from beginning to end

В Цинхэ расцветает весна — Нечистая Юдоль, привычно угрюмая, теряется меж навесью буйной зелени, и оттого Хуайсан, едва оказавшись у дверей собственных покоев, с трепетом оглядывает воцарившуюся в родных стенах живость. Ему шестнадцать, и ничто боле не в силах нарушить безмятежность и покой, щедро струящиеся вместе с солнечным светом на румяные щёки. Руки младшего господина Не тянутся к розовому кусту, пышно усеянному молодыми бутонами, и пальцы легко касаются цветочной кромки — Хуайсану шестнадцать, и, распрощавшись с тревогами и страхами, нещадно терзавшими его вдали от дома, он медленно вдыхает манящий запах. Майский ветер мягко треплет волосы, донося обрывки чужих разговоров — младший ясно слышит усталый, вместе с тем — властный голос брата, и, приглаживая нагревшиеся от лучей пряди, спешит к площади. Ему шестнадцать, и у них с Минцзюэ есть целая вечность, чтобы рука об руку встречать каждую весну, каждую осень в Цинхэ — Хуайсан невольно улыбается, глядя как старший, привычным уже жестом выступает вперёд, закрывая брата спиной. Глава клана Не раздаёт последние указания адептам, распределяя силы, сохранившиеся после Аннигиляции солнца — ему двадцать два, и, ведомый крепкой рукой, его орден вновь расцветёт под солнцем поднебесной, а дни величия вернутся в Нечистую Юдоль — Минцзюэ чувствует, как его плеч касаются ладони младшего, и чуть поводит лопатками, сдерживая строгий оклик. Ему двадцать два, и, сжимая в руках письмо из Ланьлина, он задерживает взгляд на киноварной печати братских уз, ощущая, как напрягаются мышцы, а лицо багровеет от злости при виде имени бывшего помощника. Минцзюэ возмущённо вчитывается в иероглифы, и образ Яо, ухмыляющегося, в миг, когда Глава клана Не падает на землю, лишённый духовных сил; образ человека, безжалостно вонзающего меч в тела заклинателей, восстаёт в памяти — как смеет тот отваживаться на подобную дерзость, называя себя братом Минцзюэ? Когда слуги, склоняя головы, удаляются прочь, Хуайсан наконец с облегчением выдыхает — проводит ладонью по железной кайме брони, и приподнимаясь на мысках, заглядывает за плечо старшего. — Дагэ, о чем говорилось в письме? Глава клана Не оборачивается к младшему, окидывая того внимательным взглядом — извечный расписной веер снова лежит в небольшой ладони, а за поясом ханьфу, согнутый в стебле, покоится пунцовый бутон. — Завтра отправимся в Ланьлин, Цзинь Гуаньшань устраивает пиршество. Хуайсан кивает, опуская глаза — вопросов остается куда больше, чем тот способен произнести вслух, и оттого мысли сами собой возвращаются к произошедшему в Знойном Дворце. Судьба Мэн Яо совсем не безразлична младшему господину Не, и, пусть брат старательно замалчивает творящийся меж ними разлад, младший нуждается хоть в каких-то объяснениях! — Дагэ, совсем скоро мои именины… И…Я бы очень хотел увидеть Мэн Яо здесь, если ты позволишь… Минцзюэ разом одергивает рукав одеяний, с силой сминая послание в ладони — лишь мысль о том, что подобный человек вновь переступит порог его дома, вызывает в старшем господине Не отвращение и злобу. — Забудь это имя, и даже не помышляй о подобном! Ты меня понял? — Но, Дагэ! В чем Яо провинился перед тобой? Отчего всё так переменилось? Минцзюэ хмурит брови, глядя прямо на младшего господина Не, и Хуайсан ясно чувствует, как старший вновь горячится от одного лишь упоминания о бывшем помощнике. — Оставь свой запал будущим тренировкам, потому как теперь я сам возьмусь за твое обучение. Хуайсан с досадой вздыхает, поворачиваясь к брату спиной — тот с привычной строгостью обрывает разговор, не давая и толики надежды на вразумительную беседу. И когда младший господин Не скрещивает руки на груди, намереваясь оставить Минцзюэ в одиночестве, ладонь старшего вдруг цепкой хваткой ложится на плечо, а пальцы, сжимая под собой ткань, сползают к запястью. Глава клана Не держит крепко, и Хуайсан отводит глаза, не смея заглянуть в лицо старшего. — Дагэ? Минцзюэ двадцать два, и его разум полнится скопом мыслей и чувств, когда собственные пальцы держат кисть младшего с такой чуждой старшему господину Не чуткостью. Он приподнимает лоскут ткани, оглядывая покрытую багряными дорожками кожу — перед ним, чуть прикрыв глаза, стоит его Хуайсан, ринувшийся в самую гущу военных действий; его Хуайсан, сплошь перепачканный кровью; его Хуайсан, целующий старшего с таким порывом, что Главу клана Не бросает в жар от вида сомкнутых в линию губ младшего. И Минцзюэ едва удерживается от хриплого выдоха, вырывающегося из груди — отстраняется, разом отнимая ладонь. — Вымойся наконец. И подыщи себе одеяния, достойные наследника Цинхэ. Высокая фигура, попутно вытаскивая Бася из-за спины, быстрыми шагами минует тропинку к учебной зале, и младший господин Не переводит озадаченный взгляд на собственные кисти, отряхивая рукава ханьфу.

