Когда приходит зима

Лучший друг пишет ему вечером в воскресенье. Элайджа: Нанаба, похоже, считает меня полным идиотом. Эрвин несколько минут думает, что на это можно ответить. Эрвин Смит: Спроси у нее? Элайджа: А что спрашивать, ты думаешь, я не в курсе, что вы что-то готовите для меня? Просто прекрасно. Нанаба будет по-настоящему счастлива. Эрвин вздыхает. Лучший друг всегда был по-нездоровому прозорлив, и этот раз не стал исключением. Эрвин Смит: Мы пару раз обсуждали твое убийство, ты об этом? Элайджа: Вы хотите убить меня дома, объединившись с моим мужем? Как жестоко. Не ожидал такого от Тома. А от тебя — да. Эрвин смеется, хотя ситуация в целом несмешная. Друг разгадал их нехитрые планы и все испортил. Эрвин Смит: Элайджа, твоя проблема в том, что ты слишком умный. Как ты узнал? Элайджа: Смит, это элементарно. У меня камеры в доме, и я иногда смотрю записи. Альфа тут же перестает улыбаться, но сначала даже не понимает, отчего все веселье вмиг покинуло его. Отведя взгляд от экрана, Эрвин хмурится. Что-то невыразимо неприятное царапает его, что-то, что лежит на поверхности. Мгновение спустя он кое-что вспоминает, и телефон выскальзывает из ослабевшей ладони на пол. Поцелуй. Чертов поцелуй с Томом Аккерманом в чертовом доме Элайджи чертовых черт знает сколько лет назад. Эрвин поражен, что не задумывался об этом раньше. Полный идиот тут не Элайджа, а он. Хотя, знай Элайджа об этом — разве Эрвин не должен был быть уже давным-давно мертв? Плюс ко всему, после того случая они еще общались, и друг выглядел нормальным. Стараясь не паниковать, Смит поднимает телефон, не проверяя его на целостность, и быстро печатает. Эрвин Смит: И как давно ты следишь за своей семьей, Элайджа? Ответа друга альфа ждет с нетерпением. Когда он приходит, мужчина читает его сразу же. Элайджа: Я недавно их установил. Как раз тестирую. Они совсем незаметные, правда? Эрвин Смит: Мда. Просто сделай вид, что ничего не знаешь, и старайся радоваться и удивляться естественно. Облегчение по своей силе было схоже с оргазмом. Первобытный ужас отступил, и Эрвин глубоко вздохнул. Это был хороший шанс сообщить другу, что он не сможет прийти на вечеринку. Он и правда не может: Том Аккерман не желал Эрвина видеть, и альфа отчего-то не находил в себе сил идти этому омеге наперекор. Из-за стыда, из-за смешанных эмоций, которые Том вызывал в нем. На инстинктивном уровне альфа хотел уважать желания этого омеги и не мог разобрать — дело только в том, что это родитель Леви, или в чувствах, которые, как Эрвин думал, он много лет испытывал. Ложные чувства, потому что вызваны они были присутствием Леви. Как бы то ни было, Смит готов был помочь Нанабе, но предпочел бы не появляться на готовящейся вечеринке. Проблема была в Элайдже. Эрвин не знал, на что сослаться, чтобы не прийти, и чтобы Элайджу это не задело. Откровенно говоря, Смит уже не знал, куда наступить и что сказать, чтобы точно никого не обидеть — везде и повсюду кто-нибудь да будет оскорблен его действиями. Черт. И Леви. В конце выходных, когда альфа уже немного пришел в себя после поездки, он уже не мог не думать о нем. Эрвину кажется, что он сделал что-то совсем не то, но такого показательного игнора со стороны омеги все равно не понимает. С Леви они не общаются с субботы. В субботу они с Нанабой уезжают от Аккерманов вскоре после возвращения Леви домой. Омежка, поздоровавшись с ними, уходит к себе в комнату и больше не появляется. Остаток субботы и воскресенье альфа проводит, как планировал — за исключением вынужденной уборки в квартире и разбора оставшихся в коробках вещей. Еще он заглядывает к себе на страницу, когда пьет горячий чай вечером. Он убеждает себя, что зашел почитать новости, но взгляд сам собой ищет имя в списке его диалогов. Леви вновь не в сети, и это даже к лучшему — так думает Эрвин, закрывая лэптоп. Эрвин вновь видит свое личное проклятие уже в понедельник. И он бы удивился такому стечению обстоятельств, только вот то, что это не случайность, становится очевидным очень быстро. Это происходит в кафетерии около пяти часов вечера. Эрвин уже ничего не ждал от этого дня, кроме его окончания; выходные прошли, оставив после себя ворох новых проблем, над которыми нужно было подумать. Но это было что-то вроде вечной головной боли, эти мысли об одном омеге и его словах. Эрвину было грустно и смешно от того, как Том Аккерман сломал ему всю жизнь. Решив, что ужинать он сегодня дома не будет, альфа приходит в кафетерий под конец рабочего дня. Обеденный перерыв он благополучно пропустил, посвятив его одной рабочей встрече, поэтому был голоден. В кафетерии вечером немного людей, но обстановка все равно достаточно оживленная. Эрвин думает, что ему выбрать, и в этот момент в дверях появляется Леви Аккерман. Он не один, рядом с ним уже знакомый Эрвину молодой и наглый альфа, подчиненный Ханджи. Флок что-то говорит Леви, выражение лица которого было настолько скучающим, что над попытками парня заинтересовать омегу разговором хотелось злорадно рассмеяться. А когда альфа тронул руку Леви, привлекая его внимание, у Эрвина тут же пропал аппетит, хотя минуту назад он был почти одержим мыслями о еде. Его главная сердечная боль появилась перед глазами, да еще в компании другого. Какая ирония. В голову Смита вдруг приходит страшная мысль: что, если Леви игнорировал