* * *
— СДЕРЖИВАЙТЕ ИХ!!! — крикнул капитан 108-й Кемедианской Эфирной Гвардии. В его голосе в равной доле слышалось контролируемое отвращение и решимость, когда он выстрелил из пистолета в толпу истекающих слюной тварей. Стоящий рядом с ним сержант Михаэль Сантиус, трясясь от едва сдерживаемого страха, пытаясь убедить людей подчиниться. Два десятка человек, находившихся рядом с ними, пытались выполнить приказ, занимая внутреннюю часть некогда красивого фонтана, обнесённого высокими бортами. Находясь по колено в жидкости, бывшей теперь уже не столько водой, сколько кровью, они из последних сил отстреливались от врага. Фонтан окружило около шестидесяти порыкивающих фиолетовых и коричневых монстров, а также десятки живых мертвецов. Чудовищные коричневые гуманоиды держали людей в постоянном напряжении, забрасывая огненными шарами прижавшихся к каменному бортику водоёма солдат. Огненные снаряды разбивались о камень и броню, пока монстры отплясывали свой смертельный танец по ковру из полурасплавленных человеческих трупов, ловко уворачиваясь от ответного огня людей. Нескольким неуклюжим зомби, правда, не повезло, но на общую картину это повлияло не сильно. С визгами и воплями несколько метающих огонь монстров были убиты градом пылающих энергетических болтов и микроплазменных выстрелов. Прошитые насквозь, их тела со светящимися дырами размером с палец падали на землю, в то время как у других плоть буквально срывало с тела, распыляя в кровавый туман и костные осколки. Однако люди были уже на пределе: у солдат тряслись руки, а монстры, поддерживаемые бесчисленной толпой нежити умело пользовались укрытиями, так что немногих убитых тварей можно было сравнить лишь с одной каплей воды в океане нефти. Михаэль пытался осмыслить происходящее, когда один из стоявших рядом парней с криком упал в багровую жидкость, растёкшуюся под их ногами. Половина его лица была сожжена нечестивым огнём до самой кости. А ведь для Михаэля этот день начинался без особых происшествий. Поднявшись на рассвете, чтобы сопровождать очередной бессмысленный и скучный патруль с нулевым риском на окраине Капитолия, он вернулся в казармы около полудня. Сетуя на скуку и в миллионный раз жалея, что не родился сыном пекаря, он направлялся в офицерскую столовую, когда вокруг него начался настоящий ад, после чего почти сразу потерял сознание от агонии, внезапно охватившей всю его сущность. Очнулся же он под звуки выстрелов, обнаружив, что половина гарнизона бешено сражалась за свою жизнь с другой половиной. Их бывшие товарищи, убитые губительной волной энергии превратились в каких-то чудовищных мёртвых воинов. Плоть несчастных срослась с оружием и доспехами, которые они носили при жизни. Объединившись с капитаном 108-й Эфирной Гвардии Талларном, Майкл и ещё почти девятьсот человек вместе пробивались через залитые огнём улицы города. Однако пытаясь спасти всех, кого только было возможно, их число быстро сократилось до двадцати или около того человек, которые сейчас толпились внутри фонтана. Первоначально они пытались выйти из города по кратчайшему пути, через главное шоссе. Но врагов было так много, а дорога так завалена обломками машин, что им пришлось идти в обход, через близлежащую рыночную площадь. К тому моменту их осталось уже почти восемьсот, не считая гражданских, но они попали в засаду, устроенную группой из нескольких десятков плавающих в воздухе массивных сфер, которые, казалось, состояли из одного лишь рта. Монстры плевались какой-то плазмой, способной дезинтегрировать человека за один-два выстрела. Не найдя достаточного укрытия на открытом пространстве площади, 108-й отряд был вынужден рассеяться, прежде чем быть окончательно уничтоженным. Однако прежде несколько оставшихся офицеров договорились встретиться в точке сбора за городом. Капитан Талларн делал всё возможное, чтобы те пятьдесят солдат и двадцать гражданских, с которыми он остался двигались к цели, но каждый шаг их преследовали полчища нежити и других, не менее отвратительных чудовищ. Ситуация стала куда хуже, когда из соседнего переулка на них выскочила группа из семи громадных чёрных чешуйчатых монстров с костяными пластинами, закрывавшими их морды. Не сумев вовремя среагировать, пять человек были перерублены пополам буквально за пару секунд, а мирные жители в панике разбежались. Не имея возможности рисковать своими людьми, вылавливая гражданских, капитан Талларн принял мучительное решение оставить их и приказал отступить в центр близлежащего парка. Там, в заваленном горящими деревьями и пеплом парке они и держали оборону, каким-то образом сумев убить всех чёрных титанов и только тогда обнаружили, что во время бешеного хаоса сражения их окружили. Около сотни коричневых тварей, подкреплённых вдвое большим количеством беспокойно шевелящейся нежити хлынули из переулков и улиц, полностью накрыв их небольшой отряд. Сорок или около того оставшихся членов 108-го отряда сражались мужественно и храбро. Заняв позицию у фонтана, они продолжали свою битву до тех пор, пока не использовали почти все оставшиеся боеприпасы. Кемедианские обоймы «Магтех» были рассчитаны на сотни выстрелов, прежде чем их нужно было менять, и каждый солдат носил с собой около десяти обойм. Это говорило о многом, ведь даже после использования всей этой огневой мощи, конец обороняющихся всё равно был близок. Когда ещё один из подчиненных Михаэля упал, сварившись в собственной броне, в бою наступило короткое затишье, пока обе стороны меняли позиции. Время словно замедлилось, и Михаэль ощутил странную задумчивость. Пока огненные шары и сгустки энергии летали в воздухе, он перебирал в памяти события своей жизни, которые привели его к этому моменту. Даже когда его тело продолжало сражаться и повторять действия за приказами капитана Талларна, он чувствовал некую отстранённость, на время изолировавшую его от окружающего хаоса Родившись в семье мелкой кемедианской знати, Михаэль изначально хотел стать писателем. Однако отец, готовя его к будущей роли главы семьи, отправил его на военную службу, надеясь, что служба в качестве армейского офицера закалит его и повысит авторитет в глазах политических элит. Естественно, это было не бесплатно. Как и у всех дворян, обучение Михаэля было в основном поверхностным, и в конце курсов его автоматически произвели в сержанты, рассчитывая, что вскоре он будет повышен до первого лейтенанта, а затем и до полковника, без каких-либо реальных усилий с его