Когда приходит зима

— Мистер Смит, вы когда-нибудь делали что-то, за что вам потом было стыдно? Альфе не очень понравилась постановка вопроса, ведь ответ выходил очевидным. Прозрачные глаза Леви Аккермана, задавшего этот требующий очевидного ответа вопрос, влажно блестели. — Конечно, — все-таки ответил Смит. — Как и все люди, все ошибаются. К чему ты клонишь? Бумажка с неаккуратно прописанным текстом лежала на столе, ощущаясь, как нота об объявлении войны. Взгляд Эрвина то и дело возвращался к ней; глядя на знакомые строчки, альфа не испытывал почему-то ничего, что испытывал прежде. Он был заинтригован — даже слишком, учитывая общую эмоциональную опустошенность — и потому слушал омегу внимательно, исподтишка разглядывая и вспоминая черты. Присутствие Аккермана-младшего на этой кухне и в этой квартире выглядело издевкой судьбы, но в глубине души Эрвин действительно наслаждался его обществом, как и всегда, когда омега оказывался рядом. Это чувство принадлежности никуда не делось. Так просто было правильно. Даже если им не суждено быть вместе, это чувство невозможно уничтожить. По крайней мере, Эрвин пока не мог представить себе иного. Мальчишка помолчал, отведя взгляд. Тонкие пальцы, сплетенные в замочек, нервно подрагивали. — Я должен извиниться, — начал подросток неуверенным тоном. — За то, что случилось. Это моя вина. Эрвин всегда терпеть не мог, когда Леви извинялся. Это было что-то на уровне инстинктов, и в этот раз подействовало так же. — Твоей вины мало, Леви, что ты мог сделать? — справедливости ради заметил альфа, — ты не виноват. Аккерман-младший бросил на него странный взгляд; вид омежка прибрел такой, словно решал, стоит говорить дальше или нет. Пряность потускнела, как если бы подросток хотел стать как можно незаметнее, и Эрвин внезапно распознал эту эмоцию ясно и четко — стыд. Омежке было стыдно, кажется, до такой степени, что он не знал, как продолжать. Былая прыть, с которой разговор начался, пропала. Пустая пачка сигарет унылым памятником вредной привычке лежала на столе рядом с письмом. — Я виноват, — внезапно заупрямился подросток, и Эрвин вздохнул. Как он мог забыть о такой черте характера подростка, как упрямство? Но следующая фраза омежки переменила течение мыслей альфы: — Отец ведь оказался там из-за меня в тот вечер. Помните? Как будто Смит мог это забыть. Мужчина скользнул по осунувшемуся мальчишескому лицу изучающим взглядом, восстанавливая в памяти мельчайшие детали внешности. Леви с достоинством выдержал этот взгляд и продолжил: — Мой отец ведь всегда хорошо относился к вам, ставил вас в пример, защищал, говорил о ваших заслугах. Как-то раз я слышал, как он говорил по телефону, упомянул вас и сказал, что доверяет вам, как себе. Я думал, это хороший знак, понимаете? Надеялся, что его реакция на все будет… иной. Перед тем, как уехать, вы обещали поговорить с ним, но не сделали этого. Я очень злился. Альфа мог представить, как подросток злился и обижался. Очевидно, что Леви был обижен — это явно проявлялось в моменты их общения, пока сам Смит был в командировке. Правда, мальчишка еще никогда так прямо не рассказывал о своих чувствах. Эта откровенность и жажда выговориться даже немного пугали, и Эрвин разглядывал подростка с легким недоумением. Не дождавшись реакции, Леви недовольно поджал губы и отвел взгляд. — В тот вечер, когда отец увидел нас… Я знал, что он приедет забирать меня в это время, поэтому позвал вас. Я надеялся, что все выйдет лучше, честно! И хотел… — Ты хотел столкнуть меня с Элайджей, — перебил Эрвин, перед которым вырисовывалась реальная картина того ужасного вечера. — И у тебя получилось. Ты хотел проучить меня или что-то в этом роде, не так ли? — Я не хотел, чтобы все вышло так плохо, — осторожно добавил Аккерман-младший, как бы подводя черту. Эрвин Смит откинулся на стуле, разглядывая подростка так, словно видел впервые. Мужчину одолевали смешанные чувства; он ведь знал, на что Леви способен. Он знал это с самого начала, с первой встречи, пожалуй, когда подросток искусно обманул отца при нем впервые, хоть и с благой целью. И Эрвин знал, что Леви умеет играть чужими жизнями. Не альфа ли помогал ему в этом, уничтожив репутацию Флока Форстера? Эрвин был гребаным лицемером, ведь игра с его жизнью задевала. Мотивы подростка были понятны — детские и наивные в чем-то — но сам факт… Реакция мальчишки на появление отца казалась такой искренней. Эрвин догадался, что Леви и правда ожидал какой-то другой реакции, раз так перепугался, увидев отца. Он что, думал, что Элайджа бросится обнимать их и благословит на долгую и счастливую жизнь? Это же просто смешно. Правда, пояснения Леви кое-что проясняли. Подросток стал жертвой собственных ожиданий. Наслушавшись от отца, какой Эрвин Смит молодец, Леви, судя по всему, думал, что это отношение Элайджи как-то видоизменится под новую реальность, превратившись во что-то способное терпеть Эрвина, как возможную пару Леви. Вот такая вот простая, но одновременно сложная схема. Аккерман-младший, кажется, понимал, что творится в голове у собеседника. — Вы ненавидите меня? — спросил мальчишка, которого явно волновал этот вопрос.