***
Вечер в Гусу — прохладный и тихий, но младший господин Не в беспокойстве меряет шагами покои, закутавшись в полы серебристого одеяния. Старший брат — решительно самый неуязвимый и сильный заклинатель, и младший очевидно без толку изводит себя тревогами! Однако, неясное ещё предчувствие, гнездящееся внутри с самого возвращения Цзэу-Цзюня, не желает оставлять Хуайсана, устремляя мысли к брату. Что, если прямо сейчас Минцзюэ отчаянно отбивается от полчищ марионеток? Если вдруг сейчас, за сотню миль отсюда, творится страшная битва, в которой брату наносят ужасные раны? А если… — Хуайсан, ты позволишь войти? Младший господин Не в нетерпении подбегает к двери покоев — Первый господин Лань стоит на пороге, склоняясь в приветствии. — Сичень-гэ, заходи скорее! Есть какие-то вести? Или наставник Лань снова ругается на моё обучение? — А-Сан, ты ведь знаешь, не мне в строгости поучать тебя! Я здесь затем, чтобы передать тебе одну вещь. Хуайсан, до того с удивлением слушающий, наконец замечает в руке Цзэу-Цзюня свою собственную саблю, запрятанную подальше ещё до отъезда из Нечистой Юдоли! Брат нарочно отправляет её — младший господин Не удручённо вздыхает, понимая, что теперь и вправду не найдется причин уклониться от заклинательских занятий! — Благодарю, Сичень-гэ! Но, прошу тебя, уже поздний час, и я как раз собираюсь… — Хуайсан, послушай. Первый господин Лань учтиво глядит на беспокойно кивающего наследника Цинхэ Не. — Я знаю, что ты переживаешь за старшего брата. Но, поверь, Минцзюэ-сюн знает, что делает, и, если будет угодно небожителям, совсем скоро вы вместе вернётесь в Цинхэ — армия орденов сейчас на пути в Безночный город, а войска Вэнь Жоханя слабы и разрозненны. — Цзэу-Цзюнь… Сичень, я… Хуайсан берёт сидящего рядом за ладонь, вымученно улыбаясь — ему шестнадцать, и дни беззаботной юности, омрачённые проклятой Аннигиляцией солнца и разлукой с Минцзюэ, приносят лишь беспокойство и смятение в и без того исполненную тревогами душу. — Спасибо, Сичень-гэ. Я правда постараюсь уснуть! — Пусть твой сон будет спокойным, А-Сан! Задувая свечу, Хуайсан опускается на постель и невольно оборачивается к изголовью — сабля, подаренная братом ещё в детстве, ловит последние огненные отблески на лезвие. Младший господин Не кладет ладонь на рукоять, кончиками пальцев касаясь гравированного в клановый узор металла. Хуайсан не искусен в заклинательстве, подобно брату — оттого сейчас, на поле битвы, спина к спине, Минцзюэ держит оборону с другими; оттого другие удостаиваются его похвалы и одобрения, с которым брат никогда не взглянет на него. Быть может, Минцзюэ смог бы… любить его таким — подобным себе самому? Но Хуайсан — другой. Он отнимает ладонь от сабли, размещая оружие рядом, в сантиметрах от тела — сердце сжимается от неприятной, почти ощутимой тяжести. Младшему господину Не — шестнадцать, но он ясно знает — в тот самый вечер, брат так бесцеремонно оттолкнул Хуайсана лишь оттого, что тот попросту не достоин стоять рядом с ним — сильным, храбрым, преданным наследником Цинхэ. Но Хуайсану — шестнадцать, и он не в силах изменить ни себя, ни собственные чувства.***
Воспоминание кажется ярким, будто Хуайсан вновь проживает тот далёкий осенний день — Минцзюэ двенадцать, и на ночной охоте, отважно закрыв собой замешкавшегося адепта, брат убивает свою первую добычу. Отец, стоя рядом с матушкой, радостно треплет сына за плечи и указывает Хуайсану на старшего, гордо рассказывая, как Минцзюэ в точности повторяет выученные заклинательские приёмы. — А-Сан, гляди на брата и слушайся его в обучении. Вы — наследники Цинхэ, и однажды ваша слава разлетится по всему Цзянху! Хуайсан поднимает глаза на Минцзюэ, восторженно улыбаясь — тот по-прежнему молчит, окидывая младшего сосредоточенным взглядом. Внезапно, брат склоняется к отцу, что-то тихо нашёптывая, и, когда Глава клана Не утвердительно кивает, Минцзюэ враз