стороны. Михаэль ненавидел это. Он ненавидел саму мысль о том, что ему придётся быть тем, кем командовала его семья, ненавидел то, что воевать или приказывать делать это другим считается чем-то благородным и достойным уважения, и больше всего он ненавидел то, что люди отдавали ему честь, а он не сделал ни единого поступка, чтобы оправдать этот жест. Сейчас, тщетно пытаясь помочь людям которыми он должен был командовать, Михаэль чувствовал, как по его лицу текут слёзы разочарования от того, что он совершенно бесполезен. У него не было ни понимания их ситуации, ни надежды вывести из неё полагающихся на него людей. Он не мог самостоятельно разработать стратегию, и если бы не капитан Талларн, он бы даже не знал, какие приказы отдавать. Даже стрельба из пистолета была для него чуждой, ведь он пользовался своим аляповато украшенным фамильным пистолетом всего несколько раз, и то на стрельбище. По сути, единственным оружием, которым он когда-либо хорошо владел, был меч, а фехтование было его хобби. Но это не могло принести никакой пользы здесь, поскольку единственной надеждой на выживание было держать врага на расстоянии. Теперь же, когда вокруг него гибли хорошие люди, Михаэль оказался совершенно не в состоянии помочь и лишь тратил боеприпасы, ведя бесполезный огонь в сторону врага, в тщетной надежде попасть хоть во что-то, несмотря на свою ужасную меткость. Внезапно его резко выдернули из раздумий: стоящий рядом с ним солдат в шлеме тряс его за плечо. — Сэр! Приказ, сэр?! — просил он, стараясь перекричать грохот битвы. На мгновение Михаэль не нашёлся, что ответить. — Просто следуйте приказам капитана... Солдат прервал его прежде, чем он успел закончить мысль. — Капитан мёртв, сэр! Теперь вы командуете! — Михаэль повернулся, чтобы взглянуть на Талларна, и к своему немому ужасу обнаружил, что это правда. Удачный выстрел одного из прыгающих коричневых монстров превратил голову капитана в кусок обугленной, расплавленной плоти. Его тело лежало там же, где упало, в тёмно-красной воде фонтана. Михаэль на мгновение задумался, а затем, отчаявшись, дословно процитировал строчки из полевого устава. — Активировать щитовые перчатки для создания мобильного... Солдат снова прервал его. — Все щитовые перчатки сгорели, сэр! С момента первой атаки! Теперь нам нужно решить! Попытаться вырваться или... Михаэль так и не узнал, каков был второй вариант, поскольку и он, и говоривший с ним солдат были сбиты с ног внезапным появлением одной из парящих циклопических сфер из плоти. Падая на землю, Михаэль ударился головой о край фонтана. Его зрение поплыло, и он почувствовал запах железа, а кровавая вода забрызгала броню, окрасив ту в алый цвет. Казалось, время снова замедлилось, когда Михаэль увидел солдата, с которым он только что разговаривал. Верхняя часть его тела полностью исчезла в пасти ужасающей сферы из плоти. Её массивная зубастая пасть сомкнулась над головой, плечами и верхней частью туловища мужчины, и его приглушенные крики эхом раздавались над какофонией битвы. С отвратительным хрустом прокусив броню, плоть и кости, парящее одноглазое чудовище откинуло своё тело назад, с явным наслаждением заглатывая кровь и внутренности, капающие из его зубастой пасти. После этого Михаэль наблюдал, как вокруг него разыгрывается конец 108-й Эфирной Гвардии. Когда враг оказался внутри их линии обороны, лишившиеся компетентного руководства солдаты были полностью окружены, и их сплочённость распалась. Одни выхватывали мечи, разворачиваясь, чтобы рубануть по парящему монстру, обрушивая на него шквал ударов, но тут же получая смертельный удар огненными шарами в спину. Другие прыгали через край фонтана и пытались на полной скорости прорваться сквозь врагов, на автомате ведя беспорядочный огонь из оружия. Но без поддержки они были быстро рассеяны и разорваны на части бесконечной лавиной зубов и когтей. Несколько человек ещё продолжали сражаться вдоль края фонтана, уперев оружие в борт и отчаянно пытаясь удержать периметр точными очередями. Но их число было слишком мало, и они не могли заткнуть бреши в обороне. Бормочущие заклинатели огня и нежить ринулись на добивание выживших, подавляя огонь людей своей численностью. Когда крики умирающих заполнили его уши, Михаэлю удалось подтянуться за борт фонтана, зацепившись за него рукой и приподняться, оглядывая отвратительную сцену. Четыре или пять человек оставшихся в фонтане, достав мечи, всё ещё отчаянно сражались в одиночку с армией монстров. Однако вскоре проиграли и они, их по одному стащили вниз и разорвали на части, пока они выкрикивали проклятия или молили о помощи. И вот, наконец... остался только Михаэль. Он понимал, что это... был конец. Ему, Кемеду, возможно, всему миру... Когда существа, пожравшие его товарищей остановились и, казалось, улыбнулись, оценивая одинокого выжившего, Михаэлю на миг пришла мысль о том, чтобы ещё потрепыхаться, но... какой в этом был смысл? Надежды не было. Город и, насколько он знал, весь мир были обречены. Всякая вера угасла, и причин бороться не осталось. Когда монстры собрались вокруг него, Михаэль покачал головой: возможно, смерть... была единственной оставшейся надеждой? Но затем... он услышал это. Рёв ярости, затем взрыв и визги умирающих монстров. Не зная, что и думать, Михаэль поднял голову и в этот миг увидел нечто, что наполнило его сердце трепещущим благоговением. Он узрел Ангела... Ангела с крыльями из дыма и пламени, поражающего окружающих его монстров мечом святого света и рукой карающего огня. Ангел был весь в крови своих врагов, в доспехах тёмно-зелёного цвета, местами выжженных до черноты, и в шлеме, полностью скрывавшем его лицо. Набросившись на врага со всей яростью небес, он неистово орудовал мечом, превращая монстров в пепел группами, по три-четыре за раз. Подняв левую руку, ангел в тёмных доспехах разнёс в клочья находившихся вдалеке тварей шарами светящейся энергии. Он уничтожал мерзких существ десятками, заливая всё вокруг фонтанами алого дождя и разорванной плоти. Ни на мгновение не замедляясь, ангел уклонялся от огненных взрывов и протянутых в его сторону когтей, а затем наносил жестокие ответные удары, обрушивающихся на врагов, словно гнев самих Серафимов! Не останавливаясь, ангел уклонялся, перекатывался и парировал все попытки убить его, создавая едва заметный щит с помощью своего пылающего меча, блокируя монстров и снаряды, от которых он не мог уклониться. В тех случаях, когда до него