— Теперь? — О, нет, — откликнулся альфа, переполненный новыми чувствами. — Конечно, я не ненавижу тебя, Леви. Я тебя даже понимаю, но этот поступок… Это, как бы сказать… Венец всего, что ты делал. Но, похоже, ты и сам этому не рад, так что… — И вы не злитесь на меня? — Нет, я не злюсь. Эрвин действительно не злился, хотя должен был, наверное. Но слишком много времени прошло, все как-то притупилось и уже немного забылось; немалую роль сыграла и эта тупая детская записка. Леви Аккерман выглядел расстроенным такой реакцией, словно он ожидал чего-то другого. Омега вновь посмотрел в сторону печенья, и альфа, подумав несколько секунд, попросил: — Расскажи мне, как появилось это письмо. Пожалуйста. Эрвина письмо интересовало чуть больше остального. По понятным причинам, и стыдно за это не было. Вряд ли Смит сможет применить полученную информацию, да и ничего это уже не изменит. Прошлое было таким, каким было, и все тут. Даже рассказ Леви о маленькой — большой — подставе не особо тронул. Вероятно, в глубине души Эрвин всегда знал правду, хотя он ни разу не задумывался о причинах появления Элайджи с тех пор, как Том Аккерман нанес ему визит и сокрушительный удар по самолюбию. Мальчишка повернул голову, позволяя теперь разглядывать свое лицо. Искаженные какой-то невеселой эмоцией черты приобрели иное, слегка пустое выражение. — Это из-за моего папы. — Ты сказал, что сам его написал. — Да, но это сложно объяснить, — подросток с досадой поморщился, — я попытаюсь. Я ведь готовился к этому разговору, мистер Смит. Думал, это случится, когда вы придете к тете Ханджи. — Раньше ты не называл ее тетей, — зачем-то заметил Смит. — Называл, — ответил мальчишка, и Смит не стал спорить. Бог с ним, с определением Ханджи, это не столь важно. — Ладно, вернемся к письму. Несколько секунд альфа и омега молчали. Время неумолимо бежало вперед, часы показывали без пяти девять вечера. Обычно Аккерман-младший старался быть дома к этому моменту, а Эрвин смотрел телевизор, стараясь уснуть, прогуливался или занимался в зале, если оставались силы. Надо же, как может измениться жизнь всего за несколько месяцев. В глубине души мужчина не мог не отметить, что рядом с этим омежкой время будто замирало, не имея значения. Многое изменилось, и они уже в других декорациях — но эти долбанные чувства, что появляются, стоит омеге оказаться поблизости, продолжают жить. Странно, но от этого не тянуло затащить омегу в постель или запереть его в этой квартире, объявляя своим. Смит подозревал, что это и есть пресловутая любовь. Леви скривил губы в улыбке и отбросил на другую сторону стола пустую, растерзанную пачку сигарет. Как обычно, подросток, нервничая, не мог оставить руки в покое. — Дайте мне еще сигарету, пожалуйста, — вежливо попросил мальчишка. Эта кухня никогда еще не видела такого обращения. Просьба была исполнена, и снова повисла тишина, продлившаяся, вероятно, минуту или дольше, а потом Леви, поддавшись дурной привычке и вновь закурив, тяжело вздохнул и заговорил: — В тот вечер, когда мы вернулись домой, отец устроил мне настоящий допрос. Он был в ярости, а я растерялся, не знал, что ему говорить. Честно, я надеялся, что вы приедете за нами следом и сами поговорите с ним. Но вы так и не приехали, — это прозвучало, как бэзмоциональная претензия, — отец все спрашивал, там еще папа пришел к нам, и отец начал говорить ему что-то про то, как он ошибался в вас. В общем, они размышляли, что можно сделать, и я тогда… Тогда я сказал отцу, что лучше вы, чем тот альфа, которого мне навязывали. Я сказал, что это было игрой, и что лучше вас кандидатуры просто не нашлось, ведь отец вас любил. Омега помолчал, и Эрвин, до этого внимательно вслушивающийся в каждое слово, поднял взгляд. — Я думал, что мое появление в вашем доме в тот момент сделает все только хуже, — счел нужным объяснить Эрвин, отвечая откровенностью на откровенность. — Не думаю, что ошибался в этом, но то, что я оставил тебя разъясняться с отцом самостоятельно, точно моя ошибка. Мне жаль. — Это уже неважно. Отец, кажется, поверил мне. Ну, то