21 грамм сосновых иголок

Всякому новшеству суждено однажды приесться. Наравне с другими явлениями оно превращается в рутину, теряет свой блеск новизны и нередко надоедает по прошествии времени. Но Феликсу почему-то не надоело. День за днём, спустя десятки закатов, он всё ещё чувствует этот неуловимый трепет за рёбрами при входе в лесную чащу. Это не ново, но даже на отполированной поверхности одноликих дней он замечает для себя какую-нибудь ранее не виданную деталь. Например, Минхо никогда не здоровается при встрече, а Джисон редко смотрит в глаза при разговоре. У Чана гибкие и подвижные руки, которые почти никогда не лежат в покое: либо печатают что-то быстро на ноутбуке, либо теребят браслет из ярких бусин — подарок от младшей сестры, как сказал сам старший. Ли заметил и за собой перемены — ему стало гораздо спокойнее, больше нет тех глупых загонов из-за мелочей и лишних мыслей. Он стал гораздо больше размышлять и анализировать о вещах вокруг, ибо всегда находится кто-то, кто подкинет пищи для мозга. Феликсу кажется, что он даже чуть повзрослел в окружении старших. А Хёнджин стал для него опорой, притом самым уютным образом. Это тёплое чувство уже забралось слишком глубоко, так, что теперь его не сломать, от него не избавиться. Осело на самом дне души и не достанешь, как ни пытайся. Феликс впервые чувствует такое к человеку. Смотрит на Хвана и думает при этом только о хорошем. Когда их взгляды пересекаются, то дыхание спирает оковами крепкими. Они зависают и вместе, и с остальными. Гуляют по городским улочкам вечерами, иногда просто убивают время в комнате Ли — бабушка успела привыкнуть к регулярным приходам Хёнджина. К себе парень не зовёт, что немного огорчает Феликса. Он, конечно, говорил, что живёт на противоположном конце города и что отец его не слишком дружелюбен. Но разве совсем не выдавалось случаев? Ли жуть как хотелось увидеть дом Хвана, как и чем он живёт. Подобраться ещё ближе, коснуться внутреннего мира парня. Но тот не позволял приближаться слишком близко, держал какую-то непонятную и ненужную дистанцию. Одним из переломных моментов становится приезд Чонина. Бабушка упоминала об этом, но Феликс успел запамятовать, о чём стыдится больше нужного. Глупо, но он волновался. Ибо не видел друга целых четыре года. Четыре года полного молчания и давящей недосказанности, которая мучала Ли первые две осени. Они с Чонином были ведь друзья не разлей вода, каждый день лета вместе, ночёвки друг у друга и присланные почтой открытки в Новый год. Сказка-песня, которая оборвалась порванной струной четыре года назад. Чонин, не сказав ни слова, уехал в родной город к родителям в середине лета и больше не возвращался. Феликс ходил к Сунан, бабушке мальчика, но та не дала толкового ответа. «Он не хочет сюда возвращаться, но дело совсем не в тебе». Открытки в Новый год продолжали приходить, но они были словно не от Чонина. Не от того Чонина, которого знал Ли всё детство. Феликс злился, но ужасно по нему скучал. По этому солнечному мальчику с самой доброй улыбкой, способной сменить грозу на солнце, а грусть на задорный смех. Который никогда не соврёт, никого не оскорбит и не обидит. Наоборот, к его маленьким ладошкам тянулась жизнь от мала до велика — от уличных котов до грустных взрослых, видевших в детской непорочности сокровище. Он был младше на два года, но взгляд его был не по годам осмысленным. Чонин многое понимал, поэтому раньше в его присутствии Ли чувствовал себя едва ли не младше. Наверное, за это время они оба сильно выросли. Феликс также решил познакомить его со своими друзьями. Остальные явно не будут против пополнения, а Чонину скрасить эту неделю у бабушки хочется. В компании ведь будет веселее, это Ли уже выяснил. Поэтому сейчас он идёт по тротуару, ловя взглядом проезжающие по узкой дороге машины, и думает что сказать при встрече. Такая пропасть образовалась между ними, поневоле растеряешься. Но когда в поле зрения появился ресторанчик бабушки и дедушки Чонина, Феликс с тихим вздохом скинул всё на волю случая. Пора прекратить так много думать. Мелодичный перезвон над входной дверью оповещает о посетителе. О госте, раз уж это Феликс. — Как же давно тебя здесь не было! Проходи, Ликси, он скоро выйдет. Как же ты вырос за год… — Сунан вышла из-за стойки чуть качающейся, почти