*
Тайвин не спал всю ту ночь, ни минуты. Не то чтобы его это вообще удивило. Конечно, его раздражало то, что он устал, чувствовал себя истощенным. Со временем мысли в его голове стали искаженными и ужасными. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз применял физическое насилие к кому бы то ни было. В отличие от многих других мужчин, он не находил удовлетворения, поднимая руку против тех, кто ниже его по статусу, тех, кто слабее его. Это говорило об отсутствии образования, о неспособности сдержать первоначальный порыв гнева. По сути, слабости — которые так ненавидел Тайвин. И все же он не смог сдержать первоначальный импульс сегодня вечером… Более хороший мужчина отослал бы девушку. Но Тайвин не был хорошим человеком. Никогда не был. Лучше, чем некоторые, но, тем не менее, не хороший человек. Хотя Тайвин не хотел этого признавать, он вынужден был это сделать, смотря на то, как судьба девушки и его собственная переплелись в самом невероятном месте, когда вокруг них мир погрузился в безумие. Он также не хотел признавать, что его собственное поведение напомнило ему поведение отца. Да, его собственной слабости действительно не хватало бездумной глупости его отца, но несмотря на это, было бесспорно, что он переступал границы в течение нескольких недель. И этот вечер был его пиком. Он ударил ее, но затем защитил служанку от вреда, который ожидал снаружи, хотя его разум и суждение даже не были омрачнены вином. Если бы он выгнал ее, то на следующий день ее нашли бы мертвой, изнасилованной. Тайвин был уверен, что сам повесит виновного. И это была лучшая участь для такого существа… Да, да. Даже если защита была веским оправданием его поведения, идея не отослать ее сегодня утром не могла быть так легко оправдана. Никаких опасностей не таилось ни на кухнях Харренхолла, куда ее можно было легко перевести, ни в казармах прачок — в военные лагеря, где остро требовалась каждая рука помощи. Но Тайвин этого не сделал и до сих пор даже не рассматривал такие варианты. Не то чтобы он всерьез рассматривал какой-либо из этих вариантов, кроме как оставить девушку. Но для чего? Что он ожидал от этого…? Опять ее компания? Тайвин фыркнул. Он не был уверен, будет ли все так же… Может быть, она была достаточно умна, чтобы понять его поведение, но что потом? Она никогда не станет противостоять ему по этому поводу, и он не будет вести себя так, будто у нее когда-либо был шанс. Тем не менее, вопрос в уме Тайвина оставался… Поиграть в игру еще немного, как он и планировал изначально, не считая препятствий? Может быть… Было сказано, что сила приходит со знанием, и это было правдой, особенно для Тайвина, который всю свою жизнь жаждал знаний. Но это было не так просто. Не в этом случае, потому что это не имеет ничего общего с большими схемами, которые обычно занимают его мысли и направляют его действия. Это было иначе, это было личное. И это само по себе раздражало его. Когда он в последний раз относился к чему-то как к личному? Жизнь его детей? Их жизнь была для королевства, давно вырвавшаяся из рамок чего-либо личного — и именно так он относился к ним на протяжении десятилетий. Тирион, Джейме, больше всего Серсея… А теперь с девушкой он делал прямо противоположное, личное дело вместо государственного…Часть 25
19 декабря 2021 г. в 00:00
Когда Арья проснулась, ее тело было накрыто тяжелым одеялом. С легким вздохом она прижалась к нему. Впервые за несколько недель она не мерзла ночью, не просыпалась, потому что ей было очень холодно. Арья зевнула, затем потерла глаза, не желая открывать их вообще, потому что на этот раз ей было тепло, почти уютно. Тепло напомнило ей Винтерфелл, те многие случаи, когда она засыпала у открытого очага, закутавшись в шубу от холода. Это напомнило Арье, как отец нес ее в ее комнату. На мгновение ей показалось, что она наконец-то ушла домой, видела, как война подходит к концу и Робб побеждает.
Но потом Арья поняла, что положение, в котором она находилась, было странным, неправильным. Она не лежала на спине, как всегда, когда просыпалась, а свернулась клубочком в кресле. Но в ее комнате в Винтерфелле не было стула…
Глаза Арьи резко открылись, и сердце забилось быстрее.
Где?
Как?
