***
В памяти всплыли воспоминания о соприкосновении их рук, выражении её лица, улыбке и блеске в глазах. После того, как Тайвин в последний момент здравомыслия отослал девушку прочь, адреналин все ещё бурлил в его жилах, и он помнил, как ощущал её кожу на своей. Ему было жарко, несмотря на ледяной ветер. Уже давно никто не заставлял его испытывать свои принципы так, как она. Очень давно. Тайвин стоял перед зеркалом, крепко сжимая в руках золотую чашу, наполненную водой. Он спрашивал себя, не лишился ли он рассудка. На него смотрело немое лицо его покойного отца. Лицо Тайтоса было измученным. Красное от пьянства и блуда. Улыбка, которой он одарил сына из зеркала, была такой, словно он собирался сказать: «Я видел тебя и все, что ты делал. Ты все ещё помнишь свои поступки? Ненависть и отвращение в твоих глазах?». Насмешливый взгляд покойного отца заставил его опустить глаза. В тот момент Тайвин почувствовал лишь презрение. Ненависть к себе колола так же сильно, как кол. Она обжигала кожу и властвовала в его сердце, но это не вернуло ему здравого смысла и желания покончить с этим делом раз и навсегда. Это было бы так просто… Тайвин снова взглянул в зеркало, на этот раз пристальнее: в острых глазах появились золотистые крапинки, морщинки вокруг глаз встретились с предательской краснотой на щеках. Он видел не отца, а себя — в отцовском презренном состоянии. Брызги холодной воды не помогли стереть выражение его лица. Спасибо. Не за что. Именно за это. Воспоминания об их разговоре не помогли прогнать волнение. Наоборот, зеркальное отражение улыбнулось ему в ответ. В её улыбке и голосе было столько удивления, столько эмоций, но больше всего — искренности. Это стало неожиданностью даже для него — того, кому следовало бы знать, что лучше. То, как она смотрела на него с волнением и восхищением в глазах, как хрупко выглядела на фоне толпы — все это обрушилось на него, как проливной дождь. Восторг, когда она позволила себе наблюдать за тем, как заканчивается жизнь, и их недопустимая близость. Ее реакция оправдывала его прежнюю и нынешнюю снисходительность. И все же это было неправильно. Так Тайвин сказал зеркалу. Сколько ей было лет? Возраст Джоффри? Томмена? Тайвин не знал. Он никогда не спрашивал. А если бы и знал, разве это что-то изменило бы? Ответ был прост: нет. Это не утолило бы низкий пульс желания в его животе. Отпустив золотую чашу, он позволил своему разуму размышлять о девушке, но теперь уже не бессмысленно, а точно и целенаправленно. С определенной целью. Может быть, настало время действовать? Но разве он уже не действовал? Действовал. Они действовали. Каждый по-своему. Если бы его спросили, он бы ответил, что не испытывает ни малейшего сожаления ни о чем из того, что сделал сегодня. Поступки нельзя было исправить, и Тайвин не хотел, чтобы их исправляли. Он хотел… и нуждался… и жаждал… Повернувшись на пятках, Тайвин направился к своей комнате, где опустился на корточки перед камином. Со временем огонь догорел до шипящих углей, окрасившись в кроваво-красный цвет. Он улыбнулся, потому что его тепло напоминало тепло её рук. Подбросив несколько поленьев, Тайвин сел в кресло. Его осанка была не такой правильной, как обычно, и он не потрудился переодеться в менее официальную одежду после возвращения с балкона. Глядя на разгорающееся пламя, он мечтал вернуться в Королевскую Гавань, в Башню Десницы. Не потому, что он скучал по столице или по кому-то, кто сейчас там находился, но по тем удобствам, которые она предлагала для незаметного удовлетворения возникающих потребностей. Тайный лабиринт, построенный во время правления Эйериса, по-прежнему был предметом его гордости. Он позволял любому, кто знал вход в лабиринт, незаметно войти в самое лучшее в Королевской Гавани