Новый рассвет

Франциск проснулся еще до рассвета. Мария сладко спала, котенком свернувшись у него под боком. Некоторое время Франциск с нежностью любовался ею, едва ощутимо касаясь кончиками пальцем округлого девичьего плеча и перебирая мягкие волны темных волос, рассыпанных по мраморно-белоснежной спине. Однако, стоило ему шевельнуться в попытке выскользнуть из супружеского ложа, королева тут же открыла затуманенные после сна глаза. — Куда ты? — сонный голос прозвучал испуганно. Тонкие пальчики мгновенно сжали предплечье супруга, удерживая его на месте. — Тише, любовь моя… — Франциск наклонился, поцелуем стирая страх из ее глаз и губ. Длинные золотистые пряди смешались с каштановыми, на миг заслонив от короля и королевы окружающий мир. — Мне пора, — он с горечью продолжил, высвобождая руку из хватки изящных пальцев и поочередно целуя сначала каждый из них, а после серединку ее ладони, — нельзя, чтобы кто-то догадался, что эту ночь ты провела не одна. А слуги иногда бывают слишком наблюдательны. Мария сморгнула выступившие на глазах слезы разочарования. — Надеюсь, нам не придется слишком долго прятаться ото всех в тени. Но в любом случае, я лучше буду отпускать тебя по утрам, чем коротать мучительные и холодные ночи в одиночестве, наедине с воспоминаниями и болью. Укутавшись в одеяло, Мария наблюдала за тем, как Франциск одевается. Во взгляде королевы плескалась острая смесь самых противоречивых чувств. Любовь, радость, боль, тоска… Но над всем властвовала надежда. Вера в то, что у них с любимым все-таки есть будущее! — Как обычный вельможа, я не смогу разделить завтрак с королевой, — прежде чем надеть маску, Франциск снова поцеловал теплую ладошку супруги, — но я рассчитываю составить вашему величеству компанию во время утренней прогулки… — Мое величество будет очень этому рада! — припухшие после поцелуев губы тронула нежная улыбка. Франциск покинул спальню Марии тем же путем, которым пришел. Пока он шел по узкому проходу, проложенному в толстых каменных стенах, над большей частью замка все еще властвовал сон, лишь на нижних этажах уже копошились слуги, коим, в отличие от господ, надлежало вставать до зари. Опасаясь попасться на глаза какой-нибудь не в меру ретивой горничной или столкнуться носом с еще чьим-то тайным полюбовником, удирающим из любовного гнездышка, Франциск очень осторожно отодвинул гобелен и, предусмотрительно выглянув из своего укрытия, черной тенью выскользнул в темный коридор, тускло освещаемый чадящими факелами. Повезло, что отведенные ему покои находились тут же, всего в нескольких шагах от тайного хода. Толкнув на себя тяжелую дверь и войдя в комнату, Франциск не смог сдержать легкую торжествующую улыбку, которую, впрочем, все-равно скрыла маска. Заперев дверь на запор и пройдя вперед, он сдернул маску с лица и откинул с головы глубокий капюшон. — Ну здравствуй, брат. Расскажешь, как оно там, по ту сторону грани? — слишком знакомый голос мягко раздался за спиной короля, замораживая его своей отстраненностью и холодностью. Франциск обернулся раньше, чем успел подумать над своими действиями. Себастьян был почти незаметен, сидя на деревянном кресельце в самом темном углу комнаты. Лицо и верхняя часть тела полностью скрывала тень, лишь голенище сапога на закинутой на колено ноге освещалось яркими лучиками восходящего солнца, пробившимися сквозь густую узорчатую решетку закрытых ставен. — Баш… — виновато выдохнул Франциск и пристыженно замолк, догадываясь, какие чувства сейчас переполняют брата. Себастьян поднялся с кресла плавным, тягучим движением. Франциск достаточно хорошо знал его, чтобы понять: Баш едва сдерживает клокочущий в нем гнев. И когда брат вышел из тени, король лишь укрепился в своей догадке. Лицо Себастьяна напоминало такую же застывшую маску как та, которую Франциск небрежно бросил на пол. — Так значит, да? Голос Себастьяна все так же был лишен каких-либо эмоций. Зато глаза горели дьявольским огнем, словно все чувства мужчины сконцентрировались именно в них. На миг Франциску показалось, что сейчас кулак Баша прилетит ему в лицо и, в глубине души, он бы этому даже обрадовался. — Значит, даже Карл заслужил больше доверия, чем я? — О чем ты...? Недоумение смогло пробить комок, сковавший горло Франциска, но Баш не дал ему договорить. Стремительным рывком умелого охотника оказался рядом, схватил Франциска за грудки, сжав в кулаках ткань плаща, дернул, едва не оторвав короля от пола, и с силой тряхнул, со злостью глядя в глаза. — Я даже не знаю, чего хочу больше: обнять восставшего из мертвых брата, или задушить за такой обман! — сквозь стиснутые зубы, с болью процедил Баш и у Франциска снова перехватило горло при виде плескавшейся в глубине серо-зеленых глаз