А потом она вспомнила: вспомнила, что все еще в Харренхолле; что пыталась сбежать прошлой ночью, и вспомнила, как Тайвин Ланнистер ударил ее после того, как ее поймали двое из его людей. Еще Арья вспомнила, как потом он усадил ее за стол, за которым они всегда играли в Кайвассу. Но в ту ночь они не играли. Вместо этого он заставил ее выпить мерзкий ликер, сжигая горло чашка за чашкой.
Волна тошноты накрыла Арью, когда она вспомнила вкус напитка, и кислая желчь поднялась у нее в горле, столь же отвратительная, как и спиртное. Арья проглотила ее, тяжело дыша, и боялась, что ее может вырвать в любую секунду.
Да, она вспомнила, но ни одно из ее воспоминаний не объясняло, почему она оказалась здесь, в личной комнате лорда Тайвина. Как она оказалась в кресле у камина, с шерстяным одеялом, накрывшим ее дрожащее тело? Безоружная, живая, но в ловушке в львином логове.
Самая важная часть отсутствовала, и как бы Арья не пыталась вспомнить, она не могла сложить головоломку в своей голове. Черт возьми, она очень старалась, действительно старалась, но память покинула ее.
Голос лорда Тайвина прервал ее мысли:
— Что ж, это заняло у тебя достаточно времени, девочка, — сказал он ровным голосом.
К ее собственному удивлению, Арья не подпрыгнула от звука. Было предсказуемо, что рано или поздно он заговорит с ней. Иногда она была дурой, но не настолько, чтобы думать, что одна в комнате и может просто выйти за дверь, когда ей заблагорассудится.
Арья вытянула шею, чтобы посмотреть на него, медленно моргая. Лорд Тайвин стоял позади стула, держась руками за спинку сиденья, и смотрел на нее с совершенно нейтральным выражением лица. Больше всего на свете он выглядел усталым, с темными кругами под глазами.
— Простите, — сказала Арья, не сводя с него взгляда.
Хотя она точно не знала, за что извинилась, это было лучшее, что она могла придумать, поскольку он совершенно ясно ожидал, что она заговорит. Он всегда так делал.
Да, Арье нужны были ответы о том, как она оказалась в кресле перед огнем, но в тот момент она боялась спросить. Если она не помнила, как оказалась здесь, возможно, она также не помнила, что говорила ему в пьяном виде…
Говорят, что вино и спиртные напитки развязывают язык — что, если она раскрыла свой секрет?
Арья также не могла вспомнить, что лорд Тайвин сказал, что узнал от лорда Бейлиша, и говорил ли он что-нибудь об этом вообще. Но, конечно, если бы он знал, кто она такая, он бы выгнал ее, как только охранники привели ее сюда. Или, может быть, это была точная причина, по которой она все еще была здесь.
Мысли Арьи кружились, и не только от того, что она была с похмелья.
Ничего не имело смысла.
Должно быть, ее страдание проявилось на лице, потому что он приподнял бровь, из-за чего колесо в ее голове на мгновение остановилось. Арья смотрела, как он обошел стул, чтобы сесть, глядя в горящий огонь.
Арья знала, что лучше не повышать голос, когда лорд Тайвин такой: торжественный, задумчивый. Она подтянула колени к груди, ожидая объяснения, выговора, хоть чего-нибудь, чего угодно, потому что жалкая тишина снова заставила колесо в ее голове двигаться.
После того, что казалось вечностью, лорд Тайвин поерзал в кресле, глядя на нее.
— Совершенно очевидно, что ты не привыкла пить… — размышлял он, глядя на нее с выражением нейтрального безразличия.
Это определенно не то, что она ожидала услышать. Арья покачала головой. Она совершенно не привыкла к этому, избегая алкоголя, когда могла.
— Нет, милорд.
Он на короткое время закрыл глаза.
— Я должен был знать лучше… — Сказал он, и Арья смущенно моргнула. Этот разговор, который вообще не был разговором, казался самой странной вещью, которую она когда-либо видела, хотя к этому времени она уже привыкла к странным вещам. — Ты заснула за столом…
— Как… я оказалась в кресле? — В его глазах не было гнева, что сделало Арью достаточно смелой, чтобы задать свой вопрос.
— Ты была не в состоянии ходить сама, девочка, — лорд Тайвин фыркнул, в его голосе прозвучало веселье, хотя несколько горькое.