его, потому что ему понравился кто-то? Да этот же приставучий Флок, например, поющий сладкие оды, посвященные Элайдже, и очевидно питающий к омежке корыстный интерес. Эрвин смотрит на них несколько секунд, но этого достаточно, чтобы внимательный Леви заметил его. Омега поворачивает голову в его сторону, словно он точно знает, где находится рассматривающий его Эрвин, и сталкивается с ним взглядом. В тяжелых серых глазах мелькает какая-то искорка, и омега уверенным шагом направляется к нему, не обращая внимания на заметно удивившегося таким резким поворотом и едва поспевающим за ним Форстером. Эрвин мысленно чертыхается, но вслух вежливо произносит: — Мистер Аккерман, добрый вечер. Леви останавливается напротив, выглядя почему-то недовольным таким приветствием. Он не успевает открыть рот, как Флок опережает его: — Мистер Смит, какая встреча! Мы с мистером Аккерманом как раз только встретились, разговорились. Вы еще не уходите? — Мистер Форстер, — приветствует Эрвин, позволяя холодной улыбке тронуть губы. — Нет, я только пришел. Как ваши успехи в развитии науки? — Замечательно! С таким руководителем, как Ханджи Бернер, иначе и не может быть, — Бога ради, если этот парень сейчас начнет говорить, какая Ханджи гениальная, Эрвин не сможет этого слушать. Он просто развернется и уйдет, оставив эту приятную перспективу для одного Леви. — Вы знаете, ее эксперименты… — Нам нужно с вами кое-что обсудить, — начинает Аккерман-младший, прерывая молодого альфу. Флок тут же замолкает, взирая на омегу с легким благоговением. Эрвина начинает мутить. — Мистер Смит. Смит удивленно вскидывает брови. Омега смотрит на него ничего не выражающим взглядом. — Мистер Форстер, оставьте нас, пожалуйста, — холодно заканчивает Леви таким тоном, что не остается сомнений, кто здесь сын главного босса. Если молодой альфа и удивляется, то никак не показывает этого: — Конечно, мистер Аккерман… Леви. Хорошего вечера. И вам тоже, мистер Смит. Леви. Какого, собственно, черта? Эрвин злится, хоть и понимает, что это глупо, так мелочно ревновать вообще-то даже не своего омегу. Омега не протягивает руку на прощание, просто кивает, и Флок удаляется. Это выглядит достаточно грубо, но Смит помнит, как молодой альфа одарил узкую ладонь Леви поцелуем — и радуется, что в этот раз подросток предусмотрительно пресек это. В руке у мужчины по-прежнему пустой поднос, и Эрвин, начиная чувствовать себя глупо, решает вернуть его на место. Он смотрит на омегу, омега смотрит на него в ответ, и они вместе идут к стойке, где альфа оставляет поднос, так и не воспользовавшись им по назначению. Аппетит полностью пропал из-за глупой, собственнической ревности. — Вы же сказали, что только что пришли, — омега хмурится, следя за его действиями. — Не будете есть? — Беру пример с тебя, — отвечает Эрвин полушутливо, потому что атмосфера между ними какая-то напряженная, и альфа не понимает, черт возьми, почему. — Как дела, Леви? — Вы собираетесь домой? — вопросом на вопрос отвечает Леви, игнорируя неловкие попытки Эрвина разрядить обстановку. Смит удивляется, вопросительно вскидывая брови, и омега, вздохнув, продолжает: — Уже почти пять. — Да, но… — в этот момент альфа понимает, чем вызвано все это. Он ведь приезжал забирать Леви с учебы, и тогда было ближе к четырем вечера. Омега, судя по всему, решил, что Эрвин всегда освобождается так рано, и это отчего-то так волнительно и приятно, что даже странно. — Я сегодня освобожусь после семи. А что такое? — Я думал, вы сможете подвезти меня, — говорит омега так обыденно, что Эрвин не столько злится, сколько поражается такой беззастенчивой наглости. — Леви, у тебя ведь есть водитель для этого, — альфа догадывается, что Леви все-таки подошел к нему не просто для того, чтобы попросить подвезти до дома или куда-то еще, но он хочет, чтобы подросток научился прямо говорить, что ему нужно. — Но я польщен, что ты выбрал меня для такой роли. Вопреки ожиданиям, мальчишка не закатывает глаза и не высказывает что-нибудь раздраженно. Он выглядит напряженным и уставшим, и альфе, который совсем недавно был до злости растерян поведением Леви, становится его жаль. Эрвин понимает, что не может долго злиться на Леви, и внезапно свыкается с этим пониманием. Они были так далеки друг от друга весь месяц, и вот омега стоит перед ним. Он подошел к нему сам, хотя до этого просто не выходил на связь. Эрвину хочется верить, что у всего есть объяснение, только вот получить его от этого омеги не так просто. — А завтра? — спрашивает Леви. — Тоже до семи? — Иногда я остаюсь допоздна, — и это правда. Леви хмурится, уже не скрывая своего недовольства. Не то чтобы Эрвина заботило недовольство Леви конкретно сейчас, но пряный запах однозначно тяжелее, чем обычно, словно его обладатель беспокоится. — Заберите меня с учебы завтра, — то ли просит, то ли приказывает омега, но все же добавляет: — Вы сможете? Такая настойчивость интригует, поэтому Эрвин спрашивает: — Во сколько ты заканчиваешь? — В четыре. Альфа думает пару секунд, сможет ли он завтра уйти в это время. Леви, воспринявший эту заминку по-своему, поспешно продолжает: — Я хочу поговорить с вами. — Да, нам нужно поговорить, — признает Эрвин, не в силах смотреть, как омежка нервничает. Уж лучше пусть огрызается, это меньше тревожит. — Я очень постараюсь, Леви. Если у меня не