есть, это же было очень похоже на правду, понимаете? Мне больше ничего в голову не пришло. Потом меня посадили под домашний арест, и я сделал все, чтобы оборвать связи с вами. Я боялся, что отец все-таки сделает то, о чем говорил. И папа… Он постоянно приходил в мою комнату, разговаривал со мной, — поделился омежка таким тоном, словно открывал что-то совсем сокровенное и неприятное при этом, — ему ведь много лет было плевать на меня, а тут такое внимание… Это подействовало. Он постоянно говорил, что я должен забыть обо всем поскорее, что от вас ничего хорошего не будет… А вы так и не приехали. Потом он сказал, что вы продолжаете работать, и отцу это не нравится, и предложил передать вам письмо. К тому моменту я хотел только, чтобы это все поскорее закончилось, поэтому написал это, — кивок на помятую бумагу. — А папа передал. За все время тесного общения с Аккерманами Эрвин Смит понял несколько вещей. Во-первых, глава семейства и по совместительству закадычный друг терпеть не мог, когда что-то происходило не по его сценарию. Элайджа умел делиться и переступать через свои интересы, это проявлялось еще в детстве, но, как правило, все подчинялось его желаниям. Что-то вроде совместной покупки ведерка с мороженым: один любит клубничное, а второй шоколадное. И вот — вполне ожидаемо — вы едите шоколадное. Во-вторых, Том Аккерман был прекрасным приобретением для этой семьи, потому что искусно подавлял и обладал даром убеждения. В преломлении чужой воли Том имел неоспоримый талант. Неудивительно, что молодого Элайджу так повело на него. Эрвин испытал это на своей шкуре и точно знал, как омега мог воздействовать на другого человека, если по-настоящему хотел. Леви стал еще одной жертвой силы убеждения. Немаловажную роль в жертвенности Леви сыграл сам Эрвин, хотя до этого вечера он и не подозревал об этом. — В тот момент я даже верил в то, что писал, — горько закончил омежка, внося еще больше красок на картину произошедшего. — Но я никогда так не считал на самом деле. Наоборот… — Наоборот? — Если бы мне это не нужно было, разве я не пресек бы это сразу? — задал логичный вопрос подросток, ставя альфу в тупик. — Вы думаете, раньше не было подобного? У отца есть знакомый, который как-то пытался заговаривать со мной, что-то рассказывал мне, подходил. Ужас, я сразу нажаловался отцу на это. В общем… Я жалел о том, что написал. Но по-другому не мог поступить тогда. Смит бросил взгляд на злополучное письмо, видя в нем теперь больше, чем раньше. Написанное точно шло из головы Леви — Том не мог знать подробностей о жизни Эрвина в Америке — но подтолкнуть на написание мог именно сердобольный родитель, переживающий за будущее своего ребенка. — Спасибо, что рассказал, — искренне поблагодарил альфа, не чувствуя почему-то никакого облегчения. Какого черта ему настолько все равно? Эрвин пытался проявить хоть какую-то эмоцию, хоть что-то. Он ведь должен радоваться, разве нет? Так почему он ничего не чувствует? Смит подозревал, что выражение лица у него оставалось до каменного спокойным, и Леви это явно нервировало. — Теперь намного понятнее. А что насчет человека, которому стыдно? Дай угадаю, это Нанаба? Аккерман-младший удивленно вскинул брови: — Откуда вы знаете? В точку. Черное окончательно стало белым, а белое черным. — Очевидно, она единственная, кто близок с твоим отцом, — объяснил альфа, невесело хмыкнув. — Кто еще мог принимать участие в этом безумии? Леви Аккерман улыбнулся; он впервые сделал это настолько открыто, и Эрвин на мгновение замер, рассматривая растянувшиеся в непривычном движении тонкие губы. — Хорошо, что вы догадались, — сказал мальчишка. — Она предложила мне организовать встречу с вами. Сама привезла меня сегодня, а еще должна забрать. И мы с ней договорились, что вы об этом не узнаете. Все теперь казалось таким очевидным. Даже звонок Майка внезапно обрел смысл. — И зачем ей делать это? Мальчишка пожал плечами. — Я тоже у нее это спрашивал. Думаю, дело в том, что она… Ну, она ведь не помогла мне, когда я просил. Когда я был под арестом и не мог покидать дом, только она могла рассказывать мне, что происходит за его пределами. Но она не рассказывала… Кроме того, отец ведь делился с ней всем, понимаете? Я подошел к ней как-то раз и спросил, правда ли вам что-то может быть, если отец совсем взбесится. Она пообещала поговорить с вами. Она говорила? — Нет. — На самом деле, она очень просила меня не упоминать о ней, — сообщил Леви доверительно, — но я устал и больше не хочу ничего скрывать. Хватит. Если хотите, можете сами с ней поговорить. Подросток достал телефон и протянул его Эрвину.

