***
Арья вняла просьбе своего господина притвориться больной. Да, с некоторой неохотой, но тем не менее она вышла из своей комнатки только тогда, когда это было действительно необходимо и неизбежно. Ей было скучно и она изнывала от безделья. И как только росло отсутствие мотивации что-либо делать, грусть всё увеличивалась. Фактически, Арье было до смерти скучно, и пребывание в её собственной коморке стало нервировать её ровно через два дня. Одна мысль привела к следующей, сосредоточившейся вокруг главного вопроса: кого будет волновать, спустится ли она на кухню, чтобы быстро поговорить с Алисой или навестить Джендри в кузнице, или Якена, если она сможет его найти? Никого. Ни одной души. За исключением лорда Тайвина, который никогда не покидал своих покоев. Она знала, куда падает его взгляд, когда он выглядывал в маленькое окошко. Избежать этой части Харренхолла было невероятно легко, и когда она мысленно бродила по пыльным коридорам, решение было принято. Арья не позволила бы загнать себя в клетку ни Тайвину Ланнистеру, ни кому-либо ещё. Сначала она пошла на кухню, чтобы попросить немного еды, но ей не понравился разговор Алисы с одной из кухонных горничных — как всегда, о мужчинах. Красивые солдаты в красных плащах, а точнее некоторые их части. Арья закатила глаза — от этого конкретного разговора её тошнило до глубины души, и небольшой голод, который она испытывала ранее, исчез. Реакция её тела была совершенно неудивительной: слушать их очень подробные и наглядные описания задниц и членов солдат Ланнистеров было отвратительно во многих смыслах, эти разговоры заставляли её желудок скручиваться от брезгливости. Хотя она не участвовала в разговоре, это было похоже на предательство её принципов, всего, что ей было дорого. Затем Арья нанесла визит Джендри в кузнице. Как и его товарищи-кузнецы, он склонился над наковальней, выковывая оружие для будущих битв лорда Тайвина. Между ними был странный неподвижный момент, когда он увидел, что она стоит в дверях, как будто сожаление омрачило его глаза. Половина его лица была скрыта во тьме, в то время как другая половина была освещена вспышками огня поблизости. — Арри! — воскликнул Джендри с улыбкой, пропавшей через секунду. — Не могла бы ты вернуться позже, если это возможно? Сегодня очень много работы, и… просто… если я не сделаю это до наступления темноты, меня накажут… — Тогда я зайду попозже, — Арья смущенно посмотрела на него, затем покачала головой. — Спасибо, — ответил парень, и она знала, что он серьезен. Как и она, он был не чем иным, как марионеткой на веревке, исполнявшей прихоти и желания тех, кто изо дня в день эксплуатировал его навыки. Она была не прочь вернуться позже, в конце концов, у нее было более чем достаточно времени, хотя даже не знала сколько точно дней. Несколько дней могут означать что угодно… несколько дней или несколько недель, или… или навсегда. Двор был заполнен солдатами в красных плащах. Бездонная армия муравьев оказалась в ловушке в руинах Харренхолла. Мужчинам было так же скучно, как и ей в своей комнате. Некоторые играли в карты, в то время как другие уже выпивали часы напролет, а их мерзкий смех танцевал в воздухе. Якена нигде не было видно, но, если она всё равно уйдет позже, то снова попытается найти его. Завтра или послезавтра. Пыль клубилась под ногами Арьи, когда она спешила по главной дороге Харренхолла, которая увела ее со двора. Она повернула налево, затем снова направо, буханка хлеба, которую она украла из кухни, все еще была в руке. С каждым дорога становилась все шире и шире, по ней даже могли проезжать тележки с сидящими мужчинами. Её мысли вернулись к прошлой ночи. Она много думала о поведении своего господина, и не заметила, как увлеклась. Арья осознала свою ошибку только тогда, когда было слишком