*
Несмотря на отсутствие обуви, Арья поднималась по ступеням, ведущим в покои Тайвина Ланнистера, и собственные ноги казались ей такими же тяжелыми, как камни в склепе Винтерфелла. Она медлила, пытаясь успокоить свои метавшиеся мысли, молча повторяя слова Сирио. Это не помогло. На последнем повороте лестницы Арья глубоко вздохнула. Было уже поздно, ближе к полудню, что, несомненно, послужило бы поводом для очередного ругательства. Арья пожала плечами. Пусть будет так. Не успела она дойти до двери, ведущей в покои лорда, как стоявшие там стражники в унисон объявили: — Лорда Тайвина здесь нет. — Он не здесь? — Арья сморщила нос, заподозрив ложь. Но зачем им лгать, особенно после того, что случилось вчера? Это не имело смысла. Неужели ворон прилетел рано утром? Разве лорд Тайвин собирал войско? Конечно, нет. Если не считать пьяных солдат, на которых она наткнулась, снаружи все ещё было жутко тихо, и ничто не указывало на то, что армия готовится к войне. Но где же он был? — Ты понял нас, мальчик, — сказал один из них, не обращая внимания на отсутствие у неё обуви, если он вообще это заметил. — Наш добрый господин покинул Харренхолл вскоре после рассвета, чтобы отправиться в путь. Мы предполагаем, что твоя услуга на сегодня необязательна. Арья с ужасом ждала, что после этой ночи ей придется вернуться на службу, и поэтому должна была почувствовать облегчение, но этого не произошло. Вместо этого её охватила внезапная пустота. Снова. Такая, какая всегда поселялась в её костях, когда лорд Тайвин грубо отсылал её прочь. — Чего ты ждешь, мальчик? — огрызнулся охранник, жестом указывая вниз по лестнице. — Ничего, — пробормотала Арья, забыв о том, что стоит, как вкопанная в землю.*
Когда-то Харренхолл был самым большим замком Вестероса. Однако Арье некуда было идти. Её комната казалась слишком узкой, давящей на неё, как удушающая рука. Двор был недостаточно безопасен. Богороща была безопасна, но добираться туда означало идти через двор, чего ей совсем не хотелось — судя по шуму снаружи, все пьяные мужчины потихоньку просыпались. Единственным выходом оставалась кухня. Так или иначе, она всегда возвращалась туда. Это был не самый худший вариант: по крайней мере, там было тепло, а у тех, кто там работал, было доброе сердце, особенно у Алисы. Спустившись вниз на босых ногах, она подумала, что, возможно, наконец-то сможет расспросить о странном поведении своего тела, о влажности и тепле между ног — учитывая, что в какой-то момент она преодолеет жгучий стыд. Кухонные служанки были единственными женщинами, которых она знала, и большинство из них воспринимали её превращение в женщину чем-то, что нужно принять.*
Учитывая события вчерашнего вечера, Арья не удивилась, обнаружив, что кухня почти пуста. Там была только Алиса. Но Алиса была Алисой, и в прошлом Арья часто задавалась вопросом, спит ли она вообще. Когда она лениво вышла в главную зону, её обнял теплый воздух и мягкий свет огня. Испугавшись внезапного звука шагов, женщина обернулась и посмотрела на Арью. Алиса стояла у столешницы, ещё мгновение назад нарезая лук. — Ты наткнулась на призрак Харрена? — с неподдельным беспокойством в голосе спросила она, сузив глаза. Арья по привычке защитилась. — Почему ты все время спрашиваешь меня об этом? — простонала она, испытывая искушение повернуться на пятках и уйти. — Ты ужасно выглядишь, — сказала кухарка, отложив нож и указав пальцем на лицо Арьи. — Темные круги под глазами, растрепанные волосы и все такое. Где твои туфли? Виночерпий скрестила руки перед грудью, садясь на стул, и подтянула одну ногу к груди. — Трудно не выглядеть ужасно в этом крысином гнезде, — сказала она, взяв в руки маленький нож, лежавший на столе, и пустив его в пляс между