Не спасется царь множеством воинства;
исполина не защитит великая сила.
Псалом 32:16
Под закрытыми веками разгоралось адское пекло. Плечи ныли от долгой и непрерывной нагрузки. Мышцы не были готовы к такому испытанию. Ости не ожидала, что Люцифер вернется в комнату. Урок еще не закончился и поэтому странно было слышать его приближающиеся шаги. Скоро станет больно, Ости не сомневалась, но сейчас холодные стены туалета для девочек охлаждали её спину и она, кажется, на миг осознала, какую пытку проходит Люцифер из раза в раз, когда тренирует раненое крыло. Ости сжала лицо в ладонях, кожа пропахла розовым маслом как весь туалет, раковины, кабинки и вода в бачках. Ангелы никогда не жалели парфюма на себя, в то время как демоны обходились сигаретным дымом и вишневым бальзамом для губ. В средней школе Ости вместе с подругами загоняла сюда маленьких непризнанных и требовала выполненную домашнюю работу, Ости не избивала девочек и старалась как можно меньше касаться их, они всё-таки оставались непризнанными, хоть и были в чем-то умнее нее. Некоторые в приступе паники закрывались в кабинках и долго плакали, прежде чем выйти и спокойно поговорить. Девушка никогда не могла подумать о том, что сама станет прятаться здесь, сидя на ледяном полу. Каждый серьезный разговор с Люцифером заканчивался скандалом. Он не хотел слушать и Ости в какой-то момент решила заткнуться, принимая то, что говорил любимый мужчина. В конце концов, Люцифер был отличником, наследником адского престола и гораздо рассудительнее нее, поэтому оставалось лишь вставать на колени. А покорность всегда утихомиривала Хозяина. Лучше выдержать десять ударов ремнем, чем вглядываться в багровые глаза, доверху пропитанные кровавой яростью и искать там того оберегающего Люцифера, в которого Ости однажды влюбилась. Он больше не был таким и никогда, наверняка, не станет. Смерть Сатаны окончательно развязала ему руки, свобода и садизм смешались в единое понятие, Люцифер перестал балансировать, переступив через мораль и чувства близких. Ости не хотела мстить, она планировала напомнить о том, что могуществу рано или поздно приходит конец и повторный обыск комнаты должен был окончательно прояснить картину: либо там что-то есть, либо там нет ничего и нужно копать глубже. Но она не справилась и мысленно готовилась к тому, что не сможет сидеть несколько дней. Ости вытерла оставшиеся слезы, она могла дать Люциферу простор для творчества. Угождать Хозяину — долг хорошей девочки.
* * *
Мысли в его голове — открытая книга и каждую я видел отчетливо. Я был проводником, я знал, что он сделает дальше. Я не мог управлять, но точно представлял, что хочет от меня отец, я понял, какой реакции он ожидает. Я начну действовать, пока не знаю как, но уверен, что это полезно. Не спеша буду подбираться ближе с каждым разом. Днем я нагрубил его слугам и плюнул на пол, который только что вымыли. Отцу обо всем донесли и он не сдерживал ярость, когда я вошел в его кабинет. «Что ты себе позволяешь, щенок?». Я ответил, что обращаюсь со слугами так, как они заслужили. «Сотри идиотскую ухмылку с лица, пока правитель здесь я, и никто не давал тебе права развязывать свой паршивый язык!». Я старался понять, что будет дальше, напряг все тело. Почему сейчас не было того, что вчера? Пришлось сделать шаг назад, чтобы вдохнуть. Тогда я не чувствовал ничего, кроме страха, потому что от отца, того, кто в детстве позволял играть бумажными самолетами за его рабочим столом, не осталось ничего, и сейчас передо мной был Сатана. Ни капли любви, ни капли поддержки. Я стал кем-то, о кого можно вытереть ноги. «Еще хоть раз мне сообщат о том, как ты расслабился, я заставлю твоим длинным языком вымыть весь пол во дворце, ты понял?». Я знал, что лучше молчать, поэтому просто кивнул. Отец любит покладистых псин. Между нами возникла тишина. Мы никогда так долго не молчали с тех пор, как я вырос, даже ужинали только под сопровождение скрипки. Я хотел вернуться в свою комнату, но Сатана схватил меня