всё-таки дотягивались, ангел отмахивался от ран так, словно они были пустяком, будто бы его всемогущее тело было невосприимчиво к такому несущественному понятию, как боль. Михаэль же всё наблюдал, завороженный зрелищем буйства этого ангельского зверя. Битва достигла кульминации, когда ангел поднял свой пылающий меч к небу. Монстры окружили его со всех сторон, карабкаясь по трупам своих собратьев, цепляясь за ноги и руки ангела в тщетной надежде отсрочить свой конец. А затем с криком запредельной ярости божественный посланец обрушил на окружавшую его толпу свой меч, сверкнувший ослепительно золотым светом. Моргнув, прогоняя остаточные изображения своего видения, Михаэль ахнул. Ангел стоял один, с оружием наготове, а от толпы монстров, окруживших его, не осталось и следа, лишь кучи тлеющего пепла... Михаэль едва мог поверить в это: в течение нескольких минут сила, уничтожившая более сорока лучших и сильнейших воинов Кемеда пала от рук этого единственного святого мстителя. Внезапно, к удивлению Михаэля, казавшийся непобедимым ангел вдруг упал на одно колено. На его доспехах остались глубокие следы от когтей, и он тяжело опирался на свой уже не светящийся меч. Тем не менее, он был жив. Когда пыль осела, а тело Михаэля перестало вырабатывать адреналин, и его зрение, наконец, прояснилось после удара головой о борт фонтана, он вдруг осознал удивительную истину. Существо, которое он видел перед собой, не было ни святым агентом-защитником Света, ни древним богом-разрушителем, ни какой-либо другой формой божественной сущности. Тот, кого он видел там, тяжело дышащего от напряжения, опалённого взрывами магического огня, покрытого кровью и внутренностями монстров... был человеком. В одной руке он держал меч, который несколько мгновений назад был окутан золотым сиянием, а в другой — плазменное орудие Драгонстар Мрк-3, портативное противотранспортное оружие, популярное среди военных Кемеда. На нём был устаревший костюм Мега-брони, одной из самых прочных и мощных моделей из когда-либо созданных, которые из-за своей дороговизны в наши дни выдавались только командам специального назначения, отправляющимся на враждебную территорию. Может, он и не был ангелом, но этот человек явно не был обычным. И когда он поднялся с места, чтобы подойти к Михаэлю тот обнаружил, что его чувство благоговения нисколько не уменьшилось. А затем бронированный воин заговорил голосом, который показался бывшему сержанту раскатом далёкого грома. — Значит... ты всё-таки жив.+ + +
Дерран пристально посмотрел на молодого человека. Его бесстрастное выражение лица было скрыто за шлемом. На вид мужчине было около двадцати лет, одет он был в грязный и запятнанный кровью парадный офицерский доспех, украшенный золотом и серебром. Ростом он был почти под два метра, и у него были длинные, струящиеся, светло-русые волосы, напоминающие пряди белого золота. Черты его лица были резко очерченными, но в то же время мягкими, отчего он казался почти женоподобным, а два широко расставленных ярко-зелёных глаза дополняли картину, вознося его красоту над традиционным представлением о привлекательности. Взгляд Деррана сузился, когда он увидел фамильный герб, аккуратно выбитый золотом на аляповатом нагруднике мужчины. — Что член семьи Сантиус делает в офицерской форме? — потребовал он ответ. Отец Деррана давно убедился, что его сын запомнил почти все стороны жизни кемедианских дворян. Сюда входили имена, недавняя история и символика каждой знатной семьи. Семья Сантиус была в основном купцами, не столь древними и уважаемыми, как семья Гранделей, хотя и почти столь же богатыми. Но даже несмотря на это, среди кемедианской элиты они считались мелкими дворянами во всех смыслах этого слова, учитывая, что их родословная насчитывала всего несколько поколений. Однажды, давным-давно, Деррана познакомили с нынешним патриархом семьи Сантиус и его трёхлетним сыном на вечеринке, куда его притащил отец. Воспоминания немного поблекли, ведь это произошло немногим меньше двадцати лет назад, но Дерран смутно помнил, что сын был светловолосым ребёнком с ярко-зелёными глазами. — Вы знаете мою семью? — шокировано спросил молодой человек. Его глаза расширились от удивления, когда он уставился на Деррана. — Едва ли, но да, — ответил тот. — Купцы и торговцы. Они никогда не казались особо озабоченными военными делами. При этих словах голова молодого человека поникла. — Действительно, это была идея моего отца... — печально улыбнулся он. У юноши был нежный, почти мелодичный голос, который, казалось, больше подходил для хора, чем для армии. — Боюсь, из меня получился плохой солдат. Дерран покачал головой. Вот и всё. Ещё один отпрыск благородного дома, которого запихнули в армию в качестве офицера в надежде, что это повысит их известность. Такая практика была далеко не редкостью, и это была одна из причин, по которой Дерран изначально записался в армию под вымышленной фамилией. Дворяне в армии всегда получали пышные должности и солдатами считались только по названию. Поступив в армию Дерран твёрдо решил получить настоящий опыт: подъём в 3-5 утра, неустанные тренировки, пробежки на двадцать с лишним миль в полном боевом снаряжении. Только после окончания обучения и через год после назначения в подразделение все узнали, кто он на самом деле. Но даже тогда он решил остаться в своём подразделении в качестве простого солдата, и все продолжали относиться к нему как к своему товарищу, что ему очень нравилось. Однако, глядя на этого молодого человека которому едва исполнилось двадцать лет, Дерран мог сказать, что его опыт был совершенно иным. Он явно получил лишь поверхностную подготовку, о чём свидетельствовал тот факт, что он носил доспехи, а оружие, за исключением меча, было скорее декоративным, чем функциональным. Не говоря уже о том, что он не пытался подняться или осмотреть окрестности в поисках вражеского подкрепления. В общем, Дерран сказал бы, что такой как он в подобных условиях продержится не больше часа. Не зная, что послужило причиной такого жеста, и не успев толком подумать о том, что делает, Дерран огляделся по сторонам и обнаружил на земле неподалёку взрывную винтовку. Вложив меч в ножны на спине, он поднял оружие и осмотрел его. Взрывные винтовки были типичным оружием пехотинцев во всём мире. Они стреляли импульсными пучками магической энергии, которые создавали небольшой термоядерный взрыв вскоре после попадания в плоть или броню и разрывали цель