поздно. Она со всей силой ударилась о другого мужчину, и после потрясения потеряла равновесие и упала обратно в пыль. — Ты, — сказал мужчина, с досадой глядя на нее сверху вниз, в то время как Арья с трудом поднялась на ноги. — Я тебя знаю! Седьмое пекло… Её мысли забегали. Это был не какой-нибудь мужчина, а сир Киван Ланнистер, родной брат лорда Тайвина, с мечом и малиновым плащом, как будто шел на войну. Он был крупнее её лорда, с широкими плечами, которые теперь стали квадратными, и толстой талией. По сравнению с ней он был медведем, преграждающим путь. Даже для Арьи, такой маленькой и костлявой, было невозможно проскользнуть мимо него, особенно теперь, когда он ее уже узнал. Возможно, она могла бы попробовать раньше, но для этого было уже поздно. Семь адов! Дыхание Арьи было прерывистым, и она действительно дрожала, пока слова застряли у нее в горле, потому что она не знала, что ответить. Идеальная поза, и его глаза, такие же холодные, как и глаза лорда Тайвина, связывали ее язык. Она осмелилась быстро взглянуть через плечо, но путь в этом направлении был прегражден повозкой, слишком высокой, чтобы перепрыгнуть через нее. Задери тебя лютоволк… Ей нужно было попробовать сбежать ради всего, что ей стало дорого, просто нужно было. Сделав глубокий, устойчивый вдох и повернувшись на каблуках, Арья попыталась бежать, но даже при этом почувствовала его горячее дыхание на своей шее, и на этот раз это было не только воображение. Руки в перчатках схватили ее за плечо, с легкостью развернув, и в следующий момент ее спина ударилась о черные кирпичи. Он возвышался над ней, тяжело дыша. — Мне не до твоей глупости, — кричал мужчина, и каждое слово ощущалось, как физическая пощечина. Хватка на ее плече была достаточно сильной, чтобы образовался синяк, и это болезненно напомнило Арье о том, как сир Амори Лорх оторвал ее от стены. — Я слышал, что ты больна, — сказал он, изучая ее лицо. — Однако мне кажется, что ты достаточно здорова, даже можешь бегать. Ты притворяешься больной? Арья сжала кулаки и попыталась вырваться. Однако, в отличие от ее битвы с сиром Амори Лорхом, сир Киван не был пьян, и она не могла укусить его за руку или пнуть — все это могло привлечь внимание лорда Тайвина. — Прекрати! Ее борьбу остановил не его голос, а страх перед гневом лорда Тайвина. — Что все это значит, девочка? — Сир Киван зарычал, сжимая руку еще сильнее. — Я задал тебе вопрос и хочу получить на него ответ. Сейчас! «Верность», пронеслось в ее голове. Она не должна была говорить правду, не должна была выходить на улицу, порядок был достаточно ясным. — Что его убило? — Верность… Пекло! — Я… я… — заикалась она прерывистым голосом. — Не смей врать мне в лицо, — крикнул он, возвращая ее разум к реальности. Ей было предназначено прятаться — и вот она снаружи, пойманная, как воровка, собственным братом ее лорда. Арья была в смятении, потому что знала, насколько сир Киван был предан своему брату. Все, что она говорила и делала, доходило до лорда Тайвина. Он был бы в ярости и каждая клеточка его тела говорила бы об этом, прежде чем его гнев высвободился, овладевая им, как драконий огонь. Она не хотела видеть ничего из этого. Возможно, если бы она была достаточно умной, смогла бы избежать последствий этого… — Я не была больной, — закусив нижнюю губу, она покачала головой и ответила со всей уверенностью, которую только могла в себе найти. — Нет? — спросил сир Киван, его пальцы еще сильнее впивались в ее кожу. — Хотела получить несколько выходных, не так ли? Арья приготовилась к ответу — точнее, к реакции сира Кивана на него. — Я не притворяюсь, — сказала она, не отрывая глаз от золотой броши в форме львиной головы, которая крепко держала его плащ. — Ну, не совсем. — Не совсем? — Сир Киван приподнял бровь, как и лорд Тайвин, но в