Стыд начал ползти по шее Арьи. Она, должно быть, была совершенно не в себе. Не в первый раз она нарушила оба своих принципа в его компании:
Не привлекай внимания.
Не теряй бдительности.
Арья привлекла его внимание в тот момент, когда охранники привели ее в его комнаты, она ослабила бдительность, напившись. Да, в этом вопросе у нее было мало вариантов, потому что он настоял на том, чтобы она выпила, но все же…
Арья склонила голову набок, рассматривая выражение его лица и тщательно подбирая следующие слова.
— Итак, — начала она, внезапно боясь снова разжечь гнев, который он затаил вчера вечером. Но она не отступала. Не в этот раз. — Остается только один вариант…
— Да, — задумчивое выражение промелькнуло на его лице, прежде чем он ответил.
Глаза Арьи расширились на долю секунды, прежде чем она сдержала свои эмоции.
Это было как можно больше подтверждения, которое Арья когда-либо получит от Тайвина Ланнистера, и это заставило ее замолчать, а мысли снова закружиться. Это было намного больше, чем она вообще ожидала, и, следовательно, не было необходимости просить большего — ему нет необходимости вдаваться в подробности по этому поводу.
Настроение лорда Тайвина было странным. Странно задумчивый, словно в его голове царило сожаление. Но почему? У Арьи не было никаких мыслей, что могли бы оправдать такие эмоции, по крайней мере, для него.
Если ее спросят позже, Арья вообще не сможет сказать, почему она снова заговорила.
— Я никогда не имела в виду ничего из этого… — Заявила она, и это было правдой.
Арья даже не хотела ничего пить, но он настоял на том, чтобы она это сделала. Так и случилось: как прислуга она не могла ни в чем ему отказать. Не то чтобы он обычно многого от нее просил: подавать еду и вино ему и его гостям, вот и все.
Как и все остальные, до нее доходили слухи о лордах, которые почти ежедневно спали с девушками-служанками; девушками, которых было много на улицах, некоторые намного моложе ее самой. Бессмысленны и взаимозаменяемы. Если одна девушка не соответствовала определенным стандартам, другая уже где-то поджидала.
Для некоторых это был процветающий бизнес. Спрос был постоянным, поэтому требуемое количество постоянно удовлетворялось. Несмотря на то, что Арья содрогнулась при этой мысли, неудивительно, что так много девушек добровольно пошли на жизнь, близкую к рабству. Они ушли в надежде на лучшую жизнь, воплотив в жизнь мечту, о которой пели в стольких сказках. Девушка-простолюдинка и галантный рыцарь. На самом деле это была чушь собачья, но в этом не было вины девочек, которых всю жизнь кормили ложью. Виновато было общество: лорды и рыцари, которые брали все, что хотели, те, кто имел право голоса в судьбах мира.
О Тайвине Ланнистере никто никогда не слышал подобных слухов. За все время служения ему Арья ни разу не видела женщин в его покоях. Он никогда не прикасался к ней неуважительно, даже не делал в ее адрес двусмысленных замечаний. Это было очень распространено повсюду.
Хотя Арья не могла знать наверняка, потому что память все еще оставила ее, она знала, что он не прикасался к ней каким-либо неподобающим образом вчера вечером. Даже когда она была пьяна, совершенно не в себе, он мог сделать с ней все, что хотел, мог бы делать это в течении многих недель, но он этого не сделал!
Да, лорд Тайвин ударил ее, разбитая губа напомнила об этом, угрожал ей, если она когда-нибудь осмелится снова бежать, но это все, что он когда-либо делал.
И все же она вспомнила слова сира Амори Лорха: « Никогда не понимал, что он вообще нашел в твоей маленькой северной пизде!». Арья вспомнила, как много мужчин внушали ей страх, и она уже давно потеряла счет, и как до сих пор только по чистой случайности была избавлена от физических преследований. Но почему она думала об этом сейчас…
«Возможно потому, что тебя снова пощадили», прошептал насмешливый голос в ее затылке. И только тогда Арью осенило. Если бы он выбросил ее сегодня вечером в пьяном виде, ее судьба, скорее всего, сложилась бы именно так. Изнасилована, возможно убита, брошена в пруд недалеко от Харренхолла…
Казалось, он прочитал ее мысли, потому что снова заговорил:
— Ты можешь вернуться в свои комнаты, — сказал лорд Тайвин, сцепив пальцы под подбородком.