медвежьей походкой навстречу парню. В глазах её искрами зажглась радость подобно фотоплёнке на тёмной стене комнаты, а руки побрели по складкам одежды вниз. — Здравствуйте, бабушка Сунан! — детское прозвище режет слух, но Ли тактично молчит об этом да улыбается вежливо. — Ну же, рассказывай! Как родители, как школа? А бабушка твоя что? Эта негодяйка снова ни слова не говорит о себе, всё о тебе трещит! — женщина завелась, а её громкие интонации заполнили утренний, ещё пустующий зал. — Да всё хорошо… — всё, что мог выдавить растерянный Ли. Как вдруг сердце ледяным камнем под ноги упало. Иней с него оттаял, растёкшись по дощатому полу. Лужа всё текла, удлинялась, остановившись у подножия лестницы, ведущей на второй, жилой этаж. Там стоял мальчик. Нет, уже парень. Выросший сантиметров на двадцать или даже больше. Худой, узкоплечий, с проступающими скулами. Со взглядом таким же шокированным и радостным. — Здравствуй… Феликс не дал ему договорить, врезавшись с разбега крепкими объятиями. Чонин рассмеялся коротко и обвил своими тонкими руками талию парня. Такой большой выброс окситоцина кружит голову, давит на уголки губ и заставляет скулить от счастья. Ли сжал плечи друга сильнее, зажмуриваясь от разрывающих грудь фейверков. Вспомнились догонялки на фестивале, прятки во дворе этого ресторана, бестолковое лежание в траве и наблюдение за облаками. Смех от глупой шутки, слёзы от детской обиды. И весь мир стал будто одним мгновением из прошлого. А воспоминания — кадрами старой кассеты. — Знаешь, я так соскучился… — бормочет Феликс за спину Яну и, наконец, отстраняется. — Было бы странно, если нет, — закатывает глаза Чонин и ярко улыбается парню, демонстрируя металл на зубах. — Ой, ты брекеты поставил… — Да знаешь, много перемен произошло, хён. — Не буду вам мешать, развлекайтесь, — Сунан, всё это время наблюдавшая в стороне, двинулась обратно к стойке. — Мы пойдём гулять, можно? — Феликс ухватился за руку Чонина и уже начал тянуть его к выходу, но тот мягко увернулся и сам пошёл перед ним. — Спрашиваешь ещё! Хоть ты его на улицу вытянешь. А то что дома, что тут — всё в комнате запирается! — бабушка с долей упрёка махнула рукой на внука, а тот лишь закатил глаза в ответ. — Идём. На улице дышать легче стало, да и думать тоже. Ребята оставили неловкость встречи за дверьми и двинулись меж солнечных домов снова близкими друзьями. Да, время играет роль, но они — всё ещё они. С теми же тёмными глазами, мягкими волосами и счастливыми улыбками. Они всё ещё знают друг друга. — Слушай, мне до сих пор интересно, куда ты пропал тогда. Твоя бабушка мне ничего не говорила… — рука Феликса ловит пушинку в воздухе и отправляет на макушку Чонина. Сердце нервно бьёт в грудь — как же непривычно видеть его таким взрослым. — Ох, ну… Знаешь… — Ян слабо улыбнулся, почесав за ухом. — В семье произошёл конфликт, моя мать запретила приезжать к бабушке. Долгая история, но это уже не так важно. Как видишь, сейчас всё в порядке. — Понятно. Это всё объясняет, но при этом не даёт и грамма толковой информации. Спрашивать больше — не тактично, но данного крайне недостаточно. Браво, Чонин. Феликс чувствует себя задетым, ведь это явно не то, что он ожидал услышать спустя годы неизвестности. — Насколько всё серьёзно было… Что же у тебя в семье творилось? Зная твою маму, тот ещё ураган прошёл, наверное. — Это точно. Они все будто с катушек слетели, дома невыносимо было находиться: четыре года надругательства над моей волей и чувствами. Но меня поддерживал интернет-друг. А ещё мысли о тебе, — улыбка вновь появилась на лице Чонина, но уже более светлая. Он повернул, чуть склонив, голову с видом, который точно запомнится Феликсу надолго. Потому что в глазах его отдалённо знакомые воспоминания, а в чертах лица что-то до холода под рёбрами чуждое. Растягивающая губы улыбка тёплая, но такая ранящая. Чонин будто поломался за это время, но так усиленно пытается сделать вид, что всё как раньше… — Обо мне? Я думал, ты начал жить заново в родном городе и забыл про это место. — Нисколько. Уж поверь, такого солнечного засранца как ты невозможно забыть, хён. Феликс смеётся от души. — А ты обрёл чувство юмора, Нинни. — Я ведь не переборщил? — выражение лица Чонина из пафосного резко превратилось в сконфуженное. Ли умиляется непозволительно сильно, ведь