***

— Поднимем же чаши за нерушимые узы братства! Минцзюэ опускается на колени, удерживая ладони перед собой — рядом, почти соприкасаясь с церемониальным облачением клана Не, морозной дымкой ложатся белоснежные ткани одеяний ордена Лань, и на душе у старшего господина Не ощутимо теплеет. Первый господин Лань почтительно заносит руки — слова клятвы звучат размеренно и твёрдо, и Минцзюэ чинно вторит названному брату, задерживая взгляд на «Сиянии средь снегов», расшитом на груди сидящего чуть поодаль человека. И когда глаза останавливаются на кончике рта Мэн Яо, изогнутого в хитром оскале, Глава клана Не искренне сожалеет о былом милосердии, крепче сдавливая металлическую чарку в ладонях. Церемония сменяется всеобщим весельем и гомоном, но младший господин Не лишь грациозно взмахивает веером, взглядом отыскивая брата средь прочих гостей — Минцзюэ, просидевший всю дорогу до Ланьлина в молчании, теперь ведёт непринуждённые беседы с главами орденов, вновь оставляя младшего наедине с собственными мыслями. — Пусть небожители благоволят героям! Хуайсан со скукой глядит на царящее вокруг пиршество — изнутри Башня Кои кажется сплошь укутанной в золото и узорчатый шёлк, невесомо струящийся от сводов литых колонн, а убранство Ланьлина поистине превосходит любой из известных ему орденов в искусности и роскоши. Ветер покачивает кисточки нефритовых подвесок и меж бархатными занавесями веет тонким, едва уловимым ароматом цветущих пионов — не желая томиться в стенах залы, младший господин Не подбирается к распахнутым дверям. — Не-сюн, не боишься вот так сбегать от брата? Звонкий голос заставляет Хуайсана обернуться — на нефритовых ограждениях лестницы, удерживая в руке небольшой сосуд, сидит никто иной, как сам Вэй Усянь, юный герой Аннигиляции солнца. — Вэй-сюн, почему же ты сам не веселишься с остальными? Младший господин Не устраивается рядом с товарищем — наследник ордена Цзян — поистине неудержимый сорванец, не ведающий запретов и страха, и оттого беседа с ним уж точно окажется занятной! — Разве же это веселье? Ещё и Цзян Чен взялся занудствовать, притащив меня сюда! Хуайсан смеётся, и, постукивая пальцами по деревянным спицам, оглядывает нескончаемые ряды сочных бутонов, по краям устилающие ступени лестницы. — А ты и вправду не так прост, как кажешься, Не-сюн, да и храбрости тебе не занимать! Ума не приложу, как Сичень согласился взять тебя в Цишань! — Вэй-сюн, уж точно не храбрее тебя! Что же, по-твоему, я должен был и дальше сидеть под стражей в Облачных Глубинах? — Небожители, Не-сюн — я бы скорее предпочел до изнеможения сражаться на поле битвы, чем вновь оказаться у старика Лань! — А ведь у нас в Цинхэ истинно восхищаются его строгостью! Ох, Вэй-сюн, я расскажу тебе о пытках похуже тех, что творились в Безночном Городе! Разговор меж юными наследниками прерывается громкими возгласами и шумом — Вэй Ин заливисто хохочет, выслушивая рассказы о бесконечных тренировках и военных походах, пока Хуайсан, рассуждая с товарищем о досуге адептов ордена Цзян, возмущённо взмахивает ладонями. Солнце, уступая закатной дымке, клонится за горизонт, и, окруженный розовато-золотистым светом, младший господин Не наконец вспоминает о брате, вероятно, уже пришедшем в негодование от внезапного исчезновения Хуайсана. — Завтра? Не-сюн, отправляйся с нами в Пристань Лотоса! Уж поверь, лучшего места для праздника не сыскать во всей поднебесной! — Хотел бы я побывать в Юньмэне… Но, ты ведь знаешь старшего брата… Вэй Усянь учтиво вздыхает, подпирая щёку рукой, когда младший господин Не вдруг вскидывает голову, хлопая ладонью по собственным коленям. — Вэй-сюн, расскажи, что за предмет был с тобой там? В Безночном городе, когда… Хуайсан оборачивается к товарищу, до того беспечно перебиравшему красную кисточку, свисающую с заткнутой за пояс флейты — наследник ордена Цзян враз выпрямляется, устремляя взгляд к дверям Башни Золотого Карпа. — Не-сюн, я поведаю обо всём позже, когда встретимся вновь! А сейчас — прощай! И, не удосуживая себя почтительным поклоном, Вэй Ин резво проносится мимо Хуайсана, догоняя статную фигуру в белых одеяниях клана Лань. — Лань Чжань, постой! Младший господин Не улыбается, глядя, как товарищ, почти повиснув на чужом плече, преграждает путь Второму господину Лань — Вэй Усянь и вправду в сотню раз отважнее любого, раз не страшится донимать самого Ханьгуань-Цзюня!