Арья моргнула, смущенная главным образом потому, что все еще была зациклена на том факте, что он защищал ее по какой-то причине. Ее реакция заставила его подробно объяснить, даже когда его об этом не просили.
— Конечно, ты поймешь, что мне пришлось принять меры, чтобы ты не попыталась снова бежать.
Не то чтобы это помогло. Арья была сбита с толку больше, чем раньше. В этом не было никакого смысла. На самом деле, все больше не имело никакого смысла. Но она кивнула, несмотря ни на что.
— Да, милорд, — ответила Арья, понимая, насколько хриплым и прерывистым звучал ее голос.
— Проснись от своего ужасного состояния и возвращайтесь, когда снова сможешь работать, — сказал он, вставая.
— Я… — несмотря на лучшее обучение, Арья повысила голос, но ее прервали.
— Я не буду вдаваться в подробности того, что я сказал или сделал вчера вечером. И тебе не следует.
— Конечно, милорд, — Арья снова кивнула, вставая.
Ее ударила волна холодного воздуха, когда она была вынуждена отпустить шерстяное одеяло, дрожа с головы до ног. Ноги дрожали, и не только из-за того, насколько физически она чувствовала себя несчастной. Живот Арьи вздрогнул, снова поднялась кислая желчь. Было такое ощущение, что она ничего не ела несколько дней или ела что-то не свежее. И то, и другое было не правдой.
Арья молча попрощалась.
Хотя она не обернулась, Арья знала, что он наблюдает за ней: его взгляд жег ее спину до самой двери. Арья вздохнула, расправив плечи. Она не съежилась, не вздрогнула и не поблагодарила бы его за то, как она на самом деле чувствовала себя внутри. Не то чтобы она точно знала, что чувствовала. Ее разум был в огромном беспорядке.
На обратном пути Арья размышляла над тем, что он сказал, над его поведением, на том, что он позволил проспать ее катастрофическое состояние в защищенной среде. Она знала, что должна чувствовать благодарность, и до некоторой степени она это делала, но мучительный вопрос не исчезал: почему?
«Я не буду вдаваться в подробности того, что я сказал или сделал вчера вечером. И тебе не следует».
Игнорирование неприятных вещей было способом Тайвина Ланнистера справляться с ними. Подметать их под ковер, чтобы в лучшем случае никогда не говорить об этом — никогда больше. Именно так переводились его слова, и это была одна из привычек, к которой Арья уже довольно привыкла. В прошлом это служило ей достаточно хорошо.
Но что-то в голове подсказывало Арье, что на этот раз все может быть иначе. Фактически, она сомневалась, что он никогда больше не поднимет эту тему снова. Она не могла объяснить, почему так себя чувствовала, не то чтобы это имело большое значение.
Как он и сказал, мужчины Ланнистеров стояли на лестнице, ведущей к тем частям руин, где была ее маленькая комната — один на нижних ступенях, еще один выше. Это наполнило ее беспокойством, но в то же время заставило почувствовать кое-что еще. Этим мужчинам он заплатил, специально приказал охранять эту часть замка, возможно, они даже знали почему…
Для виночерпия, который, как и все, взаимозаменяем.
Не имело смысла наблюдать за ней, если только…
Если только ему не пришлось охранять ее, потому что он знал, кто она такая.
Что ее жизнь была ценна по сравнению с жизнью виночерпия…
Это рассердило Арью, и ее разум закружился. Но если он знал, почему не сказал ни единого слова, почему приказал выпить и не рассказал о ее раскрытом секрете? Он был бы чертовски доволен, если бы знал правду.
Так что, возможно, он этого не сделал — но тогда это просто не имело никакого смысла.
Может быть, ей просто стоит перестать гнать подобные мысли в том состоянии, в котором она была — растерянности и похмелью. Ее мозг определенно не работал должным образом. Но Арья не могла это остановить. Ничего из этого.
Когда она поднималась по лестнице, гнев смешался с любопытством. Может быть, ей стоит просто противостоять лорду Тайвину в другой раз, разбив ладонь о стол, чтобы фигуры Кивассы полетели на пол, и спросить, знает ли он ее тайну.
Арья была уверена, что увидит ложь, если он что-то скажет.