подхватывает младшего на руки, усаживая себе на плечи. — А-Сан, прогуляемся в окрестностях, пока не стемнело? Лес, окружающий Нечистую Юдоль, кажется Хуайсану бесконечно большим и длинным, а конь, крепко запряжённый старшим — слишком быстрым, чтобы как следует разглядеть хижины, скрытые меж хвойных ветвей. — Держись за меня! Хуайсан послушно прижимается ближе к спине брата и сильнее обхватывает того руками, утыкаясь лбом в грубую ткань одеяний. Укромная тропинка ведёт в малахитовые заросли — Минцзюэ придерживает рукой ветки, нависающие над головой, пока конь, чуть притаптывая травяную подстилку, не останавливается посреди поросшей кустарником полянки. Едва очутившись на земле, Хуайсан принимается рассматривать еловые макушки, устремляющиеся ввысь — пушистая зелень кажется невозможно свежей под грузным навесом серых облаков, застилающих небо. Совсем близко раздается треск, и младший господин Не оборачивается на звук, осторожно ступая в глубину леса. — А-Сан, не уходи далеко. — Дагэ, я сейчас! Хуайсану — шесть, и мир, который живет и дышит рядом с ним, такой необъятно большой, что у младшего господина Не перехватывает дух. Будь то горные хребты, величественно возвышающиеся над кронами деревьев, или крохотные золотистые иволги, гнездящиеся у их подножий — всё манит Хуайсана, словно колдовскими чарами. Ноги ведут младшего господина Не всё дальше и дальше, и, лишь когда вокруг становится темнее, а ветер, до того мягкий и тихий, с гулом свищет за спиной, Хуайсан наконец оборачивается. — Дагэ? Первые крупные капли обрушиваются вниз, разбиваясь об острые кончики травинок. Хуайсан испуганно оглядывается по сторонам — кустистые заросли обступают его со всех сторон, и, хоть тропинка всё ещё приглашающе простирается вглубь, ему становится совсем не до неё. — Дагэ, где ты? Хуайсан чувствует, как глаза заполняются слезами, а в горле неприятно саднит от выкриков. Прижимаясь к сухой древесной коре, он обхватывает себя руками, силясь согреться, закрыться от промозглой сырости, пятнами расползающейся под струйками холодной дождевой воды. — Где ты? Слова выходят непомерно громкими, и Хуайсан заходится кашлем, сотрясаясь от страха и рыданий. Внезапно, чья-то высокая фигура разом отбрасывает еловые ветки, оказываясь подле младшего господина Не и крепко прижимает того к себе, закрывая мокрые ладони своим телом. Хуайсан с тихим вскриком жмётся к чужой груди — он знает, кому принадлежит строгий, и вместе с тем, взволнованный голос, гремящий где-то над взлохмаченной ветром копной волос. — Хуайсан, я здесь! Я ведь говорил тебе не убегать! — Дагэ нашёл меня! Я испугался, Дагэ, я звал тебя… Минцзюэ только тяжело вздыхает, укрывая брата отворотом верхних одеяний, и, придерживая дрожащее от холода тело, перехватывает того рукой у сгиба колен. В Нечистой Юдоли гасят огни, но в покоях младшего господина Не — ещё светло, и тот, плотнее закутываясь в тёплую ткань, прислушивается к шуму ливня, обрушивающегося на крышу покоев. — Не спишь? Голос брата нарушает тишину, и Хуайсан с удивлённым вздохом оборачивается — Минцзюэ ступает в освещённую комнату, сдёргивая лоскут тёмной ткани, и в широкую ладонь ложится прежде не знакомое оружие, совсем не походящее на то, что принадлежит старшему. — Что это, Дагэ? Брат молча опускается на колено, и, придвигаясь к Хуайсану ближе, протягивает узорчатую рукоять сабли перед собой. — Она твоя, А-Сан. В будущем, сабля защитит тебя в бою и направит твою Ци. Хуайсан с восхищением оглядывает подарок, осторожно принимая его в руки — оружие увесистое и гладкое, и младший господин Не неуклюже заносит лезвие над собой, перехватывая рукоять, подобно Минцзюэ. Старший господин Не улыбается — тепло и ласково, глядя, как брат забавно перекатывает оружие меж ладонями. — Раз так, Дагэ больше не будет защищать меня? — Я буду защищать тебя всегда, Хуайсан. А сабля — твоё оружие, и с ним ты всегда сможешь постоять за себя. Хуайсан осторожно потирает пальцами металлический орнамент, глядя на брата. — Тогда, пусть она будет такой же сильной, как Дагэ! И когда сабля опускается на кровать рядом, а Минцзюэ, укрывая младшего, проводит ладонью по его лбу и щекам, Хуайсан точно знает — старший брат никогда не оставит его одного, и младший господин Не рука об руку будет идти рядом с ним до самого скончания веков.***