предательской влаги. Поколебавшись мгновение, Баш презрительно оттолкнул от себя Франциска. На губах бастарда скользнула тень горькой, разочарованной улыбки. — Не беспокойтесь, граф, я никому не выдам ваш секрет. Можете и дальше спокойно воплощать в жизнь задуманную интригу, я не стану путаться под ногами. С этими словами он развернулся и уже сделал шаг по направлению к двери, когда Франциск, наконец, опомнился. — Стой, Баш!!! Ты все неправильно понял! — король подтащил упирающегося брата к тахте и чуть ли не силой усадил на нее, придерживая закаменевшие плечи Баша, в опасении, что тот, словно обиженный ребенок, вырвется и убежит. И лови потом главного королевского ловчего по всему дворцу! — Знаю, как ситуация выглядит со стороны, но уверяю тебя – все не так! Просто выслушай, а тогда я приму любое твое решение… Баш непримиримо смотрел в искаженное отчаянием лицо короля, стискивая кулаки от досады. И ведь продумал же изначально совсем другую линию поведения, когда заподозрил, что Франциск жив! Сидел всю ночь в темноте, ожидая возвращения «графа», и прокручивал в голове все, что скажет, если подозрения оправдаются. А стоило увидеть, что перед ним и вправду Франциск, как в душе такая буря поднялась, что все слова напрочь вылетели. В одно мгновение вспомнилась вся та безнадежность и боль, душевная пустота и внутренний холод, что сковали в тот самый миг, когда впервые услышал о гибели короля. Которые не отпускали по сей день и не поддавались никаким уговорам и сердечному теплу Дельфины, напрасно пытавшейся отогреть заледеневшее сердце бастарда. Баш научился притворятся и прятать свое горе, отвлекаясь на помощь Марии и Карлу, на поиски убийцы-садиста… Но все, что казалось надежно спрятанным, вылезло наружу в тот самый миг, как брат скинул маску и капюшон. В первое мгновение Себастьян испытал ни с чем не сравнимые радость и облегчение, а потом сердце затопила обида. Силой воли мужчина заставил себя сидеть на тахте и слушать Франциска, тихо и торопливо пересказывающего историю своего чудесного спасения, в то время, когда хотелось громко кричать и ругаться. Сперва злость, звеневшая в ушах, мешала слушать внимательно и вдумчиво, но постепенно буря в груди начала стихать, позволяя сосредоточиться на словах Франциска. — … поверь, первым моим порывом было вернуться в замок, заявить, что я жив, вернуть корону и Марию, — отчаянно шептал король, опасаясь говорить о столь опасных вещах слишком громко. Он не сводил глаз с постепенно проясняющегося лица Баша и робкая надежда на прощение со стороны брата все сильнее разгоралась в груди. — Я хотел рассказать тебе сразу, еще когда ты приехал в охотничий домик, но предсказание Нострадамуса, будь он неладен, спутало все карты! Ты же знаешь, я никогда не воспринимал всерьез его видения и прочий еретический бред, которому так подвласна моя мать… — дыхание перехватило и Франциск на миг умолк, растерянно тряхнув головой, — но сейчас… я чувствую суеверный страх от его слов… После того, как видение Нострадамуса спасло меня от смерти на столе бальзамировщика, я волей-неволей вынужден прислушиваться к его предостережениям… — И тем не менее, ты здесь. И Мария знает, кто скрывается под маской графа! — не сдержался от укола Баш, понимая, что уже почти простил Франциску обман и недоверие. Франциск устало уселся на тахту рядом с Башем и уронил голову на сложенные ладони. — Мне пришлось ей открыться. Она узнала мой голос… если бы я попытался солгать, потерял бы ее. Между нами и так было слишком много секретов… — Понимаю, — многозначительно произнес Себастьян и перевел тяжелый взгляд на заливающие комнату яркие полосы света, льющиеся сквозь ставни. — Я тоже не смог бы спокойно стоять рядом и смотреть, как убивается любимая женщина. В отличие от меня, она бы не простила. Франциск недоверчиво поднял голову, опасаясь, что ослышался, и внимательно посмотрел в лицо брату. Баш тоже смотрел на него, рассматривая лицо короля, будто боялся, что рядом с ним все-таки сидит самозванец, ловко выдающий себя за Франциска. Но уже через минуту уставшее лицо бастарда озарила широкая, искренняя улыбка. Он раскинул руки и крепко прижал к себе вновь обретенного брата, которого и не чаял еще когда-нибудь обнять. Франциск крепко зажмурился, сдерживая слезы и выдохнул с облегчением: мысль о том, что придется обманывать Баша и таится от него, давалась королю ничуть не легче, чем обман любимой жены. — С возвращением, Франциск! — снова поприветствовал его Себастьян и Франциск с радостью отметил, что из голоса брата ушли отстраненность и холод. Если и осталась какая-то горечь, Баш сумел запихнуть ее поглубже и, наверняка, со временем, и она истает без следа. — Так значит, о твоем чудесном воскрешении знают лишь