этот ребёнок такой драгоценный для него. Искренний, открытый и хрупкий. — Всё в порядке, не волнуйся. Я тут подумал ещё… Не против новых знакомств? — Звучит явно не так, как ты подразумеваешь, хён, — Феликс фыркает. — А что такое? — Я в этом году с ребятами здесь познакомился, все эти каникулы уже с ними тусуюсь. Не хочешь с нами? — и как Ли рассчитал, они начали приближаться к окраине города. Дома постепенно становились ниже этажами, а дороги уже шириной. Да и заметно тише стало вокруг. — А почему нет? Я рад компаниям, — Чонин потянулся лениво, выглядя слишком уж спокойно. В голове лишь одно — Чан отлично о нём позаботится. Заострившийся язык Яна даже умилял, ведь было в этом что-то бунтарское от переходного возраста, но притом с долей смущения и неопытности. Как взрослеющий котёнок, который точит свои коготки о любой движущийся предмет. Феликс повёл Чонина в лес, где вместе они любили играть в снежки в новогодние каникулы. Сугробы тогда были особенно высокие — дети утопали по колено, но всё равно каким-то образом бегали друг за другом с завидной проворливостью. Место навевало ностальгию, а потому рассказ Ли про лесные тусовки периодически прерывался на какое-нибудь воспоминание. Так странно порой вспоминать прошлое, словно это и не ты был тогда, а мутный призрак когда-то минувших дней. Старый чёрно-белый фильм, увиденный слишком давно, чтобы помнить. Нечто чужое, но до шрамов на коленках родное. Жаль, но Чонин такой тягой к прошлому не обладал, так что мог только вежливо поддакивать ностальгирующему парню с немного кислым видом. — Я тебя как-то расстроил? — уголки губ Феликса медленно стекли при виде глаз Яна. Там глубоко трескалось по краям расстройство. — Нет, нет, прости. Просто некоторые воспоминания для меня подпортились из-за этого конфликта и… Думаю, ты понимаешь. Не всё приятно вспоминать. — Боже, почему ты не сказал? Я же не хочу давить на тебя своими разговорами. — Но ты выглядишь таким счастливым! А я скучал по твоей солнечной мордашке, — Чонин улыбается и щёлкает старшего по носу. — Ладно, — ворчит Ли и делает очередной поворот по едва заметной тропе. — Но впредь говори. Я мысли читать не умею, так что подсоби уж. — А мы не заблудились? Как-то ты далеко уводишь, я ещё хочу домой вернуться. — Положись на старшего. Разве я тебя подводил?! — Мне напомнить, как ты почти потопил нашу лодку, когда мы впервые отправились на рыбалку без взрослых? — Чонин щурится насмешливо, а солнечный свет отражается в его брекетах. — Какой ты злопамятный! Мы уже рядом. Феликсу даже радостно немного, что теперь не он самый младший в компании. Даже Джисон был его старше, хотя и всего на день. И своих старших о Чонине, конечно же, он предупредил, чтобы не доставлять возможного дискомфорта. Предупредил он, по правде говоря, ещё в день приезда Минхо, после пары стаканчиков коктейля. Просто алкоголь заставил его вспомнить о старом друге и его вероятном приезде. Тогда никто против не был, а сейчас и подавно. Шагнув на примятую траву, Феликс первым делом наткнулся взглядом на согнутую спину Чана, единственного стоящего посреди ребят. Шорох заставил старшего резко обернуться и продемонстрировать молоток с парой гвоздей в руках. Ли застыл с немым вопросом в глазах, а Чонин робко спрятался за его спиной. — А, ой… Простите, — Чан поспешно спрятал инструменты за спиной и по-доброму улыбнулся парням. Неловкая тишина повисла на мгновение и заставила Феликса тяжело вздохнуть. Видимо, знакомства здесь никогда не пройдут спокойно. Минхо фыркнул и приподнялся навстречу шумихе. — А у нас очередное пополнение. Привет, малыш, сколько же тебе лет? — он подошёл к Чонину и наклонился ближе, опершись руками о колени. — Достаточно, чтобы попасть в суд за тяжкое избиение, дядя, — Ян не теряется, упираясь уверенным взглядом в старшего. — А он мне нравится! Я Минхо, — парень тянет руку уверенно, но Чонин съёживается и отходит назад. — Прости, я тактилофоб, — виноватая улыбка показывается компании, пока он нервно прячет руки за спину. — Такти… Что? — Хорошо, тогда постараемся ограничивать себя, — Чан загородил Минхо своим плечом и тоже улыбнулся. Тактилофоб? Это разве не те люди, что боятся прикосновений? Но ведь Феликс крепко обнял его при встрече… Или ему неприятны касания незнакомых людей? Странно, очень странно, что он не