***
Сириус. Вот уже полгода прошло с тех пор, как он поселился у Эстер. Ни с кем ранее (не считая Мародёров) он не был так близок. Эстер в первую очередь стала для него другом. Это было так непривычно… Снова говорить с кем-то, кому ты интересен… кем-то, кто готов выслушать и понять. Ни с одной девушкой ранее он не был так откровенен (Лили не в счёт, она была продолжением Джеймса, почти сестра для Сириуса). Эстер относилась к нему со всей серьезностью и доверием, это подкупало. Сначала к Бродяге она отнеслась как к совершенно нормальному псу… хотя выглядел он в момент их первой встречи ужасно. Потом к самому Сириусу отнеслась с полной серьёзностью, без предубеждений и страха. Выслушала! Выслушала и поверила! Мерлин, как ему не хватало все эти годы человека, который сможет ему поверить! Сириусу нравилась простота и жизнерадостность Эстер. Его восхищала лёгкость, с которой она подходила к решению любой проблемы. Она не устраивала драмы на пустом месте, она спокойно могла говорить о том, что её тревожит. Просто вот так взять и поговорить. Для Сириуса это было непривычно… Девушка, которая всё понимает и обо всем может говорить… А где драма? А где «догадайся сам»? Но драмы ему и своей хватало. А ещё ему очень нравилось, как она общается с Беном. Не как чересчур заботливая мамочка, и не свысока, как на много лет старшая сестра. Она была для Бена другом. Заботилась, но при этом давала ему столько свободы, чтобы он мог себя почувствовать самостоятельным и ответственным. Она искренне любила брата, и это было видно по их общению, по общим шуткам, играм, прогулкам, вечерам перед телевизором. Бродяга, оказавшись в этой семье летом 1993 го, сразу после Азкабана, долго не мог поверить, что это всё: его побег и эти добрые люди, которые спасли его и приютили, реальны. А когда он отправился в Хогвартс, хотя почти все его мысли занимал Питер и план по его поимке, он вспоминал об Эстер и Бене и их уютном доме. Пытался представить, как они живут… Как справляют Рождество… Он снова хотел их увидеть, снова попасть в атмосферу их дружной маленькой семьи. И не знал, как ему, человеку из другого мира, самому разыскиваемому «преступнику» Британии, завести с ними «знакомство». Когда в то самое полнолуние, когда Питер сбежал, Лунатик чуть не убил Гарри и его друзей, а самого Сириуса почти поцеловал дементор, он спасся, и сам не понял, как оказался на знакомом берегу Северного моря. Именно здесь он нашёл убежище в прошлый свой побег, и что-то вновь поманило его сюда. В городок, где жила Эстер. Он вовсе не собирался к ней идти, он хотел лишь ненадолго укрыться с Клювокрылом в пещере на берегу… Но она нашла его… Снова… И он пошёл за ней. Через день открылось, что он анимаг, и как бы сильно ему было неловко во всей этой ситуации… Возможность всё рассказать — того стоила. А о том, как его приняли Эстер и Бен, он даже не смел мечтать. Сириус снова обрёл друзей. Как бы жестоко с ним ни обходилась судьба, она знакомила его с теми, кто по-настоящему становился ему близок… Как Джеймс и Римус, как Эстер и Бен. Смелые маглы, не побоявшиеся спрятать Сириуса Блэка у себя дома… Позвавшие его с собой в отпуск… Да что там говорить, затеявшие этот отпуск, лишь бы дать Сириусу возможность поправить здоровье. Было так здорово исполнять роль Саймона, притворяться счастливым возлюбленным Эстер, лондонским художником… Без страшного прошлого, без двенадцати лет в окружении дементоров. Он примерил роль мужа и отца… и ему понравилась эта роль. Он окреп, набрал вес, почти вернул свою прежнюю красоту, даже выглядеть стал моложе… А ещё (как позже пояснила Эстер) его гормональная система пришла в норму… И… Ох и неловко ему было! Как мальчишка бегал от Эстер, старался не смотреть на неё лишний раз, лишь бы не выдать своё влечение… Почему же он просто не нашёл кого-то ещё для удовлетворения своего проснувшегося инстинкта? На самом деле у Сириуса даже мысли такой не возникло. Ему после предательства друга, смерти самых близких, после долгих лет в одиночестве даже представить было сложно — сблизиться с кем-то и подпустить к себе кого-то чужого. Это казалось ему неправильным, неестественным, диким. Ему не нужен был «кто-то», ему была нужна именно Эстер. Она сама первая к нему приблизилась, спасая исхудавшего пса из-под завалов после шторма. Она