изнутри. Иногда их называли «болтерами» из-за удлинённого луча, который они выпускали, так что эти винтовки были лучшими друзьями пехотинцев по всему свету. — Вот, — хмыкнул Дерран, проверив заряд энергоячейки оружия, и сунул его в руки юноше. — Твой пистолет — это модифицированный пугач Х-1, предназначенный для охоты на птиц, а не для убийства монстров. Откровенно говоря, в настоящем бою тебе было бы лучше бросить его в своего врага, — пренебрежительно заявил он, прежде чем постучать по оружию, которое он только что дал молодому офицеру. — Однако эта малышка может сохранить тебе жизнь на срок, достаточный для того, чтобы добраться до выхода из города. Держись укрытий, не геройствуй и не позволяй поймать себя на открытом месте. Кивнув, мужчина наконец поднялся на ноги, но вместо того, чтобы идти или бежать, он просто стоял и смотрел на Деррана. Не обращая внимания на взгляд юноши, Дерран обшарил окружающие его тела в поисках боеприпасов, гранат или медикаментов, которые могли быть при них. В подсумке одного из солдат Дерран, приятно удивлённый, обнаружил три биоплазменных инъектора. Поместив два тускло светящихся голубым светом предмета размером с ручку в одну из поясных сумок, Дерран снял перчатку и воткнул третий иньектор в правое плечо. Он почувствовал слабый укол, а затем по телу разлился прилив живительного тепла: порезы, царапины и синяки, полученные в битве, начали мгновенно заживать. Затем, вновь надев перчатку, Дерран развернулся, направляясь обратно в город. — Пожалуйста! Подождите! — окликнул юноша, в чьём голосе послышалось слабое отчаяние. Дерран проигнорировал его, продолжая идти. — Пожалуйста! Позвольте мне пойти с вами! На этом Дерран приостановился. — И почему я должен это делать? — предупреждающим тоном спросил он. Если это жалкое подобие игрушечного солдатика думал, что Дерран будет играть в телохранителя, то он жестоко ошибался. Однако, к его вящему удивлению, ответ юноши был совершенно иным. — Я знаю этот тон... — начал он, и в его голосе прозвучала ненависть к себе. — Я слышу его в голосе каждого офицера, которого встречаю, и который действительно заслужил свою должность, и каждого солдата, который думал, что я его не слышу, и они правы. Тут Дерран обернулся, скорее из любопытства, чем из-за чего-либо ещё. +Давай просто уберёмся отсюда к чёрту, у нас нет времени на дерьмовые монологи.+ — с презрением в каждом слове прорычал в его сознании Зверь. «Есть ли ограничение для смерти в бою? Думаю, нет ничего плохого в том, чтобы послушать его», — мысленно ответил Дерран. Зверь промолчал, хотя парень мог сказать, что он всё ещё недоволен, пока юноша продолжал своё объяснение. — Я не солдат, и всегда ненавидел насилие и кровопролитие, — продолжил Михаэль. — Я всегда считал себя жертвой мира и своего места в нём. Мне приходилось сетовать на то, что не могу выбирать свою судьбу, так что я просто выполнял минимум обязательств, которые на меня возложили. Я не думал, что имеет значение, что я ничему не учусь, и убеждал себя, что никому не будет вреда от того, что я просто выполняю свои обязанности, — молодой человек уставился на окружающую обстановку и его лицо наполнилось болью, когда он посмотрел на тела солдат, плавающих в фонтане и вокруг него. — Я ошибся, и эти люди заплатили цену за моё невежество и эгоизм. — Так чего ты желаешь? Искупления? — презрительно спросил Дерран, размышляя о том что, возможно, Зверь всё-таки был прав. — Я не могу предложить тебе ничего подобного. Молодой человек покачал головой. — Я не прошу тебя искупления. Дерран взглянул на него, пытаясь понять его намерения. — Тогда что? — потребовал он. Молодой человек посмотрел Деррану в глаза. — Силу и путь вперёд. Если я смогу научиться сражаться как ты, если смогу умереть, зная, что моё выживание что-то да значит, то этого будет достаточно. По крайней мере, когда я снова увижу этих людей в объятиях Света, я смогу сказать им, что их смерть не была бессмысленной. Дерран не двигался, глядя из-под шлема на юношу глазами, похожими на сталь. Затем, по какой-то причине, которую не мог назвать даже сам, он наконец заговорил. — Если ты следуешь моему пути, то знай следующее. Я сражаюсь не для того, чтобы спасти этот мир или его жителей. Я не ищу славы или почестей, и у меня нет намерения играть в героя. Я сражаюсь только для того, чтобы покончить с как можно большим количеством этих тварей. Чтобы принести им и их лидерам разрушение, которое они принесли мне. Нашему миру конец, Свет подвёл нас, и теперь ясно, что Серафимы, если они вообще существовали, были лживы в своем обещании защиты, — тут Дерран направил свой меч на юношу. — Я не смею надеяться, ибо надежда — это ложь! Я иду вперёд только для того, чтобы покончить со своими врагами, пока сам не перестану существовать! Я шагаю по пути гибели! Где конец одной битвы — лишь начало следующей! — держа свой меч совершенно ровно, Дерран перевёл дыхание, прежде чем продолжить. — Зная это, ты всё ещё хочешь следовать за мной? Сможешь ли ты сражаться без надежды, используя только ненависть, как силу, направляющую твои шаги? На мгновение молодой человек замолчал, напряжённо глядя на Деррана, а затем он ответил. Его голос был ровным, звучащим с абсолютной убеждённостью. — Если ты научишь меня, как найти путь, то я пройду его с тобой до конца, — торжественно заявил он. Опустив меч, Дерран кивнул. — Тогда сними доспехи, которые носишь, и возьми комплект у одного из тех, кто погиб здесь. У тебя есть какие-нибудь личные вещи? Какие-нибудь предметы, связанные с семьёй, друзьями или твоим прошлым? Молодой человек кивнул. — Перстень и медальон с фотографией моей матери, — ответил он. Дерран кивнул. — Хорошо. Уничтожь их вместе с доспехами и пистолетом, а я буду наблюдать, как ты это сделаешь. На секунду юноша замешкался, но затем кивнул. Через некоторое время он стоял перед Дерраном в броне обычного кемедианского пехотинца. Перед ним лежала небольшая кучка личных вещей юноши. Дерран передал ему плазменную пушку. — Пусть твоё прошлое умрёт вместе с этим миром, чтобы ты мог думать только о битвах, в которых тебе предстоит сражаться... Жертвуя своей надеждой, освободись от ограничивающих тебя страхов... Пусть твой гнев растёт, укрепляя тело. Не чувствуй страха, не знай боли... И живи только для того, чтобы увидеть своего врага мёртвым... — нараспев произнёс Дерран. Его голос был холоден, как зимняя ночь. Кивнув, юноша взял оружие и зашагал назад, пока они с Дерраном