* * *

Казалось, он знает Нанабу со всех сторон. Они были знакомы много лет; дольше, чем на этом свете жил Леви Аккерман, для уточнения. Не то чтобы их отношения проходили какие-то испытания, кроме проживания в разных странах, общение всегда оставалось легким. Эрвин Смит понял, что, по сути, никого не знает так хорошо, чтобы предугадать его действия. И Нанаба не стала исключением. Первое, что сделала Нанаба, оказавшись на пороге с пакетами из магазинов в руках — метнула утомленный взгляд в сторону Леви Аккермана и с явным раздражением выдохнула: — Леви, мы же договаривались! Прислонившийся к стене и сложивший руки на груди Аккерман-младший отвернулся, выглядя отчего-то пристыженным. Но ему не должно было быть стыдно; Эрвин, до этого стоящий на другой стороне коридора, шагнул в сторону и закрыл обзор на омежку. Взгляд Нанабы тут же переменился, и подруга неловко пролепетала так, словно не ожидала его увидеть здесь: — О, Эрвин! С наступающим. Эрвин вскинул брови, услышав такое приветствие. Он понял, о чем она, лишь спустя пару секунд. День рождения, точно. За всем происходящим в его внезапно ставшей популярной квартире он и думать забыл, что вот-вот станет старше на год. Да и какой, к черту, день рождения, если столько случилось вокруг? — Спасибо, хотя такого подарка я точно не ждал, — ответил Смит, по примеру остающегося позади Леви складывая руки на груди. — Очень мило. Нанаба криво улыбнулась. — Сюрприз-сюрприз, — сказала она, бросая еще один раздраженный взгляд в сторону прикрытого Смитом омежки. — Ты привезла его, — обвинил альфа, желающий прекратить этот абсурд, — ко мне. Буквально загнанная в угол Нанаба нахмурилась. Напряжение сквозило в воздухе. — Я отпросила его до девяти, — сказала подруга, наконец. — Мы уже опаздываем. Я… Боже, Эрвин, Леви тебе уже рассказал все, да? — Не все. Кое-что уточнить можешь только ты, поэтому я и попросил тебя подняться, — Смит холодно улыбнулся. — Раз уж вы приехали ко мне сегодня. Это ведь твоя инициатива была. Нанаба внезапно взяла себя в руки — это стало ясно по изменившемуся, слегка враждебному выражению лица. Поняв, что без объяснений все будет только хуже, подруга вздохнула и поставила пакеты на пол, после чего отделила один из них от остальных и протянула Эрвину за спину. — Я тут кое-что тебе взяла, Леви, — деланно мягким тоном сказала Нанаба. — Иди примерь, а мы пока с Эрвином поговорим, — получив непонимающий взгляд от альфы, женщина терпеливо пояснила: — Формально мы с Леви все это время ходили по магазинам. Я отпросила его у Элайджи для этих целей. Леви выбрал себе красивую футболку, да, Леви? Омежка молча вынырнул из-за спины Смита и взял предложенный пакет с изображением уже приевшегося крокодильчика. Посмотрев на пакет, мальчишка поднял взгляд и твердо сказал: — Я хочу остаться при разговоре. Глаза Нанабы широко распахнулись. — Тут будут взрослые разговоры, так что давай, иди. Посмотрим заодно, угадала ли я с размером. — Но я хочу… — Все, что мог, ты уже сделал, — отрезала Нанаба, — кыш. Что-то неприятно царапнуло внутри, и альфа процедил: — Не говори с ним так. Подруга посмотрела на него; пару секунд все молчали, а после Аккерман-младший вышел из коридора в комнату, забрав с собой пакет. Нанаба улыбалась какой-то странной улыбкой, пока наблюдала, как омега скрывается из виду. — Ну, и что это такое? — спросил Эрвин, чувствуя себя бесконечно уставшим. Этот вечер все длился и длился, никак не заканчивался. — Вижу, что не зря его привезла, — пространно заявила Нанаба, все так же криво улыбаясь. — С чего начнем? Подруга ко всему подходила деловито, с холодной головой. Так было и сейчас. Эрвин, на которого за последний час свалилось больше информации, чем за последние несколько месяцев, решился сказать: — Леви какой-то странный. Очень разговорчивый. — Он пережил большой стресс, поэтому такой, — ответила Нанаба. — Это одна из причин, почему он здесь. Кажется, все было запутаннее, чем Эрвин изначально думал. — Может, зайдешь ненадолго? — предложил он. — Я имею право на нормальные объяснения, ты так не думаешь? Женщина перевела взгляд в сторону комнаты, где скрылся Аккерман-младший. Оттуда не доносилось ни звука, было подозрительно тихо. — Да, ладно, — подумав, согласилась Нанаба. Напряжение между друзьями стало чуть менее тяжелым. — Только позвоню Элайдже и предупрежу, что мы задержимся на полчаса. Эрвина вполне устраивало такое развитие событий; кивнув, он отошел, чтобы не мешать Нанабе придумывать очередную лживую сказку, которую та планировала скормить Аккерману. Альфа отправился обратно на кухню, чтобы поставить разогреваться чай. Проходя мимо комнаты, он заметил, что Леви рассматривает принесенную Нанабой футболку, кажется, серого цвета. Омега либо не стал мерить, либо уже померил — одежду он не менял. Заметив чужое внимание, Леви