пальцами. Алиса решила в кои-то веки проигнорировать такое поведение и села напротив Арьи, удивив её. — Разве ты не занята? — А разве я не всегда занята? — Кухарка рассмеялась. Воцарилась неловкая тишина. Что-то было не так, но Арья понятия не имела, что именно. — До меня дошли слухи… — Прошептала Алиса, наклонившись к лицу девушки. — Какие слухи? — Что он тебя трахает, — заявила Алиса, даже не моргнув. — Это правда? Нож выпал из руки Арьи и со звоном упал на деревянный стол. Гнев победил первоначальный шок, и она зашипела: — Семь адов, кто говорит такую чушь? Нож снова оказался между её пальцами, и она даже не успела этого понять. — А разве нет? — Мягко ответила кухарка. — Нет, — Арья покачала головой, прикусив губу. Нет. И никогда бы не стал. Ни через тысячу лет. «Неужели это и есть истинная причина моего гнева?», мысленно задалась вопросом Арья, потрясенная своими рассуждениями. Она открыла рот, не зная, что делать: злить Алису или просто уйти. — Нет? — переспросила кухарка. — Нет! — Тогда это кто-то другой? ‐ поинтересовалась она, не желая оставлять этот вопрос без внимания. — Один из его охранников? — Семь адов, нет. Не все так заинтересованы в трахе, как ты, — Арья закатила глаза. — Почему ты все время спрашиваешь меня об этом? — Я просто хочу предупредить тебя, вот и все, — Алиса глубоко вздохнула. — Предупредить меня? — удивлённо спросила девушка, пожалев о своем прежнем тоне. — Да, — Алиса встала, чтобы взять разделочную доску и несколько ярко-оранжевых тыкв. — Вчера вечером, играя в кости с несколькими солдатами, я подслушала, как они сплетничали о том, что этот лорд сделал со своим собственным сыном. Этот человек — чудовище, девочка! Монстр! Арья знала, что Тайвин Ланнистер — чудовище. Ей было известно, но она сознательно игнорировала это знание, как и то, какие злодеяния он совершал и будет совершать. — Пей, — отложив доску и тыквы, Алиса налила Арье чашку воды. — Ты сама сказала: сплетня… — Старк поднесла чашку к губам, раздумывая, в то время как кухарка снова села за стол. Арья всегда ненавидела сплетни и слухи, но что-то подсказывало ей, что не все это пустые слова. Преувеличенные и местами выдуманные? Несомненно. Чистая ложь? Нет. В конце концов, она сама видела реакцию лорда на её вопрос о Тирионе, и была уверена, что рассказ Алисы тоже был о Тирионе. Лорд Тайвин никогда бы не причинил вреда Джейме, золотому наследнику, потерянному сыну. — Я им верю, — Алиса наконец-то выхватила нож из рук Арьи и положила его вне досягаемости. — Даже кучка солдат не сможет выдумать такое. — И что? — виночерпий старалась не выдать того, что уже знала. — Это ужасная история, — предупредила женщина, пристально глядя на Арью, чтобы убедиться, что её слова дошли до неё. — Откровенно отвратительная. — Я, наверное, слышала и видела похуже, — возразила Арья, подтягивая к лицу оба колена. В этой жизни она так и не научилась сидеть правильно. — Давай, рассказывай. — Ладно, — сказала Алиса и принялась пересказывать Арье то, что услышала прошлой ночью. — Речь идет о его сыне-карлике. Говорят, Ланнистер тайно женился на шлюхе, когда был совсем юным, лет тринадцати или около того. Он защитил её от насильников, и ходили слухи, что он так сильно влюбился, что подкупил септона, чтобы тот тайно их обвенчал. А потом его отец каким-то образом узнал об этом. Он отдал девушку своим стражникам, и они все с ней расправились, чтобы преподать сыну урок. Руки Арьи задрожали, обхватив колени. Это была неправда. Это не могло быть правдой. Если Алиса и заметила, то не обратила внимания на беспокойство Арьи. — Хуже того, они бросали в неё монеты — по серебряному дракону каждый, которые она собирала, пока её трахали до крови. Он заставил собственного сына