***
После удивительно-замечательного лета резкое возвращение в учебу и долги порой может вогнать в апатию, выгорание и, если все уж конкретно плохо, депрессию. Делать не хотелось ничего: от простой домашки и рефератов до мытья головы. Единственный аргумент, который давал себе Жан, тяжело залезая в ванную, это то, что он должен выглядеть феерически на протяжении всей его жизни в университете, потому что кто знает - когда и где появится его самая большая любовь, которая перевернёт его судьбу? Все равно очень трудно оставаться «позитивным Жаном», улыбаться друзьям, поддерживать их, систематически ходить на пары. Особенно когда тебя регулярно подъебывают насчёт того самого красивого и молодого преподавателя, с отменным чувством стиля в одежде и юмора в шутках. Действительно, не стыдно признать, что Марко стал неким идеалом для многих. Жан был слишком сильно погружён в себя, чтобы думать об этом, так что он наверно единственный, кто сохранял хладнокровие по отношению к этой загадочной личности. — Спасибо за ту шоколадку, Жан. - негромко сказал Марко Ботт, пока проверял компоновку. - Она была очень вкусная. — Рад, что вам понравилось. - со спокойствием ответил Жан. Он просто и совершенно случайно запомнил любимый шоколад мистера Ботта и подарил его на День учителя. Всего лишь небольшая наблюдательность и проявление внимания, может в будущем Марко сжалится на сессии и поставит ему автомат… Мечтать не вредно. — Да, Жан, все хорошо поставлено. Только, на мой взгляд, вот это яблоко, - он тыкнул в низ листа, - должно быть немного левее и выше. Передвиньте на сантиметр где-нибудь, давайте, я в вас верю. — Хорошо… - тяжело вздохнул Жан. Хотя, фраза «я в вас верю» была очень приятна. Иногда Марко мог странно обратиться к ученику или использовать немного двусмысленные выражения, которые не часто услышишь от своего учителя. «Я в вас верю» - одна из его любимых, кажется. Ботт говорил это уверено, с важным и улыбчивым видом, поэтому действительно казалось, что все бы получилось хорошо. Своеобразная терапия - хорошая причина посещать пары по графике регулярно.***
Первый снег выпал очень неожиданно, в середине ноября. Все лужи и мокрые дороги быстро превратились в настоящие бесконечные катки, тем самым мучая бедных людей, которые спешат на работу или учебу. В просторных аудиториях по рисунку с большими окнами сразу стало в разы холоднее. — Я принёс горячий чайник, - мистер Ботт вошёл в класс, - кружки должны быть на верней полке, Кирштейн, пожалуйста, достань их. Горе высоких людей. Вечно просят достать что-то, дотянуться… Но для Жана это не было проблемой, тем более его попросил мистер Ботт, тут вообще не на что было сетовать. Марко разлил в чашки кипяток, закинул туда заварку и разнёс по мольбертам кружки, чтобы студенты не отвлекались от своей важной работы, ведь они точно это дома не доделают, а страдать во время просмотра никому не хочется. — Жан, попробуйте, пожалуйста. - Сказал Марко. Жан не убирая карандаша из рук, отпил содержимое чашки. Вкусный кофе, точно не из пакетика «3 в 1», с сахаром, нет, скорее со сладким сиропом… — Мистер Ботт, откуда вы…? — Рад, что вам понравилось. - он просто отошёл к своему рабочему столу, не собираясь выслушивать Жана. Кофе был действительно вкусный. Настолько, что Кирштейну пришла в голову гениальная идея по написанию следущей картины. Он сделал ещё пару глотков, сделал микро набросок задумки в углу своей работы по графике и принялся штриховать дальше. По возвращении домой он быстро снял свою одежду, в одних трусах накинул на себя фартук и пошел в комнату, заставленную холстами и стеллажами с красками. — Блядский холст, я все натянутые уже исписал в университете. - процедил Жан. Намочил лист - проложил к планшету, закрепил кнопками - высушил все феном. Быстрее. Быстрее. Ещё быстрее. Да сохни ты уже! Сохранять спокойствие в такие моменты просто нельзя, особенно если ты сидел полностью выгоревший долгое время. Завершение картины маячило перед глазами, только так и не иначе. Кирштейн схватил охровую краску и начал беспорядочно водить кистью по бумаге, намечал все границы и очертания силуэтов, подмалёвок не нужен, он справится и без него. Он быстро смешивал нужные оттенки, точно попадая в задуманные цвета, они получались такие тёплые, мягкие, как тот вкусный кофе с карамельным (?) сиропом. В местах, где кисть не могла точно проработать линию и чрезмерно пушилась, Жан использовал собственные пальцы… Он закончил. На часах 4 утра. Смысл ложиться конечно есть, но он все равно мал. Жан опустился на вращающуюся старую табуретку и повернул голову в сторону окна. Зимний Питер прекрасен, как и тот, в кого безвозвратно влюбился Жан, но об этом ему никто не скажет, он не знает этого. На полу лежала ещё влажная от краски, готовая работа. На памяти Кирштейна он никогда не рисовал с таким удовольствием. Он никогда не был так доволен результатом. А на холсте, обычных размеров, были руки, легко держащие какой-то горячий напиток, и подносящие кружку к полуоткрытым губам. Лица не было видно, фон размазан, поглощен светом и питерскими зимними солнечными лучами. Жан был без понятия, что он будет делать с этой картиной. Просто поставить ее к остальным — он этого себе не простит. Повесить у себя в квартире — не на столько уж и любит своё творчество. А отдать кому-то — равносильно самоубийству. «Решу потом» - пронеслось в голове у Жана, и он толком не помнит, как очутился в своей кровати без заведённого будильника. Кирштейн оставил включённый телефон где-то на тумбочке у входа, так что все звонки Конни и Саши он попросту не услышал. Жан проснулся от того, что слишком сильно дернулся во сне, и ему свело ногу. Лёгкое пробуждение однако. Он лениво глянул на время «10:45». — БЛЯТЬ ВТОРАЯ ПАРА. - он надел рандомные вещи, просто от которых не пахло, и они были тёплые, взял какие-то кисти с карандашами и вылетел из квартиры, даже ничего не поев. Можно было бы сказать, что он вылетел из подъезда и побежал сломя голову в университет, но он ебнулся как только вышел на улицу. Боги прокляли его. Жан бежал все равно быстро. Он почти падал, сбивал прохожих, но секунда в секунду успел на звонок и залетел в кабинет живописи. Просто повезло, что ему сегодня ко второй паре. — Жан Кирштейн собственной персоной. - протянул насмешливый голос за спиной Жана. - Всегда такие красивые, и без парада сегодня… Что же случилось? — Приходить не хотелось. А вот разукрасить кому-то морду, - он плавно повернулся лицом к однокурснику, - Эрен Йегер, я с удовольствием. — Простите, мистер вселенная. Уж лучше бы сказал, что трахался всю ночь, и проспал в объятьях красивой дамы, было бы интересней. — Как жаль, что, такой плебей как я, разочаровал Вас. Жану очень хотелось плюнуть этому засранцу в лицо. Но он, к сожалению (или в случае Эрена, к счастью) не успел этого сделать, так как вошла преподавательница с извинениями за опоздание. Эрен Йегер. Та ещё заноза в заднице, никогда не ходил на пары по графике, за него отдувалась сестра, Микаса, кажется. Но вот на живописи он стоял как миленький, выебывался своим «талантом». Наверное, только Жан понимал как он пахал до этого, есть только зарождение таланта, никакой человек без усердий не сможет добиться высот. А, признаться, Эрен рисовал чертовски красиво. Особенно обнаженные или прикрытые лёгкой тканью тела. В них он постоянно вкладывал нечто особенное, частичку своей души, хоть и делал вид безразличного урода. — Эй! Жан, - прикрикнул Эрен, когда учитель снова вышел, - Дашь номерок девушки, с которой спал сегодня? Ты хоть и мразь, но вкус на партнеров у нас схож. - Он растянулся в широкой подъебываюшей улыбке. — Да пошёл ты нахуй, пижон блять. - Жан вскинул средний палец.***