обернулся и посмотрел на альфу в ответ. Эрвин не стал задерживаться и пошел дальше. Какие все-таки его окружают лжецы. Просто маскарад лжецов, один искуснее другого. Эрвин не ожидал этого, когда возвращался в родной город. Когда они успели стать такими? В молодости, насколько мужчина помнил, все были открытыми и честными. Всякое случалось, но не ложь такого масштаба. И сколько всего Эрвин еще не знает? Если подумать, он и сам ничем не лучше. Они все — весь их порочный кружок — словно заражены вирусом тотальной лжи. Размышления Эрвина были прерваны зашедшими на кухню Нанабой и Леви. Омежка зашел вторым, несмело ступая в сторону Смита, словно ожидая, что его опять прогонят. Так и случилось. — Леви, здесь по-прежнему взрослые разговоры, — бросила Нанаба, получив крайне недовольный мальчишеский взгляд в ответ. — Дай мне объясниться с моим лучшим другом наедине. Аккерман-младший посмотрел на Эрвина, ожидая, кажется, защиты или поддержки. Альфа покачал головой. — Выйди ненадолго, пожалуйста, — попросил он омежку. — Если хочешь, я сделаю тебе чай. Можешь взять печенье. Леви коротко мотнул головой, отказываясь от предложения, и напряженной походкой покинул кухню. Эрвин понятия не имел, чем подросток может заняться, но это его сейчас не волновало. Пусть посидит с телефоном, включит телевизор, без разницы. Нанаба, заметив предметы на столе, вскинула брови, и Эрвин перевел взгляд на пачку сигарет, пепельницу и помятую бумажку. Черт! Альфа быстро схватил письмо, скомкав его и положив в карман. Нанаба никак не прокомментировала это действие, деловито усаживаясь на стул. Эрвин остался стоять, не приближаясь к столу. — Леви не должен был тебе рассказывать обо мне, — сказала подруга, и альфа усмехнулся. — Серьезно. Эрвин, давай постараемся закончить это поскорее. Что ты хотел бы узнать? О, вот как. Нанаба предпочитала прыгать в обрыв с разбега. Ну, что ж. — Расскажи мне про ебанутую идею Элайджи подать на меня в суд. Ты ведь знала о ней? — Конечно. Блядь, именно поэтому я не хотела, чтобы Леви заикался обо мне. Это очень долго и сложно объяснять. Эрвин, тебе нужно знать только, что все нормально. Эл не стал бы этого делать, надеюсь, ты понимаешь? Все это просто большое недоразумение. — Я должен был узнать об этом, — Эрвин решил последовать примеру подруги и разбежаться. — Это ведь моя жизнь, Нанаба, черт возьми. Почему ты не сказала мне? Женщина нахмурилась и поднялась на ноги. Приблизившись к альфе вплотную, она яростно зашептала так, чтобы слышать мог только он: — Никто не стал бы делать с тобой подобного. Эл не может простить себе, что сам отправил сына к тебе, как ты думаешь, что он чувствовал, когда все это открылось? Это просто недоразумение. Я говорила с ним, я знала, как обстоят дела. Я, блядь, сделала все, чтобы замять это, и я забочусь о тебе так же, как забочусь об Элайдже. Не обвиняй меня! — Я не обвиняю, — вполголоса ответил Эрвин, впечатленный этой тирадой. — Я просто хочу знать, что творилось за моей спиной. — Теперь все в порядке, — яростно продолжила Нанаба, оказываясь так близко, что Смит мог почувствовать ее тонкий запах, скрытый уличной одеждой. — Поверь мне, тебе ничего не угрожает и тогда не угрожало. У Эла теперь совсем другие заботы, с тобой никак не связанные. — Но Леви сказал… — Боже, Леви сказал! В этом плане Леви знает только то, что выгодно было Элайдже. — С чего тогда ты решила привезти Леви сюда? Хочешь, чтобы конфликт разгорелся снова? Вид у Нанабы сделался такой, словно она вполне серьезно готова была двинуть Эрвину по лицу. — Я привезла его ради тебя! — шепот стал громче из-за эмоций. — И ради него самого. — Делать что-то за моей спиной ради меня, ты себя слышишь? — Леви… Он рассказал тебе о ссоре с родителями? Той, что была уже после тебя? Нет?.. Он тогда еще ушел жить к Ханджи. — Нет. — Отлично, — неожиданно заявила Нанаба. — Умница. Я скажу коротко, просто по существу, чтобы ты понял, почему Леви здесь, и почему я сама привезла его. У Леви серьезные проблемы с родителями. По-настоящему серьезные, Эрвин, и не делай такое лицо, ты тут не при чем. Суть проблем не важна, это касается только Аккерманов. Но сейчас Эл особо не может повлиять или надавить на сына, потому что боится перегнуть, а Леви… — шепот опять стал едва различимым, — он отбился от рук. Думает, что ему теперь все можно. Он пока ничего такого не сделал, но пройдет время, и… Очевидно, что рано или поздно он бы заявился к тебе. Я решила опередить его и предложила встретиться с тобой. Лучше, чтобы это прошло под контролем, хотя бы моим. Элайджа ничего не знает, я сказала, что Леви поможет мне выбирать всякую ерунду в магазинах. Кое-что это проясняло. — Леви поэтому такой странный? — осторожно уточнил Эрвин, тоже переходя на шепот. Со стороны они, наверняка, выглядели смешно. Двое взрослых, шепчущихся, как