наблюдать за всем этим, а после того, как все эти мужчины изнасиловали её, и кровь и семя стекали по её ногам, заставил сына трахнуть её в последний раз, чтобы заплатить золотой монетой. — Нет, — сказала Арья. Она должна была оправдать изменение своего поведения по отношению к лорду, проглотив кислую желчь во рту. — Я в это не верю. Но она верила каждому слову. Все укладывалось в те наблюдения, которые она так тщательно вела в течение последних недель: важность репутации, фамилии, которую нужно защищать любой ценой. Тот факт, что у него была целая армия монстров для выполнения любой грязной работы. Дикая ненависть к сыну, гнев и все это вместе взятое. — Ты можешь мне не верить, — заявила Алиса, разрезая тыкву пополам. — Я просто хотела, чтобы ты знала, что говорят об этом лорде. Некоторое время они сидели в тишине. Алиса чистила и резала тыкву за тыквой, а Арья смотрела на свои грязные ноги, переваривая только что услышанную историю. Через некоторое время она подняла голову. Она пришла на кухню за информацией, которую не решалась спросить у кого-то другого, надеясь, что Горячего Пирожка и остальных не будет поблизости. — Могу я спросить тебя кое о чем? — Даже для самой Арьи её голос звучал тихо. — Конечно, — Алиса продолжала резать тыкву. Теперь её пальцы стали ярко-оранжевыми. Ложь давалась Арье легко, но слова — нет. Трудно было говорить о таких вещах, просить объяснений, когда по шеё ползет смущение. — Несколько дней назад я подслушала разговор прачек о… ну, — рискнула она, почесав затылок. — Как они ублажали себя, когда не могли найти мужчину… Алиса рассмеялась, прервав её. — Какая чепуха, как будто тебе нужно оправдывать это отсутствием мужчин, — сказала она, закалывая следующую тыкву. — Если у меня будет выбор между членом и тем, чтобы сделать это самой, я всегда выберу руку. — Почему? — Арья поморщилась. Такие слова удивили её. — Потому что это гораздо радостнее. Нет никакого риска или боли, а только удовольствие, понимаешь? — В голосе теперь звучала горечь. — Они приходят и хотят, чтобы мы были ласковыми с ними, а потом трахают нас, а мы, как тупые свиньи, продолжаем притворяться, как хорошо у них получается, даже если это не так. — Я не понимаю, — сказала Арья, будучи уверенной, что вчерашняя игра в кости закончилась тем, что её подруга с мужчиной оказались в постели или на лесной поляне. — Если мужчины не умеют тебя трахать, тогда почему ты все время за ними бегаешь? — Они мне все ещё нравятся, — Алиса пожала плечами. Она все ещё мечтала о галантном рыцаре, который спасет её, но Арья держала это в тайне. Отложив нож в сторону, Алиса полностью сосредоточилась на своей младшей подруге. — Что ты знаешь об этих вещах? — спросила она, вытирая руки о коричневую ткань, лежавшую на столе. — Ну… не очень много, наверное, — призналась Арья, опуская взгляд. Это была правда. Она знала о трахе, шлюхах и девушках из таверен, но в остальном её познания были весьма ограничены. Кого же ей спросить о таких вещах? У неё не было здесь ни матери, ни старшей сестры, ни даже настоящей подруги. — Может быть, ничего, на самом деле. Как это работает? Я имею в виду, что-нибудь из этого? — спросила она тихим голосом, жуя полоску сырой тыквы. — Как много вопросов сразу, — рассмеялась Алиса, положив руки на стол. Они уже сморщились из-за её работы. — Все зависит от личных предпочтений и возможностей твоего тела. Большинство девушек используют пальцы, представляя, что это член, и при этом теребят этот крошечный бутон, пока не кончат. Не обращая внимания на стыд и смущение, Арья сидела спокойно и слушала, ни разу не перебив. Кухарка указала пальцем на свою голову. — Главное — это мысли, фантазии. Если они достаточно хороши, я могу кончить в течении