его зеленых глазах не хватало уверенности. Он был поражен ее ответом, как она и ожидала. — Что за чушь, девочка? — прорычал он, затем остановился на мгновение, слишком долго, прежде чем продолжить, спрашивая: — Тогда, может мой брат просил тебя притвориться больной? Хотя Арья была уверена, что это было наполовину шуткой, голос сира Кивана стал слишком добрым, как будто он был обеспокоен, что совершенно не имело смысла. Почему он, в конце концов, внезапно стал о ней беспокоиться? Во время всех встреч он даже не смотрел на нее, даже с жалостью, как некоторые другие. Фактически, Арья считала его холодным, бессердечным, неспособным любить никого, кроме своего брата. Даже слепой мог заметить преданность и любовь сира Кивана к своему брату, обожание в его глазах, когда лорд Тайвин говорил, как он цеплялся за его губы, как будто говорил один из Семерых. Арья кивнула. «Я не боюсь», — сказала она себе. — Интересно, почему? — Сир Киван выдохнул. Она столько потеряла — что еще терять? — Я назвала одно имя… — Арья пожала плечами. Игра эмоций на лице сира Кивана была странной. Среди них мелькали: сомнения, беспокойство, и, как ни странно, она увидела, как в его глазах даже вспыхнул гнев, за которым последовал смех. — Есть пара имен, которые не нравятся моему брату, некоторые больше, чем другие. Интересно, какое назвала ты? Арья решила сказать правду, потому что, возможно, это её шанс. Для него она была просто глупой служанкой, и поэтому его эмоции в ее присутствии были менее сдержанными, чем собственные чувства лорда Тайвина. — Тирион, — заявила она, глядя ему прямо в глаза. — Мне лучше не спрашивать тебя, как ты вообще впервые упомянула имя Тириона при моем брате? — Он потрясенно и одновременно с недоверием покачал головой. — Нет? — сказала Арья, склонив голову набок, как будто спрашивая его, выдаст ли он то, в чем только что признался. — Не волнуйся, я вот-вот поеду на поле боя, и только боги знают, вернусь ли я когда-нибудь, — сказал он. — Мы больше никогда не встретимся. Но позвольте мне сказать тебе кое-что: наша сестра, леди Дженна, однажды сказала что-то о Тирионе, и он долго с ней не разговаривал. — Какое время? — спросила Арья, наморщив нос. — Ты любопытная? —тут же спросил он, не ожидая ответа. Она даже не пыталась. — Длительное время. Точно не помню. Будь благодарна, что имя, которое ты сказала, было Тирион, а не леди Джоанна. Тебе следует помнить об этом. Арья смущенно посмотрела на него. И снова она получила совет, когда меньше всего ожидала. — Прощай, девочка, — сказал он поворачиваясь, чтобы уйти. Арья смотрела ему вслед, пока алый плащ оставлял за собой облако пыли.***
Гость явился без стука и Тайвин рассердился. Он недвусмысленно попросил своих охранников не беспокоить его в течение следующего часа. Неужели ему действительно нужно было для этого запереть дверь и, кроме того, какие последствия предотвратят такое вопиющее игнорирование приказов в следующий раз? — Киван, — сказал Тайвин, отрывая глаза от письма, которое писал. Он быстро восстановил самообладание от нежеланного беспокойства и приподнял бровь, глядя на брата. — Я думал, ты еще утром планировал поехать на Запад? — Я задержался, — ответил Киван, закрывая за собой дверь. — Задержался? — Тайвин не мог скрыть удивления ни на лице, ни в голосе. Киван не был из тех, кто просто откладывал обязанности на потом, а выполнял приказы с механической точностью. — Что ты хочешь? — тихо спросил Тайвин, откладывая перо. Он хорошо знал выражение лица своего брата, и ему не понравилось, когда тот сурово посмотрел на него. — У меня есть разговор к тебе об этой девушке. — Подойдя к другому концу стола, Киван скрестил руки на груди. Тайвин снова посмотрел на свое письмо и потянулся за пером. — У меня есть дела. — Ты их не делаешь, — Киван посмотрел