трое: Нострадамус, Екатерина и Мария? — Теперь четверо, — выдохнул Франциск, отстраняясь и неосознанно переходя на деловой тон. — Боюсь, — хмыкнул Баш, криво улыбаясь одним уголком рта, — что пятеро. У Дельфины тоже было видение, в котором она увидела тебя под маской графа де Бриона, — Себастьян умышленно умолчал, при каких обстоятельствах целительницу посетило это самое видение. — Именно ее слова посеяли во мне сомнения и вынудили затаится тут в засаде. Франциск тихо чертыхнулся. — Такими темпами, скоро весь замок узнает правду. Кажется, Нострадамус был прав. Нарушив поставленное им условие, я подставил все под удар. Баш задумался. После непродолжительного молчания, он осторожно заметил: — Ты и вправду поступил необдуманно. Идея явится сюда под именем де Бриона не так уж и хороша. Конечно, иногда тактика укрывания прямо под носом врага работает неплохо, но не тогда, когда приходится прятаться от любопытного мальчишки в короне и хитрого лиса, провозгласившего себя регентом. Нарцисс ведь заметил, как расположена к тебе Екатерина. Он теперь землю грызть будет, но докопается до истины. А учитывая, какая власть сосредоточена в его руках… Даже твоя мать сейчас слишком слаба, чтобы противостоять ему. Франциск и сам понимал, что слишком поспешил выйти из тени, но сделанного не воротишь. Придется выкручиваться. А потому поддержка Баша стала просто неоценимой! — Сделаю все, что в моих силах, — хлопнул его по плечу брат после того, как они еще немного обсудили сложившуюся ситуацию. — А теперь я пойду, тебе нужно хоть немного отдохнуть после «ночной прогулки». Да и мне не помешает подумать… Я все еще не до конца осознал, что мой покойный брат воскрес из мертвых, — насмешливо хмыкнул Себастьян. — Крепко заприте дверь граф и постарайтесь особо не бродить по замку в одиночестве. *** Себастьян не зря опасался Стефана Нарцисса и вспыхнувшего в нем интереса. Пока в комнате происходил разговор между вновь объединившимися братьями, лорд регент уже был на своем «посту», восседая в роскошном королевском кабинете. Карл пока не проявлял должного рвения к правлению и королевским делам, потому Нарцисс без зазрения совести занял это помещение, оставив юному монарху возможность давать аудиенции в малом кабинете, прилегающем к королевским покоям. Поступок регента яро противоречил рамкам этикета, но наивный Карл сам уступил кабинет, даже не подозревая, что тем самым еще сильнее возвысил регента над собой и показал совету министров собственную слабость. Даже Екатерина не смогла его переубедить – слишком уж ловко Нарцисс перехватил «ниточки», которыми королева могла бы воздействовать на сына. Теперь Стефан задумчиво сидел за столом, слегка подперев кончиками пальцев одной руки колючий подбородок, а пальцами второй, вольготно лежащей на подлокотнике кресла, вертел крошечный рубин. Светлые глаза лорда неподвижно смотрели в одну точку невидящим взглядом человека, глубоко погруженного в свои мысли. Стефану было над чем подумать. На его голову свалилось, как минимум, четыре проблемы, помимо решения обычных политических и экономических вопросов страны. И если три вопроса были больше государственными, то один сугубо личный – Лола. Собственно, на первый взгляд у них все было хорошо. Жена даже пошла на уступки и согласилась расширять границы своей чувственности, доверившись опыту мужа, но Стефана болезненно угнетали секреты, которые ему приходило скрывать, и страх перед их разоблачением. И оба секрета касались Екатерины Медичи, мстительной итальянки, в который раз объявившей его своим врагом, а значит способной на любую подлость. Екатерина вбила себе в голову, что это он инициировал расследование смерти Франциска, и ей ничего не стоило попытаться донести до Лолы информацию о супружеской измене мужа и о том, кто на самом деле подбросил крысу в ванную Лолы в те памятные дни, когда королева сидела взаперти. Стефан едва заметно поморщился, вспомнив о расследовании. В глубине души он сомневался, что именно Екатерина отравила Франциска. Во-первых – она не дура, а во-вторых, слишком любила первенца, несмотря на все гадости, которые тот сотворил в отношении матери. Стефан даже слегка досадовал, что кардиналы Ватикана обнаружили чертовы следы отравления на печени короля. Хотя это событие и позволило ему захватить почти безграничную власть. Жена и расследование были первыми двумя проблемами, занимавшими мозг Стефана. Следом шел вопрос с английским послом. Предугадать реакцию Елизаветы было трудно. Она легко могла воспользоваться случаем и начать открытую конфронтацию, намереваясь одним махом подчинить себе и Шотландию, и Францию. Но могла поступить и умнее, признав вину Брайтона и продолжить интриговать тайно. Стефан сомневался, что Елизавета