получится, я тебе напишу, хорошо? Договоримся на другой день. — Нет, не нужно ничего писать. Просто приезжайте, когда сможете. Я сейчас всегда заканчиваю в четыре, — Леви устало отводит взгляд и, кажется, собирается развернуться и уйти, но Эрвин останавливает его, придержав за запястье. Альфе откровенно надоели эти недомолвки, и пусть их странное общение сейчас даже кто-то заметит — да гори они пламенем, ведь омежка снова что-то недоговаривает. — Подожди, — серьезно просит Эрвин, и Леви снова смотрит на него. — Не нужно? Что это значит, объяснишь? — Не здесь, — цедит омега. — Просто сделайте, как я прошу. Вы не верите мне? Нет. — Верю, но мне нужны ответы. — Так приезжайте и получите их, — отрезает Леви, и тогда Эрвин отпускает его, более не задерживая. Омега уходит, гордо держа спину прямо, а мужчина остается на месте, не понимая, что вообще, собственно, произошло. Отчего-то на первый план навязчиво лезет мысль, что Леви пришел сюда специально, чтобы найти его. Что Леви, возможно, приехал сюда после учебы, чтобы поговорить именно с ним. Это невероятно льстит, Эрвин удивляется, что он вообще способен на такие эмоции. Это кажется эгоистичным. Альфа заставляет глупую радость утихнуть, безжалостно оборвав ее мыслями о том, что Леви вполне мог оказаться здесь случайно, и он, Эрвин, ему не нужен. Так проще — меньше будет разочарований потом, если омежка решил поговорить с ним, чтобы попросить больше не преследовать его. Черт возьми. Эрвин Смит наливает себе холодной воды, чтобы чем-то занять руки. Ему еще нужно закончить кое-что, поэтому расслабляться рано, ему нужно думать о работе. Нужно, но с охотой думается только о тонкой фигурке и об этих ненормально серьезных для молоденького омеги глазах.

* * *

Нанаба добавила новое изображение в чат Почему Моблит не с нами

Лучшая_Нанаба: Смотрите, какие шары я раздобыла! Вы должны быть благодарны мне, если бы не я, у нас ничего бы не было готово! Ханджи Бернер: Если бы не ты, Моблит бы не вышел из чата. Лучшая_Нанаба: Вместе с ним пропало культурное разнообразие. Жалею об этом. Конечно же, Эрвин едет, чтобы забрать Леви. Разумеется. Что-то подсказывает ему — если он не приедет, пропасть недопонимания между ними только расширится. Леви сделал шаг навстречу, подойдя к нему лично, и Эрвин обязательно сделает свой шаг в ответ. К тому же — альфа грустно усмехается — он бы и так начал искать любой встречи с омежкой чуть позже, когда обида от игнора отошла бы на второй план, а тоска по Леви вышла на первый. А еще подросток попросил забрать его. Сам. Это что-то значит. Именно поэтому альфа откладывает пару встреч и отказывается от ужина с Ханджи. Именно поэтому Эрвин почти не участвует в дружеском чате, посвященном дню рождения Элайджи. После слов Тома Аккермана он чувствует себя чужим на этом празднике и совершенно не знает, что ему с этим делать. Единственной уважительной причиной не прийти на праздник будет смерть — а умирать как-то грустно, когда тебе тридцать восемь, и ты впервые в жизни так крепко влюблен. Друзья тем временем строят планы, обсуждают что-то, делятся мнением. Альфа читает их сообщения, когда покидает парковку около офиса. Коллега немного задерживает его, и в итоге Эрвин выезжает чуть позже запланированного. Четыре двадцать. Возле корпуса и на парковке много освободившихся от занятий студентов, практически все занято подъезжающими и уезжающими машинами. Эрвин паркуется на первом подвернувшемся месте и поспешно выходит из авто, хлопая дверью. Выцепить Леви в такой толпе будет сложно; возможно, он уже уехал домой, ведь альфа немного опоздал, хоть и не по своей воле. Никто не обращает на него внимания, никому нет до него дела. Студенты смеются, разговаривают, прощаются с друзьями и расходятся. Кто-то уходит небольшими группами. Эрвин высматривает низенького омегу, но не находит его — все выше, крупнее и шумнее. Тихий мелкий Леви может легко затеряться среди сверстников, теперь альфа уверен в этом. — Черт, — выругался Эрвин, понимая, что здесь он никого не найдет, все без толку. Придется приехать в другой раз, уже пораньше, чтобы увидеть Аккермана-младшего выходящим из дверей учреждения. Ему нужно ехать домой и попытаться связаться с Леви другим способом. Эрвин отворачивается и открывает дверь своей машины, когда слышит тихое, но отчетливое: — Мистер Смит, подождите. Леви выходит к нему, отделяясь от толпы. Теперь Эрвин видит, что омежка стоял один за шумной группкой подростков. Весь в черном, из-за чего кожа его кажется почти белой. С растрепавшимися волосами и с рюкзаком за плечами. — Леви, ты здесь, — говорит Эрвин, глядя, как мальчишка легкими шагами приближается к нему. — Я думал, ты уже уехал. — Я решил немного подождать, — отвечает Леви слегка сиплым голосом, и Эрвин тут же делает вывод, что подросток либо недавно курил, либо все-таки простудился. — Вы ведь всегда опаздываете. — Неправда. — В аэропорт вы опоздали на час, — омега закатывает глаза. Смит удивляется, настолько легко началась их беседа после стольких дней без нормального общения. — Давайте уедем. — А твой водитель? — Я попросил не приезжать за мной сегодня, — объясняет Аккерман-младший. Эрвин невольно задумывается, что промелькнуло в голове у омежки, когда тот понял, что за ним никто не приехал. Почему-то об этом даже думать неприятно, не то что