дети, которые делятся глупыми секретами. Нанаба кивнула, грустно улыбнувшись. Ощутив, что друг уже не испытывает былого негатива, она заметно расслабилась. — Да. Я посоветовала ему рассказать тебе все, как есть. Опуская детали про меня, но, разумеется, он решил не выполнять свою часть договора. Глупый омега, — неловко и слегка по-сексистки добавила Нанаба. Эрвин смотрел на нее и понимал, что Леви говорил свою личную правду. Вероятно, он считал, что Нанабе стыдно за свое участие в его семье — но на деле все было иначе. Подруге очевидно было неловко оказаться в квартире Эрвина сегодня и объяснять все это, но в ее глазах не было ни капли стыда или раскаяния. Альфа устало провел ладонями по лицу. Вечер был попросту бесконечным. — Это какое-то безумие, — признался Смит, ощущая на себе взгляд подруги. — Так много всего… — Понимаю. — Правда? — Конечно. Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума и все такое. Но нет, это не так. Сама не верю, что сделала все это, — Нанаба махнула рукой в сторону, явно обозначая встречу Эрвина с Аккерманом-младшим. — Надеюсь, я не пожалею. Эрвин, если Элайджа узнает, что я сделала, он мне не простит. Ты же понимаешь? — Я не расскажу ему, не бойся. Как минимум, у меня нет возможности с ним видеться. И желания, если честно. Они помолчали. Смит обдумывал полученные данные. — Ой, что это у тебя? — оживилась Нанаба, переходя вдруг на нормальный голос. Эрвин вскинул голову и увидел, что подруга направилась к печенью. Взяв одно в руки, подруга поднесла его ближе к глазам. — Сомневаюсь, что ты научился готовить, тем более такое. У тебя правда появилась девушка? — У меня нет девушки, это знакомая подарила. Откуда ты вообще знаешь? Нанаба надкусила печенье и аккуратно положила оставшуюся часть на тарелку. Прожевав, подруга довольно вздохнула и сказала: — Леви написал мне раньше, чем я планировала. Сообщил, что у тебя тут девушка, и что он ушел. Я просто задержалась, поэтому не приехала сразу. Как он оказался тут, если ушел? Эрвин отвел взгляд: — Это долгая история. Ты же торопишься к Элайдже? Умная Нанаба поняла намек. — Конечно. Мы уже уходим. Эрвин не хотел больше ничего слышать сегодня. Всего было слишком. Жизнь текла так размеренно, лишенная потрясений — и вдруг в ней опять стало много, очень много Аккерманов. Вечное проклятие преследовало Эрвина, и он устал. Слишком много информации и вещей, которые должны были вызвать в нем чувства. Вопреки ожиданиям, Смит почти ничего не чувствовал, кроме досады и легкого раздражения на действия подруги. Высказать ей все, что он думал о таких вот вещах, мешало присутствие Леви. Леви, узнав, что пора уходить, очевидно расстроился. Он даже не скрывал этого, и альфа удивился такой открытости со стороны обычно замкнутого подростка. Вспомнились слова Нанабы о сложностях в семье омежки, и его стало как-то жаль. Эрвин хотел, чтобы Леви был счастлив, но не все зависело от него. — Я еще не все сказал, — бесцветным тоном заявил подросток, уводимый Нанабой под руку в коридор. — Мне еще нужно… — Мы очень опаздываем, Леви, не подставляй меня хотя бы перед твоим отцом, — терпеливо, но жестко проговорила Нанаба, подхватывая пакеты. Эрвин подозревал, что подруга хочет поскорее уйти и избавиться от напряжения, возникшего между ними. — Давай сюда свой пакет. Надеюсь, футболка тебе понравилась? Леви обернулся и посмотрел на Смита так, словно ждал, что его остановят. Но Эрвин не собирался делать этого по нескольким личным причинам. — Я рад был видеть тебя, Леви, — искренне сообщил альфа, сразу понимая, что сказал что-то не так или не то. Подросток нахмурился и опустил взгляд, перестав искать в лице Смита что-то, что пытался найти. — До свидания, — глухо отозвался мальчишка и вышел в подъезд, оставляя Нанабу и Эрвина наедине. Альфа ощутил смутное чувство чего-то неправильного; прощание вышло скомканным и почему-то болезненным. Нанаба не стала обнимать его, тонко уловив, что друг еще не решил, как относится к ней после узнанного. Подруга лишь коротко улыбнулась и сказала перед тем, как выскользнуть за дверь: — С днем рождения, Эрвин. — Больше никогда не поступай так, как сегодня, — серьезно попросил альфа напоследок. Смит остался один, морально опустошенный и слегка прибалдевший от того, что с ним произошло в этот вечер. Нужно было многое обдумать; так шептала ему интуиция, а совесть давила на что-то пока непонятное. Эрвин сел на диван и отправил Пик сообщение с извинениями. В кармане что-то ощутимо мешалось. Достав скомканный предмет, альфа узнал письмо омежки, спрятанное от глаз Нанабы. Положив бумагу на столик, Эрвин посмотрел на нее. Письмо вызывало слишком сложные, смешанные чувства. Пока альфа не был готов разделять их и обдумывать. На все это требовалось время. Но расстроенное лицо Леви Аккермана то и дело всплывало в сознании.