заведение, расположенное на Шелковой улице. Тайвин не хотел, чтобы его имя ассоциировалось со шлюхами. Было достаточно ужасно, что Тирион запятнал фамилию. Куда бы он ни пошел: шлюхи, девицы из пивных, дочери земледельцев — никто не был застрахован от его выродившейся морали. С его губ сорвался тяжелый вздох. Потребность в этом была почти весь день с тех пор как эта девушка опустилась рядом с ним на колени, чтобы перевязать ему руку. Его член упирался в застежки черных кожаных бриджей. Выпуклость была отчетливо видна, но она была так поглощена своим занятием, что не заметила этого. Именно эта выпуклость помешала ему преодолеть оставшийся между ними промежуток на балконе, но он все равно подумывал сделать это. Сделать шаг вперед, чтобы её спина оказалась прижата к нему, чтобы заставить её почувствовать, как она действует на него, как Харренхолл превращается в Скалу. Но это так и осталось фантазией, запечатленной в его голове, где она продолжала жить, мерцая и танцуя в его сознании, как пламя на ветру. Проведя забинтованной рукой по коже, он мысленно вернулся к тому времени, когда в последний раз посещал заведение Чатайи в столице. Тогда в Королевской Гавани правил король Роберт, а его десницей был Джон Аррен. Нед Старк был жив, как и лорд Ренли, а Джейме был почетным членом королевской гвардии, тогда Джоффри был ещё мальчишкой возле юбок матери. Казалось, что все это было очень давно, хотя на самом деле это было не так. Раздвинув ноги, Тайвин позволил воспоминаниям нахлынуть на него: струящиеся шелка красного и золотого цвета, свинцовое стекло в узорах, красные и желтые бриллианты, девушка из-за Узкого моря, которая много раз так изысканно ублажала его. Никогда еще Харренхолл не казался Тайвину таким чужим, как сейчас, таким пустым и безжизненным. В этом была своя ирония, ибо внизу толпились люди, пировавшие после смерти объедками и дешевым вином, среди них были лагерные последователи и шлюхи. Но в этом месте по-прежнему не хватало всего, что хотел Тайвин. Почти. Это слово было горьким на вкус. По собственной глупости или трусости он оказался сегодня в одиночестве. Достаточно было попросить… Или просто взять. Он мгновенно отбросил эту мысль. Помимо этих вариантов, он мог уехать и найти себе приличную шлюху в ближайшем городе или девушку из пивной. Золотая монета давала проход каждому члену, даже его сыну. Только… Тайвин никогда бы этого не сделал. Он не стал бы рисковать своим именем и репутацией ради рта на своем члене, а во время войны и того меньше. Как часто бывало в последнее время, ему пришлось обойтись рукой, и он позволил себе пофантазировать о своей виночерпии. С некоторым сожалением он снял ткань, которой девушка обмотала его руку. Было жаль портить ее произведение искусства, но использовать правую руку для того, чтобы сжимать в кулаке свой член, создавая в уме образы, было нежелательно сегодня вечером, когда у него были такие мысли. Это был принцип, правило, и оно было непреложным. Когда он просунул руку в бриджи, прикосновение к члену поначалу было мягким, почти как ласка любовника — нежным и полным тоски. В той праздной фантазии перед камином, где они часто составляли друг другу компанию в последнее время, он скакал к ближайшей деревне, окутанной ночной тенью. По позвоночнику Тайвина пробежала восхитительная дрожь. — Мне нужна девушка на ночь, — сказал он хозяйке борделя, уродливой женщине лет тридцати. — У нас много девушек. Уверена, одна из них привлечет ваше внимание, — сказала она с улыбкой, обнажив несколько отсутствующих зубов. — Девственница, — не сводя глаз с женщины, он кивнул. Тайвин видел, как напряглось её лицо, прикидывая, сколько она может взять. Это не будет стоить дешево. — Я плачу золотом. На её лице мелькнуло волнение. — Сэм, — крикнула