одобрит кандидатуру Диспенсера на должность посла, наверняка, пришлет какого-то верного пса, и в этот раз новый посол будет гораздо умнее Брайтона. И наконец, лорда Нарцисса очень интересовала таинственная персона графа де Бриона. У Стефана просто чесались руки от желания сорвать маску с этого господина. Он был уверен, что никакие уродства не смогут произвести на него сильного впечатления, а тот факт, что он не знал потенциального врага в лицо, просто выводил из себя. Стефан готов был поклясться, что де Брион никто иной, как новый сподручный Екатерины. Слишком много факторов прямо указывали на это. Нервно дернув бровью, Стефан потянулся за звонком, вызывая своего преданного секретаря. Ожидая, пока тот передаст его приглашение нужному человеку, Стефан попытался взяться за бумаги, но не успел просмотреть и трех документов, как стражник положил ему на стол запечатанное донесение. Сорвав печать, Стефан быстро пробежал глазами по написанному и побледнел. Захотелось тут же смять бумагу и отшвырнуть ее в пылающий в камине огонь. На мгновение глаза регента взволновано забегали, но мужчина тут же взял себя в руки. — Передай распоряжение, чтобы вся информация по этому вопросу сразу попадала мне в руки, — коротко бросил он ожидающему стражнику. — Проследи за каналами, которые снабжают донесениями королеву Марию, пусть из ее бумаг изымут эти сведения. Стражник поклонился и быстро вышел, оставив Стефана наедине с еще одной проблемой. Нарцисс снова опустил взгляд на бумагу, перечитывая донесение шпиона, в котором сообщалось, что оккупировавшие границы Шотландии английские войска захватили отца и братьев леди Лолы Флеминг. — Дьявол! — с чувством выругался Стефан, понимая, что теперь Елизавета сделает все, чтобы превратить его жену в пешку на своей шахматной доске. И что ему придется приложить все усилия и подключить все свои связи, чтобы вытащить родственничков из лап английской королевы, прежде чем Лола сунет голову в поджидающую ее петлю. Пока он размышлял, в кабинет зашел мужчина в одежде лакея. Стефан бросил на шпиона короткий взгляд. — Пошли людей в Лангедок, пусть выяснят все о графе Франсуа де Брионе. Еще пару человек приставь следить за графом в замке. А также вели тем, кто отвечает за безопасность леди Нарцисс, тщательно проверять ее корреспонденцию и передвижения. Все сведения о делах в Шотландии, которые ей будут доставлять, тут же изымать и передавать мне. Мужчина поклонился в знак того, что все понял, и тихо вышел из кабинета. *** — Сегодня вы выглядите просто замечательно, Мария! Вы просто сияете. Я не видела, чтобы ваши глаза так блестели с того самого дня, как… — Лола смущенно оборвала себя на полуслове и виновато потупила взгляд. Они с Марией и маленьким Жаном привычно прогуливались аллеями королевского сада. Мария, в одном из своих лучших платьев и в теплой накидке, подбитой соболиным мехом, и правда сияла. С легкой руки Екатерины, ее опустевшая после приезда соотечественников шкатулка с драгоценностями снова была полна, а на шейке и в ушах Марии сверкал изысканный комплект с изумрудами и жемчугом. Но ярче всех драгоценных камней сияли глаза королевы, невольно наводя на мысль о том, что пустоту в сердце венценосной вдовы сумел кто-то заполнить. — Ничего страшного, Лола, со мной все хорошо! — заверила подругу Мария, бездумно обрывая последние листочки с окружающих дорожку кустарников. — Теперь, когда лорд Брайтон мертв, я могу вздохнуть свободнее. По крайней мере, до тех пор, пока Англия не отправит сюда нового посла. — Мне кажется, дело не только в лорде Брайтоне… — осторожно заметила Лола, пряча улыбку. — Может быть, общество дона Карлоса положительно сказалось на вашем настроении? — так же осторожно озвучила девушка самую вероятную догадку. — Кого? — нахмурившись, обернулась к ней Мария. — Ах, нет. Дон Карлос… мне кажется, мы не нашли общий язык, — она приложила усилие, чтобы придать лицу скорбное выражение, — думаю, вскоре он покинет Францию. Екатерина намекнула на это сегодня за завтраком. Лола молчала, не зная, как правильно отреагировать на слова своей королевы: посочувствовать, что поиск жениха снова застопорился, или порадоваться, раз испанец не тот, кто помог сердцу Марии оттаять. — Лучше расскажи о своих делах, — Мария поспешила сменить тему. — Муж тебя не обижает? А Жана? Лола на оба вопроса отрицательно мотнула головой и нежно поцеловала сына в лобик, обрамленный светлыми колечками волос. Она не могла утверждать, что Стефан принял Жана как родного, но могла поклясться, что муж относится к мальчику очень тепло. — Нарцисс не рассказывал тебе ничего важного? — Нет, он не обсуждает со мной политику. — Наверное, боится, что ты поделишься со мной, — понимающе хмыкнула Мария. В голове