Там, где кончается интернет.

Сегодня Антон в школе не появлялся. Что странно. Рома ждал его весь день, даже в школу пришел, чтобы позвать Петрова на прогулку с ним и Бяшей. Роме очень нравится эта невинность Антона. И ломать его психику совершенно не хочется. Кажется, что Тоша — ребёнок, которого нужно оберегать от всех бед, хотя, он и сам может вмазать так, что обидчик отлетит в стену. Очень забавно наблюдать как он мило морщит носик, когда Рома отпускает пошлые шутки и когда выдыхает сигаретный дым Антону в лицо. Когда он смеётся так звонко и по-детски, Рома сам невольно улыбается. Он такой интересный, такой неприкосновенный, и его так хочется изучить. Семён сегодня ходит с подозрительно довольной рожей, пишет на парте какие-то слова, и Бяше с Ромой становится не по себе. Парень сверлит Бабурина взглядом, прожигая его насквозь на уроке литературы. Что-то здесь не так. — Пятифан! Хватит на Бабурина смотреть так, будто ты его смерти желаешь! Слушай урок! — Учительница громко стучит ручкой по своему столу, и Рома нехотя поворачивается. Нужно сходить к Антону. — Бяш, тебе не кажется, что Сёма пиздец подозрительный? — Пятифан поворачивается к соседу по парте, заглядывая ему в глаза. — Э-э, согласен, еще и Антона нет, на, — шепчет бурят и задумчиво чешет затылок. — Может, зайти к нему? Ты знаешь, где он живёт? — Конечно, я его до дома два раза провожал. Он живёт в том самом доме на холме, ну, понял, который все заброшкой считали? — А-а-а! Нифига! — Бяша удивленно пялится на Рому, кивает и тот отворачивается. Всё-таки, не хочется получить ещё одно замечание. Пятифан после уроков конечно же потащит друга к Антону. Может, он заболел? Причин так-то дохуища, и одна из них неприятно заполняет все мысли. С ним что-то сделал Семён. Уж слишком у свиньи довольная морда сегодня. Он ходит по коридорам как победитель, такое бывает редко. Рома не находит себе места, и на третьем уроке вытаскивает Бяшу за гаражи. — Мы идём щас, — Пятифан смотрит на Бяшу, и тот соглашается, кивает и плетётся за парнем. Дорога до дома Петрова изучена хорошо, прямо через лес, и потом налево. Он, когда был пиздюком, часто зависал там с Бяшей. Там очень крутая полянка, да и дом будто из фильмов ужасов. Детское любопытство и адреналин — вот, что двигало Ромой и Бяшей в двенадцать-тринадцать лет. Но, все же, ссыкотно было заходить внутрь. А вдруг там кто-то живёт? Или их сожрёт призрак? Слишком страшно. А сейчас совершенно не ссыкотно идти по знакомой дороге. Потому, что в некогда заброшенном доме сейчас живёт Тоха. Антон хоть и бледный, как призрак, худенький, как смерть, но его бояться не стоит. Вот, уже знакомый порог, и Рома, сглатывая ком в горле, стучит по громоздкой двери. Дверь открывается, и Пятифан сначала пугается, когда никого не видит, а после опускает взгляд. Там стоит маленькая девочка, ужасно похожая на Антона. — Привет, а вы к Тоше? — Девочка улыбается, смотрит вверх на высоких парней, и Бяша не сдерживает смешок. — Да, значит? Ма-а-ам! В коридор выходит мать, внимательно осматривает Бяшу и Рому, недоверчиво подходит к ним и испепеляюще смотрит. Рома первый нарушает тишину. — Здрасьте, мы одноклассники Антона. Он сегодня в школу не пришёл, мы чет волнуемся, — Рома нервничает, бегает взглядом туда-сюда, лишь бы не смотреть на женщину. Та тяжело вздыхает и закидывает полотенце на плечо. — Он, наверное, не в состоянии сейчас выйти сюда, — в глазах женщины читается грусть, и она закусывает внутреннюю сторону губы. — А что с ним? — Бяша обеспокоенно смотрит на мать Антона, и та закрывает глаза, сдувает прядь волос упавшую на глаза. — Его избил вчера кто-то. Пришёл, очки сломаны, из носа кровь хлещет. На теле раны, синяки, смотреть страшно, — слова даются женщине с трудом, и она еле сдерживается, чтобы не заплакать. Бяша и Рома переглядываются. В глазах парней читается ужас и одновременно ярость. Пятифан до боли сжимает кулаки, да так, что на ладонях остаются следы от ногтей. Сука. — А можно к нему? Нам выяснить кое-что надо, — Рома кусает губы, чуть ли не пыхтит от злости. — Ну, думаю, да, — Женщина пропускает парней в дом, и они быстро бегут по лестнице, предварительно сняв ботинки. Бяша