женщина через всю комнату. — Сэм, нужны твои услуги. Из тени вышла темноволосая девушка. Её лицо было изможденным и измученным, несмотря на юный возраст. Тайвин покачал головой. — Она выглядит так, словно ее трахала половина моих стражников, — сказал он хозяйке. — Мне нужна другая девушка. — Милорд, боюсь, мы не можем предложить то, что вы ищете, — её глаза сузились. — Что с ней? — спросил Тайвин, указывая на кухню, где молоденькая девушка убирала тарелки. — Моя дочь… — Прошептала женщина. Мысли Тайвина одобрительно загудели. И его член тоже. Она не была шлюхой, и её не учили становиться шлюхой, что делало её ещё более… реалистичной. Не говоря больше ни слова, он положил на стойку маленький кожаный мешочек, шнур которого все ещё был зажат между пальцами. — После этого она все равно будет вашей дочерью. Её горло сжалось, как будто она колебалась, но жадность в её глазах говорила о принятом решении. — Оплата вперед, — пробормотала женщина. — Как я уже говорил, я плачу золотом, — сказал он, подталкивая к ней мешочек. — Это все ваше, — Тайвин оскалил зубы в улыбке. — Лира… — Вскрикнула она, принявшись пересчитывать монеты, и глядя на лорда с недоверием. Золотые монеты отразились в глазах женщины, когда она пересчитала их ещё раз. За пару монет она продала бы своего первенца в рабство, но Тайвина это не интересовало. — Ма, — в голосе девочки прозвучало потрясение. Тайвину это нравилось. — Ты не можешь так поступить. Лорду меньше всего нравился её акцент, манера говорить и держать себя. Что ж… есть способы заставить её замолчать, и вскоре он так и сделает. Она была простой крестьянской девушкой из Божьего глаза, мечтавшей о галантном рыцаре, который спасет её. После первоначального шока в её глазах все улеглось: даже он, несмотря на свой возраст, мог бы стать тем рыцарем из мечты. Это не имело значения. Это был простой бордель, какие он обычно не посещал. Обычно он не платил и за то, чтобы трахнуть девушку без опыта. В отличие от других, Тайвин не был склонен платить за посредственный сервис, будь-то шлюхи, стражники или даже повара. Просто… Сегодня неопытность была именно тем, чего он жаждал. Шлюха не могла удовлетворить эту специфическую потребность. — Милорд… — прошептала девушка, судорожно сжимая руками живот. Тайвин прервал её, жестом указав на лестницу, ведущую в комнаты. Старая древесина мучительно вздыхала, пока она вела его вверх по лестнице, а снизу доносился звук щелкающих монет. «Может, мне стоит послать сира Григора на следующее утро, чтобы он вернул деньги», размышлял Тайвин. Девушка была невысокой, её бедра были узкими, а все тело стройным, несмотря на свободные лохмотья, в которые она была одета. Хотя она — как там ее зовут? — делала вид, что это не так, она нервничала. Это было заметно по тому, как она держалась: напряженные плечи, дрожащие руки. Комната, в которую его привела девушка, была тускло освещена. Маленькая и грязная, со стулом, кроватью и окном. У Тайвина зудела кожа от одного только взгляда. — Я хочу, чтобы ты взяла меня в рот, без зубов, иначе ты больше не сможешь кусаться, — сказал он воображаемой девушке, как только за ними закрылась дверь. — На некоторое время, но не до конца. После этого я тебя трахну. Я возьму твою девственность на кровати, а потом ты поскачешь на мне. — Да, — девушка смущенно опустила глаза в пол. К Тайвину вернулись мимолетные воспоминания о ночи в Лисе, о девственной шлюхе, которая настояла на том, чтобы оседлать его без всякой подготовки. Как и следовало ожидать, она не смогла принять его полностью, и он так сильно ударил её по лицу, что она упала с его члена. Эта девушка была подарена ему торговцем, с которым у него были дела, и использовалась им до тех пор, пока он оставался в Лисе. Она быстро научилась, и