королевы мелькнула мысль, что подруге не просто находится вот так, меж двух огней. Впрочем, развить эту мысль она не успела, заметив, как в конце аллеи, за раскидистым кустом ракитника, мелькнул уже хорошо знакомый темный силуэт. — Лола, мне кажется, Жан замерз, тебе лучше вернуться в замок. Не хватало, чтобы наш мальчик подхватил простуду! — тут же повернулась она к Лоле. Та недоуменно перевела взгляд на тщательно и тепло одетого сына, сладко посапывающего у нее на руках. — Я не думаю… — она неуверенно тронула губами щечку мальчика, убеждаясь, что она теплая. — Но, если вы настаиваете… давайте вернемся вместе. Я заметила того человека, графа, наверное, вам не стоит продолжать прогулку в одиночестве. Мария закусила щеку, досадуя на несвоевременную наблюдательность подруги. — Ничего страшного, если это граф де Брион, я нисколько его не опасаюсь. Вряд ли он стал бы спасать меня из лап Брайтона, чтобы потом навредить. В любом случае, я буду осторожна, а ты иди, Лола… — Мария чуть более настойчиво, чем допускали приличия, подтолкнула бывшую фрейлину в сторону замка. Лола подняла брови, с трудом сдерживая недоумение и любопытство. Спорить дальше она не стала, медленно развернулась и пошла в обратную сторону, исподтишка наблюдая, как Мария подчеркнуто небрежно завернула на дорожку, в конце которой рос ракитник. — Невероятно… — ошеломленно выдохнула Лола, безрезультатно пытаясь понять, что могло привлечь ее королеву в этом странном мужчине. Свои наблюдения и выводы девушка решила пока что оставить при себе и понаблюдать за тем, как события будут развиваться дальше, чтобы в случае необходимости вмешаться и прийти на помощь Марии. Мария тем временем, тщательно следя за тем, чтобы не сбиться с медленного прогулочного шага, подошла к кусту и деланно удивилась, «случайно» наткнувшись на графа. Громко произнеся полагающиеся в таком случае приветствия и благосклонно приняв предложенную мужчиной руку, королева продолжила прогулку в его обществе. Едва подойдя к Франциску, Мария заметила тоскливый взгляд, направленный в сторону, откуда она пришла. Догадаться, о чем думает супруг было не сложно и Мария обнадеживающе сжала пальчиками его локоть. — Я постараюсь что-то придумать, чтобы ты смог увидеть Жана, — едва слышно пообещала она. Опасаясь, что в саду можно наткнуться на соглядатаев или просто любопытных придворных, Мария громко размышляла на пустые общие темы, а то, что предназначалось лишь для ушей мужа, шептала почти не размыкая губ. Он отвечал ей редко, таким же, едва слышным и глухим из-за маски шепотом. Сообщил, что Баш и, возможно, Дельфина, присоединились к их узкому кругу посвященных. Мария озадаченно нахмурилась в ответ. В глубине души она радовалась, что не придется скрываться от Баша и обманывать его, но столь явное попрание предупреждений Нострадамуса пугающе холодило душу. В отличие от Франциска, она видений провидца боялась куда сильнее и относилась к ним на порядок серьезнее. — Нужно навестить Нострадамуса, — твердо заявила королева. — Сегодня утром я видела его у Екатерины, кажется у них были совместные планы, но после обеда или вечером, обязательно встретимся с ним. А пока и правда постарайся реже попадаться на глаза придворным, не нужно будить их любопытство. И особенно держись подальше от Карла. Надеюсь, сейчас все его интересы сосредоточатся если не на делах государства, то на леди Анаис… — Кто это? — Дочь графа Леблера, нового министра в тайном совете, он пришел вместо Гранье. Она сумела не на шутку заинтересовать Карла, но сама ведет себя довольно… неоднозначно. Екатерина считает девушку начинающей интриганкой и уже видит в ней вторую Диану. Если Анаис не согласится сотрудничать с королевой-матерью на ее условиях, боюсь, любовь Карла ждет безрадостный конец. Франциск задумчиво кивнул, решив, что тоже присмотрится к заинтересовавшей младшего брата даме. *** Екатерина Медичи ожидала приглашенного гостя в своей малой гостиной, уютной комнате, стены которой были оббиты мореным дубом, а окна выходили строго на восток, за счет чего комнату до самого вечера заливал свет. Екатерина любила солнце и ей вечно не хватало его во Франции. Королева сидела возле низенького столика, на котором уже были расставлены тарелочки с десертами и фруктами, и ждал своего часа чайный сервиз. Рядом с ее креслом стояла на золоченой подставке большая клетка, в которой королева держала своих певчих птичек, в основном попугайчиков и канареек. Маленькие разноцветные «комочки» оживленно порхали с жердочки на жердочку, услаждая слух Екатерины мелодичным чириканьем. Другая роль этих птичек держалась в секрете, но факт, что пернатых компаньонов королеве привозили с завидным постоянством, говорил сам за себя. Посторонний взгляд