представлять. Интересно, испытывает ли подросток сейчас облегчение, увидев его? Они отъезжают от переполненной парковки подальше, после чего Эрвин останавливает авто и смотрит на Леви. Молчащий мальчишка, заметив его взгляд, смотрит на него в ответ. Аккерман-младший выглядит растерянным, положив рюкзак на колени и сжимая его грубую ткань пальцами. — У меня нет настроения на прогулки сегодня, — признается альфа, объясняя их остановку. — Я могу подвезти тебя домой, по дороге поговорим. Но я бы не отказался перекусить. Ты не против? — Мне все равно. Я тоже не хочу гулять. И домой не хочу, мистер Смит, — отчего-то Эрвину кажется, что Леви в плохом расположении духа. Опять. Как-то сложно. Эрвин все еще задет и немного обижен на Леви за его поведение, хоть и понимает, что сам в чем-то виноват перед этим омежкой. С другой стороны, Леви — подросток, со всеми вытекающими из этого проблемами и нюансами. Альфа чувствует себя виноватым за тот глупый звонок, но он точно не настолько провинился, чтобы его начали игнорировать так жестоко. — Тогда заедем куда-нибудь посидеть, — говорит Эрвин, а Леви молчит. Мальчишка выглядит одновременно раздраженным и уставшим. Не так, как в последний раз, когда они виделись и гуляли в парке, а по-другому. Нервная усталость — так можно описать это, да и пряный запах непривычно тяжелый, давящий даже. Эрвина беспокоит это. — Наверное, нет смысла спрашивать, но ты голоден? — Я обедал, — выдыхает мальчишка. Эрвин хмурится, но решает оставить свое мнение при себе. Что, если Леви хочет попросить оставить его в покое? Уже серьезно, без шуток. В голове так и звучит: «Знаете, мистер Смит, я тут подумал после нашей прогулки. Вы мне не нужны». — Хорошо. Тогда на мой выбор. Они вновь двигаются. Смит вспоминает какое-нибудь приемлемое место. Паранойя лучшего друга очень мешает, это серьезная проблема. Эрвин не понимает и не хочет понимать, если честно, каково это — быть под наблюдением. Они могли бы снова посетить то место, где уже были неоднократно, но на дорогу уйдет слишком много времени. Поэтому альфа решает доехать до ближайшего ресторана среднего уровня — терпеть слишком вежливые и улыбчивые лица официантов сегодня нет никаких сил. Чтобы поговорить, подойдет что-нибудь простое. Кинув на молчаливого омегу взгляд, Эрвин решается заговорить о наболевшем. Возможно, если он извинится, это спасет ситуацию, и омега не попросит его отвалить? Как же глупо. — Леви, про тот твой звонок ночью… Я… Мальчишка оживает, отрываясь от созерцания пейзажа за окном. Он поворачивается к альфе, и бледное лицо освещается зажегшимися огоньками мимо пролетающих кафешек и магазинов. Тонкие черты заостряются. — Мистер Смит, — начинает Леви, и альфа еще сильнее напрягается. Омега вздыхает. — Мы можем сделать вид, что его не было? Пожалуйста? Какого, собственно, черта? — Я что, так сильно обидел тебя? — с недоумением и зародившимся раздражением спрашивает Эрвин. — Так сильно задел? — Нет, дело не в этом. — Мы не можем, Леви, извини, — отрезает альфа, не собираясь идти на уступки. Не в этот раз. — Ты позвонил мне с таким голосом, будто плакал, а потом исчез. Что я должен думать? — Я не знаю, — бросает подросток так, словно переживания и чувства Эрвина ничего не значат. Это почти выводит мужчину из себя, но он быстро успокаивается. Их отношения — натянутая струна. Если он не хочет окончательно порвать ее, нужно быть терпеливым. Ссориться с подростком глупая идея, особенно, если этот подросток так для тебя важен. Эрвин не привык делать скидку на возраст, но это был тот самый случай. — Я могу тебе рассказать, о чем я думал. Леви кривит губы, словно ему неприятно это слышать. Эрвина это по-настоящему задевает. — Мистер Смит, давайте поговорим, но не здесь. Вам ведь не нравится обсуждать такое в машине? Они доезжают до ресторанчика в центре города. Благо, разных заведений и торговых центров тут много на каждом углу, и такое вполне подойдет для времяпровождения семнадцатилетнего омеги. — Бросай свой чертов телефон в машине, — рекомендует Эрвин. Его злит, что им приходится заниматься чем-то подобным. — Потом заберешь его. Подросток послушно оставляет рюкзак на заднем сидении, и они выходят на улицу. Достаточно холодно, хотя уже почти май. Тонкая курточка Леви не внушает доверия, так что погулять они сегодня не смогли бы в любом случае. Это напоминает Эрвину джинсовую куртку, которую омега притащил в Америку, и его передергивает. Воспоминание какое-то колючее, ведь у этого действия была вполне конкретная причина. Им предлагают сесть в центре зала, но Эрвин сразу же отказывается. Им не стол официальных переговоров нужен, и они явно не на свидании. Администратор улыбается и предлагает другой, отдаленный от центра столик. Альфе, возможно, кажется, но администратор улыбается как-то понимающе. Леви вообще наплевать, куда сесть, судя по деланно равнодушному лицу. Под курткой у него синяя рубашка, и в целом омега одет подобающе ученику элитного лицея. Эрвин невольно задумывается, на кого они похожи сейчас. Могут ли они показаться пришедшими поужинать отцом и сыном, если опустить их общую непохожесть друг на друга? — Сделаете заказ сейчас? — спрашивает подбежавший официант, и Эрвин кивает. Он заказывает стейк из лосося, чтобы разнообразить свое питание, и чай на двоих. Официант записывает заказ, после чего вопросительно