он наслаждался ею каждую ночь на этой маленькой лодке, покачивающейся в ритме волн. — Вы не хотите, чтобы я разделась? — спросила девушка, прервав размышления Тайвина. Он пожал плечами. Ему было все равно, поскольку он не видел её такой, какая она есть. В фантазии Тайвина это была его виночерпий. — Может, разденетесь? — попыталась она, напрягаясь, как тетива. — Нет, — сказал он, вынимая член из бриджей и садясь на деревянный стул. — Встань на колени. В её глазах появилось беспокойство, и она нерешительно сделала шаг к нему, но это длилось недолго. Воспоминания о золоте в руках её матери и перспектива того, что он может забрать её с собой, оказались сильнее страха и заставили её опуститься между его ног. Девушка сделала все, что ей было велено, и с удовольствием воспользовалась своим ртом. В Харренхолле Тайвин поерзал в кресле, медленно водя рукой вверх-вниз по члену в такт своим мыслям о неопытности девушки. Её обслуживание было откровенно плохим. И это делало её очень хорошей. Со временем девушка стала смелее, её руки легли на его бедра, как ему больше нравилось, но ничто не сравнится с тем моментом, когда она в первый раз подняла глаза, и её ресницы слегка увлажнились. Он увидел не её, а девушку из Харренхолла, чей взгляд был острым и полным очередного вызова. Этого было слишком много, и недостаточно одновременно. Все его самоограничения были забыты, как в реальности, так и в фантазиях. — Вставай. Она не шелохнулась. Тайвин не любил повторяться. Тем не менее, он повторил: — Вставай! И побыстрее. Этот тон заставил её вскочить на ноги. Рот девушки все ещё был влажным после того, как она непристойно вытерла его рукавом. В реальности это заставило его сильнее сжать член в кулаке. — Куда, милорд? — спросила она, и на секунду он пожалел, что её рот больше не набит его членом. — Туда, — сказал Тайвин, жестом указывая на кровать. В глазах девушки читалась нервозность, когда она шла к кровати. Застенчивость показалась ему довольно забавной, если не сказать манящей. — На край. И сначала избавься от этих тряпок. Раздевшись, она легла на кровать, частично сомкнув ноги. Раздвинуть их было достаточно легко, когда он подошел и встал на край кровати. Он не хотел и не желал предаваться прелюдиям, достаточно было ввести пару пальцев. Когда бы он ни пришел к Чатайе, девушки уже были готовы к траху в любую дырочку. Просто эта девушка не была шлюхой. Потому что этой ночью ему не нужна была шлюха. Тайвин придержал её за бедро, а левой рукой погладил её щель. Не медленно, но и не поспешно. Она корчилась на испачканных простынях, испещренных дырами. Намеренно или нет, но он не придал этому значения, позволив своим мыслям снова ускользнуть. С той девушкой в Харренхолле он поступил бы иначе: положение позволяло ему наблюдать за каждой судорогой и каждым изменением дыхания, каким бы незначительным оно ни было. Он позволил бы ей сесть к нему на колени, лицом к нему… От одной мысли об этом Тайвин едва не лишился чувств, сидя перед камином. Он прикусил костяшки пальцев и закрыл глаза, представляя, как будет ласкать свою виночерпию, пока она не кончит. — Хватит, — объявил он, решив, что не намерен ждать. Не отрываясь от своих фантазий, он направил свой член в её пизду. Прошло слишком много времени с последнего раза. Тайвин крепко держал девушку за бедро, так как не любил, когда они пытались вырваться, а учитывая её неопытность, было слишком вероятно, что так и произойдет. Тишину нарушил крик, когда он взял её девственность. Она вздрогнула, затем попыталась оттолкнуть его руками и ногами, в то время как его виночерпий схватила бы его за руки и уткнулась головой в его плечо. Тайвину это нравилось больше — не то чтобы он когда-нибудь позволил девице сделать это. Скорее по рефлексу, он обхватил