за подбородок. «Помни, кто тебя сделал, жалкое отродье…». И тут я почувствовал это. Незримая вибрация прошлась от кончиков его пальцев по моей коже. Я увидел себя его глазами. Вид этот вызвал во мне отвращение. Я не представлял, что выгляжу так ничтожно слабо перед Сатаной, все в моем лице выдавало покорность и желание выслужиться. Захотелось бежать в душ и отмыться, размазать собственный нос о зеркало, упасть глазами на ядовитые шипы. Бесполезно было сопротивляться, потому что я и впрямь представал жалким перед своим отцом, в его глазах все — куски мяса в огромном чане. Мой отец был способен превратить меня в фарш, не раскаиваясь ни на секунду в своем решении. В его мыслях не было и намека на любовь, он застыл внутренне точно также как я и это меня напугало. Я дернулся, пытаясь сбросить жесткую хватку, но за это получил пощечину. Сатана ухмыльнулся и отвернулся, дав знак слугам вывести меня из помещения. Мысли осколочным крошевом давили на мозг. Люцифер не мог перестать читать дневники, осознание собственной ничтожности и могущества одновременно оставляли колотые раны под кожей. Он хотел бы использовать свою силу по максимуму, не прятаться за спиной слуг, не пресмыкаться перед отцом, обещая исправиться, он заслужил всех привилегий этого сраного мира, но был вынужден глотать отвар, чтобы сдерживаться. Отсутствие тактики, четко выработанного плана мешало двигаться дальше и Люцифер как маленький мальчик только фантазировал, фантазировал, фантазировал. До чего довели фантазии? К нему в комнату пролезли, очевидно, для того, чтобы что-то найти. Демон крутил шпильку в пальцах, другой рукой придерживая за ободок стакан с янтарным виски. В жопу отвар, алкоголь справится с задачей усмирительного не хуже, ему нужно было собраться. Заунывное пение, мелодия застывшая на одной ноте снова и снова проигрывалась в голове, пока виски закручивался в узкую воронку за стеклянными стенками. Несмотря на дневной свет, Люцифер разжег камин и зашторил окно, уроки больше не имели значения. Мы начинаем свой бег только тогда, когда убегаем от себя вовнутрь. А внутри — ничего, только пустота, она клокочет и множится, и нет ей конца-края. Полуострова стоят в тишине. Проплывают в бушующем океане, проносятся корабли с поломанными мачтами как головы врагов-союзников, кровоточат обветшалые балки и не выпить, не насмотреться на разливы соленой, черной воды. И никто не слышит, уши заткнули, а возможно кричал недостаточно сильно. Погружаясь на глубину, посмотри вверх, если видишь солнечный свет, то может быть стоит вынырнуть? Как заря кровавыми отпечатками измазывает небосвод, так Люцифер изящными пальцами сдавливает стекло, кроша его в съедобную крошку — насыпьте кому-нибудь в ложку, он сожрет за милую душу, если ложку эту будет держать Люцифер. Всё прогнило. Гнилое и тухлое, зловоние источающее, зеленые линии газа тянутся вверх, жаждут заполнить легкие, но в них уже занято, станет тесно, если два запаха перемешаются. Трупно-сладкий и свежий с пряностями. Так кудри ее пахнут: яблоками, травой и куркумой желтой. Он бы измазал ее щеки в этой сухой пудре и языком заново очистил кожу. Все вокруг — стадо из неугодных и старающихся угодить, мертвое варево из живых организмов. Только Вики теплая, искренняя, настоящая. И не желает его видеть рядом с собой. Стекло лопается в ладони, осколки мгновенно вонзаются острыми краями в складки на коже. Он бы чувствовал эту боль бесконечно, но причинять ее другим ему нравится больше. На лице ничего, кроме кривого оскала-ухмылки, в зеркало смотреться не надо, он знает, как сейчас выглядит. Разжимает ладонь, в воздухе несколько раз трясет, крошки с еле слышным треском бьются о пол. Бинт в тумбе всегда под рукой — это не первый такой стакан. Отвар — временное спасение как надувной круг уже мертвому утопающему, судороги в руках и ногах создают видимость, будто он все еще жив. А голова пробита глубинным скользким булыжником, сердце не бьется в пустой, дырявой груди. И если Люцифер давно уж не тот, кем был с рождения, то какое право другие имеют на жизнь? Демон встает, поправляет воротничок липкими подушечками пальцев, перешагивает лужицу собственной крови и выходит из комнаты.* * *