* * *

Ханджи Бернер: С днем рождения, друг! Люблю и обнимаю ❤ Эрвин Смит: Спасибо! Майк: Как ты там, здоровяк? Тебе все ближе к двадцати, а? Эрвин Смит: Да, дури и сил стало еще больше. Уже похож на тебя. Анди: Эрвин ❤ Пишу сейчас, потому что потом будет неудобно. С твоим днем, милый! Эрвин Смит: ❤ Нанаба: Эрвин, поздравляю еще раз. Осторожное сообщение Нанабы осталось без ответа. Эрвин понятия не имел, как относиться к ней теперь. Мотивы подруги были ясны, как день, но принять их оказалось не так-то просто. Понятно, что она заботилась об Элайдже и хранила его секреты — иногда, правда, раскрывая их другим. Она заботилась и об Эрвине, если он все правильно понял. Можно было расспрашивать Нанабу и дальше, чтобы раскопать больше деталей и подробностей. Спросить, почему она считает, что имеет право так вмешиваться в его жизнь, привозя человека, к которому у Смита оставались чувства. Чувства, которые не нашли и не найдут, вероятно, выхода. Это же попросту жестоко, как по отношению к Эрвину, так и к Леви. Но, откровенно говоря, Смит не хотел копаться в этом. Он вообще не хотел больше касаться того, что случилось полгода назад. Не в плане Леви, нет; но все эти разборки, недомолвки, взаимная и невзаимная ненависть настолько надоели, что возвращаться к этому не было никакого желания. Альфа прогонял эти мысли прочь. В этот вечер он не был готов размышлять, что такого не успел договорить ему омега. Не то чтобы Эрвину было все равно, конечно, нет; но чувство отчужденности, отсутствие желания втягиваться в водоворот проблем с Аккерманами, непонятные мотивы повторного появления омежки в его жизни — все это останавливало от смакования воспоминаний о пряном запахе и дрожащих пальцах. Была еще одна причина. В глубине души Эрвин понимал, в чем дело: он отпустил Леви Аккермана. Не разлюбил, не перестал вожделеть или заботиться о благополучии мальчишки, а именно отпустил. Перестал пытатся добиться. Перестал думать, как сделать их отношения реальными, вывести их на другой уровень. Перестал мечтать, успокоился. Леви объяснил, почему написал письмо, и Эрвин это понял, но принятие — до него еще нужно дойти. Долгое время письмо с мнением мальчишки было константой в жизни Эрвина Смита. Мнение Аккермана-младшего и его желания были приоритетом, поэтому отказ отрезвил альфу. Отрезвление вышло максимально неприятным, но оно помогло альфе задуматься над своими действиями, отбросив чувства. И Эрвин принял отказ, пережил его и пошел дальше, пытался пойти. Теперь же выясняется, что у отказа были свои причины, и что Леви не считал так, как написал. Влияние Тома Аккермана на ребенка было огромным — боже, Эрвин даже ощущал какое-то извращенное восхищение к этому омеге. Том был потрясающим, жаль, что у Смита отношения с ним теперь никогда не наладятся. Думать, что Леви Аккерман сделал первый шаг и приехал к нему, безумно нервничая, чтобы рассказать правду, было приятно. Это заставляло что-то теплеть в груди, и пережившая так много надежда беззвучно насмехалась над альфой. Альфа не был готов возвращаться к этим чувствам. Он хотел, чтобы Леви был счастлив, и совершенно не хотел снова становиться причиной его бед. Тридцать девять ничем не отличалось от тридцати восьми. Как обычно, желания не исполнились, а жизнь не стала лучше. Впрочем, Эрвину было достаточно того, что он имел. Почти. После рабочего дня он встретился с Пик, как обещал. Чувствуя вину за вчерашнее, Эрвин пригласил девушку отпраздновать его день рождения в ресторане. Ради этого он готов был наступить на свои предубеждения насчет этого дня, а также на собственное желание провести остаток дня в покое и одиночестве. Принесенное печенье оставалось на тарелке на кухне, аккуратно запечатанное в пакетик — Эрвин возвращался мыслями к нему, когда желание поскорее остаться одному становилось невыносимым. Пик отказалась от ресторана, сославшись на отсутствие подходящих нарядов. Абсолютно надуманная причина, но Эрвин не стал спорить. Вместо этого решили посидеть у него, продолжая прерванный вечер. Прихватили по дороге бутылку красного вина, которое выбрала Пик лично. Складывалось ощущение, что день рождения не у Смита, а у нее, но так было как-то даже уютнее и комфортнее. Эрвин был рад, что Пик не обижалась на то, что ее практически выгнали из квартиры. Девушка лишь кинула в его сторону пару шуток про страсть и хорошеньких омежек, а Эрвин молча проглотил их, не реагируя. Тема с омежками и чувствами вновь стала слишком скользкой. Уже к ночи на телефон пришло еще одно сообщение. С незнакомого номера и с коротким текстом. С днем рождения, мистер Смит. Эрвин увидел его только утром на следующий день. Простые слова вызывали смешанные чувства; хотелось позвонить по номеру, чтобы удостовериться, кто его обладатель, но в глубине души Смит и так это знал. Хотелось услышать голос. Сдержавшись, Эрвин отправил ответ, надеясь, что Леви поймет. Эрвин Смит: Спасибо, Леви.