рукой горло девушки и сжал его, чтобы подчеркнуть свои слова. — Не шевелись, — приказал он, глубже проникая в пизду и наслаждаясь её сопротивлением и напряжением. — Я больше не буду повторять. Ты поняла? Девушка кивнула со слезами на глазах. Конечно, он мог остановиться или подождать, но он никогда этого не делал, потому что в конечном итоге это ничего не меняло. С этим всегда была связана какая-то боль. Девушка закрыла глаза от боли, стараясь быть как можно тише, хотя едва дышала, пока он продолжал трахать её пизду. Он двигался медленно, но неумолимо, пока его член не оказался полностью внутри, поглощенный теплом её пизды. Девушке в Харренхолле он мог бы дать несколько мгновений, чтобы привыкнуть, но он бы не стал трахать её на кровати, вместо этого отдав предпочтение большому столу, где они обычно садились играть в Кайвассу. Тайвин так ясно представил себе эту сцену: её голова все еще покоится у него на плече, когда он притягивает её к себе, как он обнимает её… Тайвин смотрел на пламя, и ритм движения его руки ускорился, несмотря на то, что порез на ладони начал болеть. — Я не склонен выполнять эту работу, — сказал он, отстранившись от воображаемой девушки. Его рука, прижатая к её горлу, произвела неизгладимый эффект, заметил Тайвин с некоторым весельем. В этот раз она не стала ждать или спорить, а устроилась на его бедрах, как только он лег. — Вот так? — Приступай, — приказал он. Это было неуклюже, поскольку она не знала, как двигаться и куда деть руки. В такой ситуации он терял и терпение, и интерес. Обычно. Несмотря на все это, в мыслях Тайвина проносились образы давно минувших дней: воспоминания о том, как жена каталась на нем по утрам, которые он считал ленивыми, когда море под Скалой было тихим и спокойным. Черт. Плотно закрыв глаза, Тайвин был близок к разрядке, так близок, что не обращал внимания на жгучую боль, возникавшую при сжимании члена раненой рукой.***
И тут, словно из ниоткуда, реальность и фантазия разлетелись на тысячу осколков. В дверь Тайвина неожиданно постучали, и в этот раз он не стал скрывать своего недовольства. — Кто и зачем беспокоит меня поздно ночью? — спросил он гораздо громче, чем обычно. Мираж девушки, сидящей на нем верхом, не исчезал. — Милорд, прошу прощения, — эхом разнеслось по комнате, и в словах чувствовалось отчаяние. — Это срочно, иначе мы бы не пришли. Как всегда, долг взял верх над ним, но ему было трудно оторвать потную руку от члена. — Через минуту, — сказал лорд, его голос был совершенно спокоен, даже если это было не так. Тайвин не потрудился полностью перевязать руку, несмотря на продолжающееся кровотечение. Когда он открыл дверь, ничто не выдавало его поступка. Как и предполагалось, это были двое охранников, которых он поставил рядом с комнатой девушки, чтобы присматривать за ней. — Прошу прощения, милорд, — сказал один из них, еще раз извинившись. Это заставило Тайвина задуматься. — Вы велели сообщить вам, если девочка снова пропадет. — Это тревожная информация, — медленно произнес Тайвин, приподнимая бровь. После всего, что он сказал ей несколько ночей назад и особенно сегодня, он не думал, что она когда-нибудь снова сбежит. Но охранникам не нужно было этого знать. — Она снова сбежала? Они смотрели друг на друга в замешательстве, не зная, что ответить. — Я… мы… не знаем, где именно находится ваша виночерпий, — сказал тот, что покрупнее, и судорожно сжал руки в кулаки. — Она не вернулась. И мы подумали… «Хорошо, что слухи о сегодняшнем событии уже распространились», подумал Тайвин. — Конечно. Я благодарен вам за отличную службу и ценную информацию, — сказал он, и каждое слово соответствовало формальному облачению, которое он все ещё носил. Все это не было ложью. Он был благодарен за то, что они сначала пришли