на него издали. Тайвин выпрямился при этом замечании, приподняв бровь. — Разве я не работаю? — он указал на стопку сложенных и уже запечатанных писем. — Я спрашиваю тебя еще раз и в третий раз спрашивать не буду: чего ты хочешь? — Ты сказал мне, что девочка больна, но я видел ее на улице, недалеко от кузницы. — Киван преодолел расстояние между ними, подошел к креслу Тайвина, становясь лицом к нему. Тайвин отметил изменение темпа голоса брата, но сознательно проигнорировал. — Да? — медленно спросил Тайвин, чтобы подчеркнуть точку зрения. Он сказал, что она должна оставаться внутри, но вряд ли мог запретить ей заботиться о своей гигиене. — И что? — Она мне показалась достаточно здоровой. — Плечи Кивана напряглись. — Может, ей лучше? — Тайвин пожал плечами. — Не считай меня дураком. — Киван выдохнул, снова скрестив руки перед грудью, в основном для того, чтобы они не дрожали, что он был склонен делать всякий раз, когда был зол или сбит с толку. — Я не буду считать тебя таковым, если ты не будешь притворяться им, — сказал Тайвин с обидой в голосе. Его брат проигнорировал оскорбление. — Знаешь, что я думаю? Ты сказал ей притвориться больной. Мне интересно, почему? — Голос Кивана эхом разнесся по комнате, и Тайвину он не понравился. — Я не могу помешать твоему уму думать о той глупости, которую он желает думать, и я бы не хотел тратить на это время. Если тебе угодно, думай о мотивах девушки, чего хочешь. Насколько я ценю тебя, как самого близкого представителя, и ценю твой совет во время войны, это не мое дело, — ответил Тайвин, сопротивляясь побуждению встать и подойти к окну, как он любил делать всякий раз, когда слышал достаточно. — На самом деле мне это совсем не нравится, — отрезал Киван к большому удовольствию Тайвина. — Хм. — Тайвин постучал пальцами по столу, хорошо зная, насколько это нервировало Кивана. — Тогда, может быть, тебе стоит прекратить дурачиться? Это не повлияло на ситуацию, никогда не играло серьезной роли. Киван прижал обе руки к столу, наклонившись вперед и вторгаясь в личное пространство Тайвина. — В какую игру ты играешь? Тайвин скрестил руки и ноги, после чего невозмутимо заявил: — Игра, чтобы сохранить наследие моих детей, если ты, должно быть, забыл, исправляю то, что Джоффри поставил под угрозу, отрубив Неду Старку голову. Разве ты сам не сказал, что мой внук неспособен править так же, как его мать? — Это правда, — не мигая признал сир Киван. — Серсея такая же неподходящая мать, как и правительница, если это касается Джоффри. Однако я не это имел в виду. Фаворитизм по отношению к тем, кто бесполезен для вашего дела, просто кажется мне чем-то весьма необычным. — Как бы то ни было, — Тайвин сузил глаза, показывая, что его терпение на исходе даже с его собственным братом. Киван поступит правильно, если тщательно подберет следующие слова. — Если я правильно помню, я отдавал команды, которые ты обещал выполнить. Если хочешь, повторю твои точные слова: «Я отдам приказы, милорд. Всё сделаем в срок». — Верно. Я так сказал. — Взгляд Кивана встретился с глазами Тайвина. — И поскольку ты так любишь цитировать меня, я могу напомнить то, что когда-то сказал мне ты. — После слов последовала пауза, в которой Тайвин попытался прочитать по лицу брата его мысли. — «Когда собака сходит с ума, вина обычно лежит на хозяине». Только подумай об этом. — Киван позволил своему заявлению проникнуть в сознание Тайвина, затем наклонил голову и добавил: — Только Семеро знают, когда и вернусь ли я. Прощай. Киван ничего не сказал, повернулся и пошел к двери, оставив Тайвина сидеть одного за столом. Тайвин сжал кулаки, пока не почувствовал боль в пальцах из-за силы хватки, но был рад, что остался один, и, следовательно, ему не приходилось скрывать очевидный гнев, который вызвали слова его брата.