не оказались за пределами радиуса взрыва. Направив оружие на то, что осталось от его прежней жизни, он колебался всего мгновение, прежде чем нажать на спуск. Оружие взревело, и на мгновение Дерран и юноша ослепли от взметнувшегося ввысь плазменного шара. Затем всё было кончено... на том месте, где лежали вещи Михаэля остался только выжженный кратер. Дерран торжественно кивнул и обратился к юноше: — Теперь... скажи мне своё имя. Молодой человек кивнул, отдавая плазменное орудие, а затем взял винтовку, которую дал ему Дерран. — Меня зовут Михаэль Мелекон Сантиус. Отныне и навеки ваш покорный слуга... В этот момент, как бы в ответ на представление Сантиуса, раздался громоподобный треск, словно гигантская гора расходилась надвое. Под ногами Деррана и Михаэля земля задрожала с такой силой, словно по планете ударил кулак бога. Сантиус споткнулся и упал на одно колено, а Дерран едва удержался на ногах. Вокруг них рушились здания, а рядом огромные трещины разрывали землю, разрастаясь настолько, что могли поглотить в недрах планеты целые городские кварталы. Воздух наполнился запахом серы и озона в такой концентрации, что стало трудно дышать. Над городом взвыл ветер, словно сама реальность билась в агонии, обдав людей обломками с такой скоростью, что с их доспехов содралась краска, а затем раздался чудовищнейший рёв, затмивший все остальные звуки. Затем, так же внезапно, как и началось, явление прекратилось, и над головой наконец-то расступились клубящиеся чёрные тучи, покрывавшие небо с самого начала этого бесконечного кошмара. Но расступились они лишь для того, чтобы открыть нечто гораздо более ужасное... Неба, каким они его знали, больше не было. Теперь над головами людей висела бесконечная красноватая пустота, простирающаяся в бесконечность. Не было видно ни солнца, ни других небесных тел, только нездешнее алое сияние, которое, казалось, светило со всех сторон сразу. Среди этой бесконечной бездны плавали бесчисленные островки выжженного камня цвета кости и сырой, похожей на плоть земли. Некоторые из них были размером с автомобиль, а другие, парящие вдали, казались размером с целый континент. Подняв взгляд, Михаэль в ужасе уставился на небо. Дерран же заговорил тоном, в котором почти что звучало нетерпение. — Наш рок нетерпелив... Так давай же не будем заставлять его ждать.* * *
Пони смотрели, как открывшаяся им сцена исчезает в тумане, и каждый думал об одном и том же. Голос принадлежал Деррану, но слова, которые он произносил, и действия, которые он совершал, принадлежали совершенно другому жеребцу. От этого голоса по их сердцам пробежал небольшой озноб. Отказаться от надежды? Принять ненависть? Жить только ради насилия? Это не были слова Деррана Гранделя, которого они знали, жеребца, чье существование определялось рыцарством, долгом, добротой и любовью. — Полагаю, именно поэтому он так ненавидит Палача Рока, — Рарити отважилась на нервный смешок, который оборвался, когда Дерран вновь открыл глаза и заговорил медленным, усталым тоном. — Нет, леди Рарити. Боюсь, эти слова принадлежали мне. Хотя я не сомневаюсь, что влияние Палача Рока всё же сыграло определённую роль в создании той философии, которой я тогда придерживался. Именно я придал этому кредо определённую форму и стал проповедовать его всем, кто меня слушал, — объяснил Дерран, его глаза и голос наполнились стыдом, когда он продолжил. — Изначально я не собирался ни с кем делиться своим путём. Однако моя встреча с Михаэлем всё изменила, — тут Дерран грустно улыбнулся и закончил со слабой, безо всякого юмора усмешкой. — Кто бы мог предположить, что молодой человек, которого я спас в тот день по воле случая и прихоти, так сильно изменит мой путь. — Что ты имеешь в виду? — спросил Шайнинг, и Дерран покачал головой. — Если бы не Михаэль Сантиус, я бы никогда не дожил до рая, которым является Эквестрия. Именно он первым предложил собрать других для нашего дела. Именно он помог мне убедить остатки кемедийской армии влиться в мои ряды. И именно он предложил отправиться на поиски выживших из других земель, которые, возможно, захотят помочь нашему делу, — выражение лица Деррана стало болезненным, когда он продолжил. — Он стал моей сильной правой рукой. Пока мы путешествовали и сражались, я учил его быть настоящим солдатом. Это было испытание огнём, и в то время я был уверен, что он потерпит неудачу. Но, к моему удивлению, он выдержал это испытание, словно был выкован из стали, — лицо Деррана потемнело. — Несмотря ни на что, я считаю, что Михаэль так и не смог полностью принять идеалы, которые я для него создал. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что он никогда по-настоящему не терял надежды ни на Свет, ни на человечество. Он всегда был голосом разума, сдерживая агрессию Зверя мудрым советом и спокойствием, которое иначе как святым назвать было нельзя... Но даже он, человек, которого можно было назвать не иначе, как «ангелом», не смог сдержать монстра, которым я в итоге стал. Каденс сочувственно посмотрела на человека. — Похоже, ты действительно любил его, — мягко заметила она. Дерран кивнул, сделав глубокий вдох, так как почувствовал острую боль в груди. — Он был величайшим человеком, которого я когда-либо знал, примером всех лучших качеств человечества... И величайшей несправедливостью судьбы было то, что он должен был стоять рядом со мной, — заявил он. Голос человека был наполнен грустью и слабой ноткой горечи. — С чего бы это? — спросила Твайлайт. — Похоже, он был именно тем другом, который тебе был нужен, разве нет? Дерран покачал головой. — Так и есть. Однако задача, которую поставила перед ним судьба, заставила его уступить принципам, которые не должен отбрасывать ни один человек на свете, — повернувшись, Дерран одарил Твайлайт выражение искренней скорби. — Он был человеком добродетели, вынужденным подчиниться воле существа, которое отбросило подобные вещи. Принцесса открыла рот, чтобы ответить, но Дерран прервал её поднятой рукой: — Я знаю, что никакие мои слова тебя не убедят. Поэтому... я должен показать это. Человек снова устроился у подножия круглого мегалита, который Твайлайт уже почти начала считать могильным памятником и закрыл глаза. Но даже в эту секунду Дерран бросил на принцессу последний прощальный взгляд, в котором мелькнула эмоция, которую Твайлайт никак не ожидала от него увидеть. Дерран Грандель, жеребец, который, не дрогнув, сталкивался с демонами, нежитью и драконами... чего-то боялся.* * *
