Guardian

      Михаэль поднялся на ноги... Время пришло. Прошел ровно день с тех пор, как Палач Рока вошёл в замок принцесс. Двадцать четыре часа с момента, когда чуть было не сбылись все его худшие опасения. Но даже если бы эти страхи не оправдались, Легион, скорее всего, уже никогда не будет прежним. Вокруг себя Михаэль постоянно слышал шепотки... слухи... теории. В общем, все эти многочисленные тёмные отголоски недовольства его братьев. Теперь они своими глазами видели, слышали и наблюдали при свете дня... всё безумие Палача Рока.       Михаэль покачал головой. Он уже жалел, что позволил принцессам остаться наедине с его господином. У них были благие намерения, и, возможно, они даже искренне верили в то, что говорили. Верили, что смогут спасти Палача Рока от того, во что он превратился. Как ни странно, но Мусаси, похоже, тоже разделял эту веру, и сейчас это было всё, что удерживало Легион вместе. Однако Михаэль знал своего господина лучше, чем кто-либо другой, и теперь был почти уверен, что тот слишком далеко зашёл для того, чтобы его можно было спасти.       — Почему я позволил им остаться с ним наедине? — прошептал он про себя, пока в его голове разыгрывались самые наихудшие сценарии. Палач Рока стал совершенно непредсказуем и сейчас был способен абсолютно на всё, даже просто убить принцесс назло всем остальным.       Михаэль побрызгал на лицо ледяной водой из ведра, стоящего у палатки — роскошь, которую он не мог себе позволить уже более трёх десятилетий, но которую запрещал ему ценить его же собственный страх. В предыдущую ночь Сантиус так и не смог сомкнуть глаз и весь извёлся, слишком беспокоясь о том, что именно он найдёт с братьями, когда вернётся в Бридлдаун. Пока не истечёт срок, Палач Рока приказал всем вернуться в лагерь. Почему они подчинились — вопрос открытый, ведь все его братья хотели остаться в городе. Шагая через лагерь Легиона, как грешник, приближающийся к чистилищу, Михаэль увидел, что остальные братья уже ждут его.       — Пора, брат, — тихо сказал Леонид. Рядом с ним уже стояли остальные командиры гвардейских отрядов Легиона. Михаэль кивнул.       — Ты прав... — помолчав немного, он вдруг почувствовал себя невероятно старым, несмотря на то, что его тело было совсем молодым и еле слышно добавил, — Тогда пойдёмте.       Ведя за собой остальных, Сантиус двинулся к выходу из внутреннего круга лагеря. Его братья молча двинулись за ним. По мере приближения к границе лагеря к ним присоединялось всё больше и больше людей. Никто не переговаривался и не здоровался, воины даже не отдавали честь, но это уже никого не волновало. Когда они наконец миновали последнее кольцо палаток и оборонительных сооружений, к процессии присоединились даже часовые. Более десяти тысяч пар ног с опаской маршировали по направлению к замку королевских сестёр. Сейчас Легион напоминал заключённых, которых ведут к верёвке палача, выражения лиц людей оставались мрачными. Спустя некоторое время молчаливого марша Михаэль обернулся и устало посмотрел на Мусаси.       — Брат... — начал он безжизненным голосом.       — М? — с лёгким любопытством ответил Мусаси.       — Ты... ты действительно веришь, что они могут спасти его? — нерешительно поинтересовался Сантиус. Мусаси посмотрел на него с некоторым удивлением.       — А ты не веришь в это? — спокойно спросил он. Михаэль устало вздохнул.       — Честно говоря, брат... я больше не уверен, что вообще во что-то верю, — заявил он тяжёлым от сожаления и беспокойства голосом. Ямато улыбнулся.       — Что ж... При всём моём уважении, брат, тебе стоит просто смириться с этим, — Михаэль вопросительно и слегка обиженно посмотрел на брата, а Мусаси продолжил. — Палач Рока может быть сердцем Легиона, но его душой всегда был ты... Так что если даже ты не веришь, то как можно ожидать, что поверят остальные?       Михаэль бросил на Мусаси удивлённый взгляд, а затем отвернулся и закрыл глаза, погрузившись в размышления.       — Я... Я собирался бросить ему вызов... Я имею в виду нашего господина, — со стыдом признался он, вновь открыв глаза. Мусаси кивнул.       — Знаю... — сказал он шокированному его ответом Михаэлю. — Вот почему я сделал это первым. Когда босс разошёлся, я увидел выражение твоего лица и понял, что если я не выскажусь первым, то это сделаешь ты.       Михаэль с немым изумлением посмотрел на своего спутника.       — Тогда почему... — начал он, но Мусаси перебил его.       — Я уже говорил — если ты не поверишь, то никто не поверит. Я знаю, что у нашего босса не всё в порядке с головой. Он всегда был ублюдком, но он тот ублюдок, который провел нас всех через эту тьму. Он тот, кто показал нам всем, как сделать невозможное, дал понять, что каким бы сильным ни был наш враг, мы можем быть сильнее. Он отбросил надежду, но в то же время дал нам всем то, во что можно верить. Вот почему я думаю, что мы не свихнулись до сих пор лишь потому, что этот сумасшедший сукин сын продолжал совершать невозможное. Когда мир рухнул, он был единственным человеком, у которого хватило сил, чтобы взвалить на свои плечи всё, что только возможно... и нести этот груз тридцать чёртовых лет. — Михаэль удивлённо посмотрел на Мусаси, который продолжил. — Мы все знали, что он сошёл с ума. Какой человек может сделать всё это, и не свихнуться? Но мы всё равно верили, и знаешь, почему?       Майкл покачал головой и Мусаси улыбнулся.       — Это был ты, брат. Босс был тем, кто нёс весь мир на своих плечах, но именно ты убедил нас, что он его не уронит. Ты был тем, кто стоял к нему ближе всех. Ты находился в самом сердце того ада, которым был Палач Рока, и не сгорел при этом. Когда пламя поднималось слишком высоко, ты охлаждал его, когда его рёв был слишком яростным для нашего понимания, ты расшифровывал, что это значит. А когда наша вера колебалась, твоя по-прежнему оставалась верной. Так что пока ты верил в Палача Рока, в него верили и мы.       На лице Михаэля появилось шокированное выражение. Неужели это правда? Действительно ли его братья так считали?       — Всё, что я когда-либо делал — это пытался служить нашему господину и моим братьям, делая всё возможное, чтобы Легион не распался. Не более того, — честно отозвался он. Мусаси кивнул.       — Знаю, как и все мы. Как я уже сказал, именно поэтому мы всё ещё верим... — он вдруг замолчал. Остановившись, Ямато смертельно серьёзно посмотрел Михаэлю в глаза. — Теперь, брат, я хочу честно спросить... ты всё ещё веришь?       Сантиус молчал, обдумывая всё произошедшее и то, что он видел за последние несколько дней. Отвернувшись, он посмотрел вдаль, за линию горизонта. Тишина продлилась целую минуту, прежде чем Михаэль наконец заговорил. Выражение его лица сменилось с сомнения и неуверенности на абсолютную веру.       — Возможно, всё дело в этом месте. Всего за два с половиной дня я увидел больше чудес, чем многим недоступно и за тысячу жизней. Или, возможно, я такой же безумец, как и наш лорд. Но, брат... — тут Михаэль повернулся к Мусаси. Его глаза практически пылали светом истинной веры. — Я всё ещё верю... в нашего лорда... в Легион... и в принцесс... Нет... — он сделал паузу и выражение его лица резко сменилось, как у того, кто полностью избавился от сомнений. — Я верю... в Серафимов!       Мусаси кивнул, когда они, наконец, достигли ворот замка.       — Тогда, брат... — улыбнулся он, — и мы тоже.