поворачивается к хмурому омежке. Леви качает головой, а Эрвин, вздохнув, говорит: — Леви, мне будет неловко есть одному. Закажи что-нибудь. Что хочешь, что угодно. — Я не хочу. — Пожалуйста, — альфа мысленно повторяет будь терпеливым. Раздраженно закатив глаза, подросток открывает меню, лежащее перед ним на столе. Не глядя, он указывает тонким пальцем на какое-то блюдо, и Эрвин склоняется ближе, чтобы посмотреть, на что пал случайный выбор. Это что-то с куриными сердцами, и Эрвин округляет глаза, переводя взгляд на бледное лицо. — Ты уверен? — с сомнением спрашивает альфа. Услышав сомнение в его голосе, Леви, наконец, опускает голову и смотрит на то, что выбрал. Проходит несколько секунд, прежде чем омега упрямо заявляет: — Да. Бога ради. Эрвин не будет с этим спорить. Он пытался, он правда пытался заставить Леви поужинать, но снова потерпел неудачу. И это было бы даже смешно, если бы не предстоящий им разговор. Альфа все еще не знал, что Леви хочет сказать ему, и это заставляло нервничать. Эрвин внезапно понял, что поведение мальчишки напоминает ему день, когда они катались на лыжах. Леви тогда капризничал больше приличного. Значит, он тоже нервничает. Официант удаляется, и они остаются в относительном уединении. Эрвин ждет целую минуту, но Леви молчит, поэтому мужчина берет ношу начала разговора на себя: — Леви, о чем ты хотел поговорить со мной? — А вы? — внезапно бросает в ответ омега, словно это не он вчера подходил к Эрвину с просьбой приехать. Альфа удивленно вскидывает брови, но честно говорит: — Я хотел обсудить твой звонок, извиниться за то, как поступил… И узнать, почему, черт возьми, ты после этого перестал выходить на связь. Аккерман-младший переводит блуждающий до этого взгляд на него, и он выглядит удивленным. — Вы… Не ненавидите меня? — Почему я должен тебя ненавидеть? — пришел черед Эрвина удивляться. Он догадывается, что что-то не так. — Леви, скажи нормально. — Вы действительно не знаете, — непонятым тоном выдыхает Аккерман-младший, заставляя альфу нервничать еще сильнее. — Кое-что случилось… Я кое-что сделал. Неправильное. Неправильное? Альфа вскинул брови, аккуратно наклоняясь, чтобы видеть лицо мальчишки. В голове у Смита тут же промелькнуло множество нехороших версий того, что такого неправильного Леви мог сделать. Одна версия была хуже другой. Эрвин невольно задумался, не изменился ли запах Леви, но нет — все такой же невинно-чистый. Это немного успокоило. Затем взгляд скользнул на оголенные запястья подростка — они, к немыслимому облегчению Эрвина, тоже были чистые. Белая, тонкая кожа манит прикоснуться. Леви, замечая, куда направлено его внимание, недовольно одергивает манжеты рубашки ниже, закрывая запястья. — Не такое, — как-то даже обиженно цедит мальчишка. — Другое. — Я понял. Слушаю тебя. Чего я не знаю? Леви замолкает. Страдальческая морщинка портит красивую переносицу, и инстинктивно Эрвину хочется разгладить ее. — Леви, ты обещал мне ответы, — осторожно напоминает альфа, ощущая, как внутри все натягивается от нервного напряжения. — Дайте мне минуту, пожалуйста, — просит омежка, и Эрвин на время отстает от него. Им приносят заказанный чай. Когда Леви вновь начинает говорить, альфа успевает разлить чай и попробовать его на вкус. — Мистер Смит, мне кажется, я вас подставил. — В каком это смысле? — Дело в моих родителях. Мой папа, похоже, вас ненавидит. Мы с ним говорили обо мне, потом как-то… Вспомнили вас. Мой папа был в ярости, мы поссорились, он сказал, что отец узнает обо всем, когда вернется, и я… Объяснения Леви такие путанные, что Эрвин едва улавливает суть. Он останавливает мальчишку, успокаивающе дотронувшись рукой до его руки. Пальцы у Леви холодные, и альфа оставляет свою ладонь на маленькой омежьей ладошке. Омега не двигается, только смотрит на их руки странным взглядом. — Леви, давай по порядку, — просит Эрвин, стараясь звучать вкрадчиво. — Что ты ему сказал, что он сказал тебе? Что вообще произошло между вами? Леви тяжело вздыхает. — У нас с папой всегда были сложные отношения. Я хотел поговорить с ним. Думал, мы найдем общий язык, наладим общение… Мы говорили о моей жизни, учебе, а потом он упомянул вас. И, в общем, мы поругались. — Вы говорили с ним обо мне? — Да. Скорее, не говорили, правда, а кричали, — уголки тонких губ грустно дергаются вниз. — Но это неважно. Он признался, что знает о нашем… общении, и что все обязательно расскажет отцу, когда тот вернется. Отец знает? Знает ли Элайджа? Эрвин вспомнил, как спокойно они с другом общались последние несколько дней, шутя и по-дружески подкалывая друг друга. Кажется, все мысли друга только об его проекте и предстоящей тайной вечеринке Нанабы. — Не похоже. Кажется, нет. Но твой папа уже давно знает и до сих пор не рассказал. — Да, вашу встречу он тоже упомянул, — продолжил подросток совсем странным голосом. — Он наговорил о вас много ужасных вещей, но я… Мне это неважно, — от этих слов в груди альфы приятно теплеет. — И я думал, что он рассказал отцу. Вы не из-за этого к нам приезжали в субботу? — Нет, мы готовим вечеринку… для твоего отца. Неважно, Леви, продолжай. Ты хотел поговорить с ним по душам, как я понял. Верно? — рассуждает Эрвин. Омега кивнул. — Вы поссорились, и он высказал тебе все, что думает обо мне. — Да, и запретил мне к вам приближаться, — Леви фыркает, и