минуты. Об этом говорит покалывание у тебя между ног. — Минуты? — У Арьи открылся рот. Это не может быть правдой. Алиса кивнула, и на её лице не было ни тени стыда. — Да, поэтому я и сказала, что это гораздо приятнее, чем быть с мужчиной. Я не могу кончить от одной только езды на члене, мне нужно о что-то тереться, даже если фантазия хороша. Если я делаю это сама, то использую сложенные старые тряпки. Трусь об них, пока в животе не запорхают бабочки. Говорят, приличные дамы используют подушку. Арья не знала, что сказать. Это было слишком много и в то же время слишком мало информации. Тряпки? Подушка? Семь адов, как это вообще должно работать? Прежде чем она успела переварить информацию, Алиса заговорила снова: — Ты должна выяснить для себя, что тебе больше всего подходит, какие фантазии заставляют тебя возбуждаться и все остальное. Девочки или мальчики, или и те, и другие. Больше одного… Должно быть, Арья выглядела шокированной. — Не суди так быстро. Фантазия есть фантазия. Даже для нас, девушек, в них разрешено все. Некоторые девушки используют предметы, чтобы имитировать член, — сказала Алиса, взяв в руки сморщенный огурец и держа его перед лицом подруги. — Другие используют пальцы, а кто-то вообще ничего не вставляет внутрь. Некоторые фантазируют о том, как их трахает пара мужчин, другие, что все происходит против их воли — это не имеет ничего общего с реальностью, с тем, чего они действительно хотят. Всегда помни об этом. Арья не знала, смеяться ей или плакать. Она испытывала отвращение, все ещё глядя на сморщенный огурец. Ей совсем не нравилось, куда уходят её мысли, но образ уже был там, поселился в голове и больше никогда не покидал её. Кухарка отложила огурец и потянулась к руке Арьи. — Если хочешь, чтобы тебя лишили девственности, найди себе мужчину с опытом, а не пьяницу. — Я не хочу этого, — покачала головой Арья, понимая, что её реакция была куда менее сильной, чем несколько недель назад. — Прекрасно, просто запомни мои слова, хорошо? — Сказала она, все ещё держа Арью за руку. — И начинай считать дни с того момента, как ты начала цвести. Если в течении этого времени ты не зацветешь, пойди и купи себе травы у лесной ведьмы. Это заставит ребенка уйти. Кивнув, Старк продолжила расспросы, несмотря на то, что её щеки пылали, как драконий огонь. Она была уверена, что у неё больше не будет такого шанса. — Значит, если… если я намокну, то мне что-то понравилось, верно? — Вроде того, — Алиса улыбнулась. — Прикосновение, воспоминание, воображение — это может быть что угодно, что влияет на твое тело, особенно в твоем возрасте. Арья не считала свои сны «горячими», они были пугающими. — Это безумие! — Наши тела безумны, — ответила кухарка, и её улыбка стала шире, когда она наконец отпустила руку Арьи. — Особенно та часть, что внизу. Только подумай о детях, и какими большими они будут, когда появятся на свет. — Нет, спасибо, — девушка сморщила нос. Роды пугали её больше, чем фантазии. — Но спасибо, что объяснила. Алиса вернулась к приготовлению тыквенного супа для сегодняшнего ужина, а Арья обнаружила, что по-прежнему не голодна. Тем не менее она осталась в обществе подруги, боясь снова остаться наедине со своими мечущимися мыслями. Вскоре после этого Майра чуть не упала с лестницы, ведущей на кухню. — Доброе утро, — объявила она. Её волосы были совершенно растрепаны, а одежда испачкана кровью. Было уже далеко за полдень. — Ну вот ты и увидела призрака, — сказала Алиса, оторвавшись от большой кастрюли, кипящей на плите. — Что случилось? На этот раз Майра не рассмеялась. — Это правда. Во сне я видела призрака, — прошептала она, и её глаза были пусты. — Призрак моего собственного ребенка пришел за мной. Несмотря на тепло огня, Арья