыцарски! — Что ты нафиг такое? — Я? Не знаю. Один говорит, что мы не боги, Локи и Тор наоборот… На самом деле, я уже запутался. — Питер так по-детски хихикает, играясь с заточенными кинжалами: подбрасывает, ловит, припугивает. Ему доставляет удовольствие видеть страх и смятение в его глазах.       Киллиан бросается на него первый, а Питер даже не двигается. Просто одно движение руки и мужчина уже насажен на кинжал. — Это не смертельно для тебя, но кое-что должно произойти, а для этого ты должен быть жив. — Паркер усмехается и, только выйдя из номера, позволяет кинжалам вновь растворится. Да, не правильно; возможно, он должен был убить этого человека, чтобы больше никто не пострадал. Но это жизненно важный урок, который Тони должен будет усвоить.       Пока Тони встречает Роуди, Питер мучается со своей совестью.       Пока Старк ловит тринадцать человек в воздухе, Питер едет на побережье.       Пока Паркер стоит в пробке, Тони активирует протокол семейный праздник и дерётся с мутантами, а Джеймс спасает президента.       Тони убивает Киллиана, когда Питер выбегает из машины и видит лишь огонь и Старка, стоящего на коленях перед обугленным, раскалённым трупом. — Тони, мать его, Старк! — кричит Паркер и сломя голову бежит к мужчине. Надо было убить Олдрича сразу.       Старк через боль во всём теле поднимается с колен и, с такой идиотской улыбкой, смотрит на парня. — Привет, — выдыхает Тони, раскрывая руки для объятий. Да тот самый Тони-я-не-беру-ничего-из-руку-Старк сейчас стоит и сжимает хрупкое, на первый взгляд, тело. — Прости меня. — шепчет парень на ухо и лишь сильнее прижимается к нему, а когда слышит сдавленный, больной стон, сразу же отстраняется, осматривая всего Тони. — Тебе нужно в больницу. — Нет, ты же знаешь, как я не люблю больницы. — А надо! У тебя может быть заражение крови, сломаны рёбра и ещё куча всего.       К тому времени, как они отходят от побережья, повсюду уже толпятся журналисты — это ведь берег Майами и Лос-Анджелес — здесь все хотят урвать немного сенсаций. — Это Старк! Мистер Старк, расскажите какого вам сново в мире живых? — громче всех спрашивает одна из журналисток и тут же протягивает микрофон. — А знаете, неплохо. — Тони усмехается, пока Паркер думает, что шутит — значит уже не умирает. — Как твои панические атаки, Тони? — тихо спрашивает парень, когда они садятся в машину и выезжают на трасу. — Знаешь, уже лучше. А у тебя глаза-то на мокром месте, неужто волновался? — Конечно, Старк. Мы друзья, конечно, я волновался.       «Мы друзья» — это звучит так странно. Питер боялся, что из-за него Старк умрёт; да чего врать-то, он и сейчас боится. Так хотелось бы быть хорошим другом, да вот только пока что плохо выходит. Надо, вроде бы, и не ломать кору времени и жертвовать. Почему всё так сложно?

***

— Тони, ты меня звал? — спустя несколько дней, Питер бесшумно пробирается в «новую мастерскую» мужчины, на этот раз уже в башне. — Да, я тут вот что понял. Ты всегда начинаешь с благородной идеи с чистыми помыслами, затем совершаешь ошибки, идёшь на компромиссы. Мы сами порождаем своих демонов. У меня в руках целая компания; кто-то говорит, что прогресс опасен, но этим идиотам вряд ли приходилось жить со шрапнелью в груди. А теперь не придётся и мне. Послезавтра назначена операция.       Старк смотрит прямо в глаза Паркеру, пытается что-то разглядеть, наверное, какой-то отзыв на его слова. — Репетировал? — Конечно, уже три дня подряд. — Я не могу тебя остановить, да и не хочу, думаю это правильно. — И что, я даже не достоин поцелуя за все мои подвиги за последние несколько дней?       Паркер смеётся и отрицательно мотает головой. Старк не исправим. Хотя, может, это не так уж и плохо? Зато пацан из Теннесси всё же сможет развить свой потенциал и, может, когда-нибудь он станет одним из учёных Stark Industries?       Конец дугового реактора в груди Старка — это только новое начало для Тони-механика и немножко миллиардера.