звук выходит злым и насмешливым одновременно. — Но он не может мне запрещать, мистер Смит. Я так ему и сказал, что буду общаться с тем, с кем захочу. В этот момент омежка звучит так по-детски, что это могло бы умилить, если бы не тема их разговора. — А что твой звонок? Ты… позвонил мне после ссоры с ним? — догадывается Эрвин, пытаясь сопоставить информацию от напряженного Аккермана-младшего, словно собирая детали сложной мозаики. Омега хмурится, отводит взгляд и отвечает: — Да. Я разозлился на него и расстроился, потом позвонил вам. Наверное, я был странным… И я разбудил вас. Простите. Эрвин не может слушать, как омега извиняется. Все внутри него протестует, когда из рта Леви вырываются такие слова. — Не извиняйся, и я сказал, что ты можешь звонить, когда захочешь. Всегда. Это я должен извиняться, мне так стыдно, как я повел себя тогда. Прости меня, — альфа извиняется абсолютно искренне, надеясь, что мальчишка его поймет и простит, если все-таки в глубине души таит обиду. — Тем более, ты был расстроен, а я… — Это уже неважно, мистер Смит. Я плохо помню, что тогда было… — кажется, Леви тогда сильно расстроился, и мужчина чувствует себя еще хуже, еще более виноватым, чем прежде. — После этого я решил не переписываться с вами, пока не объясню все лично. Я почти и не пользовался телефоном. — Леви, ты должен был рассказать мне все, когда позвонил. А я приехал с Нанабой в дом Аккерманов. Том мог подумать, что я над ним издеваюсь. Пиздец. — Да. Наверное… Простите. Бога ради. Эрвин не хотел, чтобы это звучало, как упрек, поэтому поспешно объясняет: — Если бы я узнал все сразу, я бы вел себя по-другому. Ладно. А в переписке почему не рассказал? Леви посмотрел на него холодным взглядом. Внезапная догадка пришла альфе в голову: — Том отнял у тебя телефон? — Нет. Но я не уверен, что у него нет доступа к моему аккаунту. Он ведь уже залезал в мои переписки, помните? Я боялся, что у него будут доказательства того, что мы… общаемся. Для отца. Я не мог рассказать вам это раньше… И звонить не мог, потому что… Потому что было стыдно. Эрвин, глядя на оправдывающегося омежку, может закончить фразу за него. Отчего-то альфа хорошо представляет себе чувства Леви, хотя ему давно не семнадцать, и родителей много лет нет в живых. Омега, судя по всему, наворотил дел сгоряча и теперь отчаянно об этом жалел. Эрвин точно знал, что Том после их личной встречи ушел спокойным, уверенным, что альфа больше не приблизится к Леви. Если подросток в разгар ссоры заявил, что их общение не прекратилось, это не просто плохо. Это хуево. Элайджа должен узнать все от самого Эрвина — это почему-то ощущалось единственно правильным в их с Леви ситуации. Если лучший друг узнает от кого-то другого, будет гораздо хуже. Проблему создал сам альфа, Леви лишь усугубил ее. Ему не стоило говорить с родителем о нем, Эрвине, в любом контексте. Тем более не стоило защищать Эрвина и их общение. Том, скорее всего, сделал вполне конкретные выводы, только вот Элайджа определенно до сих пор не в курсе. Это было странно, и альфа сомневался, что повторная встреча с Томом поможет в этом случае — скорее всего, все станет еще хуже, и это послужит катализатором. В итоге Элайджа узнает все от мужа, наверняка, с красочными подробностями его предательства. И Эрвин должен переживать и волноваться, что все так случилось, и Леви подбросил ему проблем — но он не переживает. Земля горит под ногами, а ему внезапно все равно. Наверное, он просто немного устал ощущать себя предателем и скрываться. — Спасибо, что рассказал сейчас, — говорит Смит. — Но, Леви, прошу тебя… Больше не делай так. Я про игнор. Это очень неприятно. Леви бросает: — Я знаю. И Эрвин не имеет права высказывать претензии по этому поводу. Он ведь сам игнорировал Леви после встречи с Томом. — Что ж, теперь мы квиты, — стараясь выглядеть непринужденным, Эрвин легко улыбается. — Только я все равно не понял, почему должен ненавидеть тебя. Леви открывает рот, чтобы ответить, но их отвлекают; официант приносит заказанные блюда, и подросток смотрит на содержимое своей тарелки с таким кислым лицом, что Эрвина тянет расхохотаться. Истерично, если учесть ситуацию, в которой он оказался. Свою руку он с ладони омеги убирает, наконец. — Может быть, закажешь что-нибудь другое? — он приходит Аккерману-младшему на помощь, потому что знает, что этот глупый ребенок достаточно упрям и горд и может съесть это все сейчас ему назло. — Знаешь, здесь, наверное, очень вкусные сэндвичи и бургеры. Может быть, что-нибудь из этого? Черт возьми, он не должен потакать вредным привычкам омежки, не должен. Но тот выглядит расстроенным, каким-то немного виноватым и растерянным даже. Эрвин не может злиться на него теперь, когда Леви столько ему рассказал. Он не злится даже за свое, вероятно, очень скорое незавидное будущее. — Нет, не нужно, — Леви брезгливо отодвигает тарелку подальше. — Спасибо. Мистер Смит, я думал, отец все узнает. А вы ведь не хотите ему ничего говорить, пока я… определяюсь. Я подумал, когда отец все узнает, вы ведь… Должны разозлиться на меня, разве нет? О, это имело смысл. Что почувствовал бы Эрвин, если бы Элайджа узнал раньше, если бы Элайджа ворвался к нему в кабинет, например, и устроил кровавое убийство? Пусть не физического тела Эрвина, но репутации как минимум. — Я не глупый, мистер Смит, я