почувствовала холод. Она никогда не видела ничего похожего на выражение лица Майры. — Сядь, — потребовала Алиса, накрывая котелок крышкой. Когда Майра не сразу послушалась, она обхватила её за плечи и заставила сесть рядом с Арьей. — Что ты имеешь в виду? — Я не цвела уже четыре луны, — призналась Майра, опустив глаза в пол. Она была похожа на тень своей обычной добродушной личности. — Когда лесная ведьма была здесь в последний раз, я купила специальную порцию за монету, которую украла у одного пьяного солдата. Черт возьми, этого чуть не хватило, чтобы расплатиться. Арья задрожала всем телом. — Прошло много времени с тех пор, как ведьма была здесь в последний раз, — заметила Алиса, и на ее лице отразилось беспокойство. — Я не сразу заварила чай, — сказала Майра, по-прежнему не глядя ни на кого, кроме своих рваных сапог. — Мне было страшно… Алиса дала Мире время, необходимое для того, чтобы собраться с мыслями. — Но война продолжается, и у меня нет столько монет, чтобы прокормить ребенка. В ближайшие луны я едва ли смогу прокормить себя. Я выпила чай вчера, когда все пили, и не стала беспокоиться… — Четыре луны… — Арья никогда не видела Алису такой потрясенной. Плечи Майры напряглись ещё больше. Наступило долгое молчание, прежде чем все вылилось из её уст. — Я спряталась в казарме прачек, истекая кровью и крича, когда мне казалось, что мое чрево разрывается на части. И… когда он, наконец, вышел… он был… мертв, но его глаза были без век, и он смотрел на меня ярко-голубыми глазами. Арья вздрогнула, а Старая Нэн мысленно прошептала ей на ухо: «О, милое летнее дитя, что ты знаешь о страхе и смерти; о зиме, когда снег достигает более ста футов? Когда Белые Ходоки проносятся по лесу на своих мертвых лошадях, с голубыми, как лёд, глазами, и мир, который мы знали, внезапно останавливается? О времени, когда лёд полностью покрывает землю, и ни один урожай не вырастает в течении сотен лет, когда матери убивают своих детей, чтобы не видеть, как они голодают и гниют?». Арья промолчала. — Майра, ты должна была рассказать мне об этом много дней назад, — нахмурилась кухарка. Она поднялась и обняла дрожащую женщину. — Я не могла, мне было слишком страшно. Это противозаконно, — всхлипывала Майра, пряча лицо в плече Алисы. Та заставила её посмотреть на себя. — Где ребёнок теперь? — Я отдала его на съедение воронам и волкам… но он возвращается в моих снах. Он будет преследовать меня всю жизнь. Это место проклято. Арья просто сидела и смотрела на женщин, а ярость и беспомощность нарастали, пока она не оказалась на грани слез. У неё не было ни знаний, ни слов, чтобы утешить Майру в её беде — не было ничего, что могло бы помочь. Просто… Она сжала кулаки. Мир был несправедлив. Во время войны не было справедливости ни к кому, а к обычным девушкам — тем более. Их насиловали, унижали, трахали юноши и мужчины, а потом оставляли в одиночестве разбираться со всеми последствиями: болью, потерями, детьми, ранениями и всем остальным, что к этому прилагалось. — Это несправедливо! — Арья хлопнула плоской ладонью по столу с такой силой, что ладонь сразу же покраснела. Женщины посмотрели на неё, и Алиса ответила: — Когда этот мир был справедлив к таким, как мы? И когда он будет справедливым? «Никогда», подумала Арья, но не сказала вслух. В этот момент она начала по-настоящему понимать, почему женщины в три раза старше её все ещё мечтают о галантном рыцаре и прекрасной деве день за днем, ночь за ночью. Это был механизм преодоления трудностей, единственный шанс на лучшую жизнь, за который они цеплялись, не надеясь. И вдруг Арья почувствовала себя очень виноватой за то, что всегда осуждала их за эти несбыточные мечты. Когда Майра встала, чтобы уйти, стул был красным.