мог решить, что королева одна, но в потайной комнатке, скрытой от чужих глаз портьерой, за происходящим в гостиной зорко наблюдал Нострадамус. Он уже стал свидетелем состоявшегося тут четверть часа назад неприятного разговора Екатерины с дочерью. Клод пожаловалась матери, что кардинал Морель предупредил ее о грядущем допросе. Принцессе предстояло выступить свидетелем в деле об отравлении короля, и кардинал Морель, памятуя о напряженных отношениях матери и дочери, явно ожидал, что Клод поможет ему уничтожить королеву-мать. Сама Клод была напугана. Ее отношения с Екатериной едва начали теплеть, но принцесса не желала становится рычагом, благодаря которому Ватикан уберет со своей дороги Медичи. — Я ничего не расскажу ему о том, как ты травила меня мышьяком, мама, — кривя пухлые губы пообещала принцесса, — Но вовсе не потому, что простила тебя! — тут же вредно добавила девушка. — Ты же знаешь, тогда я была не в себе, — устало напомнила Екатерина, которой уже надоело оправдываться перед упрямой дочерью, — в здравом уме я не причиню вреда никому из своих детей. — Не знаю, как другим, но Франциску ты бы точно не навредила. Я уверена в твоей невиновности в этом преступлении. Я ничего не скажу кардиналу. Разговор с дочерью расстроил Екатерину, Мишель это ясно видел. Но впереди ее ждал еще один разговор, не менее неприятный. — Дон Карлос, принц Астурийский! — доложил о приходе гостя лакей и Екатерина величественно кивнула, позволяя пригласить испанского принца. После положенных этикетом расшаркиваний, Екатерина пригласила молодого красавца составить ей компанию за чаепитием, размышляя, как бы подипломатичнее сообщить, что ему больше нечего ловить при французском дворе и шотландская рыбка уплыла из его сетей. — Скажите, дон Карлос, какое решение вы приняли по отношению к королеве Шотландии? — Екатерина решила идти напролом. Испанец подарил ей улыбку, от которой у более юной и наивной женщины наверняка закружилась бы голова. — Королева Мария пришлась мне по душе… Есть большая вероятность, что, пообщавшись еще немного, я сделаю ей предложение, — вежливо произнес он, загадочно блеснув глазами. Екатерина сдержала ухмылку. Было у нее предположение, о чем именно собирался общаться с Марией дон Карлос. И Медичи не желала, чтобы испанец шокировал все еще достаточно невинную в подобных вещах девочку таким образом. — Я рада, что Мария вам понравилась, — деликатно начала Екатерина, — но боюсь, он все же не та, кто вам нужен. Дон Карлос недоуменно приподнял брови, глядя на королеву круглыми, черными как агаты, углями глаз. — Мне казалось, что в первую очередь, это она нуждается во мне. И позвольте, ваше величество, по какому праву вы вообще затрагиваете подобные вопросы? Королева Мария назначила вас своим доверенным лицом в вопросе брака? — Ну что вы, вовсе нет. Она даже не подозревает о нашем разговоре. И наверняка, будет огорчена, когда вы ей откажете и покинете Францию. — А я ей откажу? — в голосе испанца зазвучал откровенный вызов. Екатерина выдержала паузу. Взяла с тарелочки крохотную чашечку и сделала маленький глоточек чаю. После, глядя на дона Карлоса поверх чашки, осторожно произнесла. — На днях прибыл ваш багаж, дон Карлос… Слуги отнесли его в винный погреб, но один из лакеев оказался очень нерасторопным… Он повредил большой ящик и увидел его содержимое… — Екатерина поставила чашечку на тарелку, наблюдая как загорелые щеки испанского принца покрывает нездоровая бледность. — К сожалению, с этим слугой произошел несчастный случай, и он уже не сможет принести вам свои извинения, — слегка виновато добавила Медичи. — Кроме него содержание ящика видела только я, и повторюсь – королева Мария не та, кто вам нужен. Испанец перестал бледнеть и начал так же стремительно краснеть. Длинные, красивые пальцы мужчины с силой сжали резные подлокотники кресла, но Екатерина даже не шелохнулась, она была уверена, что принц не решится ни на какие открытые действия против нее. — Вы ей сказали? – глухо произнес дон Карлос, остро сожалея, что не уехал еще несколько дней назад, когда заметил холодность шотландской королевы. — Никто не знает и не узнает. Я не разглашаю чужих секретов, — мягко улыбнулась королева. — Попробуйте сорбет, дон Карлос! Он идеально подходит к этому сорту чая. Испанец пропустил ее слова мимо ушей. Он сидел, понурив голову, и зло скрипел зубами. Екатерине стало его жаль. Она знала, что это такое – бессильная ярость. — Вы осуждаете меня? — наконец он вскинул подбородок и обжег ее ненавидящим взглядом. — Полагаю, теперь я нежеланный гость во Франции? — Ну что вы! — Екатерина подарила ему свою самую обаятельную улыбку. — Вы же мне почти родственник, пасынок моей дочери. Вам всегда рады при нашем дворе. Да и кто я такая, чтобы осуждать чужие шалости! — Вы догадались, что это… за вещь? — слегка успокоившись, с сомнением спросил дон Карлос, изучающе глядя на сидящую перед ним женщину, словно увидел ее впервые. Почувствовав возросший интерес к своей персоне, а главное, направленность этого интереса, Екатерина едва заметно заерзала. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее заподозрили в особых пристрастиях, а то и, чего доброго, предложили скрасить совместный досуг. Нет, иногда она была вовсе не против с чувством отходить хлыстом или плетью не угодивших ей мужчин, но сейчас ситуация была явно иная. Екатерина горько улыбнулась испанцу. — Моим сводным братом был Аллесандро де Медичи. Многие наслышаны о его… предпочтениях и нраве. Брат их особо не скрывал, и среди его «игрушек» я видела всякое, ваше приспособление просто не способно меня удивить. Дон Карлос понимающе кивнул и выражение его лица окончательно смягчилось. — Так вы считаете, что мне нет смысла далее ухаживать за королевой Марией? Жаль. Она очень мне понравилась. Что ж… надеюсь ее не оскорбит мой отказ. — Дон Карлос решительно поднялся с кресла, давая понять, что беседа закончена. Как и его пребывание во Франции. — Я сумею ее утешить, — пообещала Екатерина, радуясь, что разговор прошел достаточно мирно и не навредил дипломатическим отношениям с Испанией. — Напоследок, позвольте дать вам совет: тщательно скрывайте свои забавы от мачехи. Боюсь, моя дочь может оказаться далеко не такой понимающей, как я. — Как и мой отец! — весело засмеялся испанец. И снова с интересом посмотрел на королеву-мать. — Вы все еще очень привлекательная женщина, ваше величество, — лукаво заметил он, — не думали снова выйти замуж? — Я уступаю дорогу молодым, ваше высочество. Мое же сердце теперь принадлежит только моим детям. Испанский принц ушел, учтиво поцеловав королеве руку. Екатерина выдохнула и снова устало опустилась в кресло, взяв в руки серебряную креманку с почти растаявшим сорбетом. Зачерпывая крохотной серебряной ложечкой холодную массу, она сделала вид, что не заметила Нострадамуса, вышедшего из-за портьеры. Лишь когда провидец осмелел настолько, что уселся в кресле напротив, Екатерина посмотрела ему в глаза. — Что скажешь? — Вы легко одержали очередную победу. Екатерина скривилась. — Я почти не сомневалась, что дон Карлос поступит именно так. Куда больше меня волнует Клод и тот допрос, который собирается устроить Морель. Ясно, что он ничего не выяснит, потому что и выяснять нечего! Но до чего же это унизительно! Ладно, сейчас не об этом… я хотела попросить тебя разобраться с еще одной проблемой… Нострадамус нахмурил кустистые брови. — Слово «разобраться» в ваших устах звучит зловеще, мадам. Я уже говорил, что больше не ваш подельник и не участвую в ваших темных делах. Я согласился присматривать за графом де Брионом, но он уже достаточно окреп, чтобы я мог покинуть замок… Екатерина вскипела. Перегнувшись через столик, она вцепилась в руку Нострадамуса, не замечая, что впилась длинными ногтями в его кожу. Провидец даже не поморщился, терпеливо снося вспышку гнева королевы. — Снова бросаешь меня?! В такую минуту?! Упрек в ее голосе больно царапнул Мишеля. — Вы правда считаете, что больше не способны полюбить? — невпопад спросил он и сам удивленно заморгал, не понимая, как, а главное почему с его губ сорвался столь странный вопрос. Екатерина тоже удивленно заморгала и даже выпустила руку провидца. — Я люблю своих детей, этого достаточно, — повторила она то же, что говорила дону Карлосу. — Жаль. Ваше сердце слишком горячо, чтобы довольствоваться лишь материнской любовью. Боюсь, ваша нерастраченная страстность, направленная «во благо» Франции, в результате лишь навредит стране. Слушая его пространные речи Екатерина недовольно мотнула головой. — Не пытайся сбить меня с мысли, Нострадамус! Отвечай, ты собираешься снова бросить меня один на один с моими проблемами? — Я останусь, если вы поклянетесь, что я смогу уйти в любой момент, когда пожелаю. Екатерина сердито засопела, обдумывая перспективы и последствия такой клятвы. В конце концов, придя к выводу, что соратник так или иначе все-равно найдет способ при желании сбежать от нее, королева согласно кивнула. — Будь по-твоему. И раз уж тебе так противны мои методы, я сама разберусь со своей проблемой. — Позвольте все же узнать, о какой именно проблеме идет речь. — О той, которая сейчас сидит в темнице и ожидает наказания за убийство английского посла и его секретаря. — Я думал, учитывая обстоятельства, стражник сможет избежать тяжелого наказания, — осторожно заметил Нострадамус и увидел весьма красноречивую гримаску на лице Екатерины. — В том то и дело, что я не хочу, чтобы он его избежал. В последнее время