ведь понимаю все. Вы, наверное, боитесь потерять свою работу, боитесь разругаться с моим отцом. Тем более, из-за меня, — Аккерман-младший мрачнеет. — Не говори так, — альфа наклоняется ближе, ловя блуждающий взгляд подростка на себе. — Леви, я надеялся, ты понял, что я имел в виду тогда. Не буду лукавить, мне не хотелось бы терять работу или дружбу твоего отца. Мы ведь дружим с самого детства. Представь, как это было бы. Я говорю с твоим отцом, признаюсь ему, прошу разрешения ухаживать за тобой… Как угодно. А потом ты сообщаешь, что тебе все это не нужно. Не заставляй меня проходить через это. Я бы почувствовал себя полным идиотом и неудачником, точно. Монолог выходит неожиданно длинным, Эрвин вообще не ожидал, что выскажет это. Слова как-то сами образовались в предложения и вырвались. Леви слушает его, не отводя прозрачного взгляда. — Ты ведь еще не определился, чего хочешь, Леви? — осторожно спрашивает Смит, снова наступая на особо тонкий лед. Омега, прикусив нижнюю губу, коротко качает головой, и альфа вздыхает. — Ну вот. Я не хотел бы тебя торопить, потому что это бессмысленно. И не только поэтому. Что-то подсказывает Эрвину, что он нравится Леви. Неизвестно, по какой причине и с каких пор, но совершенно определенно. Возможно, альфа чувствует это интуитивно, но осознание это пришло и определилось только сейчас. Не зря же Леви боялся, что он возненавидит его? Почему он боялся? Если ему наплевать на Эрвина, он бы не стал так переживать из-за этого. И пусть мальчишка еще ничего ему не говорит — какой с него спрос, тем более теперь, когда он расстроен ссорой с родителем. Внезапная мысль приходит в голову Эрвина. Очень неприятная, буквально ранящая мысль. Несколько секунд он думает, как высказать ее, а потом говорит: — Леви, ты общаешься со мной, чтобы отомстить папе? Чтобы сделать ему плохо? Омежка округляет серые глаза, недовольно хмурясь. — Нет. Вы думаете, я бы стал так делать? — Я не знаю, поэтому и спросил. В этот момент телефон альфы жужжит новым сообщением. Эрвин достает его из кармана и кладет на стол перед собой. Чат, посвященный дню рождения Элайджи, снова оживает. Лучшая_Нанаба: Народ, это пиздец. Кажется, Элайджа обо всем догадался. Или ему кто-то доложил, не так ли, светловолосый предатель? Эрвин печатает ответ. Леви поглядывает в его телефон, и инстинктивно альфе хочется убрать свой гаджет подальше от лица любопытного омеги, но это будет грубо, да и незачем — ему нечего скрывать. Эрвин Смит: Клянусь, я ничего не говорил. Нанаба, а с чего ты взяла, что он догадался? Лучшая_Нанаба: Он мне сегодня намекал на то, какой торт хотел бы видеть на своем дне рождения. Элайджа сволочь. Эрвин же просил его воздержаться и подыграть, чтобы Нанаба была счастлива. — Мистер Смит, — зовет Леви, привлекая его внимание. Альфа отрывается от экрана телефона. — Да? — Что теперь будет? Ох, если бы Эрвин знал это. Понимая, что здесь он — единственный взрослый человек с жизненным опытом, и что подросток подсознательно ищет у него ответа и, наверное, поддержки, альфа наклоняется ближе к омежке. — Есть несколько вариантов развития событий, Леви. Первый — Том уже рассказал или вот-вот расскажет все Элайдже, Элайджа придет ко мне говорить об этом, — Смит благоразумно опускает подробности, что разговор Элайджи, скорее всего, будет на языке кулаков. — Я объясню ему все, как есть. Его может устроить или не устроить это. Если не устроит, общаться нам с тобой будет гораздо сложнее. По крайней мере, пока тебе не исполнится восемнадцать, но до этого еще почти год. — Уже меньше, — зачем-то замечает омежка. — Второй вариант. Том ничего не говорит Элайдже. Он до сих пор не рассказал, судя по всему, — иначе друг не шутил бы так искренне с Эрвином по переписке, как ни в чем не бывало. — Тогда Элайджа все узнает от меня потом, когда придет время, если ты… Если ты захочешь иметь со мной что-то общее. После этого воцаряется молчание. Леви обдумывает что-то, а Эрвин, наконец, принимается за свой ужин. Странно, но он не чувствует того, что должен был бы почувствовать, узнав, что Элайдже все доложили без его участия. Никакого ужаса и истерики. Легкий стресс, да, вызванный непонятным поведением омежки и неизвестностью перед будущим. И Леви выглядит гораздо более спокойным, чем в начале их встречи. Даже его запах стал каким-то легким, почти неуловимым, но по-прежнему привязывающим к его обладателю и манящим. — Мистер Смит… — М? Леви мнется, не смотрит на него и хмурится, словно его раздражает собственная неуверенность. — Я ведь… Нравлюсь вам по-настоящему? Действительно сильно? Вы говорили… Эрвин не понимает, откуда в Леви столько сомнений. Ему ли сомневаться, человечку, из-за которого мужчина полностью перекроил свою устоявшуюся спокойную жизнь? Из-за которого готов прервать многолетнюю дружбу со всеми дорогими ему людьми? Альфа вздохнул. Ему не стоит забывать, кто рядом с ним. Аккерман-младший во многом мыслит по-детски и не понимает, на какие жертвы Эрвин готов ради него. Он же уже пожертвовал, но омежке это знать необязательно. — Да, Леви. Я уже говорил это тебе и повторю столько раз, сколько ты захочешь. Ты не веришь мне? — Верю, просто… Неважно. Если это так, я постараюсь определиться поскорее, — неуверенно говорит Аккерман-младший, а Эрвин удивленно вскидывает брови. — Я уже много думал, и… — Я не