не брезговала кормить его с рук, купать, обнимать, выделила ему место на диване… Она «приручила» его, отвыкшего от ласки и доброго отношения. Она стала для него родной. И какое же было счастье, когда выяснилось, что Сириус нравится ей ничуть не меньше, чем она ему. С упоением он заново познавал все аспекты удовольствия, подвластные двоим, в конце концов, он же должен был заполнить всю ту пустоту, что оставили в нём дементоры. Эстер казалась ему прекрасной именно своей органичностью, она никогда не пыталась казаться кем-то, кем не являлась. Ему нравилось наблюдать, с каким удовольствием она проживает самые обычные эмоции. Как она с восторгом любуется красотой итальянских пейзажей, с азартом болеет за Бена, когда он играет в футбол, с аппетитом ест, носит только удобную обувь и всегда говорит только то, что думает. А ещё у неё были шикарные наигустейшие волнистые волосы пшеничного цвета… окрашенные в ярко-зеленый на концах. И внимательные понимающие глаза… И… Сириус мог бы продолжать бесконечно! От нежной кожи и изящной фигуры до маленькой родинки чуть пониже пупка. Он обнимал её, и ему было хорошо и спокойно, он зарывался носом в её волосы, вдыхал её запах, и ничего на свете не было уютнее. Но жизнь в удовольствие длилась недолго, закончилось лето, и начались проблемы. Сириус постоянно метался, не знал, как же ему поступить — срочно лететь к Гарри или «сидеть и не высовываться», полагаться на рассудок и грызть себя за бездействие. Тревога… Постоянная тревога… Напряжённые плечи, биение сердца, подступающий к горлу ком, бессонница. Снова… А ещё кошмары… И неопределённость. Эстер с пониманием относилась к его метаниям, готова была отпустить его в любой момент… Хотя, конечно, призывала не пороть горячку и всё хорошо обдумать, прежде чем действовать. Сириус злился… Раздражался… Не на неё, нет… На ситуацию, заложником которой он оказался. Он видел, как под влиянием его тревоги и депрессии Эстер тоже начинает грустить, переживать… Как, воодушевленная своей работой, она подходит к нему… Как постепенно с её лица пропадает улыбка, как ей становится плохо… Как она сама не замечает этого, не понимает, в чем причина её грусти и усталости… Но Сириус понимал… Он как-будто сам превращался в дементора, когда особенно сильно его накрывала тревога и раздражение. Радость, улыбки, вдохновение Эстер гасли… Она, уставшая и грустная, сидела ночами над своей работой и ругала себя за непродуктивность… Но виноват был он… Сириус… Когда он заметил это… Он нашёл решение. И когда отстраняться, уходить в пещеру Клювокрыла было невозможно, он превращался в Бродягу. Угрюмый пёс куда лучше, чем упавший духом взрослый мужчина. Так и спасался от своей разрушающей всё тревоги… Если от неё, конечно, можно спастись.***
В общении с Беном Сириус всегда старался прятать подальше весь негатив. Он не мог позволить себе повторить опыт своих родителей. Он всеми силами старался быть внимательным к мальчику. Всегда готов был выслушать о его делах в школе, поделиться советом, рассказать забавный случай из своего мародерского детства, поддержать… А позже и вовсе начал учить заклинаниям. Это ещё больше их сблизило и помогло Сириусу не чувствовать себя совсем бесполезным. Порой тревоги отступали, и Сириус в окружении своей новой маленькой семьи был счастлив. Но чаще он всё-таки чувствовал себя лишним. Эстер была поглощена работой, Бен ходил в школу и на тренировки… А Сириус лишь навещал гиппогрифа, следил за семьёй волшебников на окраине городка, изучал толстые стопки «Пророка», будто надеясь, что в них может появиться что-то новое, что сможет ему помочь. С одной стороны, было замечательно, что Эстер продолжает делать то, что делала, то, что ей нравится, неважно, появился в её жизни мужчина или нет. Сириусу нравилась её целеустремлённость. Он видел, что даже если он оставит Эстер, она продолжит жить дальше. Будет и дальше создавать свои странные скульптуры, писать картины, участвовать в галереях. Но с другой стороны, закрадывался вопрос, а так ли я нужен этой девушке, может быть, я просто бесполезный балласт? Тем более что толка от меня сейчас никакого… Да, чувство собственной беспомощности и бездействие больше всего злили Сириуса. Он сам не заметил, как очень часто стал раздражительным. То, что раньше вызывало улыбку, сейчас