Огнём и Кровью

… — Ты весь дрожишь. Расслабься. — Не могу. Правда, не могу… — Отчего ж так? Он и вправду дрожал как осиновый листочек на сильном ветру. От накатившего озноба аж закружилась голова, во рту всё пересохло. Пальцы толщиной чуть больше хрупкой веточки онемели. В глазах мутнело, смотреть на освещённое помещение становилось мучением. — Ты же сам говорил мне, что ты готов, что тебя Царь к этому вёл, что ты сделаешь всё, дабы не разочаровать его душу покойную, — Марго с заботой поправила неровно распластавшиеся на плечах Царевича бармы, и, пригладив напоследок непослушную рыжую прядь, взяла Сергея за руки. — Напомни мне, Серёжа, — вздохнула ворона. — Чему тебя Царь учил столько лет, пока болен был? Рыжевласый надрывно вздохнул и прикрыл глаза, дабы не видеть, как дева прожигает его своим голубым глубоким взором. А та всё так и пыталась уловить его взгляд, так и пыталась заглянуть ему в лицо. Царевича сегодня с утра все прислужные уже успели как следует отмыть, в порядок его привели, одежды ему драгоценные выдали на Венчанье, да Батюшка молитву тому с утра пораньше уже успел зачитать. Сергей молился нехотя, скрипел зубами, но пришлось. Не гоже сейчас ерепениться же, лучше всё по поручениям егошним выполнить, а там пускай все на своём мнении и останутся. — Чему тебя Царь учил, Серёж? — Марго всё-же уловила взор его и сжала руки юноши крепче. Сергей вздохнул глубоко, и, медленно выдыхая, начал: — «Будь Огнём среди Моря недоразумения, и как бы оно не пыталось тебя потушить, уничтожить нрав бушующий твой, то знай, что ты, и только ты, способен пронести свет сквозь тернии, дабы осветить путь Люда в дальнейшем». — Вот, — кивнула головой Марго. — И как думаешь, гордился бы Царь тобою? Доверял ли он, коль тебе престол унаследовать решил? Рыжевласый лишь еле заметно улыбнулся и тут же на себя тревожный вид нагнал. Ворона заправила прядку его волос ему за ухо и произнесла, приблизившись: — Вот и умница. Марго осторожно прикоснулась губами ко лбу Сергея, отчего дрожь того потихоньку унялась. Сердце беловласой аж сжалось. Совсем же он как дитя, даже будучи далеко не в отрочестве. Ласки ему хочется, только языку заботы он внимает. Обычно строит из себя великую птицу, хорохорится что-то, красуется, да вот одной лишь деве о его волнениях и ведано. А как только тревога его съедать начинает — так и требует он ласки, только она ему дарует спокойствие. Ворона безумно волновалась за Сергея ещё с самой первой встречи ихней. Ведь Пророчеством ей начертано, чтоб она рыжевласого оберегала и мать родную ему заменила. А вот, не дай Бог, её завтра во время полёта ночного кто-то подстрелит, или сокол схватит да утащит, то кто Царевича всё это время поддерживать будет? Сгинет же рыжевласый без Марго. И навряд-ли будет человек подле него, что ему покой подарит в душе. Царевич медленно вытащил свои перемотанные руки из когтистых лап Марго, которые заботливо держали его ладони, и отошёл чуть дальше. — Кто ещё будет на Венчаньи? — спросил Сергей, пристально взирая на деву, пока та когтем перебирала спутанную прядь белоснежных волос. — Послы всякие заморские, — скучающе протянула Марго. — Ну, Батюшка твой ещё. Да Стрелков. От упоминания последнего Сергей аж скривился. Дева давно догадывалась, что между этими двумя существует некая неприязнь, просто в силу своей мудрости рыжевласый не докучал тому, а мужчина не мог по положению при дворе его перечить. — А… — тут же запнулся юноша. — А Волкова там не будет? — А зачем нам волколак на Венчаньи? — Марго ухмыльнулась. — В конце концов, сам же просил ты, чтоб без излишней огласки прошло всё. Так и не надо нам глаз нечисти там. — Пусть и он будет. Беловласая удивлённо очи выкатила. Вот