этот стражник стал слишком много себе позволять и забывать свое место… кроме того, — Екатерина замялась, и чтобы скрыть легкую нервозность, оторвала виноградинку от лежащей на блюде грозди, — у меня есть подозрение, что он и есть тот «дьявол», о котором ты упоминал… Нострадамус проницательно вгляделся в лицо королевы, постепенно постигая тайный смысл, заложенный в ее слова. Горькая улыбка на миг коснулась его губ. «Значит в вашем сердце все же есть место не только для детей!» — хотелось сказать ему, но Мишель строго настрого запретил себе открывать рот. Если на то пошло, какая вообще разница, кто греет постель королевы-матери. — Прежде чем вы вынесете свой приговор, позвольте мне взглянуть на этого человека. — Думаешь, сможешь увидеть что-то конкретное? — Не будем отбрасывать такую вероятность. — Ну сходи, посмотри, — милостиво кивнула Екатерина, про себя решив, что даже если Кристоф и не «дьявол» из видений Нострадамуса, это ничего не изменит. Участь мальчишки была предрешена в тот миг, когда он решил, что сможет переиграть саму Медичи. *** Многие начинающие интриганы считают, что лучшее время для тайных дел – ночь. Те же, кто варится в заговорах не один год, знают, что для темных делишек сойдет любое время суток, а зачастую, делать козни лучше всего у всех на виду. Улыбаясь этим мыслям, прекрасная молодая девушка неспешно шла по коридору, мило улыбаясь встречным придворным кавалерам и зная, что за ее спиной они сворачивают головы ей вслед. Так же неспешно она свернула в неприметный закуток, за которым обнаружилась крутая винтовая лестница. Обычно ею пользовались служанки, разнося обеды в покои господ. Сейчас тут не было ни души и девушка об этом точно знала. Спустившись в самый низ, она так же уверено и незаметно скользнула во второй закуток, где без проблем нашла нишу в темный коридорчик, ведущий сперва к подвалам замка, а после еще ниже, к старым подземельям. Сюда не забредали даже слуги. И здесь, в темном тоннеле с влажными стенами из цельного камня, девушку ожидал высокий, плечистый мужчина с коптящим факелом в руке. Фигуру мужчины скрывал широкий дорожный плащ, покрытый пылью и брызгами засохшей грязи, а из-под глубокого капюшона виднелся лишь кусочек густой бороды. Услышав приглушенные шаги мягких туфелек, мужчина обернулся и увидел свою визави, решительно приближающуюся с тщательно подобранными юбками и ничуть не смущающуюся оголенных чуть ли не до колена изящных ножек. Девушка остановилась в трех шагах от мужчины и, придерживая юбки одной рукой, пальцы второй сложила в условном знаке. Мужчина ответил другим знаком и молча передал девушке запечатанный конверт. Она тут же сломала печать, несколько раз прочла послание и без раздумий поднесла и листок, и конверт к огню факела. Бумага вспыхнула и осыпалась на пол черными тлеющими обрывками. Мужчина уверенно растолк остатки сгоревшей бумаги в пыль. — За истинного короля! — по чувственным губам девушки скользнула улыбка, она крепко прижала к груди кулачок. — За истинного короля! — повторил ее слова мужчина. — Возьми, выбросишь где-нибудь в подвале, ближе к выходу, — с отдаленными нотками сочувствия вдруг произнес он и протянул ей факел. Поколебавшись немного, девушка взяла древко с весело пляшущим огнем. После этого они как два незнакомца отвернулись друг от друга и зашагали в разные концы коридора: мужчина к скрытому в лесу выходу из замка, а девушка обратно к ожидавшим ее вельможами и придворными дамами, недоуменно гадающим, куда же пропала их подруга. На подходе к подвалам, девушка задержалась, вздохнула и задержала дыхание. Даже в самой заброшенной части подземелий воздух казался более свежим и уж точно не смердел так, что хотелось бросить либо юбки, либо факел и зажать нос обеими руками. Она уже решила и правда выбросить факел, ведь дошла же сюда без него, но тут обнаженной щиколотки коснулось что-то, словно проведя по коже меховой щеточкой. Девушка опустила взгляд вниз и едва сдержала брезгливый возглас: крыса! Да не одна! — Черт, да сколько же вас, отродья! А еще королевский замок. Позорище!!! — гневно прошипела девушка, пинком отбрасывая кончиком туфли ближайшего зверька и спеша скрыться из прохода пока зубастые разносчики заразы не накинулись на нее скопом, искусав ноги в кровь. Она была достаточно закалена, чтобы вид крыс не внушал ничего кроме омерзения и страха перед разносимыми ими болячками. Самих зверьков девушка не особо боялась, легко отгоняя их огнем факела. Но тут очередной всполох света, скользнувший по полу вслед за движением факела, выхватил нечто такое, при виде чего девушка сначала неверяще замерла и присмотрелась, а после эхо разнесло коридорами подземелья, подвалов и находящихся над ними темниц отчаянный вопль ужаса…