— Ах, пижон значит? - мягко выдохнул Эрен на ухо Жану. - В этой подсобке дверь тонкая, ты уж слишком громко не кричи… Не кричать ещё можно было. А вот не стонать, насаживаясь как можно глубже на его прекрасные длинные пальцы было очень проблематично. Жан тяжело опустил свою голову на плечо Эрена, а потом резко прогнулся в пояснице. — Эрен… Какой же ты… - Эрен нажал на нужную точку. - Еблан! — Тише, принцесса. - Йегер нежно поцеловал его в шею и подтянул повыше на свои колени. Сидеть на стуле ему было не удобно, зато это лучший способ растянуть своего партнера перед самой сладкой частью. - Ты же помнишь все наши правила, ну, начинай же. — Мольбы ты от меня не дождёшься. - Кирштейн болезненно выдохнул, когда пальцы Эрена почти остановились. - Придурок… — Я жду, свет очей моих… — Ах, Эрен… Не дури, а. — Давай же. — Упрямый баран… - простонал сквозь зубы Жан. - Трахни меня уже! — Как скажешь, дорог… Жан. Сколько бы Кирштейн не пробовал спать с мужчинами-шлюхами, так искусно доводить до оргазма мог только Эрен. Было невыносимо приятно, на грани с ужасной болью, но проблема была совсем в другом. Они открыто ненавидели друг друга, и даже наедине хотели выцарапать глаза другому. Мимолётная искра, которая проносится очень редко, заставляет их закрыться в подсобке, туалете, между стеллажей библиотек, пролетала очень редко. Они могли заниматься сексом где угодно, но не дома. Дома трахаются по любви, а у них этого не было. Просто принести друг другу нужное удовольствие и смыться в закат до следующей стычки. Бред? Определено. Но Жан продолжает закатывать глаза от каждого глубокого толчка на члене Эрена. Они оба кончили, но продолжают двигаться навстречу, продолжают хотеть гораздо большего. — Приостановись, принцесса. - Эрен придержал Жана за бок, медленно отводя его в сторону. Он аккуратно поднялся со стула и жестом усадил на своё место Жана, вставая на колени и разводя ноги Кирштейна в противоположные стороны. — Что, снова рисовать будешь и делать бабло? - Язвительно выдохнул Жан. - Мой член не твой личный живой референс для твоих грязных работ. — Не говори так, - Йегер провёл языком от основания до кончика и легко причмокнул головку. - Сам виноват, что твоё тело настолько прекрасно… - он выдохнул и расслабил горло, резко взяв Кирштейна на всю длину. — Ммм! Ты… - продолжать не стоило. Жан и не продолжал. Просто зарылся рукой в длинные волосы Эрена, а другой прикрыл свой рот, чтобы сдержать стоны.***
Они вышли из подсобки довольно скоро. Была где-то середина третьей пары, в их случае - история искусств. Не самый удачный момент прогула, но что сделано, то сделано. Парни спокойным шагом двинулись по направлению лестницы, попутно прикидывая кто и куда ударит, чтоб отмазаться а-ля «Снова подрались и вызвали к декану». — Здравствуйте, вы же Йегер, да? - послышался голос прямо за ними. — Здравствуйте, мистер Ботт. - растеряно сказал Кирштейн. — Жан, идите уже занятие. Мне нужно обсудить с молодым человеком организационные вопросы. Марко Ботт был всегда предельно мягок, улыбчив и прост, но сейчас его эмоции на лице можно было воспринять как крайнее недовольство и… разочарование? — Вы что, снова подрались? - Ботт нахмурится ещё сильнее, разглядывая синяки на руках и на верней части шеи. - Как дети малые. Кирштейн немедленно возвращайтесь в аудиторию, Йегер за мной, детский сад. Парни были в полнейшем недоумении. Если Жан удивился несвойственному настроению преподавателя, то Эрен прибывал в ахуе от того, что впервые за три месяца увидел мистера Ботта. По его лицу было заметно, что он определенно что-то задумал.