***

— Чифэн-Цзунь, выпьем же за наследника Цинхэ Не! — Да даруют небеса долгие годы Второму господину Не! Минцзюэ почтительно поднимает чашу, оборачиваясь к сидящим сзади — место, отведённое младшему, оказывается пустым, и лишь сидящий чуть поодаль Первый господин Цзян бросает сочувственный взгляд на Главу клана Не. — Где же молодой господин из Цинхэ? Старший господин Не склоняется перед Цзинь Гуаньшанем, молча следуя к дверям залы — брови разом сдвигаются к переносице, а внутри, будто от уголька, разгорается гнев, и Минцзюэ со злостью отбрасывает тёмные пряди с шеи.

***

Мягкие сумерки опускаются на Ланьлин, и Хуайсан с восхищением осматривает цветники, кажущиеся пунцовыми в алых тенях — пальцы неспешно касаются молодых пионов, почти невесомо оглаживая лепестки, пока молодой господин Не вновь погружается в раздумья. Если Минцзюэ принимает клятву братства вместе с Яо, сможет ли бывший помощник брата вернуться в Цинхэ? Или же церемония попросту связывает узами дружбы великие ордена? Догадки скоро сменяют друг друга, и Хуайсан вздыхает с тоской, отводя взгляд от цветка — ему непременно следует разыскать Мэн Яо, и… — Милый А-Сан, тебе не по нраву торжество? Младший господин Не изумлённо вздрагивает — на плечо легко опускается ладонь, и человек, которого Хуайсан никак не ожидает встретить сейчас, стоит прямо за ним. — Яо! Я так хотел увидеть тебя, но старший брат… Я… Расскажи мне, Яо, что происходит между вами? Мэн Яо прижимает палец к собственным губам, и, вытаскивая из-за отворота одежд небольшой свёрток, протягивает Хуайсану, с вкрадчивым шёпотом склоняясь ближе. — А-Сан, ни к чему вспоминать былое — уверен, мы со старшим братом скоро примиримся и забудем старые обиды. Лучше взгляни сюда! — Яо, погоди, но ведь… Что это? Хуайсан недоумевающе осматривает вещь — золотистые нити опутывают белоснежную ткань, складываясь в причудливый узор. — Это подарок на твои именины, А-Сан! Этот наряд я выбрал для тебя сам. — Яо, ты так великодушен! Я благодарен тебе, и буду носить его с гордостью, но всё же, вы с братом… — Хуайсан! Мэн Яо! Голос рокотом разрывает безмятежность беседы, и младший господин Не испуганно заводит ладони со свёртком за спину — в нескольких шагах от них возвышается фигура Минцзюэ, сжимающая в ладони рукоять Бася. — Сейчас же иди сюда! А ты… Глава клана Не бесцеремонно отталкивает Мэн Яо, враз оказываясь рядом с младшим, и тот нервно поводит плечами — в этот раз старший брат страшно зол, и Хуайсан с ужасом понимает, что причиной тому является он сам. Минцзюэ почти не слышит голос Яо, своим приторным звучанием лишь раздувающий ненависть и презрение внутри старшего господина Не — рука грубо цепляет ладонь младшего, притягивая того к вздымающейся от ярости груди. — Брат, не горячись, я всего лишь… — Уйди прочь! Минцзюэ чувствует, как Ци заполняется пламенным жаром, будто выжигающим тело изнутри, и оттого резким толчком поднимает саблю в воздух — он не намерен оставаться в Ланьлине ни секундой боле, а иначе великое пиршество грозит обернуться для одного из адептов клана Цзинь скоропостижной кончиной! Хуайсан, невольно прижимаясь к брату, закрывает глаза и слабо клонит голову назад — сил на то, чтобы сопротивляться старшему, не остаётся, а ошеломление, охватившие младшего господина Не, отнимает у того последние остатки духа.