Люцифер просидел в комнате до ужина, не вернулся на уроки и не считал нужным предупреждать о своем отсутствии. Пусть думают, что хотят, вернуться злым означало мгновенное отстранение от занятий, поэтому Люцифер пошел по пути наименьшего сопротивления. Он шел, едва заметно шатаясь от голода и недосыпа. Трудно сказать, когда Люцифер в последний раз крепко спал и не разглядывал лицо Вики в кошмарах. Он знал, что девушка тоже страдает от беспокойных сновидений и не может улечься, оттягивая момент засыпания. Как маленькая девочка. Принцесса. Люцифер знал, что она разговаривает во сне, пинает одеяло и путается пальцами в волосах, он видел это собственными глазами, потому что не мог отказать себе в том, чтобы понаблюдать за Непризнанной через открытое окно. В обеденном зале столы сдвинули в одну сторону, а лавки поставили рядом друг с другом в центре. Люцифер занял свободное место с краю, откуда-то из глубины помещения появилась Ости и уселась рядом, не поднимая глаза на него. Люцифер не заговорил с ней, в его планах было кое-что другое. В открытые окна завывал ветер, на небо выползли первые звезды; собрания никогда не проводились так поздно, но если Геральд решил собрать всех, значит, повод был очень веским. Демон снова осмотрелся, ища в толпе золотые крылья, но нашел только розовую толстовку Энди и его грязные волосы, Вики рядом с ним не было. Уокер не стояла рядом со своим дружком, не сидела с Люцифером, куда, черт возьми, она пропала? Судя по постоянному спокойствию и невозмутимости патлатого, он прекрасно осведомлен о том, где Вики. Разговаривать с Энди Люцифер, конечно, не станет. Беспорядок после бала прибрали очень быстро, нигде не встречались свежие цветы, длинные шторы или полосы от каблуков на зеркальном полу. Воздух пах… обычно? Люцифер обвел носом пространство вокруг себя: пот, одеколон, мучная присыпка, которой пользовались все крылоборцы на тренировках, чтобы ладони в перчатках потели меньше. Ни жареных булочек, ни сливового компота, ничего не напоминало о том, что собравшиеся находились в столовой. Гул голосов постепенно начал стихать, когда издали послышались шаги. Свечи и настенные лампы, казалось, зажглись ярче, а ледяной ветер сменился теплым дуновением. Геральд с Ребеккой важно дошли до центра зала и поднялись на невысокий помост. Кто-то из присутствующих чихнул и его приятели громко рассмеялись. — Я несказанно рад тому, что вы все пребываете в отличном расположении духа и скорбное настроение постепенно покидает вас, — Геральд первым вышел вперед, оставляя за спиной Ребекку, та завела руки за спину и ястребиным взором рассматривала всех вокруг. — Ночные дежурства старшеклассников проходят успешно и нарушители порядка получают заслуженные наказания, а те, кто соблюдают правила, достойны самых лучших наград, не так ли? В зале повисло недоумение, но через секунду один из демонов, соскочив с места, выкрикнул «Да-а!» и толпа принялась скандировать следом. Люцифер сжал кулаки, ожидая, пока идиоты заткнутся. Геральд поднял ладони вверх, призывая к тишине. — Мы с директором школы считаем точно также, — его снисходительный тон можно было как сливочное масло размазать по куску хрустящего батона. Люцифер сидел, улыбаясь, но улыбка эта напоминала оскал. Он посмотрел на сидящую рядом Ости и протянул ладонь, та приняла руку, переплетая пальцы вместе. Что-то во взгляде демона показалось девушке колючим и внутренности на мгновение сжались, но Люцифер отвернулся, как только Геральд продолжил речь: — Верховный Совет, директор Ребекка и Совет школы в полной мере удовлетворены поведением почти каждого из вас, — со всех сторон вновь послышались радостные возгласы. — Путем долгих обсуждений, мы сошлись во мнении, что вы можете возобновить полеты на землю! Геральд пытался сказать что-то еще, но его