Хуайсан улыбается во сне, чуть поводя губами — он вновь видит лицо Минцзюэ, воинственную, заключённую в доспехи фигуру на ступенях главной залы, и, будто наяву, тянет к нему ладони. Но, прежде родные черты вдруг искажает неясная красноватая дымка — глаза, смотревшие вперёд уверенно и строго, наливаются кровью, а тело безвольно опускается на землю. И, когда жуткий крик, разрывающий тишину видения, отзывается в сознании младшего господина Не, тот в ужасе открывает глаза. — Дагэ! Хуайсан оказывается на пороге покоев, а картина, творящаяся вокруг, оправдывает его худшие опасения — адепты, облачённые в боевые одеяния ордена, толпятся рядом со старейшиной Лань. Хуайсану всего шестнадцать, но он знает — что-то ужасное происходит на поле битвы прямо сейчас, и он не может больше отсиживаться в Гусу, чувствуя, что брат… — Я должен отправиться прямо сейчас! — Ванцзи уже там? — Да, Дядя, им необходима наша помощь! Минцзюэ-сюн в плену! Сердце Хуайсана пропускает удар, а ноги, повинуясь лишь отчаянному желанию хозяина, несут его к Лань Циженю, торопливо следующему за Цзэу-Цзюнем. Во что бы то ни стало, младший господин Не доберется до проклятого Вэнь Жоханя сейчас же, и хоть голыми руками будет биться с ним! — Учитель Лань! Цзэу-Цзюнь! Я поеду с тобой, Цзэу-Цзюнь! Первый господин Лань удивлённым взглядом встречает Хуайсана, запыхавшегося от бега, пока Лань Цижень, возмущённо оборачиваясь, одёргивает рукав одеяний. — Не Хуайсан, о чем ты говоришь! Вернись в свои покои! Хуайсан, с мольбой глядя на Первого господина Лань, перехватывает того за руки, сжимая чужие ладони в своих. — Сичень-гэ, прошу, я должен быть там! Если с Дагэ что-то случится, я… Я… Если откажешь мне, я побегу туда сам, Сичень-гэ, слышишь? — А-Сан. Цзэу-Цзюнь смотрит на него серьёзно и спокойно, позволяя Хуайсану удерживать свои ладони. И, когда младший господин Не едва решается пригрозить своей скоропостижной кончиной, Первый господин Лань вдруг ловко перехватывает того под локоть. — Не отходи от меня. И, склоняясь в почтении перед ошеломлённым Лань Циженем, Цзэу-Цзюнь направляет адептов к воротам. Хуайсан, миновав защитный барьер, уверенно выдыхает — он непременно найдет Минцзюэ, вытащит того из лап ненавистного врага, чем бы младшему господину Не это не обернулось. Он готов окунуться в самое пламя битвы, лишь бы успеть к брату — схватить за руку, и не отпускать того впредь. И пусть хоть самые сильные заклинатели Цзянху только попробуют вновь отобрать Минцзюэ у него!***
Глава клана Не с трудом открывает глаза — холод и мрак окутывают пронзаемое нестерпимой болью тело. На лбу стынет слипшаяся кровь, каплями натёкшая из совсем свежей раны, нанесённой чем-то ощутимо тяжёлым. Последнее, что ясно мелькает в памяти Минцзюэ — сокрушительный удар, пришедшийся по меридианам, от руки ублюдка, — старший господин Не морщится, сжимая челюсти, — Вэнь Жоханя. Едва переведя дыхание, Минцзюэ вскидывает голову — кругом, на каменном полу, полусидят обессиленные тела заклинателей и адептов Цинхэ, излучающие слабое биение Ци; а сам он, сплошь покрытый запёкшимися кровяными подтёками и порезами, лежит в багрово-алом ореоле. Внезапно, над Главой клана Не склоняется небольшая фигура, и, встречаясь взглядом с лицом напротив, тот с отвращением сплёвывает кровь прямо под ноги стоящему, а презрение и ненависть комом застревают в саднящем горле. — Проклятый Вэньский пёс… Мэн Яо… — Глава клана Не! Я рад приветствовать вас вновь — оглянитесь, вы в Знойном Дворце!