это даёт, ох, Царевич, не поймёшь, что за нрав у него! То сначала не надо глаз посторонних на церемонии, то потом нечисть ему подавай в толпу! — Серёж, ты это, — Марго уж в беспокойство ударилась от заявления рыжевласого. — Хорошенько подумай, нужен ли тебе Волков на Венчаньи? — Нужен, — отрезал юноша. — Определённо. Он теперь подле меня везде должен быть. Спорить было бы глупо и бессмысленно. Раз уж юноша сказал, чтоб тот был у него на церемонии, так он потом весь разум тебе выест, коль не найдёт того в толпе. Марго вздохнула. Как ребёнок Царевич ихний, ей Богу, как ребёнок малый! Поди, и нечисть уже как игрушку забавную воспринимает. Всё подавай ему этого Волкова, пусть ещё и на верёвочку его посадит и за собой поводит! Марго чуяла подвох тут. Чего это Царевич так за собой волколака тащит везде? Неужто собеседник из того хороший? Да нет, какой из прожившего всю жизнь свою в самой чаще Леса собеседник? Верно, никудышный. И навряд-ли образован он вообще до уровня бесед с Сергеем. — Точно? — усомнилась Ворона. — Да. — Была не была, — отмахнулась Марго. — Чем бы дитя не тешалось, лишь бы оно в живых оставалось. Будет твой Волков на Венчаньи, слово моё помни! А теперь, Серёженька, ступай на место назначенное, скоро уж и мы там будем. … Волков сегодня выглядел мрачнее некуда. Всё на вопросы уклончиво отвечал, так и норовил какую-то гадость в лицо беловласой отвесить. Но та, будучи важной шишкой при дворе Царевича, могла легко на него всех собак за все грехи спустить, и Олег тут умно повёл себя, не стал даже ерепениться. Волколак при виде Вороны глаза выкатил и чуть ли на колени не пал, объяснив позже это тем, подавляя стыд, что привидилось от лика девы тому, что за ним Ангелы спустились с небес. Марго знатно хохотнула: ранее её с ангельскими подобиями не путали, а тут редкость такая, о церковных мотивах нечисть сама говорит! Ну вот и о чём ему с Царевичем беседовать? О чём Бога упоминающему с богохулом лясы точить? Вопросов после было много от Волкова. То любопытствовал он, кем дева Сергею приходится по сердцу, то при дворе кем Ворона пребывает. Потом и вовсе почуял он неладное, как только на когти её взор обратил, но выдал лишь короткое вопрошение «а кем Вы, душенька, при дворе ходите?», после чего Марго, конечно же, хорошенько так на него за трёп языком пришугнула. Тот угомонился, но тут же помрачнел. Ворона распорядилась, чтоб как можно скорее прислуга одежду тому нашла, весь двор на уши подняла запросом своим. А те зеваки вдруг испугались, что гнев девы жесток вновь будет, и, как велено было, тут же парадные одеяния сыскали да волколака нарядили. Всю дорогу до церкви, где помазание на царство проходить должно было, Олег ни слова не сказал. Лишь мрачно из-под тёмных бровей своих взирал на Марго да что-то о своём размышлял. Дева не пыталась из него слов особо вытащить, да и зачем? Молчит себе, ну и пусть молчит, Христа ради, может, спокойнее на сердце без его бесед. А вот по прибытию в церковь Волков не выдержал и ляпнул, на кой Лешего его вдруг к «рыжему чёрту» притащили, что сначала то спасителя святого из себя строит, то потом в тиранию наиграться не может. — Буянить будешь потом, — Марго цепко ухватила волколака за локоть, отчего тот аж дёрнулся, почуяв острые когти через одежды. Но дева хватку не ослабила, наоборот: сжала ещё сильнее и Олегу пришлось просто последовать молча за ней, закусив губу и время от времени недовольно рычать. Беловласая вновь диву далась: зачем Сергей зверя этого сюда тащить велел? Издалека же видно, что чужой он на Венчаньи, не из рода славного. Так ещё Волков и привычки свои волколачьи сдерживать не собирался, так и поди на какого-нибудь оружейника да накинется. Краешком глаза