сказал этого раньше. Ли лишь надеется, что парень не терпел его объятия. Иначе весь смысл этого жеста терялся для них обоих. Все ожили, изучая новое лицо со всех сторон, а Чан спрятал молоток от глаз подальше. И только Хёнджин, не заинтересованный в любопытствующей суете подростков, тихо подошёл к Феликсу со спины, кладя руку на плечо. Он уже успел наслушаться разных историй о жизни парня, поэтому Чонин его не удивлял. Длинные пальцы невесомо очерчивают острое плечо, узкую лопатку, скользят по позвонкам. А Ли не дышит. Улыбается приветливо Джисону, подталкивает Чонина вперёд к ребятам, а сам внутри с ума сходит от этой пытки. Спина — чувствительное для Феликса место, и Хван это знает. — Дьявол, ещё раз — и в глаз, — шипит сквозь натянутую улыбку Ли, отходя назад. — Ты этого от Джисона набрался? — смешок Хёнджина доносится до затылка. Почти рутинное знакомство, общие вопросы, весёлые комментарии от Минхо и Джисона. Первая совместная партия «UNO», презентация нового бита от Чана, битва за снэки и много смеха — в этом и была вся их дружба. И по лицу видно, что Чонин, может и невольно, но проникся этим. Проникся магией леса, очарованием его обитателей. Феликс сидел рядом и с замирающим сердцем наблюдал за ним, как он быстро осваивался в новой компании, стрелял колкостями и выражал каждую эмоцию на своём очаровательном лице. — В этом городе есть парк аттракционов? Или же… В соседнем точно есть! Мы могли бы съездить туда все вместе на денёк, если хотите, — Ян вскинул брови и оглянулся на Бан Чана, как на молчаливо принятого вожака, с огнём в глазах. — Кстати, неплохая идея. Но похоже, что у нас уже устанавливаются другие планы, — задумчивый взгляд Чана был прикован к экрану телефона. — Похоже, завтра здесь снова проездом будет Чанбин. — Вот это да! Но какую-то странную петлю он делает по карте… — Джисон рисует в воздухе пальцем кольцо и чуть хмурится. — Наверное, снова какие-то обстоятельства, ты же его знаешь. — Неплохой повод для пьянки, как считаете? — Минхо игриво поиграл бровями, ехидно улыбаясь. — Тебе только повод дай! Не зачастил ли ты? — Джисон бьёт парня в плечо, а Феликсу немного жутко становится от напряжённости, исходящей от этих двоих. У старшего почти кончился третий месяц чистоты, но Джисон всё ещё боится, что он сорвётся. Как кошмара боится рецидива, по глазам видно. По количеству тревоги в них. — Да ладно тебе, я только на поляне и пью. А наша последняя дискотека, помнится, вполне хорошо закончилась, — не теряя позитивный настрой, Минхо подмигивает Хёнджину и гладит Джисона по плечу успокаивающе. — Не беспокойся ты так, я в порядке. — «Дискотека» — какое старпёрское словечко! — хихикает рядом Чонин, не заметивший перемены настроения. — На самом деле, идея хорошая. И знакомство отметим, и дражайшего нашего приятеля встретим. Но без фанатизма! — Чан оглядел всех строго и вновь взялся за телефон. — На том и решили, — вздохнул Феликс, думая при этом о бабушке. Один раз она спустила ему с рук поздний приход домой, но второй раз может и не позволить. К тому же дурное предчувствие беспокоит его. Идея казалась ему слишком уж сумбурной, хотя Хёнджин и говорил, что подобное в особой организации не нуждается. Особенно беспокоит разношёрстность компании. — Раз уж я пить не буду, предлагаю отметить знакомство в ресторане моей бабушки, — вновь подал голос Чонин, вызывая оживлённость. Предчувствие тёплой сытной еды раздраконило парней, у которых вместо обеда обычно какие-нибудь сырные шарики, орехи или шоколадные батончики. Внутри каждого проснулся клыкастый хищник, воющий жалобно из-за отсутствия свежей плоти. — А далеко? Хотя нам в любом случае не помешает проветриться. Забыли мы совсем городской дух! — воскликнул возмущённо Джисон. — Такой юный, а уже проставляется! — насмешливо добавляет Хёнджин. — Не-не, платить вы сами будете. После этого орава на миг стихла. В лесном воздухе взвился к деревьям дух математических подсчётов, прикидывающий свободную для расходов сумму. Он выгреб все купюры и монетки из карманов парней, сложил воедино на ящик гордой горкой, которую предстояло пересчитать самому старшему, а соответственно самому умному. Хотя Чана выбрали скорее потому, что он самый внимательный и честный, ведь Минхо в процессе сложения легко мог задуматься и забыть про деньги в руках, а