Музыкант и астрофизик

Мелькор стоял на мраморных плитах Круга Судеб, гордо выпрямившись и надменно вскинув голову. В глазах его горел огонь неповиновения – Отступник ни о чем не жалел. Черный камзол пропитался кровью из незаживающих ран, на обожженных руках тяжело повисла Ангайнор, а шею терзал острозубый ошейник, перекованный из железной короны Мелькора в знак его окончательного и абсолютного поражения. И все же он не был сломлен – Варда видела это во взгляде, в осанке, в чуть заметной надменной усмешке, искривившей тронутые шрамом от когтей Торондора губы… Не сломлен – и прекрасен. Звездная Королева ни за что не призналась бы в этом даже себе, но сила воли и мужество Отступника вызывали в ней невольное уважение, даже почти восхищение. Как ни старалась она подавить эти чувства, удалось лишь загнать их в самый дальний уголок разума и запереть на тысячу замков. Но сейчас, когда он стоял перед ее троном и смотрел ей в глаза – открыто и прямо, будто не лежало между ними столетий войн и раздоров, и с затаенной улыбкой, предназначенной лишь ей одной, – твердость ее на миг поколебалась. Впрочем, это ничего не значило. Валиэ Варда могла любить – даже любить двоих, если ей так было угодно, но Королева Мира не имела права на слабость. Не будет Отступнику милосердия – он утратил на него право. Кара будет быстрой и безжалостной: айну Мелькор будет изгнан за Грань Мира и останется в Пустоте до конца времен. Варда знала: только так они смогут уберечь от него мир, в котором он рассеял свою силу. Как он был беспощаден ко всему живому, так валар будут беспощадны к нему. Варда понимала, что это правильно – и все же что-то в глубине ее души отзывалось на этот открытый, почти веселый взгляд, которым смотрел на нее Отступник. Тем не менее, Звездная Королева нашла в себе силы выдержать этот взгляд с холодным и бесстрастным выражением лица. Облеченным властью не подобает мягкосердечие. – Намо, Владыка Судеб Арды, огласи приговор, – приказала королева. – За преступления против айнур и эрухини айну Мелькор приговаривается судом валар к изгнанию из Арды во Внешнюю Пустоту, – голос Мандоса не выражал никаких эмоций. Ему было все равно, кого судить – простого смертного или сильнейшего из валар: все фэар равны перед могуществом Единого. – И да продлится это изгнание, пока стоит мир. Даже суровые слова Мандоса не стерли с изорванного шрамами лица Мелькора надменной усмешки. Чуть хромая на раненую ногу, он, конвоируемый Тулкасом и Оромэ, твердой походкой направился к Вратам Ночи. Лишь на миг он замер – уже у самых Врат, в шаге от вечной тьмы, – и Варда почувствовала прикосновение осанвэ: – Я никогда не переставал любить тебя. И всегда буду любить – даже там. Ответить Варда не успела – да и что тут ответишь? – Мелькор, не дрогнув, шагнул за Грань. Когда Варда проснулась, щеки ее были мокры от слез. Какой странный и страшный сон! И какой реалистичный… Верь Варда в параллельные миры – подумала бы, что все это и правда где-то происходило. Но Варда была бескомпромиссной материалисткой и не верила в то, что не имеет достоверных доказательств. Только вот почему-то тревожно сжималось сердце и хотелось как можно скорее увидеть Мелькора… Вселенная, как он смотрел на нее в этом сне!.. – Представляешь, – сказала Варда, когда Мелькор встретил ее у подъезда, – мне приснилось, что ты – темный властелин, а я – королева и изгоняю тебя из мира… – Что ж, надеюсь, сон не вещий и изгонять меня из своей жизни ты не собираешься, – улыбнулся Мелькор. – Если только ты не собираешься становиться темным властелином, – весело ответила Варда. В присутствии любимого ей стало легко и спокойно. – Ни в коем случае, – серьезно пообещал Мелькор, обнимая возлюбленную за плечи. – Я по натуре свободный музыкант. А у темного властелина вряд ли найдется время на музыку… и на любовь.