+ + +

      Дерран Грандель никак не мог взять в толк... Как так получилось, что он оказался почти полностью поглощён Палачом Рока. Ещё он не понимал, как ему удалось почти полночи прорыдать без остановки, а два существа, которых он обидел сверх всякой меры, почему-то стояли рядом и утешали его. Он также не мог понять, почему эти существа рискнули всем, что у них было, чтобы спасти его, после того как он почти позволил Палачу хладнокровно убить их. Но больше всего он не понимал... как он вообще сможет исправить ситуацию с принцессами или со своими братьями.       Единственное, что удерживало Деррана от того, чтобы сию же минуту броситься на собственный меч, было осознание того, что это было бы высшей степенью неблагодарности по отношению к тем, кто так много отдал, чтобы его спасти. Всю ночь Дерран умолял принцесс заковать его в кандалы и посадить в клетку, как он сделал это в своём сознании с Палачом Рока. Он должен предстать перед судом, твердил он между рыданиями, его преступления были слишком велики, чтобы их можно было когда-либо оправдать. Если не казнь, то по крайней мере заточение в самой глубокой и мерзкой яме, какая только есть в этом мире. Однако принцессы не только отказались от подобного, но и утешили его, предложив взамен ласковые слова и нежные объятия, успокаивающие его измученный разум и душу. Лишь после многих часов, проведённых с принцессами, слушая их ласковый шёпот и убеждённые речи, Дерран наконец смог взять себя в руки.       Теперь, когда он стоял перед воротами замка, за которыми находился двор, где его ждали братья... Деррану больше всего на свете хотелось сбежать, спрятаться, сделать всё, что угодно, лишь бы не видеть лиц своих товарищей. Злодеяний, которые он им причинил, было не счесть. Грех громоздился на грех в бесконечной башне предательства. Памятник тёмному пути, по которому он их провёл.       И всё же он отказался бежать. Однажды он уже спрятался от своих обязанностей, позволив Палачу Рока взять власть в свои руки, потому что был слишком труслив, чтобы встать во главе братьев, боясь подвести их, как подвёл свою семью. На этот раз он не будет прятаться, несмотря ни на что, он встретит это испытание лицом к лицу и примет все последствия. Однако, несмотря на свою решимость, стоя сейчас перед воротами он не мог собраться с силами, чтобы открыть их.       Именно тогда он почувствовал, как нечто взяло его за руку. У этого чего-то не было пальцев, оно было твёрдым, но в то же время и мягким. И всё же, как ни странно, оно держало его за руку так же уверенно, как и любая человеческая ладонь. Дерран даже почувствовал, как оно каким-то образом поглаживает всю его руку, мягко и успокаивающе сжимая её.       — Твои братья поймут... Мы уверены, что они простят тебя, — раздался мягкий голос Луны. Дерран вздохнул, почувствовав, как напряжение в груди рассеивается, а призрачная тяжесть на плечах немного ослабевает. Его страх внезапно превратился в усталую покорность судьбе.       — Вы добры, леди Луна, но... я не совсем уверен, что желаю этого, — печально отозвался Дерран. Затем он почувствовал, как его подхватили под другую руку. Как и в первом случае, это мягкое прикосновение также было похоже на обычную человеческую ладонь.       — Ты хочешь всё исправить, так что твои братья увидят это... Они весьма проницательны, — уверенно заявила Селестия. При этих словах Дерран слегка приободрился.       — Что бы ни случилось, знай: мы будем рядом с тобой, Дерран Грандель, — заявила Луна, улыбнувшись человеку. На краткий миг сложное выражение лица Деррана озарилось ответной улыбкой.       — Что бы ни случилось... — тихо повторил он, осторожно отпустив лапки принцесс и открыл ворота...