— Пожалуйста! Без этих припасов и солдат мы не продержимся и дня! — взмолился Робин Фартел, обезумевшим взглядом глядя на то, как солдаты с мрачными лицами вскрывали ящики с боеприпасами и медикаментами. — И сколько бы ты с ними продержался? — спросил холодный голос командира солдат. Это была внушительная фигура, с ног до головы облачённая в магтехнологичную броню. Сбоку, на его поясе висел слегка потрёпанный пистолет, а через спину были перекинуты ножны с великолепным мечом из чёрной стали и старая болтерная винтовка. Робин в недоумении уставился на стоящую перед ним фигуру, с трудом пытаясь понять смысл столь бесчувственного вопроса. Когда этот человек появился во главе огромной армии солдат и ополченцев, Робин был вне себя от радости. Всего четыре часа назад небольшой форпост, в котором укрывались он и другие беженцы, был осаждён, казалось, бесконечной ордой «демонов» — так люди стали называть этих монстров. Конечно, в течение последних трёх недель после появления этих существ нападения происходили регулярно. Но благодаря нескольким сотням членов Кемедианской 503-й Литеренской гвардии, которые первоначально несли здесь службу, их удавалось сдерживать. Однако на сей раз атаки демонов были особенно яростными, и защитникам с трудом удавалось держать оборону. Затем, к моменту, когда битва приняла худший оборот, прибыло несколько тысяч этих людей. Мрачные и совершенно не бесстрашные, они быстро разогнали демонов. Ни Робин, ни солдаты в форте, ни тем более гражданские никогда не видели такой свирепости, какую проявляли эти воины. Они убивали с жестокой и дикой эффективностью, используя оружие, клинки, заклинания и всё остальное, что можно было использовать в качестве оружия. Многие были в доспехах, но большинство ходило в обычной изорванной одежде, с самодельными дубинами, копьями и даже луками. Они вступали в бой без колебаний и сражались так, словно страх был над ними не властен. А во главе их стояла пара, внушавшая неподдельный трепет. Один был молодым человеком в доспехах обычного пехотинца. Хотя он, казалось, с трудом справлялся с винтовкой, но был маэстро в обращении со своим сверкающим длинным мечом. Его мастерство владения клинком поражало воображение: юноша изящно парировал удары когтей и и вражеских лап; словно танцуя на поле боя, вскрывал глотки и животы тварей идеально выполненными пируэтами и выпадами. Однако больше всего внимания привлекал другой. Он был подобен джаггернауту, навскидку стреляя из винтовки и нанося жестокие удары мечом, одним ударом рассекающим сразу несколько демонов. Лезивие его меча светилось так, словно в нём были заключены сами небеса. Каждый монстр, которого поражало это страшное оружие, даже если это была всего лишь царапина, мгновенно превращался в пепел, а меч начинал светиться ещё ярче. Затем, когда казалось, что воин был уже на грани поражения, меч вспыхнул нестерпимо ярким светом, и каждый демон в радиусе нескольких десятков метров от него мгновенно оказался стёрт в серый порошок. Воин не делал перерывов, бросаясь в гущу сражения всякий раз, когда ему казалось, что его соратники ослабевали. Если бы он всё ещё был верующим человеком, Робин мог бы сказать, что наблюдает за великим небесным мстителем, спустившимся на землю. Затем, после почти двадцати минут жестокой схватки, демоны сделали то, чего Робин никогда прежде не видел. Все битвы с чудовищами, которые ему приходилось наблюдать до этого, проходили до последнего выжившего. Даже когда было ясно, что они проигрывают, монстры сражались так, словно смерть была лишь временным неудобством. Однако на этот раз, перед лицом ярости этого ревущего от ярости легиона, демоны сделали то, на что, по убеждению Робина, они были не способны... Они побежали. Однако... Вскоре после этого Робин увидел первый признак того, что эти воины, возможно, не такие уж и спасители, как ему казалось изначально. Вместо того, чтобы подойти к аванпосту и поприветствовать спасённых, армия погналась за отступающими врагами. Они преследовали их со звериной жестокостью бешеной собаки, увидевшей вкусного кролика. Многие на стенах форпоста приветствовали этот жест, радуясь тому, что их ненавистные враги будут полностью уничтожены. Однако Робина это зрелище обескуражило, но не потому, что он сочувствовал демонам, а потому, что многие из их преследователей выглядели почти безумными. В их взглядах плескалась безудержная ярость, говорившая о том, что рассудок этих людей балансирует на тонкой грани и в любой момент может сорваться в безумие. Только в тот момент, когда последний видимый враг был уничтожен, армия обратила своё внимание на форпост. Воин в тёмно-зелёной броне и со светящимся мечом безо всякого приветствия потребовал поговорить с каждым человеком, находящимся там. Крепость, если подобное маленькое сооружение вообще может носить такое название, была реликтом, оставшимся после войны прошлых поколений. Большое круглое сооружение из разрушающихся бетонных стен высотой три метра и толщиной два с половиной с двумя тяжёлыми воротами изначально предназначалось для гарнизона из нескольких сотен солдат. Однако сейчас там укрывалась примерно тысяча человек, в том числе около трёхсот членов стражи Литерена. Воины и их предводитель терпеливо ждали, пока беженцы и солдаты решали, что им делать. В конце концов вождю и его спутнику-мечнику, которого Робин видел сражающимся рядом с ним, позволили войти внутрь. Оказавшись в крепости, воин назвался Дерраном Гранделем, а его подчинённый — Михаэлем Сантиусом, а затем объяснил, зачем они пришли. К несказанному шоку Робина, воин прямо заявил, что мир обречён. Спасения не будет, и любая надежда на восстановление Д'нура была глупым заблуждением. Оставалось только два варианта действий: умереть со щитом или на щите. Грандель утверждал, что он и его люди — последний великий крестовый поход человечества. Обречённые на смерть, они посвятили себя поиску и уничтожению владык Ада. Затем он спросил, какую судьбу предпочитают жители аванпоста: умереть, затаившись как крысы и ничего не добившись, или умереть на ногах, чтобы хоть в какой-то форме восстановить справедливость. Робин не мог отрицать силу слов этого воина. Тому не потребовалось много времени, чтобы заручиться поддержкой большинства солдат и значительной части беженцев. Однако именно тогда Робин и забеспокоился сам. — Простите меня, лорд Грандель, но... что делать с женщинами, детьми, стариками и ранеными? Что