стучится в дверь, и она открывается. Перед парнями стоит бледный Антон, с пластырями по всему телу, измученным взглядом, в одной огромной футболке и со сломанными очками. — О, привет… — Антон слабо улыбается, замечая друзей и проходит в комнату. — Что такое? — Кто это сделал, блять? — Рома подлетает к Петрову, хватает руками его лицо и поднимает взгляд на себя. Рассматривает пластырь на носу и щеке, очки с трещиной и пустой взгляд. — С-семён… — Антон закусывает разбитую губу, и где-то позади Ромы Бяша ударяет кулаком в дверь. — Я так и знал, на! — В голосе бурята прослеживается гнев, и Рома отпускает Петрова. — Ну вот и почему ты отказался от того, чтобы я тебя до дома провёл? Ты посмотри просто, что этот гандон с тобой сделал, сука, — Пятифан, кажется, сейчас снесёт всю мебель в комнате Антона, но он держится до последнего. — П-прости… я… я пытался его ударить, но… — Антон сдерживает слезы, глотает ком в горле. «Не-е-ет, Антон, ты если сейчас заплачешь — станешь нытиком.» — проговаривает у себя в голове Петров, сжимает ослабшие кулаки. И Рома жутко хочет обнять его. Антон сейчас выглядит так беззащитно, что хочется взять его и заобнимать. Пятифан еще раз убеждается в том, что Антон беззащитный ребёнок, которому нужна поддержка и опора. И сука, как же он сейчас ненавидит Семёна. — Погнали, Бяш, — Рома смотрит на друга, хлопая его по плечу. — Крепись, Тош. И он конечно же не скажет Антону, что сейчас он пойдет бить морду Семёну. Парни покидают дом Петровых в полнейшей тишине. — Мы идём пиздиться с Семёном, на? — Бурят вопросительно смотрит на Рому, засовывая руки в карманы. — Мы не идём с ним пиздиться, а пиздить его. Беспощадно, — на лице Пятифана загорается дикая ухмылка. Свинья будет наказана.

***

По пути к школе кулаки Ромы уже невероятно чешутся. Хочется счесать их до самых костей об жирную рожу. Внутри разгорается чувство ненависти. Не по-пацански это, бить тех, кто слабее. Тогда почему Рома и Бяша идут пиздить Семёна? А в обратную сторону это просто не работает. Семен не слаб физически. Он слаб морально, раз решил таким способом выпустить ненависть. Казалось бы, семнадцать лет, а он ведёт себя так отвратительно и глупо. Это вообще статейка так-то. Между тем заканчивается последний седьмой урок в школе, и все выходят на улицу. Небо стянуто тёмными тучами. Кажется, скоро пойдет снег. Рома и Бяша стоят возле самого входа в школу, прожигая холодным взглядом толпу. И вот, тот самый человек, которого они ждали. Ебучий Семён. — Семён, стоять, — Рома хватает Бабурина за рукав и тот останавливается. — Пойдём выйдем. Пятифан и Бяша ведут толстяка за гаражи. Туда никто не ходит, самое место для жестокой, кровавой мести. Рома в предвкушении сжимает рукав Семёна, ведёт его за излюбленные гаражи. Бяша плетётся сзади. Тяжёлое тело ударяется об дверь гаража. Семён бьётся головой об металлическое покрытие и испуганно смотрит на парней. — Пацаны, вы чё… — Он боязливо оглядывает Рому и Бяшу, пока Рома впивается руками в воротник его куртки. — Не по-пацански это, Сёма, избивать до полусмерти тех, кто слабее тебя, — Удар. Бабурин лежит на ледяной поверхности в полном шоке. — За поступки отвечать надо, уебан. — Не по-понятиям, на! — Бяша накидывается на толстяка, избивает массивное тело ботинками с острой подошвой и улыбается во все тридцать зубов, нет, не так, как обычно. По-хищному. Месть выходит и правда кровавой: на белоснежном снегу разбрызганы капли алой крови. Семён противно хнычет, хрюкает, болезненно стонет, когда тяжёлые кулаки Ромы ударяют по жирным щекам. Они трясутся под тяжестью чужих рук словно желе, да вот только хочется расквасить это желе к хуям. Бабурин перекатываеся с боку на бок, дрыгает ногами. Рома словно звереет: он совершенно не щадит одноклассника. Избивает его жестоко, долго и болезненно. Бурят тоже не промах, бьет по ногам, оставляя фиолетовые синяки. Всё доходит до того, что на снегу, рядом с лицом Бабурина образовывается большое алое пятно и лежит его зуб. Перестарались. Но так ему и надо, блять. — Ну что, сука, ты еще хоть раз, хоть что-то сделаешь тому, кто слабее тебя, м-м? — Рома наступает ботинком на грудную клетку Семёна, хищно улыбаясь