сообщить ему, а не отправились на поиски, ведь вероятность того, что они действительно испугают её, была велика. Жестокое чувство. Глупость, особенно после сегодняшнего дня. — Идите, я сам с этим разберусь. — Но… — Они посмотрели друг на друга в замешательстве. — Это был приказ, если я не достаточно ясно выразился. А теперь идите, — лорд не дал им времени закончить свои мысли. Стражники кивнули и поспешили вниз по лестнице. А Тайвин ждал, ждал, пока не убедился, что они уже скрылись из виду, а Харренхолл опустел, если не считать новых стражников перед дверью. Все они были взаимозаменяемы. Во время войны они должны были быть такими. Выйдя на улицу с висящим на боку мечом, он ощутил холодный воздух и запах осени. Уже наступило утро, и празднование почти утихло. Вернее, переместилось в более уединенную обстановку, хотя в воздухе еще ощущался резкий запах недавних событий. Тайвин не обратил на это внимания, оставив основную часть Харренхолла позади. Глубочайший цвет индиго простирался до самых границ его зрения. Темно-синий цвет неба, который появлялся лишь на несколько мгновений, прежде чем рассвет прогонял его прочь. Это спокойное и безмятежное время суток он любил больше всего, о чем знали только звезды. Тайвин уже давно знал, где девушка прячется поздними вечерами, но никогда не спускался вниз, чтобы удостовериться в информации, которую нашептали ему маленькие птички. Вернее, подтвердить, поскольку догадаться, куда может пойти северянка, было не так уж сложно. Лишить её этой оставшейся тайны, как ни странно, показалось Тайвину предательством. Как будто он собирался лишить её последнего убежища. Не то чтобы он мог помешать ей уйти, и он даже не был уверен, что сможет это сделать. По крайней мере, без применения силы и насилия. Воспоминания о той ночи наполняли его ужасом, но в то же время в груди зародилось чувство волнения. Было совершенно очевидно, почему он ударил её, особенно после сегодняшнего дня, и ему было любопытно, знает ли она. Если, наконец, ей удалось расшифровать его поступки и поведение. Она не была глупой, совсем наоборот. И, в отличие от него, она могла вести себя по-другому в своей юношеской глупости… Это наполнило его странной легкостью, надеждой на то, на что он никогда не должен был надеяться. Вся эта мысль была глупой. Тем не менее Тайвин позволил себе это и проскользнул через железную дверь, охранявшую богорощу Харренхолла. И тут мир остановился. Тайвин застыл в ужасе, увидев её. Вся легкость и надежды рассеялись в прах, когда он увидел девушку, танцующую с палкой под чардревом среди звезд. Её ноги были голыми, а грудь прикрывала лишь повязка, очень похожая на ту, что она использовала для лечения его пореза. От сосредоточенности и напряжения на её лбу выступил пот. В её танце звучали звуки меча и стали. Они безошибочно доносились из земель за Узким морем — никто в Семи Королевствах так не сражался. Где она этому научилась? Тайвин был потрясен увиденным. Он должен был быть потрясен, ведь это была угроза, затаившаяся прямо у него под носом. Тем не менее он не мог отвести взгляд, ибо её движения сквозь утреннюю дымку были прекрасны. Она была прекрасна. Укрывшись в тени, Тайвин стал наблюдать за ней, изучая её движения и то, как она использует палку в качестве клинка. Это было изысканно. Он прокручивал в голове различные варианты: уйти, объявить о себе или что-то ещё. Обдумывал. Отбрасывал. Ждал, словно желая убедиться, действительно ли её чувства так остры, как ему казалось, и подсказывают ли ей, что она больше не одна. Они вовсе не были острыми — по крайней мере, сейчас, когда её глаза и разум были закрыты от этого мира. Тайвин улыбнулся в темноту. Ему было любопытно, в какое путешествие отправился её разум. Настало время для нового урока.