Марго отметила, что перевязку на ладонях своих Олег не снимал. Как и Сергей. Вороне до невозможности любопытно вдруг стало, что ж они там за ритуал такой на подписи договора решили провести? Аж под конец такой здоровенный мужик без сознания на пол рухнул да столько крови потерял, по всей видимости, что уж какие сутки подряд перевязки не снял. — Марго, и Вы тут объявилися! — вздёрнуться на этот раз довелось уже Вороне. Дева резко развернула голову свою в сторону, и поджала губу от досады. Ну да, Стрелков никогда слово своё не нарушал: раз сказал, что на Венчаньи будет — то, уж извините, соизвольте терпеть его гадко улыбающийся белоснежный рот. Хотя, на самом деле, только в церковь ступить, и сразу же встретить Стрелкова — то ещё удовольствие малоприятное. А лысый всё продолжал: — Словами не передать, как я рад вновь увидеть Вас, да на таком событии! Как Царское самочувствие? А как спалось ему нынешней ночью? — Ночью Царевичу спалось хорошо, да и пребывает он в бодром состоянии духа, — Марго, стараясь скрыть внутреннее раздражение, ответила. Вид у Стрелкова донельзя мерзкий, противный. Так и хочется скривиться. Да и нрав у того не вот чтобы восхитителен: на крысу он в общении походил, на прыткую крысу, которая готова тебе ступни выцеловывать, чтоб выгоду себе получить. На ответ Вороны Стрелков лишь улыбнулся и перевёл взор свой на стоявшего позади Волкова. Вот тут-то и произошло неожиданное: Евгений сначала просто лыбился во весь свой белоснежный рот, но потом глаза выпучил и на колени пал пред волколаком. По правде говоря, даже Олег опешил не описать как. А лысый как руки в молитве сложит, как чалом об пол стукнется… Аж все в церкви от внезапности зашебуршали, назад принялись оглядываться. — От Вас… Сила нечеловеческая исходит… — залепетал снизу мужчина и попытался руки свои к ногам Олега протянуть. — О, Боги, скажите мне, Вы же и есть знаменье к Бедам великим?.. — Ваша любезность, не позорьтесь! — Марго ринулась к Стрелкову и зашипела ему на ухо: — С колен вставайте, быстро! Приказ, если соизволите, то и от имени самого Сергея Вам указываю! Не сметь тут разводить шутовские бои! Но Ворону мужчина не слушал. Всё на волколака пялился, рот открыл да что-то нашёптывал. «Знаменье»… «Боги пророчили»… «Беды великие»… У Марго по спине холодок пробежал. Что за околесицу он несёт?.. И не относятся ли слова его к Пророчествам, что толковала с детства раннего Ворона Сергею?.. А если и знает, то как до него слух дошёл?! — Вы, Марго, — обратился Стрелков к деве. — Даже не представляете, с кем дело ведёте! Это же Посланник Бед, всё уничтожит одним словом своим! Белобрысая окончательно взбесилась и уцепилась когтями за одежды лысого. Затем дёрнула на себя и заставила брешавшего встать на ноги. Присутствующие послы с ужасом, а то и с отвращением за всем этим наблюдали, кто-то ахнул и покачал головой, а кто-то в восторге шептал на своём неведомые словечки. Марго тем временем подозвала стражников к себе, и вручила им Стрелкова прямиком в их хватку. — Ополоумил совсем! — пробурчала Белобрысая. — Бредит, несёт дрянь какую-то! От себя ни шагу не отпускать, поняли меня? — Так точно… — с сомнением стражник покосился на лысого, пока тот трепыхался у него в руках. Марго даже не удосужила их кивком и вернулась к Олегу обратно. А тот, видимо, до сих пор слов подобрать не мог. — Опешил, я смотрю, — Ворона встала подле него. — Ну, ничего, привыкнешь. При дворе Царевича и не такое видали. Раз собираешься при Сергее быть, то пора мириться. — Сумасшедшие… — коротко рассмеялся Волков. — У вас каждый день падают мужики на ноги и начинают чушь нести? Так ещё… И чуть ли не молятся? — Да больной он, скорее всего, — дала отмашку Марго. — Кровь