Джисон обязательно прикарманит себе пару звонких монет на газировку. Когда стало научно установлено, что коллективного бюджета хватит на неплотный ужин, все радостно подпрыгнули и практически понесли Чонина на руках из леса, но вовремя вспомнили про его особенность. После быстрой уборки местности шумная толпа прошествовала торжественно сквозь безмолвный лес с шутками, восклицаниями и громким смехом наружу — навстречу домам, людям и цивилизации. Туда, где им бывать приходилось нечасто, где нужно сдерживать свой буйный нрав, дабы не мешать другим. Они, жаркие и полные жизни, отправились в город. — На самом деле, я в центр что-то вообще перестал ходить. Делать там нечего, а магазины и у нас на окраине есть. Скука, — признался Джисон, рукой касаясь всех крон, мимо которых он проходит. Прощается так что-ли. — Ты совсем в чащу хочешь уйти жить после школы? Как ты поступать будешь с таким раскладом? — кричит ему в ответ Хёнджин, вышагивая в самом конце процессии. Чуть впереди шли Феликс и Чонин с Чаном, а вели компанию Минхо с Джисоном. — Эх, хотел бы я просто стать лешим, охраняющим лесную дрягву от негодяев, — вздохнул мечтательно в ответ парень и поднял голову к небу. — Вы, ребята, совсем что-ли в город не выходите? — удивлённо оглядывается Чонин, пытаясь найти ответ в чьих-то глазах. — Ну… По необходимости, — неловко улыбнулся Чан. — Так тут же частный сектор — делать нечего… — А нам не нужен реквизит для веселья, мы сами по себе — офигенное развлечение! — кричит Джисон и подпрыгивает на ходу для того, чтобы коснуться ветви сверху. При приземлении едва ли удерживает равновесие, но выглядит вполне удовлетворённым своим результатом. — Реально, у нас в городе какое население? Тысяч сорок или пятьдесят? Это вам не столица, чтоб в центре по Каннаму разгуливать. А нам и леса хватает для кутежа, — поддерживает мысль Минхо. Феликса эти слова привели к удивительному озарению: ведь действительно, в Сеуле он привык при прогулке с Сынмином заходить в кофейни, обедать в рамённых, периодически просиживать вечера в компьютерном клубе. Они не могли просто гулять по окрестностям, дорога всегда их заводила в какое-то заведение и принуждала тратить бережно хранимые карманные. А за месяц практически ежедневных прогулок здесь Ли тратил жалкие гроши, и этот факт его заставил вспомнить о детстве. Они играли в настольные игры, лазали по деревьям, пили травяной чай из термоса, танцевали и дурачились, пели старые поп-хиты, болтали, вспоминали — и это было бесценно. Когда автотрасса оказалась позади, ребята ускорили шаг в предвкушении. Они несли свой восторг мимо фонарных столбов, стриженых газонов, яблонь, перекинувших ветви через забор на тротуар. Беспокоили смехом послеобеденный сон детей, спрятавшихся на чердаках родительских домов, дрёму сторожевых псов, скрывшихся в тени будок. Вскоре дома стали выше этажами, появились магазины, прохожие и машины. Живой уличный шум заставил подростков немного стихнуть, начать приглядываться и принюхиваться — проверять обстановку. Асфальт под ногами сверкал гравием, словно звёзды на ночном небосводе, и заставлял щуриться от яркого солнца. — Мы скоро придём, — оповестил всех Чонин и ускорил шаг, чтобы вести толпу, потерявшую ориентир, в нужном направлении. На ходу он достал телефон и начал кому-то звонить. — Мне уже жалко будущих посетителей по соседству… — вздохнул Чан, когда Минхо прыгнул на спину Джисона и каким-то неведомым чудом не свалил его. Джисон, будто угадав действия старшего, вовремя подхватил ноги, и с победным кличем понёс того навстречу главной улице. — Я позвонил бабушке, и она согласилась выделить нам отдельную комнату, но ненадолго! — радостно оповестил Чонин, обернувшись ко всем с улыбкой. — С тобой всё в порядке? Ты какой-то тихий, — вдруг раздалось сбоку. Повернувшись, Феликс увидел Хёнджина, который сравнял шаг и теперь немного обеспокоенно смотрел на него. — А? Разве? — Ли потерянно моргнул и начал быстрый анализ последних воспоминаний. Действительно, сегодня он учавствует в общении гораздо меньше, предпочитая слушать и наблюдать. Он всё ещё ощущал небольшую неловкость в присутствии Чонина несмотря на то, что тот уже давно привык к компании и чувствовал себя комфортно. Феликс стеснялся при нём излишне контактировать с Хваном и в целом полноценно проявлять