Огнём и Кровью

—… Та-а-ак, а куда эт мы в одиночку собрались?! Юля схватила крадущегося в кустах юношу за рукав. Вот так встреча! Сам Царевич вдруг в Леса да убегает. Без чудной птицы даже своей. — Я?.. — Сергей тяжело дышал после бега. — В Лес… П-по. Грибы да яг… Ягоды… — Да ну! На ночь глядя? — А при лунном свете брусника свои силы целебные сохраняет, — Царевич упёрся ладонями в колени и продолжал задыхаться с дороги. — Вроде как мара из нас ты, а прописные истины тебе я втолковываю. Рассерчав, дева схватила того за копны рыжих волос и толкнула в самые кустистые заросли. Юноша что-то пискнул от неожиданности, видимо, на ветку напоролся. Да, собственно, так и надобно ему, окаянному. Юля мирно спала в Бабушкиной избе, как вдруг, при свете Луны, в ставни постучались. Спросонья дева так и не поняла, кому же понадобилось к марам в столь поздний час, да только ей удалось выглянуть в окошко, то сидела там белая ворона. И с того-то момента Юля поняла, что не отоспаться ей сегодня как следует. А ворона держала в клюве свёрток. Пергаментный, с печатью… Сразу понятно — неугомонной душеньке Царевича надобно что-то. А это «что-то», как оказалось, было даже чуднее, чем их прошлая выходка с двором. «Юля, дорогая, молю тебя, чтоб через четверть часа встретились мы на опушке Леса, да прихвати с собой оружье какое-нибудь, растолкую я тебе все прямо там, на том же месте!» — гласило письмецо. Только вот встретились они далеко не на опушке, а скорее на окраине. Ибо Сергей кругами бегал, убегал от кого-то. А Юля всё стояла и ждала его, плечо, на которое она повесила свой лук, уж затекло. И пошла дева на поиски горе-беглеца. — Полно, и так заврался! — зашипела на юношу мара. — Давай, начисто все выкладывай: какого Лешего меня ночью дёрнул? — Да… Неприятности есть немалые… — Сергей, чуть раздвинув колючие ветви, взирал, как вдалеке танцуют в воздухе огоньки. Юля насторожилась: точно, лай собачий! Царевич, значит, никому ничего не сказал, вылез из хором потихоньку да в Леса побежал. — То, что неприятности, мне понятно, — хмыкнула Юля. — А что ж приключилось-то, не поведуешь? — Волколак, Юлька, у нас поселился. — Волколак?! — глазенки девы округлились и стали как два блюдечка. — Именно он, — вздохнул Царевич. — Девчонку у простолюдина унёс, за Околицу потащил. — Так в наших землях волколаков уж и лет двести не было… Что ж его сюда завело? — Дак и я не знаю, Юлька! — разозлился Сергей. — Наврал я тому мужику с три короба, да из хором выгнал… На душе не спокойно, чтоб его… Человек ко мне с бедою ночью явился, в колени падал, о помощи просил, а домой вернётся мало того с грузом на душеньке, так ещё и с рёбрами поломанными. Юля в задумчивости взирала на Сергея: распереживавшись, тот принялся на палец с перстнями накручивать рыжую прядку волос своих. Глаза его беспорядочно метались то туда, то сюда, будто юноша искал что-то. — И поэтому вздумал ты вспомнить лихое наше с тобою отрочество и мару с собою позвал? — улыбнулась Юля. — Это ты вдвоём собираешься волколака ловить? — Ну, а с кем же ещё? — Царевич повернул голову к деве. — С птицей своей знаменитой, скажем. — Не-е-е! — рассмеялся Сергей. — Марго устала уж по поручениям моим летать. Пора ей передохнуть. А то самое «лихое отрочество» свое провела мара вместе с юношей. Всё ведь тогда и началось. Лет двадцать тому назад. Сидела как-то Юлька подле ветхой бабушкиной избы да травы целебные перебирала. Только училась дева искусству мар, неопытна ещё была. А тут вдруг подбегает к ней мальчишка: сам рыжий-рыжий, на носу веснушки, а глаза, как два озера, голубые. Нос будто клюв у маленькой птички: горбатый. Смотрел-смотрел мальчишка на Юлю, а потом решил в умного поиграться да про мар что-то сбрехнул. Дак и то, не внимала его дева юная тогда. Всё продолжила травы перебирать. А Сергей не промах! Как назло маре ближе присел, да молвит: «А погадай-ка ты, девица, на Судьбу мне!». Юлька-то опешила сперва, а потом вздумала над неугомонным подшутить. Взяла его ладошку в руки, пальчиком провела и с умным видом заявила: «Коль восемь лет тебе от роду исполнится, так и отравишься ты гусем жареным в хоромах у себя! «. Не прогадала — Царевич глазенки вылупил, да убежал восвояси. Так и забыли они на время друг друга. А в восемь лет Сергей вдруг про мару да вспомнил. Выходит как-то Бабушка на крыльцо, а на пороге — сам Царевич малой! К Юльке в гости напрашивается! Вышла мара тогда из избы, а тот — довольный, улыбка до ушей. Конопатый, вот хоть ножичком