реплики утонули в криках толпы, кто-то подкидывал вверх ботинки, кто-то обнимался с друзьями, раскачиваясь из стороны в сторону. Люцифер смотрел в одну точку, сжимая пальцы Ости сильнее. Совет снова решил всё без участия учеников. Ради чего они воевали? Мальбонте хотел равных прав, он боролся за то, чтобы жителей, учеников, непризнанных слышали и слушали наравне с властью. Год еще не прошел, а новые реформы и правила принимались с космической скоростью. Конечно, никто не спросил Люцифера, согласен ли он с нововведениями. Нутро демона воспламенилось, а женская ладошка стала невероятно маленькой, словно плавилась постепенно. — Люцифер, мне больно! — Ости почти выдернула руку из его, но он удержал и встав со скамейки, потащил демоницу за собой. — Что ты делаешь? Собрание еще не закончилось! — она безрезультатно размахивала свободной рукой и дважды стукнула кулаком по бицепсу Люцифера. Он развернулся, так, что она почти влетела носом в его грудь. — А тебя это ебёт? Ости уставилась в пол, закусив губу. На что ты надеялась? — Нет, Хозяин. Её короткого ответа было достаточно, чтобы его система безопасности отключилась ко всем чертям* * *
Страх обнажает ощущения. Страх обещает, что все пытки рано или поздно закончатся, стоит им довести до нервной дрожи или убить тебя. Реальность Ости превратилась в густой кисель из звуков, обрывков фраз, кривых стен и лопающихся пузырьков отчаяния в желудке. Она вновь осознала себя уже прижатой щекой к туалетной стене. Сегодня она меняла один туалет на другой. И в каждом ей было не менее страшно. Люцифер втолкнул Ости в мужской туалет прежде, чем она успела возразить. По правде говоря, девушка и не планировала возражать, предчувствие расплаты полностью заполнило разум. Какое-то время она не слышала ничего, вокруг, но хруст костяшек заставил её вздрогнуть. Ости попыталась повернуть голову, чтобы осмотреться но шею грубо сжала сухая мужская ладонь. — Я буду очень доволен, если ты не начнешь скулить, — Люцифер укусил хрящик уха и отстранился. В трубах журчала вода, мужской туалет убирали реже, по всей видимости, потому что запах канализации мешал вдохнуть полной грудью. Или не в запахе было дело. Ягодицу пронзила внезапная боль. Ости дернулась, чувствуя, как сильнее напрягается шея, а ком ужаса не получается сглотнуть. Вторая ягодица теперь ощущалась такой же холодной как воздух вокруг, но Люцифер мгновенно это исправил. Шлепок за шлепком, коленки начали дрожать на десятом, кажется, но Ости сбилась со счета, Хозяин крепко держал за шею и ничего не говорил. А это было самым ужасным, потому что во времена даже больших проступков Ости слышала родной голос и боялась меньше. Хотелось кричать, хныкать, сбежать, но один лишний звук мог грозить дополнительными ударами. Хотелось целовать его пальцы, вены на шее, встать на колени и принять всё, что Люцифер даст. Ости никогда не была достаточно сильной, когда демон касался её любым образом. Мысли прервал змеиный шепот. — Сука, ты думала, я не узнаю, что хреновина твоя? — в щеку впилось что-то острое. — Я, по-твоему, тупой? — Люцифер провел едва ощутимую линию невидимкой по скуле вверх к виску, а затем вставил её в ухо девушки. Ости зажмурилась, вдыхая через нос, видит Шепфа, она не хотела плакать. Всхлип отпрыгнул от стен туалетных кабинок, Люцифер медленно стал наматывать на кулак волосы девушки. — Еще один писк и эта чудесная вещица войдет так глубоко в твое ухо, прямо как в замочную скважину. Щелк, — Люцифер резко оттянул голову Ости назад, теперь она могла рассмотреть желтые разводы на потолке, — и ты частично перестанешь слышать этот мир. На мой взгляд, хорошая перспектива, я люблю беспомощных, как тебе идея? Он говорил об этом так легко. Его веселила паника и слезы, застывшие в глазах, не стекающие, потому что голова почти горизонтально лежит на спине. Ости не шевелилась, она ждала, отсчитывая удары собственного сердца, а в шуме воды по трубам представляла земное море. — Поверь, я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я