Но что она может предпринять? Дать ему понять, что она не бессмысленная девушка из Барроутона, как она когда-то солгала? Не то чтобы Арья была убеждена, что он купился на ее ложь. Собственно говоря, лорд Тайвин никогда не акцентировал на этом внимание, точно так же, как он никогда не обращал внимане на столько вещей: убийственный взгляд, который она бросила на него вначале, почему она умела читать, а теперь и это…
Вернувшись в свою комнату, Арья легла на кровать, но не уснула. Как она могла, когда ее мысли кружились в голове? Будто застряли в ловушке, но в то же время парили в небесах.
Ответ на все ее мучительные мысли заключался в его поведении вчера вечером, на все оставшиеся без ответа загадки. Арья это знала. Ей просто нужно было обдумать над всем этим.
В поведении Ланнистера вчера было что-то, что он не хотел показывать, не хотел, чтобы она узнала, учитывая его реакцию сегодня утром — не то чтобы это ее когда-либо отговаривало. Арья должна знать правду для собственного душевного спокойствия.
К счастью, Арья внимательно наблюдала за ним в течение многих недель. Наблюдала за каждым его шагом, каждой реакцией, которую он когда-либо давал кому-либо: его лордам и знаменосцам, всем видам гостей, его брату. Но ничего из того, что она когда-либо наблюдала, не могло сравниться с реакциями и эмоциями, проявленными вчера вечером. Его неприкрытый гнев. Гнев сиял в его глазах, не будучи ничем прикрытым. Голос Тайвина Ланнистера был холодным, как ветер, дующий с севера. Краткий момент шока, который наступил после того, как он ударил ее.
Арья потерялась в танце своего разума. Это отличалось от танцев с клинком, но не казалось менее утомительным. Она пыталась вспомнить, видела ли она когда-нибудь подобный образец в нем раньше, в ком-нибудь — в тех, с которыми она была знакома в Винтерфелле, тех, кого встретила на своем пути, — но без особого успеха.
Никто никогда не вел себя так, как Тайвин Ланнистер.
Итак, все, что было у Арьи — это знание, которое она получила от него самого, от наблюдения за ним. Вспоминая все разговоры с его лордами и знаменосцами, она ни к чему не приходила. Споры были о войне, и ни о чем другом. Что-то даже отдаленно… личное.
Ее глаза расширились.
Собственный случай Арьи тоже не был личным.
Или был…?
И если да, то когда именно это стало личным делом?
Глубоко внутри Арья знала ответ — день, когда он положил доску Кайвассы на стол…
Поэтому неудивительно, что вспоминание разговоров о войне успеха не принесло.
Арья попробовала другой подход. Она вспомнила, как он отреагировал на письма Серсеи — ложь, разлитую на пергаменте. Не раз он приходил в ярость из-за слов дочери. Даже если это тоже было личным, все было по-другому. Теперь, когда она знала его лучше, было настолько очевидно, что Серсея мало что значила в этом его мире, кроме того, что она была матерью Джоффри. Однако всякий раз, когда речь шла о Джейме, все было по-другому. Он имел значение больше, чем кто-либо. Арья вспомнила ярость в глазах своего лорда, когда он узнал о пленении Джейме, вспомнила печаль в его голосе. Беспокойство, искреннее и очень глубокое. Арья видела это только мельком, ведь большую часть времени он хорошо скрывал свои эмоции, но она видела это… видела и в воспоминаниях о короле Эйрисе II.
И семь чертовых адов, чем дольше Арья думала об этом, тем больше убеждалась: это было на удивление личным делом… Все. Спор, забастовка, все, что произошло раньше: подаренная книга, игры в Кайвассу ночь за ночью, но больше всего то, что он ударил ее.
Тайвин Ланнистер не был грубым человеком.
Был, но не в прямом смысле этого слова. Он ни к кому не применял физического насилия — кроме случаев, когда он был вынужден. И такие случаи были редкостью, потому что его слова были опасны, как лезвие. Даже на пике раздражения лорд Тайвин никогда не выходил из себя. Арья никогда раньше этого не видела. И у нее есть мысли, которые ей совсем не нравились. Это подтвердило все ее подозрения, все, что она успешно игнорировала в течение нескольких недель.
Это было личное — со временем стало личным.
Их отношения давно изменились, это были уже не отношения между господином и слугой, а что-то другое.
Осознание этого поразило ее сильнее, чем любая пощечина.
Арья получила ответ, но не знала, что с этим делать.