себя, потому что подсознательно чувствовал, что что-то чужое проникло в его лучезарного друга, что-то изменило его, а это не могло не тревожить. Может, он просто не был готов к тому, что переходный возраст так сильно вытянет кости и сознание Чонина, а потому мешался из-за непривычки. А может, Ли снова чувствует себя младше друга, и это уже не вызывает былого восторга. — Прости, как-то я робею. — К чему извинения? Мне просто непонятна твоя перемена: ты ведь так хотел встретиться с ним, поговорить, прояснить, — Хёнджин смотрит задумчиво в спину Чонину и наклоняет голову вбок. — Он отличается от твоих рассказов. Тебя это смущает? — Ага. Ощущение, будто ему будет неинтересно со мной теперь… — Феликс поджал губы и мысленно дал себе пощёчину. — Сколько тебе раз говорить, не решай за других людей, — Хван слегка ударил парня по руке, — вы ведь даже не разговорились толком, не так ли? Не прояснили то, что беспокоит тебя, и сразу бросились сюда — к веселью и забытью? Они немного отстали от компании во избежание ненужных ушей. Феликс разглядывал пушистые макушки, спины в разноцветных футболках, и какая-то невероятная усталость вдруг свалилась на него снежной лавиной. — Я видел, он ещё не готов. Пусть попривыкнет, и тогда можно будет свободно поговорить. Лучше не беспокоить его пока. — Уверен, что тебе это не навредит? — Когда ты рядом со мной, я чувствую себя гораздо спокойнее, — Ли поднял руку и пригладил волосы Хёнджина с улыбкой и нежностью, похожей на свежестиранную перьевую подушку. Он посмотрел в глаза Хвана и наполнился теплом, растопившим лавину. Он нашёл успокоение в мимолётном разглядывании родинок и вновь воспрял духом. — А когда ты рядом со мной, я чувствую себя влюблённым. — Пришли-и! С топотом и бормотанием толпа парней ввалилась в ресторан. Время было выгодное — обед кончился, а с работы ещё никто не возвращался, так что в зале было практически пусто. Чонин еле удержался от напора сзади, восстановил равновесие и тут же отыскал глазами бабушку за стойкой. — Ба, а вот и мы! — Здравствуйте! — раздалось хором на разные лады, и все дружно поклонились. — Добрый день, мальчики! — женщина тепло улыбнулась. — Ох, сколько вас. Нинни, отведи друзей, я отправлю к вам девчонку сейчас. — Ну ба, не называй меня так! Под тихое хихиканье Ян повёл компанию сквозь зал к коридору из приватных комнат. Для трапезы в них требовалась предварительная бронировка, но ребятам повезло познакомиться с мальчиком, у которого ключи от каждой деревянной двери здесь. Войдя внутрь дальней комнаты, они начали рассматривать, трогать, вздыхать и удивляться. В центре стоял широкий бамбуковый стол на десять человек с татами по бокам, в углах ютились напольные вешалки и пара крупных ваз с декоративными цветами; светлые стены украшали картины с горными пейзажами. Пахло сандалом. Эта скромная, но изящная обстановка заставила всех стихнуть — в движениях появилась плавность и аккуратность, любопытные взгляды стали менее активными, стали дольше задерживаться на деталях. Как только все уселись по местам, к ним постучались. В комнате тихо появилась официантка; она бесшумно обошла стол за спинами парней, и перед каждым появилось меню. После она также без слов удалилась. — У нас есть около двух часов, далее на этом столе бронь, — Чонин осмотрел ребят с некоторым волнением, но не встретился ни с кем глазами — все они разглядывали меню. — Как много блюд… — озадаченно выдохнул Минхо. — Чонин, проконсультируй нас, что повкуснее да подешевле? — Джисон подпёр щёку кулаком и посмотрел вопросительно на младшего. — Каким бы ни был заказ, в нём должны быть токкпоки, — уверенно огласил Чан. — А я не обойдусь без сладкого, — подхватил Феликс. После десятиминутной перепалки заказ всё-таки был составлен так, чтобы удовлетворять вкусы каждого и притом не выходить за пределы командного бюджета. Чонин позвал официантку и надиктовал ей заказ, пока остальные уже мечтали о еде. — Вау, это же наша первая серьёзная трапеза. Мы почти как депутаты, — Хёнджин усмехнулся и сделал жест, напоминающий подтягивание галстука. — Хорошо, что мы — не они, иначе бы страна взорвалась, — усмехнулся Чан. — Да, Джисон бы случайно поставил чашку кофе на кнопку от ядерки, — убеждённо сказал Минхо и предусмотрительно прикрыл голову от потенциального удара. В итоге Джисону