* * *

— Я позвоню ему завтра. — Зачем? — Хочу узнать, как дела. К тому же, он что-то не успел договорить тогда, может, еще выскажется. — Эрвин, — Анди Диас утомленно вздохнул. — Меня-то хоть не пытайся обмануть. Серьезно, я на твоей стороне, ты же знаешь, — альфа молчал, поэтому омега продолжил: — Если хочешь снова увидеться с ним, это нормально. Я удивлен, что ты еще не сделал этого. — Прошла неделя, Анди, что я должен ему сказать сейчас? — поняв, что провести друга не удалось, альфа решил быть предельно откровенным. — Я вообще не понимаю, что… — Надеюсь, ты понял, что он не просто так к тебе прискакал? — припечатал Анди, даже не скрывающий, что жалующийся на жизнь Эрвин его утомил. — Все эти рассказы, для чего это? Очевидно, что ему было нужно. — Я догадался, — сухо ответил Смит. Догадка об истинных мотивах появления Леви заставила Эрвина практически выпроводить его из квартиры в тот вечер. — Я бы советовал тебе обдумать, стоит ли снова связываться с ним, — сказал Анди, звуча голосом совести. — Ты знаешь, какие проблемы это с собой принесет. О, Эрвин прекрасно знал. Он не боялся проблем, вовсе нет; хуже, чем было, уже вряд ли могло бы быть. Только если, пожалуй, Элайджа действительно вылез бы из кожи вон и засадил его за решетку, но Эрвин не верил, что бывший лучший друг способен на такое. В порыве гнева чего только не сделаешь, но суд — слишком долгий и скрупулезный процесс, к тому же весьма скандальный. Узнав о происходящем за его спиной, сначала альфа был в шоке и ощущал себя внезапно скинутым с обрыва в холодную воду. Теперь, казалось, он научился плавать: мысли пришли в порядок, а эмоциональная опустошенность отступила. Злосчастный клочок бумаги со строчками от Леви воспринимался лишь как наставление Тома Аккермана. — Любишь его, люби, — добавил американский омега, отвлекая от размышлений. — Ему скоро восемнадцать, кто будет ему указ? Он же маленький избалованный мажор. И, знаешь, он очень мило ревнует. Очень по-детски. — Чего? — Ну, он на меня нарычал, когда был здесь, — Анди отчего-то развеселился, — когда я сказал, что мы с тобой встречаемся. Такое у него было лицо… А еще он убежал, увидев у тебя подружку. Очень взрослый поступок, мне нравится. — Не думаю, что это ревность. Он ушел, потому что подумал, что у меня началась новая жизнь, — объяснил альфа. — И не захотел мешать. Это похоже на правду. — Боже, да кого ты обманываешь, Эрвин! — Анди расхохотался. — Будет еще смешнее, если это не его номер вовсе. Впервые за долгое время альфа ощутил что-то вроде подъема духа, даже настроение немного поднялось. Осень вдруг перестала казаться такой мрачной и всепоглощающей. Как привычно сложилось, судьба подкинула Эрвину Смиту еще одну карту, и звонить ему никуда не пришлось.

* * *

Около одиннадцати часов вечера Эрвин Смит, вымотавшись за день, принимал душ и готовился лечь спать. Звонок на телефон застал его, когда тот чистил зубы; он не сразу услышал шум из гостиной, где телефон был брошен на диван, а когда услышал, сначала решил не отвечать. Потом он вспомнил, сколько всего безумного происходило в его жизни за последний год, и понял, что игнорировать звонок не выйдет. Нужно было всегда быть на чеку. Сплюнув, альфа зло посмотрел на свое отражение в зеркале и отправился за телефоном. We’re riding around this carousel Getting dizzy ’til we’re sick Love is like a circle There’s no easy way to end Звонили с незнакомого номера. С того самого номера, Эрвин сразу запомнил эти цифры. Предательское сердце пропустило удар. — Да? — сказал альфа, принимая звонок. Он готов был услышать что угодно, но только не девичий голос, неуверенно спросивший его: — Мистер Смит? Это вы? — Верно, — откликнулся Смит, начиная лихорадочно соображать. Ему что, отправила поздравление какая-то незнакомая девочка? — А кто это? — Мы встречались с вами, помните, вы подвезли меня до остановки? — сказала девочка, и перед глазами Эрвина тут же всплыли воспоминания о том дне, когда он приезжал к Ханджи. — Меня зовут Микаса. Тут такое дело… Мне нужна ваша помощь.