приводило к недовольному ворчанию, вечно сдвинутым бровям, а порой и красноречивым ругательствам. Его раздражали даже мелочи, которые раньше казались милыми. Например, решил он выпить чаю… Нормального черного чая… Но в заварнике снова эта дурацкая ромашка! Эстер вновь пытается бороться со своей зависимостью от кофе, а значит, литрами поглощает отвары из этих глупых цветов! Ладно! Сириус сжимает зубы, раздражённо выдыхает через нос и моет, без помощи магии, заварник… Но он всё равно пахнет ромашкой! Так, Сириус пытается взять себя в руки, это просто грёбаный заварник. Итак, с горем пополам, он справился с приготовлением чая. Он открывает шкафчик с кружками… Пусто… Да ёпрст! Скрежетание зубов, проклятья, громкий хлопок дверцей шкафчика, тяжёлые шаги в мастерскую Эстер, там у неё на столе, на полке и на подоконнике стоят все кружки этого дома. Сириус злится! Недовольно сопя, он собирает по четыре-пять кружек в каждую руку и, бренча чайными ложками, несёт их на кухню. Эстер, на минуту оторвавшись от работы, лишь виновато поджимает губы. И Сириус думает — а на что я, собствеенно, злюсь? Это её дом, её кружки… Чай, который она покупает, дурацкая ромашка… Какое право я имею злиться? Я здесь никто…***
После идеального Рождества всё начало рушиться. Всё больше слухов доходило до Сириуса о том, что тучи сгущаются, что Пожиратели смерти снова начали собирать своих сторонников. Теперь ему ещё сложнее стало справляться с тревогой и беспокойством за Гарри. Он начал худеть, снова плохо спал и видел кошмары. Бледный, с тёмными кругами под глазами, он бродил по дому как мрачная тень, выглядывал в окно, ожидая увидеть в небе сову с новостями. Он снова писал Дамблдору и сообщал о своём намерение поселиться вблизи Хогвартса ко второму испытанию турнира. Ответа пока не было. И Сириус снова утопал в собственном раздражении. Его раздражало практически всё… Собственное бездействие, то, что у него нет волшебной палочки, то, что полгода назад он упустил Питера… Что кто-то могущественный задумал недоброе против Гарри. Он не мог найти выход из этой западни, и это его особенно сильно злило.***
Отложив в сторону зачитанную стопку «Пророка», Сириус встал с дивана в гостиной, размял руками шею, нахмурился. Было уже поздно, Бен спал, Эстер, как всегда, засиделась за работой. Он зашёл в её мастерскую. Он не знал, куда деть свой негатив. Он хотел отвлечься, «вымыть голову изнутри», чтобы в ней не осталось мыслей… Тёмных, копошащихся, тревожных… Как отвлечься? Как? Какой-то выход… Что-то, что отвлечёт… Что-то, что поможет не думать… Алкоголь? Нет… Что? Сириус хмурился. Из-под сдвинутых бровей он посмотрел на Эстер. Она сидела на стуле, подогнув под себя ногу, и разводила краску на палитре. Сириус дождался, пока она встанет и потянется за новым тюбиком краски, и подошёл к ней. Прижался сзади, положил руки на талию, уткнулся носом в копну волос, вдыхая запах. Она что-то мурлыкнула, отозвавшись на его желание. Неслышно опустила кисть и краски на стол, повернулась с лёгкой улыбкой и привстала на носочки, чтобы поцеловать. Но Сириус слишком быстро разорвал поцелуй, переключившись на стягивание лямок её комбинезона. Эстер всё ещё пыталась поймать его губы своими, но он уворачивался, всё больше напирая, щипая её за грудь под майкой. Вот он уже стащил с неё комбинезон и трусики, расстегнул собственные джинсы. А она всё извивалась, пытаясь заглянуть в глаза и поцеловать в губы. Он снова отстранился, решительно поворачивая её, ставя на четвереньки на полу, без долгих предисловий. Да, вот так! В голове пустота. Сейчас. Пока тело делает резкие движения, пока можно получить это удовольствие… Кайф! * Он совершает резкие движения, он решителен, он груб, он уверен в себе, он доминирует, он хозяин положения, всё зависит от него. Ещё, ещё, быстрее, какое приятное ощущение силы и власти. * — Сириус! Он услышал голос Эстер, из пустоты… Из космоса, в котором ему было хорошо, в котором он наконец-то чувствовал себя настоящим мужчиной, сильным, уверенным… Но голос вернул его на Землю. — Сириус, перестань, мне больно! Он будто очнулся и увидел всю картинку целиком. Одной рукой он держал Эстер за волосы… А второй с силой сжимал её бедро… На котором краснели свежие полосы от его ногтей. Она смотрела на него снизу вверх и на её раскрасневшемся