и смотря в потускневшие глаза. — Отвечай, на! — Бяша хватает Бабурина за воротник куртки, поднимая его взгляд на себя. — Н-нет… прошу… хватит… — Массивное тело опадает на спину. Парни отходят от Семена буквально на сантиметров двадцать, а после в разбитое лицо прилетает плевок. — Надеюсь, ты, гнида, усвоил свой урок, и будешь проживать всю свою оставшуюся жалкую жизнь в одиночестве, — Пятифан вытирает запястьем капли пота, проступившие на лбу и хватает Бяшу за рукав. Тянет его в сторону леса и останавливается. — А мы не переборщили, Ромк? — Бяша смотрит на друга обеспокоенно. — Да даже если так, будет знать, блять, — Ярость всё еще переступает все границы, но потихоньку утихает. Стало немного легче. — Повёл себя как конченный мудак. — И не поспоришь, на. А что на этот поступок скажет Антон? Явно ничего хорошего. Зато Семён его больше не тронет. Ещё больше того, он не посмелится с ним заговорить или отпустить в его сторону очередную мерзкую кличку. Рома достаёт зажигалку и сигарету, затягивается и передаёт её Бяше. Костяшки снова сбиты в кровь и неприятно болят. Но Пятифан привык. Привык к этой боли и разбитым в месиво рукам. Это чувство, вошедшее в его жизнь незаметно лет семь назад. Но сейчас они болят заслуженно, и не по пустяку. Он восстановил справедливость. Слабохарактерные ублюдки должны быть наказаны. И наказание одному из них уже пришло. Сейчас он валяется где-то за гаражами и сто процентов плачет от несправедливости. А вот Бяше и Ромке кажется, что всё это справедливо. — И чё теперь, он же бабке расскажет, на, — Бяша тушит сигарету об дерево. — А это статья. — Да похуй вообще, боже, он ничего не расскажет. Похрюкает там на своём, свинском, и успокоится. Главное Тоху больше не тронет. — Чего ты так вцепился в этого Тоху? И Рома сейчас правда задумался. А что в этом Антоне такого? Помимо его милейшего личика и той самой наивности? Да в общем-то, наверное, много чего. Пятифан закусывает губу и скрещивает руки на груди. Сейчас он чувствует тоже самое, что и когда-то в далёкие девять лет, когда первый раз подрался. За Полину. Полина… очаровательная девушка. Её дедушка заменил Роме своего собственного, да и Полина стала ему как сестра. Это что-то родное, что-то, что не объяснить словами. Но ведь с Петровым он знаком дня три, откуда такие ощущения? Рома сам не знает. И он запутался. Хочется узнать получше этого загадочного парня, хочется дружить с ним. Пятифан чувствует долг перед ним. Он словно его собачка, что сможет разорвать обидчика при одном неверном высказывании в сторону хозяина, и Рома понимает, что это ненормально. Но ведь он не в состоянии бросить в беде Антона. Случись с ним что похуже — Пятифан будет винить себя. И он будет его защищать. Словно девчонку. По-пидорски, да. Ну, а кому сейчас легко? — Бля, Бяш, спросил бы чё полегче, — Рома закрывает глаза рукой. — Не знаю. — Так а кто знает? Не я же за него жопу рву, на. — Ну блять, я правда не знаю, всё, пошли домой, — Пятифан двигается в сторону посёлка, и Бяша семенит за ним. Крыши домов накрыты снежным покрывалом, и из-за этого их довольно сложно различить с высоты холма. Лес находится на возвышенности, с которой видно весь посёлок. И Рома думает о том, как же тут ахуенно. Сидеть бы вот так в лесу, на этом холме, с друзьями, и ни о чем не думать. Никаких забот, никаких проблем. Об этом Пятифан и мечтает. Но кажется, эта мечта за гранью невозможного. Дожить бы хотя бы до летних каникул. А дальше ЕГЭ. При упоминании этого злосчастного экзамена Рома желает натереть верёвку мылом, встать на табуретку и… Но будь что будет. Подготовится. Вот уже виднеется дом Пятифана, и тот разворачивается к Бяше, плетущемуся за ним и протягивает руку. — Пока, братан, до завтра, — пожимает руку Бяше и улыбается. — Пока, на, — Бурят усмехается и разворачивается в сторону своего дома. Рома провожает его взглядом и заходит в свой дом, который сразу обдает теплом. Сейчас можно расслабиться, и ни о чем не думать, хотя бы до завтра. Но он конечно же не будет расслабляться. Мысли будут заняты совершенно не тем, чем обычно. Нужно переварить этот ебучий день, не попасться на глаза матери с разбитыми руками и дожить до вечера.