только напоминаю, где твое место, — Люцифер поцеловал Ости в плечо. — Ты слышишь меня, детка? — Ости моргнула в знак согласия. Потрясающий вид. Слюна в избытке скапливалась во рту Люцифера, члену стало тесно в штанах, но демон не хотел трахать Ости. Всё, что ему было нужно от нее — разрядка. Люцифер пользовался телом девушки в свое удовольствие: шлепал, кусал, душил. Истязал. Сладкое, сладкое слово. Ости сама разрешила ему, единожды встав перед ним на колени. Люцифер видел, как подруга нуждалась во внимании и дарил это внимание так долго, как мог, но за всё ведь полагается плата. Хорошие девочки ныряют в омут к плохим парням, поднимают ил со дна, пачкают ступни, ладошки. Наивные, они мечтают раскопать клад в рыхлом дне, ногтями перебирая слизь и комья грязи. Люцифер предупреждал о том, что сделает больно, обязательно и со всех сторон. Ости согласилась на это, потому что помнила его подростком, неопытным шутником и верила в чистоту души. Какая может быть душа у сына Сатаны? — Сейчас я отпущу твои волосы и выйду из туалета. Через минуту ты должна выйти за мной, я дождусь и отведу тебя в твою комнату. У меня нет желания выяснять, зачем ты пыталась залезть в мою комнату, но если попытаешься еще один раз… — Люцифер разжал кулак, мягко поцеловал Ости в волосы, а затем прошептал: — Я не оставлю живого места на твоем теле. Шпилька упала на мраморный пол с оглушительным лязгом. Он еще раз хлестко ударил по алой ягодице и через пару вечных секунд захлопнул дверь. Хорошие девочки топают ножками, надувают щеки и воюют за плохого парня, тараном идут против обидчиц и мечтают доказать всем, что он точно-точно хороший, нужно лишь достаточно постараться и сокровище всплывет из-под песка, камней и рыбьих костей. Но когда плохой парень действительно оказывается плохим — они удивляются, пятятся назад, часто моргают, хватаются за стены. Будто никто не предупреждал их об опасности. Невинным малышкам так хочется сильное плечо рядом, им нужно, чтобы кто-то опекал, качал на руках и грел в объятиях. Саблезубый тигр должен превратиться в пушистого котенка. Они не понимают, что так не бывает. Омут чернеет, закручивая грязную воду в воронку, не позволяя тем чудесным девочкам выплыть. Они силятся глотнуть воздуха, оттолкнуться от дна, но ничто им уже не поможет и остается два варианта: отрастить русалочий хвост или стать костями, навсегда погребенными под песком.* * *
По стенам коридора переливались блики свечей, оранжевыми, темно-коричневыми, черными отсветами на каменной кладке. Стук каблуков эхом разносился под потолок, оставаясь где-то позади. Шелк блузки холодил плечи и грудь, лопатки сковало тянущее напряжение. Судя по крикам с улицы, собрание уже закончилось и радостная толпа вывалилась наружу. Вики с облегчением выдохнула, оказавшись в своей спальне. Она опоздала в обеденный зал, хотя в общем-то и не спешила туда, и совершенно случайно перепутала учебное крыло с жилыми комнатами. Встречаться с кем-то из одноклассников — меньшее, чего ей сейчас хотелось. Вики сравнивала борьбу с игрой в классики. В детстве кидать камешек и прыгать по клеточкам было проще. Одна нога, две ноги, одна нога, две ноги. Сейчас ситуация обстояла иначе: девушку будто заперли в одном мелком квадратике и приказали стоять на одной ноге, вторую привязав к бедру. Хочешь–не хочешь, а выполнять придется. Вики ведь никогда не проигрывает. Дино бы отговаривал, привел десяток аргументов, ворчал, но потом поднял бы белый флаг и сделал всё, чтобы Вики победила. Слезы снова подступили к глазам. Она устала плакать. Вики должна продолжать жить дальше, потому что он уже не мог. И это всё, чем Вики могла отблагодарить его. Девушка потянулась к салфеткам, чтобы высморкаться, выдвинула ящик деревянной тумбочки и увидела серебряную цепочку, та поблескивала острыми уголками в вечернем свете. Вики шмыгнула и зажмурилась, прежде чем вынуть украшение. Полоски выглядели живыми, сверкали в ладони; звенья нагревались от пальцев. Вики стояла