в голову ударила, разум затуманился. Вот и припадок. Хотя, кого она обманывает? Волколака-то? Аж самой смешно стало! Это нечисть она решила заплутать? Но Олег не ответил на это ничего. Хотя Марго в глубине души чуяла, что не поверила ей нежить. Просто решил споры на ровном месте не наводить, вот и отстаивается в сторонке. Но времени мыслить о том, как неловко получилось с этим Стрелковым — не время настало. Как раз церковники певучие на свои места встали и принялись песнопения священные затягивать. В помещении тут же запах благовоний разнёсся, отчего стоявший рядом Волков сморщился и даже кашлянул пару раз. Медленно вышел Царевич, еле поворачивая из-за торжественных одежд голову в поиске Марго и Олега. Батюшка пару раз его одернул, прошептал ему на ухо, как догадывалась Ворона, что-то в духе «Не принято на церемонии Венчанья головой в стороны мотать!». Вот и пришлось рыжевласому всё мгновение выжидать, чтоб краешком глаза глянуть, но как только тот Волкова и Марго заметил, так расцвёл в лице сразу. — Ишь, смотри! — тихо рассмеялась Ворона. — Тебя завидел — так и разомлела душенька его! — Знать бы, с чего, — пожал плечами Олег и недовольно покосился на юношу. — Не поймёшь его! Сначала про ритуалы жестокие речи толкает, а тут ищет тебя в толпе! — Видеть рад тебя. Может, чувствует опору в тебе. — Чудной ваш Царевич! — закатил глаза Волков. — И не страшно ему Государство доверять? — А чего страшиться-то? — Марго удивилась. — Он мудр не по годам, а то, что он так любит не договаривать или зашугивать — эт ты смирись и привыкни! Коль у него жить и служить собираешься, то на ус себе мотай, ещё пригодится! Батюшка тем временем принялся гулко зачитывать молитву о Венчаньи. Сергей голову свою склонил, руки как для молитвы сложил, да присел, чтобы тот миропомазание провёл заветное. Батюшка глаза прикрыл да палец в чашу с жидкостью освященной, что миром звалась, окунул. Затем рукою своей по лбу рыжевласого провёл, спустился к груди, коснулся его мочек ушей, всё время повторяя слова молитвы. Марго напряглась сразу же. В глазах у Царевича страх стоял. Не привык он, чтоб его тело вот так вот трогали, даже в ритуалах. Неприятно ему, Ворона их толпы это чуяла. — Что-то ваш Царевич напряжён чересчур, — Олег наклонился к уху Марго. — Это на него, богохула, так вся церковная утварь действует? Богохула? Неужто… Ворона с округлёнными очами повернулась к Волкову и уставилась прямо на него. Царевич уже так быстро все тайны свои раскрыл, всё о вероисповедании тому поведал? — Молчи! — зашипела Марго. Не вовремя Олег время нашёл, чтоб о богохульстве Сергея расспрашивать. Да и где! — в Церкви самой, прямо на службе! — Чтоб о твоих нелепых догадках про Царевича я в последний раз слышала! Олег запнулся на полуслове, видимо, тоже что-то резкое хотел отвесить в сторону Марго. Да не мог. Впрочем, так даже лучше — пока нечисть молчит, весь Люд в покое! А Сергей уж и с колен встал. Батюшка его за руки перемотанные взял да под пение церковников принялся молитвы заключительные зачитывать. Тревога царская с каждым словом только увеличивалась, и Марго уж еле на месте устоять могла: что так волнует юношу? Отчего его пожирает изнутри треклятое волнение? Рыжевласый глаза жмурил, шумно выдыхал. Пальцы его дрожали, и без того искусанные в кровь губы были поджаты. Всего его будто пробивал неуловимый остальными озноб. А Батюшка вдруг руки его отпустил. И церковники петь закончили. И стало в храме так тихо, что аж Марго каждый выдох Олега рядом услышала. Тогда Батюшка вышел чуть вперёд, да руки к верху дрожащие поднял свои. Скрипящим старческим голосом произнёс: — Да пребудет с Сергеем-Царём благословение Божье! Да здравствует славное Его правление!