вы предлагаете для тех, кто не может сражаться? Ответ был столь же быстрым, сколь и пугающим. — Я уже сказал — вы сражаетесь или умираете, между этими моментами нет промежутка. Любой, кто готов сражаться, будет принят. Любой, кто откажется, независимо от причины, останется позади. Робин и ещё несколько человек в ужасе уставились на воина. — Вы же не серьёзно?! — воскликнул он. — Вы же не думаете, что дети и правда будут сражаться с этими чудовищами?! Дерран взглянул на него сквозь стекло шлема, и Робин почувствовал, как все его волосы встали дыбом под пристальным взглядом, который почему-то был ещё страшнее, чем у самих демонов. — И что ты предлагаешь? — с ненавистью потребовал Дерран. — Пусть ютятся здесь, ожидая, пока демоны преодолеют вашу оборону? Пусть умирают, вопя от боли, пока чудовища пожирают их заживо? Голос воина был холоден как лёд, и от него по телу Робина пробежала дрожь. И всё же, несмотря на страх, он отказался отступать. — Тогда помогите нам! С вашими солдатами мы сможем удержать это место, может быть даже... Робин осёкся, когда Дерран подошел к нему, схватил за воротник и уставился прямо в глаза. Возможно, от страха ему это всего лишь показалось, но глядя сквозь тонированное стекло шлема, Робин мог поклясться, что на мгновение глаза Гранделя стали кроваво-красными. — Ты не понимаешь, да?! — прорычал Дерран. Его голос был полон едва сдерживаемой ярости, а тон странно исказился по сравнению с тем, каким он был секунду назад, став более глубоким и слегка хрипящим, что не мог объяснить даже искажающий звуки шлем. Он также необъяснимым образом отбросил свой формальный, слегка аристократический стиль речи. — Единственный способ, благодаря которому мы так долго оставались в живых — это мобильность! Будете ждать здесь, и вас одолеют, причём это произойдёт гораздо раньше, чем тебе кажется! Дерран указал Робину на бесконечную пустошь за воротами форпоста. Всё, что можно было увидеть — это мёртвая шелуха, которая когда-то была планетой Д'нур, и бесконечная кроваво-красная пустота, в которой она плавала. — Ты думаешь, это первый аванпост, который мы видим?! — ядовито прошипел воин. — Мы видели почти полдюжины таких крепостей, и большинство из них были укреплены гораздо серьёзнее! И каждый из них был настоящей бойней! Мужчины, женщины, дети, они все были мертвы! Разорваны на куски и съедены, как чёртов воскресный обед! — ослабив хватку на воротнике Робина, Дерран продолжал смотреть на него взглядом чистейшей ненависти. — Вбей это в свой толстый череп, мы — самое близкое к спасению, что только осталось на этом свете! Каждый из нас — ходячий мертвец, и всё, что нам дано — это выбрать, как умереть! Ты хочешь умереть, затаившись в норе в ожидании чуда, которое никогда не произойдет?! Отлично! — тут голос Гранделя упал до низкого рыка. — Но только не смей пытаться утащить за собой остальных! После этого Дерран и его солдаты приступили к разграблению форпоста. Робин, не желая участвовать в происходящем, пошёл успокоить жену и сына, Мию и Джона. Джон спал, но вот супруга бодрствовала. Когда супруг объяснил ей, что происходит, она заплакала. Робин сделал всё возможное, чтобы утешить её, пока солдаты и даже бывшие беженцы помогали очищать базу от всех ресурсов, которые стоило взять с собой. Лишь несколько десятков семей и горстка солдат отказались присоединиться, и казалось, что те, кто уходил, были возмущены их выбором. Наконец, на базе осталось всего несколько ящиков с оружием и припасами. Робин полагал, что Дерран с солдатами оставят тем, кто оставался в крепости хотя бы часть ресурсов, которых хватит на несколько дней... Он ошибся. — Что вы делаете?! — воскликнул он, когда увидел, что солдаты начали вскрывать последние ящики. Дерран даже не потрудился взглянуть на него. Он продолжал наблюдать за работой, стоя спиной к Робину. — Я не намерен тратить хорошие припасы на тех, кто скоро умрёт. Те, кто не сражается, не имеют права отбирать их у тех, кто сражается. Вообще-то, некоторое время назад последние из местных солдат наконец-то образумились и согласились присоединиться к нам. Так что даже если бы я оставил вам эти ресурсы, вы бы всё равно не смогли прожить достаточно долго, чтобы воспользоваться ими. Робин не мог в это поверить. Неужели все солдаты их бросили? — Пожалуйста! Без этих припасов и солдат мы не протянем и дня! — взмолился Робин, не надеясь, что Дерран образумится. Это была напрасная надежда. — И как долго ты бы с ними продержался? — потребовал Грандель, продолжая стоять к нему спиной и наблюдая, как опустошают последние ящики. Робин не был жестоким человеком, более того, одно время он учился на проповедника, но потом решил, что работа лавочника сможет дать его семье лучшее будущее. Однако, несмотря на это, у него было одно оружие — старый служебный револьвер, изначально принадлежавший его деду. Он прихватил его, когда вместе с Мией и Джоном его заставили эвакуироваться, и держал за поясом. Робин никогда не думал, что ему когда-нибудь придётся использовать оружие, и уж точно не против другого человека. И всё же, отчаянно боясь того, что может случиться с его семьёй, если и эти припасы будут у них отняты, он направил револьвер в спину Деррана. Его тело тряслось от гнева, страха и отчаяния. — Положите. Это. Обратно.+ + +
Дерран со странной отрешённостью слушал щелчок взводимого курка револьвера и слова человека, стоявшего позади него. Если честно, он ожидал чего-то подобного. Этот человек был дураком, и несмотря на подавляющие доказательства обратного всё ещё верил, что надежда есть. Это была не его вина, Дерран тоже когда-то верил в сказку, которая называлась надеждой. Человеку свойственно цепляться за неё вопреки всему, обманывать себя, думая, что если только он продержится ещё немного, всё чудесным образом наладится. Однако, в отличие от человека, стоявшего позади него, Дерран знал лучше. В подобных ситуациях надежда была хуже, чем заблуждение. Это была болезнь, рак, гниль, которая лишала человека способности делать что-либо, кроме как желать невозможного. Голос Зверя прозвучал в его голове, даже когда Дерран начал двигаться. +Ты знаешь, что нужно делать.