возле окна в расстегнутой блузке, с застывшими слезами на щеках, разглядывала каждую деталь так, будто упусти она что-нибудь и случится вторая война. Сердце впервые не сошлось с разумом. Там, где трепетал золотой огонек любви к Дино, зарождался новый и чужой. Багрово-красный. Вики обмотала цепочкой запястье, хватило на два оборота, серебро так красиво сочеталось со смуглой кожей. Вики обняла себя, холодный ветер на мгновение ворвавшийся в комнату, распахнул дверь. Девушка вздрогнула, обернулась и встретилась с темными глазами, пристально изучавшими её. Люцифер замер с поднятой рукой, он заметил как Вики напряглась, будто стала мышкой за которой следит голодный стервятник. Её нужно отучить от такой реакции на тебя. Каштановые волосы, каких не было ни у одной другой, они сияли даже в темноте, брюки облегали талию, бедра, открытыми остались только щиколотки. Каждая поместилась бы в его ладонь. Миниатюрная, стойкая, красивая. — Что ты здесь забыл? — от прежней неловкости не осталось и следа, Вики перекинула кудри на другую сторону, в мерцании свеч Люцифер заметил знакомые переливы. — Я хотел постучать, но как видишь, всё решилось за меня… — он неловко отступил назад, наблюдая за тем, как Вики выходит к нему, плавная и чересчур бледная, будто ранена или больна. — Ты в норме? Вики вздрогнула, решив, что Люцифер увидел растекшуюся тушь и подушечкой большого пальца провела под глазами. Цепочка снова заиграла бликами. — Ты плакала? — Люцифер нахмурился и не сдержавшись шагнул вперед. Вики выставила правую ладонь, предостерегая. Неловкость между ними можно было вышить красными нитками как узоры на занавесе в кукольном театре. Вики застыла в тени, разглядывая лопнувшие капилляры в глазах Люцифера, а он стоял, освещенный настенными лампами, луной, свечами и впервые не знал, куда деть руки. Люцифер не мог обнять Уокер, не мог стереть остатки туши со скулы. И беспомощность эта разрывала его на части. — Ты решила оставить себе? — демон кивнул на запястье девушки. Вики мельком глянула на цепочку и стала раскручивать её. — Нет, нашла в ящике, хотела застегнуть, но не получилось и… — … и поэтому ты разревелась? — Люцифер улыбнулся. — Иди в задницу, нет, я не ревела. У меня всегда слезятся глаза от холода, — Вики дернула плечами, она почти распутала украшение, но Люцифер успел перехватить запястье и сжал в своих ладонях, невыносимо горячих по сравнению с кожей Уокер. — Тише, всё нормально, тише, не психуй. Оставь ее, — Люцифер медленно кивал головой, пока забинтованной рукой заново обматывал цепочку. — Я помогу тебе застегнуть. Вот. Носи с гордостью! Вики молчала. Пальцы Люцифера творили какую-то запретную магию, одними только невесомыми касаниями не позволяли говорить. В голове стало наконец-то пусто и мысли… о чем они были? Не важно. Все не важно, пока Люцифер держит её за руку. — Ты устала, Вики, ложись спать, — он сделал два шага назад, уходя вглубь тени, прячась от свечей. — А зачем ты… зачем ты приходил? — слова жевались как жвачка на языке. Люцифер перебрал все поводы в голове, прежде чем ответить. — Ты не пришла на уроки и на собрание, но вся школа на ушах ходит, я узнал, что мы снова можем спускаться на землю. Подумал, нужно сказать тебе об этом и проверить, в порядке ли ты. — Да, нормально, спасибо. Снова тишина, не обволакивающая, но давящая на виски, он хочет сказать что-нибудь ещё, не оставлять её одну в ночи, но вслух произносит: — Тогда, доброй ночи. — Доброй ночи, Люцифер, — Вики выглянула в коридор, следя за удаляющейся спиной демона и когда почти закрыла дверь, он окликнул её. — Эй, пообещай рассказать, если кто-нибудь тебя обидит. Что? Вики открыла рот в недоумении, но не нашла нужных слов и молча защелкнула замок. Такая странная просьба. Она не подходила Люциферу — он вылеплен из совершенно другого теста. Но оказавшись в тиши темной комнаты, Вики медленно спустилась по стене на пол. И больше не осталось сил, чтобы сдерживать слезы. Пообещай рассказать, если кто-нибудь тебя обидит.