пришлось защекотать старшего, ведь без наказания тот остаться не мог. — Эх, уже ведь середина августа, совсем скоро нам всем на учёбу, — начал погрустневший Феликс. — Снова разбредаться по карте в разные города и районы. Я не верю, что через месяц я не смогу вас потрогать, обнять, я так к этому привык… — Согласен, мы с вами так срослись этим летом, уже почти как семья, — кивнул Чан, почесав шею. Семья… Слово лезвием по грудине проехалось, вспороло сердце и задело всё самое искреннее в душе. Когда семьёй называют не группу людей, связанных кровными узами, а платонически родственных людей, имеющих слишком много общего, чтобы считаться просто друзьями — это заставляет чувствовать себя нужным и важным. Не одиноким, словно помимо номинального дома, в котором ты прописан, есть нечто более важное и безопасное. Как глубокая нора для крольчонка, как домик на дереве для ребёнка, как шалаш из стульев и одеял, как… — Семья… — повторил Минхо и опустил голову. На всех за этим столом слово подействовало по-своему, но никто не пропустил его мимо ушей. Вакуумная тишина воцарилась в комнате, и только дыхание на разных тонах и громкостях слышалось, словно акапелла. Правда ли они стали друзьями настолько, что превратились в семью? Феликс был удивлён. Он ведь мечтал об этом, как только попал сюда. Всю жизнь мечтал о яркой компании, с которой мир будет казаться футбольным мячиком, с которыми смерть будет вызовом, а жизнь – сладкой газировкой. Его мечта сбылась, и он не понимал, действительно ли заслужил такой подарок от судьбы. Правда ли можно получить так много счастья безвозмездно? — Ладно, я не хотел вас как-то нагружать или расстраивать, просто поделился мыслями, — глухо отозвался Феликс, ощущающий себя ответственным за всеобщую смену настроения. И снова его атаковала неловкость. — Да, нечасто мы в лирику ударяемся… Надо сменить вектор беседы, — Чан осмотрелся, похлопал себя по бедрам, тяжело вздохнул. — И почему так долго несут напитки, там же ничего сложного! — Эх, вот пройдёт ещё пара месяцев, и я тоже стану совершеннолетним ворчащим дедом, — мечтательно заявляет Минхо. — Значит, в нашей компании появится второй папа? — ухмыляется Джисон. — Да! — чеканит Минхо самодовольно. Но потом резко меняется в лице. — В смысле нет! Нет! И как такое дерьмо вообще в твоей голове синтезируется, засранец мелкий… Тихий смех прокатился по комнате и разбавил потяжелевшую атмосферу свежим воздухом. Улыбки засверкали на лицах, сделав свет ярче и теплее. — Ты правда так торопишься повзрослеть? Обычно, вроде, наоборот все бегут обратно в детство, — озадачивается Чонин. — Ну-у, я смогу наконец-то нормально найти работу и съехать уже от матери — это меня не может не радовать. — Оу, тогда понимаю. Вскоре им всё-таки начали приносить еду, и разговор стал менее торопливым и более бытовым: Чонин коротко рассказал о своей жизни в Пусане, Феликс рассказал об их дружбе здесь, а Хёнджин вспомнил об учёбе в своём городе. — На самом деле, — начал он, когда дожевал лапшу, — в школе я тот ещё одиночка, у меня там нет друзей. Вроде, обо мне ходят порой разговоры, но я не вникал. Никак не могу прижиться в своём коллективе, ну и плевать. — С твоей-то внешностью и харизмой ты должен быть первым по популярности в школе! — удивлённо воскликнул Джисон. — Да, но многие считают, что у меня гнилой характер, поэтому не связываются, — жмёт плечами Хван и берёт кимчи с тарелки. — Предрассудки, — неприязненно заключает Феликс. Он не любит заведомо плохое отношение к людям. При первой встрече он тоже подумал, что Хёнджин — не подарок, но он и думать не думал, что тот гнилой. Потому что судить человека по манере общения всё равно что оценивать вкус ягоды по её размеру или качество куриного яйца по количеству грязи на скорлупе. Глупо, в общем. Тарелки постепенно пустели и заменялись другими, на стол порой капали напитки, а беседа ни на минуту не стихала. Мягкие и честные сердца снова обнажились друг перед другом и делились своим сокровенным, наболевшим и зажившим. В этой небольшой комнате с четырьмя стенами и дверью смогло полностью раскрыться то, что стеснялось показывать себя среди бесконечного леса — доверие. Феликс узнал, что у Минхо пьющая мать, а отец и вовсе ушёл. Со скрипящими зубами, уставившись одичавшим взглядом в окно, старший рассказывал, что