***
Майра была права — Арья узнала лесную ведьму с первого взгляда. Кривой, горбатый нос, седые, спутанные волосы, всклокоченные, как у Майры, и глаза, потрясающе-зеленые, которых Арья никогда раньше не видела. Несмотря на эти прекрасные глаза, взгляд женщины был пронзительным. — Что тебе нужно, девочка? — прохрипела женщина. — Заставь остановиться лунную кровь! — Заявила она, ненавидя то, что ее голос звучал неуверенно. Арья скрестила руки на груди. — Я не ведьма. Я бы не стала жить с крысами, если бы могла что-то изменить. — Женщина засмеялась. Арья молча вздохнула. — Но у вас есть травы, чтобы облегчить боль? — Спросила она, внимательно рассматривая лицо женщины. Это было странно: со своими седыми волосами она выглядела старой, намного старше её матери, но на коже под засохшей грязью не было ни единой морщинки. — Те, которые тебе нужны, да, — сказала женщина не злобно, вернув мысли Арьи к реальности. — Сколько тебе нужно? —Может, на три месяца? — Она не знала, понятия не имела, какова цена на травы — сколько из них она могла себе позволить. — Это стоит медную монету, девочка. — Вот. — Арья порылась в карманах, чтобы удостовериться, что сказанная цена не больше, чем у неё было. — Будь осторожна, девочка, — лесная ведьма кивнула, понизив голос. — Не с травами, потому что они безопасны в использовании, а со всем остальным. Это место навеки проклято, его злые духи всё ещё живы. Прощай. Дрожь пробежала по спине Арьи, распространившись на её руки и ноги. — Я… — Начала Арья, понимая, что женщина уже отвернулась от нее. — Прощай.***
Хотя эти порции облегчили боль Арьи, они не утолили общего беспокойства, связанного со взрослением. Даже находясь на службе у своего господина, она старалась как можно меньше двигаться, потому что боялась, что ткань между её ногами сместится и каким-то образом спустится вниз. Она едва могла поправить прокладку в его присутствии. Не то чтобы ее присутствие было чрезмерно необходимо в последние дни. Поведение лорда Тайвина на следующий день после их разговора о Безумном короле не оставило в этом сомнения. Он сознательно не смотрел на нее; кинет взгляд-два… не более. Если он и обращался к ней со своими обычными просьбами, его голос был ледяным и каким-то образом полон сожаления. Арья безоговорочно подчинялась его приказам. Так случилось, что он полностью игнорировал её в первый лунный день, как и на следующий. Он разрешал уйти рано, чаще всего ещё до того, как был подан обед. Вообще-то все это показалось ей странным и сбивало с толку, и, если быть честной, хотя она предпочла бы такой не быть, это было похоже на удар в сердце. Разговоры с ним, которые Арья полюбила, совместное чтение книг, похвалы, которые она получила — всё это казалось забытым. Для него… это ничего не значило… Арья упрекнула себя. Он никогда ничего большего не имел в виду, глупая. Зачем ему это нужно? Она выполняла свою работу так, как он ожидал, стараясь не думать об остальном. Арья пыталась — и потерпела неудачу. Без его ведома её жизнь в Харренхолле стала мрачной — такой, как должна была быть с самого начала. Они общались, как господин и слуга — и только. Среди её разочарования начал расцветать гнев. Незнание тех, кем она восхищалась, никогда не нравилось Арье. Его поведение беспокоило ее больше, чем она осмеливалась признаться даже самой себе. Она хотела привлечь его внимание, побуждая его начать ещё один разговор. Она этого не сделала, потому что он разозлится и не захочет даже слушать её. Именно поэтому Арья позволяла себе думать об этом только в безопасности своей комнаты. Хотя в его присутствии Арья делала вид, будто ей все безразлично, потому что она была северянкой, волком, державшимся с гордостью. Она не съежится, не прячется в своих страданиях и, следовательно, поблагодарит его за то, что знает, что внутренне она страдает. Потому что Арья действительно страдала. Лорд Тайвин стал постоянным элементом её жизни, интригующим и очень интересным. А теперь их общение пропало… Поддерживать иллюзию того, что его поведение не влияет на неё, когда она была одна, стало невозможно. Отвержение всегда вызывало в Арье каскад нежелательных реакций. Каждую ночь она плакала до тех пор, пока слезы не иссекали. Однажды утром она рассмотрела свое лицо в осколке стекла, темные круги под глазами росли с каждым днем, потому что она почти не спала, погруженная в игру красок на её бледном лице. Как бы хорошо Арье ни удавалось скрывать всё остальное от лорда Тайвина, скрыть это было невозможно. «Не то, чтобы