+ — Грандель мысленно кивнул. Он действительно знал, что нужно делать... Для окружающих всё было кончено за долю секунды, но для Деррана всё вокруг словно замедлилось. Выхватить пистолет, повернуться лицом к нападавшему, отбить рукой оружие, направленное ему в спину... один раз нажать на спуск. Эхо от выстрела раздалось, как раскат грома в каньоне. Когда мужчина, в центре лба которого зияла маленькая красная дыра завалился назад, Дерран смог разобрать выражение его лица. На нём отразилось удивление и что-то похожее на печаль. Страха не было, отметил Грандель, но этого и следовало ожидать — этот человек не был трусом. Трусы не ставят свою жизнь на кон ни за что, даже за свои убеждения. Когда мир вернулся к своей нормальной скорости, Дерран вернул пистолет в кобуру. Из соседней палатки вышла жена мужчины и с криком бросилась к телу мужа. Она была очень красива, с миндалевидными шоколадно-карими глазами и длинными волосами цвета вороньего крыла. Затем выбежал и сын, который через минуту присоединился к матери и кричал, чтобы отец очнулся, даже когда под тем, что осталось от задней части черепа мертвеца натекла лужа крови. У мальчика были каштановые волосы, как у отца, но глаза были материны. Однако Дерран не обратил на это никакого внимания, развернувшись к своим солдатам, словно сделал не больше, чем прихлопнул пролетевшую муху. — Распределите их среди наших новых членов, чтобы ни у кого не было больше, чем нужно, даже у офицеров. Если будут жаловаться, напомните им, что в этой армии нет званий. Всё, что у них есть — это люди рядом с ними и оружие в их руках. — спокойно заявил он. — Нам необходимо двигаться, пока не найдём следующи... — ЧУДОВИЩЕ!!! — закричала женщина позади него, и Деррану не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что она взяла оружие мужа и теперь направляет его на него. Грандель подумал о том, чтобы снова достать пистолет, но что-то внутри него заставило его заговорить. — Каким бы бесполезным ни был этот жест, однако ваш муж отдал жизнь, надеясь спасти вас, — тут Дерран повернулся лицом к женщине, лицо которой было искажено горем и гневом. — По сути, это крайне плохой жест благодарности — так легкомысленно разбрасываться своей жизнью, — заявил он совершенно спокойным голосом. Выражение его лица под шлемом было лишено всяких эмоций. Женщина, однако, не собиралась опускать пистолет. Её руки дрожали от ярости. — Это ты сказал, что всё это больше не имеет значения! Так кого же волнует, если я убью тебя прямо здесь и сейчас?! Рука Гранделя слегка дёрнулась к пистолету. +Этой тупой суке нужно было всего лишь уйти. Мы не даём вторых шансов...+ — зарычал Зверь, когда Дерран приготовился уложить женщину. — Простите меня, лорд Дерран, я слышал выстрел. Боже правый?! Что здесь произошло?! — Дерран и женщина замерли, когда к ним подошел Михаэль Сантиус. Он шокированно смотрел на открывшуюся перед ним сцену, и в глазах его читался тщательно сдерживаемый ужас и скорбь. — Её муж пытался помешать нам забрать оставшиеся припасы. Он угрожал убить меня, если я не подчинюсь, поэтому я защищался, — совершенно спокойно заявил Грандель. Женщина, однако, была менее сдержанна. — Ваш звериный вождь хладнокровно застрелил моего мужа!!! И только потому, что тот отказался позволить ему забрать единственную надежду, которая у нас осталась!!! — закричала она, её глаза наполнились слезами. Михаэль кивнул, осторожно встав между своим господином и расстроенной женщиной. Повернувшись к Деррану, он скорчил гримасу, словно его осенила идея. — Мой господин? — начал Михаэль спокойным и уважительным тоном. — Мне пришла в голову одна мысль, если позволите. Грандель сделал небольшую паузу, а затем отрывисто кивнул. — Очень хорошо. Говори, — объявил он. Михаэль вежливо кивнул, продолжая. — Мой господин, мне пришло в голову, что даже если они не будут участвовать в бою, то нет ведь никакого вреда в защите этих людей? При условии, конечно, что они не отстанут и не встанут у нас на пути? На мгновение замерев, Дерран обдумал вопрос. Посмотрев вниз, он увидел сына убитого им человека, который плакал над телом своего отца, и отвернулся. Под шлемом его холодное выражение лица оставалось неизменным. — Так и быть, если они смогут не отставать и держаться в стороне, когда начнётся бой, они будут под нашей защитой. О, и пока я думаю об этом, объясните мужчинам, что если кто-нибудь из них хоть пальцем тронет женщину без её прямого разрешения, он будет казнён на месте. Любой мужчина, который думает головой в штанах, а не головой на плечах — помеха, а я не потерплю слабых мест в нашей армии. Михаэль кивнул, ловко выхватив револьвер у женщины, пока она отвлеклась на разговор. — Я немедленно займусь этим, милорд, — согласился он и повернулся, чтобы как мог, утешить женщину, когда Дерран удалился от них...* * *
Когда Дерран пробудился, снова вернувшись в мир, он глубоко вздохнул, прежде чем открыть глаза. Даже будучи готовым к этому, он заметно вздрогнул от встретившихся с ним взглядов ужаса, непонимания и неверия. Первой заговорила Дэш, взмыв в воздух с выражением возмущённой ярости на мордашке. — Нет! — яростно заявила она. — Дерран ни за что бы не сделал ничего подобного! Вы, должно быть, неправильно произнесли это своё дурацкое заклинание!!! — крикнула она, глядя на Селестию и Луну. — Рейнбоу... — прошептал Дерран, видя, как в глазах пегаски и остальных наворачиваются слёзы отрицания. Все, кроме Селестии, Луны и Старлайт яростно закивали, не желая верить в то, что только что увидели. — Дерран он... ОН БЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛ!!! ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ?! ОН НЕ... — РЕЙНБОУ!!! — крикнул Дерран, прервав её неистовую тираду, прежде чем она сделала всё ещё хуже. — Пожалуйста... достаточно, — прошептал он. Пегаска спустилась обратно на землю и с каким-то испуганным отчаянием посмотрела на человека. — Это неправда... — прошептала она. В каждом её слове скользили гнев и разочарование, поскольку её преданность другу пошатнулась против тех ужасов, которые она только что увидела. Прежде чем заговорить, Дерран ещё раз глубоко вздохнул. — Но это правда, Рейнбоу... — медленно произнёс он усталым голосом и покачал головой, чувствуя, как из него словно вырывают сердце, — независимо от того, как сильно кто-то из нас желает обратного. Как бы ты ни смотрела на это, но я убил этого человека просто потому, что он пытался защитить свою семью... И я, и мои братья оставили умирать многих других. Всякий раз, когда гражданский отставал... Когда больной ребёнок не мог идти дальше... Когда старики не могли больше переставлять ноги... мы бросали их. Только те кто сражался получали помощь. Остальные — нет. Мы... Я... оставил свой народ умирать.