веснушки отковыривай… — Ты, молода мара, неверно мне нагадала? — Эт с чего же ты так решил? — А как видишь, мара, — Царевич дотронулся пальцем носа своего. — Вот он я — живой! Ну Юлька-то со смеху и прыснула. Они уж друг друга и забыть забыли, а тот сам явился. Так и пошло-поехало в дружбе у них: Царевич что-то косоворотит, а мара за ним следы заметает. Или наоборот. Чуть что — так сразу на помощь Сергея кличет. А гусей жареных рыжевласый до сей поры не ест. — Лай утих, — мара вздохнула. — Пошли волколака твоего неродимого искать… — А что ж моего-то сразу? — хмыкнул Сергей. — Коль вместе мы его с тобою да сыщем, так наш он. Общий. — Не умничай! — рассмеялась Юля и первая из кустов вышла. Царевич отряхнул с одежд дорогих своих ветки и листочки, потянулся, да и за марой вылез. Вечно он дожидается, пока кто-то шаг первый делает, а потом за ним бросается. Вот и сейчас. Ох, Сергей, совсем не изменился! Бродили они по Лесу до самого рассвета. Юля все травы, какие ей на глаз попадались, собирала, да в суму свою клала. А Сергей уж зазевал. Совсем не высыпается, окаянный… Спустя некоторое время и шугаться всего начал. Чуть мара на веточку наступит со хрустом, так у того сердце в пятки уходит. Мгновенно белым как мел становится. Всё за ножны хватается. А Юля смеётся с него, чертенка. Совсем же таким его Люд не видывал, ой, совсем! Всё хорохорится он перед ними, как птица гордая. А чуть что, где нет стражников егошних, — так трусит за марой. Вот и сейчас: дожидается, как только Юлька шаг первая сделает, потом уж догоняет. «Чего боишься?» спрашивает она его несколько раз, а он ей отвечает: «С чего взяла, что боюсь?» — Так чувствую я тебя насквозь, окаянного! — ухмыляется мара. — И страх я чую позади себя. — Подумаешь, ты встречи с волколаком не боишься! — бурчит Сергей. — Нежить всё же. И то, прав. Не бояться хуже, сколько смельчаков таких в этих Лесах уж из-за смелости сгинуло, не пересчитать… Можно хоть каждый месяц хоронить. Да места на земле ихней не хватит из-за могил тогда. Вот и помирают они все в лесах, кости только потом находят. — Ты мне вот что расскажи лучше! — Юля кладёт свою ладонь ему на плечо. — Почему Елену-то ты так гонишь со двора? — Это кто кого со двора гонит? — опешил Царевич. — Я? Елену?! — Она нам с Бабушкой все именно так и поведала, — мара пожала плечами. — Говорит, что рассерчал ты разок да за дверь её выставил. — Пусть больше над душою стоит, — Сергей пробурчал себе под нос. — А то чуть моя нога где ступит — там и дева эта! Покоя мне нет! — Ладно, угомонись, поняла я тебя, — отмахнулась Юля. — А что за дева подле тебя ходит постоянно? Лицо рыжевласого от удивления аж вытянулось. — Эт какая такая дева? — Ты тут зубы не заговаривай! — Юля рассерчала и споткнулась о корень старого древа. — Знаешь прекрасно, что за дева! Сергей отвернулся. По очам было написано — обдумывает он. А значит — знает, окаянный! Знает все он, но молчит. Мара хмыкнула: сейчас ещё больше заврется, отмазки лепить начнёт. — Увидела, значит… — пробурчал Царевич. — Ну, что ж, познакомлю я с той девой тебя, Юлька, сама удивишься, что знаешь ты её долго! — Мы с ней знакомы? — мара приподняла бровь левую. — Что-то я подле тебя дев никаких не припомню, дорогой, всё… мужчины крепкие! Даже в кромешной темноте было заметно, как Сергей покрылся багровым румянцем от стыда. Юлька рассмеялась в кулак: ну, надо же! По самому больному прошлась. Не любила она ставить при всех в подобные положения юношу, но уж когда наедине, то могла себе позволить поддеть Царевича. Юля, давясь со смеху от своей шутки над другом, наступила на очередную ветку. Да и споткнулась. Ойкнула, на земь упала. Лук больно стукнулся дугой о плечо её. Да вот только… — Юль… Мара подняла глаза на Царевича: тот стоял бледен, как мел. Вся кровь от лица отошла. — Юля… Не оборачивайся… Дева замерла на месте и посильнее ухватилась за траву. Что напугало так Сергея? Неужто… А рыжевласый осторожно потянулся пальцами к ножнам своим. Губа его предательски дрожала. Зрачки сузились, ноздри принялся раздувать все чаще и чаще. Сердцебиение юноши слышно было громко. — Серёж, что произош… Мара уперлась на локти и начала медленно поворачивать свою голову. Сердце в пятки ушло, как только почувствовала она чьё-то дыхание на своей оголённой шее. Значит, не ветка это была, а… Юлька не смогла даже закричать от ужасающего оцепенения, ведь из кустов черники на неё взирали два громадных жёлтых глаза. Это… — Юль… Не дергайся. Нашли мы с тобою волколака.