он заметил», подумала она, удивленная тем, насколько горькими и мрачными стали её мысли. Он не столько смотрел на неё, а если и смотрел, то его пристальный взгляд был изучающим, как бы говоря — «Ты меня разочаровала». Ланнистер не сказал этого, и Арья удивилась бы, если бы он сказал. Борясь со своим внутренним разочарованием, Арья оглядела по комнату, что начало нервировать её ровно через минуту. В этой комнате не было ничего такого, что она не знала бы наизусть. От скуки она продолжала наблюдать за своим господином, склонившимся над свитками бумаг, ещё и потому, что подсознание говорило ей, что это того стоило. Арья фыркнула от этой иронии — результат наблюдения за ним в конечном итоге был неудовлетворительным. Маска безразличия полностью закрыла его лицо несколько дней назад. В том, как он себя держал, как говорил и двигал пальцами невозможно было ничего расшифровать. Даже его губы или глаза ничего не выдавали. Это было неприятно, но отказ от идеи никогда не был вариантом. По крайней мере не для нее. Перенося вес с одной ноги на другую, слова Сирио пронеслись в ее голове: — Видение, истинное видение — это его суть. Вместе с Тайвином Ланнистером Арья изо всех сил пыталась осуществить совет Сирио. Вот только как она может что-то увидеть, если ее господин нарочно закрыл свои эмоции? Каждый день Арья пыталась заглянуть за его маску, внимательно прислушиваясь (не то чтобы он говорил слишком много, потому что лорд Тайвин в основном был один), но безуспешно. Каждый последующий день она пыталась снова, вспоминая свои собственные слова к замечанию Сирио о том, что означает истинное видение: — Ты видела, что там было. Оттуда ее мысли вернулись к рыжему коту, которого описал Сирио. Кот Силорд, которого многие описывали как зверя, потому что они полагали, что это было слово, которое хотел услышать Силорд. Это был не зверь, а обычная кошка, не более того — и Сирио сказал Силорду именно это. Арья никогда не осмелилась бы даже подумать о лорде Тайвине, как о толстом и праздном коте, но в тени его покоев, когда он писал письма, она позволила себе вольность, чтобы расшифровать метафору Сирио о кошке. Тайвин Ланнистер был лордом Семи Королевств, главой Дома Ланнистеров. Его уважали и боялись — многие ненавидели и презирали. Это был образ, который он оттачивал десятилетиями. «И все же, разве он не был обычным человеком», подумала Арья, «с надеждами и мечтами, многие из которых, возможно, давно похоронены? Старый, но, прежде всего, один?» С каждой новой мыслью ее сердце начинало биться быстрее, потому что она была уверена, что, наконец, посмотрела за его маску. Его поведение не имело ничего общего с состояниями мира, которые были переданы в его руки: это не война заставила его действовать так, это было не из-за Джейме и не из-за Робба. Это было что-то личное, что привело к изменению в его поведении, Что-то очень личное… интимное. Но что? Сделав глубокий вдох, Арья осмелилась взглянуть еще раз. Его взгляд был холоден, и все же в мрачных сумерках его глаза, казалось, горели всякий раз, когда он смотрел вверх. Но почему? Арья наморщила нос. Что бы это могло быть? Сомнение и стыд? Арья была совершенно убеждена, что он не способен на подобные чувства. Нет, не то. Но что же? Голос в затылке упрекнул Арью, чтобы она старалась изо всех сил. Так она и сделала, вспомнив все, что когда-либо видела: на его лице, на лицах всех, кого она когда-либо видела. Отрицание? Это заставило ее задуматься гораздо больше, чем все остальное. Учитывая то, что Арья узнала о нем и его личности в частности за последние недели, это вполне могло быть правдой. Тайвин Ланнистер был склонен защищать себя, прячась за маской, чтобы скрыть свои истинные эмоции. Он был тем, кто предпочел бы отрицать существование проблемы, чем проявить слабость, позволить другим обнаружить ее, особенно если это было что-то личное, что-то человеческое. Арья знала это. Со двора внизу она снова услышала звон мечей, смешанный с ее бегущими мыслями. Борьба. Ее глаза расширились, забегали в голове. Внутренняя борьба. Даже когда Арья думала об этом, она знала, что попала в цель своим предположением, и ее губы изогнулись в улыбке. Это была комбинация и того и другого: внутренняя борьба, вызванная отрицанием. Теперь у нее был ответ на свой вопрос, но оттуда ее мысли пошли дальше. Но почему? Почему сейчас? Почему он? И именно тогда его голос прорвался сквозь тишину в её затуманенное сознание, отпуская ее так же холодно, как он делал это в течении многих дней.