знаток, Леви, но, кажется, это так не работает. Но спасибо. Омежка пожимает плечами. Чай уже остыл, но он пьет его мелкими глотками. Блюдо с куриными сердцами остается невостребованным на краю стола. Эрвину хочется пошутить про сердцееда, но он знает, что это прозвучит пошло, и Леви такое не оценит. К тому же, в альфе говорит стресс. Смит знает, что будет обдумывать, как ему поступить, как только останется в одиночестве у себя в квартире. Ему нужен если не план действий, то хотя бы какая-то стратегия. А еще лучше подготовить речь для Элайджи, на всякий случай. Боже, как же смешно заниматься чем-то подобным в тридцать восемь лет. А все Леви виноват. Маленькое, глупое, но такое прекрасное в своих проявлениях существо. Эрвин внезапно понял, что кое-что упустил. Не хотелось расстраивать омежку упоминанием этой темы, но иначе не получалось. — Леви, а как вы вообще теперь с папой? Общаетесь или что? — Нет. Он постоянно рядом, когда я дома, и все. Я не хочу даже говорить с ним, — в Леви явно говорила детская обида, но альфа решает не защищать своего идеального врага. Это невыгодно, как минимум, и не стоит напоминать омеге, что Эрвин ему не подходит. — Неважно, его мнение меня больше не интересует. Что ж, это звучало вполне убежденно. Эрвин не может вмешиваться в семейные разборки Аккерманов, да и незачем. Леви должен разобраться в этом сам, сам прийти к выводу, прощать родителя впоследствии или нет. Том действительно плохо воспитывал сына, Эрвин уже убежден. Том заслужил. А он, Эрвин, заслужил расплаты со стороны лучшего друга. Наверное, поэтому альфа испытывает стресс, но не ужас, ведь в глубине души он знает, что этим бы все кончилось. В глубине души он понимает, что час расплаты наступит рано или поздно. И он, черт возьми, заслужил, и он не жалеет, ведь Леви рядом. Телефон вновь оживает, на экране высвечивается сообщение. Омежка кидает на него взгляд, и Эрвин подтягивает гаджет ближе к себе, чтобы было удобнее читать. Лучшая_Нанаба: Эрвин Смит, я жду твоего ответа, вообще-то. Ты там опять трахаешься, что ли? Блядство, Нанаба. Альфа быстро смотрит на Аккермана-младшего, пытаясь понять, успел мальчишка прочитать содержимое или нет. Но Леви снова принимается за чай, отводя взгляд, и выглядит он безмятежным. Ощущая облегчение и одновременно злость на подругу за такую невовремя прозвучавшую версию, он пишет. Эрвин Смит: Нанаба, я ничего не говорил Элайдже. Зачем мне это? Лучшая_Нанаба: Это, наверное, Моблит. Ханджи Бернер: Элайджа устроил Моблиту бойкот после выходных с лыжами, так что это исключено. — Эта вечеринка… Странная идея, — говорит Леви вдруг, голос его звучит глухо. — Вы на нее придете? Еще одна болезненная тема. Реальность бьет по сознанию. Эрвин резко вспоминает сегодняшнее утро, что он вообще делал и о чем думал. Странно, рядом с Леви время как будто замирает, и все остальное становится мелким и неважным. Пока Леви рассказывал, альфа почти забыл о вечеринке Нанабы. А это, вероятно, последняя возможность Эрвина побыть со всеми своими старыми друзьями. — Наверное, должен. Это праздник твоего отца. Сомневаюсь, что Том сделает что-то прямо на нем, — о, Эрвин очень бы хотел верить в это. — Я еще подумаю, как будет правильно поступить. Не хотелось бы обижать Элайджу. А что такое? — Ничего, просто… Я тоже буду там. Значит, мы увидимся. — Определенно. Леви, и как теперь мне связываться с тобой? Ты ведь хочешь, чтобы я связывался, я не ошибаюсь? — осторожно спрашивает альфа, получая легкий кивок хорошенькой головы. — И ты по-прежнему боишься переписок? — Я не боюсь, — отрезает омега. — Я просто не хотел все еще сильнее испортить. В этом тоже есть смысл. Эрвин вообще чувствует себя довольно странно. Ему приятно сидеть рядом с Леви, приятно, что тот говорит с ним, не таясь, приятно ощущать его запах; при этом он чувствует себя так, будто пережил бурю, уничтожившую его дом. Сам-то остался в живых, да, но вот уверенности в завтрашнем дне нет никакой. Возможно, ему все-таки стоит повторно поговорить с Томом Аккерманом. И ему стоит сходить на вечеринку Нанабы, потому что терять практически нечего. — Тогда звони мне, когда тебе будет удобно, хорошо? — Эрвин надеется, что это хороший компромисс. — Мне больше не хочется звонить и слушать бесконечные гудки. Леви снова кивает. Прямо сейчас у Эрвина есть хорошая возможность рассказать Леви об авантюре его отца с японцами, но он решает ничего не говорить. Слишком эмоциональный вечер, омега и так расстроен и смертельно обижен на одного родителя, так зачем сейчас подавать ему идею для обиды на второго. У Эрвина еще будет время на такие рассказы. — Мой папа ничего не сможет сделать, — внезапно произносит омега, Эрвин не может понять, что выражает тон его голоса, но взгляд у Леви неожиданно тяжелый, серьезный.— Если сделает, я отомщу. В этот момент Эрвин Смит понял, что Том Аккерман ничего не знает о своем сыне. Он говорил ему, как Леви прислушивается к мнению родителей, и Элайджа тоже упоминал что-то подобное. Так вот, нет. В подростке действительно присутствовал бунтарский дух, который иногда проявляется по-детски. Но пройдет, может, года два, и Леви станет уже взрослым. Что будет тогда — загадка. Эрвин почти не сомневался — если все так пойдет и дальше, Аккерманы потеряют доверие своего ребенка совсем. Главное, самому альфе его не потерять.