после того, как маму уволили с работы, она спилась, днями напролёт жалея себя. А отец, будучи приличным человеком, не смог терпеть такое, поэтому ушёл из семьи, но по-прежнему поддерживает призрачную связь с Минхо. Бан Чан поделился килотонной усталостью от обязанностей старшего сына, ведь его родители работают, и все дела по дому и уход за младшей сестрёнкой зачастую сваливаются на него. А он сбегает от этого в чащу леса лишь для того, чтобы успокоиться на полдня, а вечером выслушать раздражённые тирады уставших родителей. И Феликс чувствовал их боль. Задыхался от количества страданий, которые они пережили, с которыми уживались каждый день дома. Лес — маленькая утопия, тот обещанный Неверленд, который они построили сами для безопасности своих сердец. А здесь, в городе, боли негде спрятаться, поэтому она цепляется за волосы, целует шею и не отпускает ни на миг. — Мне порой кажется, что мы ещё просто не доросли для полноценного счастья, — задумчиво говорит Джисон, обняв колени. — А мне кажется, что переросли. Иногда правда хочется найти этого... как его... Питера Пэна, да, и ни-ког-да не взрослеть, — отвечает Минхо. — Ты же хотел стать совершеннолетним недавно? — усмехается Хёнджин. — Физически да, потому что много штук открывается на этом уровне. Но морально всё равно хочется остаться ребёнком. Мне будто этого не хватило. А когда детёнышья шкала будет заполнена, я с радостью повзрослею. — Интересная мысль, — задумчиво тянет Чан. — Ладно, ребята, думаю, нам пора собираться, — со вздохом оповещает Чонин, глядя на экран телефона. — Иначе бабушка меня убьёт. — Что же, нам не нужен труп на совести, так что в темпе вальса, друзья! — Джисон вскакивает с места и направляется к выходу. — Встаём по парам и организованно эвакуируемся отсюда. — Секунду, я счёт оплачу! — говорит Бан Чан, беспокойно доставая купюры и монеты из кармана. Через пару минут нестройная процессия зашагала на выход из ресторана, не забыв поблагодарить официантку за обслуживание и бабушку Чонина за тёплый приём. На улице солнце начинало желтеть и близиться к закату, но ребята не спешили завершать этот длинный и уютный день. Они петляли по узким улицам, разбившись на мелкие группы и обсуждая каждый своё. Феликс и Хёнджин снова отстали ото всех, делясь чем-то более сокровенным. Тихо шушукались о нежности и мягкости, мимолётно обменивались романтичными комплиментами и смущёнными взглядами. Ухитрялись уединяться в толпе. В итоге дорога привела подростков к заброшенной площадке с теннисными столами, на которой они провели остаток вечера. А когда темнота начала щекотать прохладой, они разбились на отважные группы и разошлись в разные стороны дорог, не освещённых фонарями. Бан Чан с Минхо отправились за центр, Феликс вызвался проводить Чонина, а Джисон последовал за ним. Хёнджин тихо скрылся во мраке в другой стороне, не забыв напоследок быстро поцеловать Ли в щёку. — Ну как тебе компания? Сильно утомляет? — поинтересовался Феликс у младшего, когда они вырулили в сторону главной улицы. — Поначалу было страшно, но я на удивление быстро привык! — воскликнул Чонин, а глаза его засверкали восхищением. — Наверное, о подобных тусовках я порой мечтал в Пусане. — Не забывайте, что завтра нас ждёт ещё более грандиозное событие! — встрял Джисон, взмахнув руками. — Да, это будет интересно, целых семеро человек… — Феликс задумался о том, как много классных вещей может завтра произойти. Ведь на одной поляне соберётся семь разных судеб, личностей разных возрастов и характеров, которые знакомы в разной степени или не знакомы вообще. Да, Чонин, наверное, испугается татуированного Чанбина… — Поэтому торопимся в кроватки, чтобы завтра поскорее настало!

★-★-★

Страшно. Что-то тёплое, похожее на толстые корни прогнившего дерева, сдерживало ноги и обездвиживало их. — Нет! Пожалуйста, прекратите! Корни тянут вниз, ко дну илистого склизкого болота. Я тону! Я задыхаюсь, мне нечем дышать! — Хватит! Нет! Нет! Больно! Лёгкие в агонии, бьюсь руками, но всё напрасно — они тоже запутались. Мутная и грязная вода проникала в рот и ноздри, раздражала до жгучих слёз глаза. Мои кости словно переломаны, невыносимая боль по всему телу. Меня окунули в кипяток, придавили бетонной плитой, подожгли и оставили доедать останки стервятникам. Я грязный. Я пустой. Я мёртвый.