лице читалась тревога. — Остановись, мне больно. Сириус отстранился и застегнул джинсы. Он растерянно хлопал глазами, переводя взгляд с Эстер на свою ладонь, в которой осталось несколько неосторожно вырванных её длинных волос, он нервно наматывал их на палец. — Прости, я не хотел… не хотел сделать больно… Эстер, громко сопя носом, натягивала комбинезон. — Я всё понимаю, ты пытаешься отвлечься. Но я не твоё личное успокоительное! — Что? — Эстер старалась говорить спокойно, но эта фраза оглушила Сириуса как пощёчина. — То, что я не твоя игрушка, не средство для снятия стресса… — Эстер говорила негромко, чётко расставляя паузы между словами. — Подожди, ты считаешь, что я пользуюсь тобой для снятия стресса?! — Сириус вытаращил глаза, его голос с каждым словом звучал всё громче. — По крайней мере, прямо сейчас… — Эстер не хотела его злить, но промолчать тоже не могла. — Я тоже человек, у меня тоже есть чувства… Сириус вскочил на ноги и стал мерить мастерскую шагами. — То есть ты видишь во мне эгоистичного… — Сириус задумался, подбирая подходящий эпитет, — скота, который плюёт на твои чувства и желания… — Его глаза горели безумным блеском. Эстер помотала головой и грустно прибавила: — Просто это не выход, а только временный и очень вредный способ отвлечься. — И всё же! — не унимался Сириус и продолжал повышать голос. — Значит, ты говоришь «личное успокоительное»? Ты думаешь, я сплю с тобой, потому что не могу спать один, и трахаю, когда хочу отвлечься? — Я этого не говорила. Сириус, я не хочу ссориться… — Но это правда! — он уже почти кричал. — Я мучаю тебя, порчу тебе жизнь, пользуюсь твоей добротой… Скажешь нет?! Эстер нахмурилась и обняла себя руками. Сириус, продолжавший ходить по комнате, остановился, будто наконец-то понял что-то важное. — Ты, наверно, давно уже мечтаешь, чтобы я поскорее ушёл, да? — Сириус, успокойся, — с трудом сдерживая слезы, попросила Эстер. — Что ещё ты на самом деле обо мне думаешь?! — его голос звучал язвительно. Эстер больше ничего не ответила, и он продолжил быстрыми шагами ходить по комнате, резко уворачиваясь от препятствий. — Всё не так… — почти жалобно шепнула Эстер. — Да, всё не так… Со мной всё не так! Я совсем не тот, с кем можно жить! Навязался вам, подкинул проблем, подверг опасности… — каждое слово вырывалось у него с ненавистью и отвращением к самому себе. Проходя мимо Эстер, он так посмотрел на неё, что она отшатнулась от него, таким страшным был его взгляд. Со стола посыпалась груда каких-то вещей, разлетаясь по полу, но ни она, ни он не обратили внимания. Сириус сам не понимал, что на него нашло, он не контролировал себя и поток неприятных слов. Он очень долго копил в себе негатив и напряжение, и вот наконец-то взорвался. Эстер, бледная, с дорожками слез на щеках, стояла в стороне, обнимая себя руками, плечи вздрагивали от прерывистого дыхания. Послышалось электрическое жужжание, громкий хлопок, и свет во всём доме погас. — Бен! — взволнованно шепнула Эстер. Она, с грохотом повалив огромную банку с кистями, шарила по полке в кромешной тьме, глаза ещё не успели привыкнуть, когда она щелкнула кнопкой фонарика. Освещая себе путь и переступая через препятствия, она выбежала вон из мастерской. Сириус так и стоял в полном замешательстве. Бен? … Выброс магии! Он вылетел из комнаты вслед за Эстер и чуть не врезался в неё в коридоре. Она стояла перед лестницей, ведущей на второй этаж. Её руки дрожали, сейчас, когда она держала фонарик, это было особенно заметно. Бен с красными от слез глазами сидел на ступеньках. — Бен… Ты давно здесь? — в нерешительности спросила Эстер. Он всхлипнул и, переводя взгляд с Сириуса на Эстер, хриплым голосом спросил: — Вы больше не любите друг друга? Они оба ошарашенно округлили глаза и переглянулись. У Сириуса от этой фразы сердце пропустило удар. Показалось, что не хватает воздуха. — Тебе давно пора спать, пойдём, я провожу тебя в комнату! — взволнованным шепотом позвала Эстер. Было заметно, как она пытается сохранять спокойствие, шагая по лестнице и подталкивая перед собой брата. Трепещущий свет фонарика скрылся за дверью спальни Бена. Сириус остался в тёмном коридоре один. Он сел на ступеньки, точно так же, как сидел Бен, и закрыл лицо руками. Тьма… Снаружи, внутри… Я всё испортил… Она больше не любит меня…