+ + +

      Михаэль не отрываясь смотрел на всё ещё закрытые ворота замка. С момента прибытия людей прошло уже почти двадцать минут, и с каждой секундой напряжение в воздухе становилось всё сильнее и сильнее. Люди Легиона и пони замерли в ожидании, никто не произносил ни слова, ожидая ответов на свои вопросы. Легионеры могли казаться мрачными и дисциплинированными, но для тех, кто знал что искать, напряжение было заметно так же ясно, как факел в тёмной комнате. Со своей стороны, беспокойство пони было гораздо заметнее: одни нервно кусали губы, другие робко прижимали ушки, и на всех мордочках застыло выражение глубокого беспокойства. Однако в тот момент, когда напряжение стало непосильным даже для Легиона, ворота начали открываться. Это заняло буквально пару мгновений, но собравшимся оно показалось вечностью. Так или иначе, богато украшенные двойные двери замка распахнулись и открыли взору зрителей три фигуры.       И пони, и люди облегчённо выдохнули: обе принцессы вышли живыми и невредимыми. Однако это облегчение было недолгим, так как между ними стояла фигура Палача Рока. Неторопливо шагая вперёд, Палач Рока имел такое суровое и неумолимое выражение лица, какого ни Легион, ни эквестрийцы никогда не видели. Увидев его мрачное выражение лица многие почувствовали, как их сердца замерли от страха: на мгновение показалось, что принцессы потерпели неудачу. Однако при одном взгляде на Михаэля и девять командиров Легиона эти чувства угасли... ведь они улыбались.       Первым изменившуюся ситуацию заметил Михаэль. Улыбки на лицах принцесс, лёгкий энтузиазм в их походке и взгляды доброжелательной уверенности, которыми они тайком одаривали Палача Рока. Что же касается его самого, то Михаэлю достаточно было взглянуть в глаза своего господина, которые ныне мерцали яркой синевой чистого арктического льда. Но даже если и не было бы этих внешних изменений, Сантиус вряд ли пропустил бы разительную перемену в характере взгляда своего господина. Там, где раньше не было видно ничего, кроме едва сдерживаемой ненависти и презрения, теперь была стальная решимость, смешанная с печалью и сожалением, которых Михаэль не видел на лице своего господина уже несколько десятилетий. Палач Рока не произнёс ещё ни одного слова, а Михаэль уже понял, что является свидетелем очередного чуда. Его господин, его истинный повелитель, которого совсем недавно он чуть было не потерял окончательно... вернулся.       По собравшейся толпе пронёсся удивлённый шёпот, когда рядовые заметили то, что уже поняли их командиры. Удивлённые до крайности члены Легиона начали обсуждать случившееся между собой, размышляя, есть ли смысл верить в то, что многие считали невозможным? Шёпот обсуждений Легиона становился всё громче, а неверие и благоговение звучали в каждом голосе и отпечатывались на каждом лице, пока, наконец, Палач Рока не поднял руку, призывая к тишине, и все присутствующие мгновенно умолкли. После секундного колебания, длившегося ровно столько, чтобы он успел обменяться кивком с мягко улыбающейся принцессой Луной, Палач сделал глубокий вдох и заговорил. Его тон был сильным и уверенным, таким, какого Легион не слышал уже более двадцати лет. Однако в нём всё ещё ощущался сильный гнев, хотя собравшимся показалось, что он не был направлен ни на кого из них.       — Предатель... — начал Палач Рока, и его голос эхом разнёсся по всем уголкам замкового двора. — Из всех бесчисленных видов грешников он, пожалуй, один из самых презренных.       Человек сделал паузу, чтобы перевести дух, давая слушателям краткий миг на осознание его слов, прежде чем продолжить.       — Возможно, иногда вполне естественно и даже благородно бросить вызов своей стране, делу или командиру, если они больше не служат общему благу. Восстание против тирана нельзя назвать изменой, если оно совершено с благородной целью, — тут Дерран сделал паузу. Легион жадно ловил каждое его слово. — Однако настоящий предатель не претендует на такое благородство. Он идёт против своих товарищей не для того, чтобы поддержать идеал, превосходящий его самого, а делает это исключительно ради своих собственных эгоистичных желаний, — взгляд человека сверкнул сталью, и он окинул взглядом толпу. В этот момент шокированные слушатели вдруг поняли, что такое количество яда в его голосе могло быть порождено лишь ненавистью к самому себе. — Он предаёт ради денег! Он предаёт ради власти! Он предаёт ради удовольствий своей жалкой плоти! Он может даже... предать ради мести.       Тут тон Палача на мгновение смягчился. Его голос зазвучал печально, но вскоре вновь стал суровым и непреклонным, — Независимо от причин, предатель стремится улучшить свой собственный жребий или осуществить замысел, жертвуя теми, кто одарил его самыми священными узами... доверием, — тут глаза Палача Рока яростно вспыхнули. Казалось, взгляд человека бросал вызов любому, кто мог бы ему возразить. — Отвратитесь от предателя, братья мои! Ибо он — пример всего, что есть жалкого и отвратительного в душах людей!       Это воззвание прозвучало для окружающих как далёкий раскат грома, а прежнее суровое выражение лица Палача Рока вновь смягчилось, сменившись сожалением.       — И со стыдом, братья мои, я должен сказать вам... Среди нас теперь есть предатель.       Шокированные Легионеры начали переглядываться, на мгновение задумавшись, не имеет ли их господин в виду Мусаси или, возможно, Кадоса, но прежде чем кто-либо успел спросить об этом, Палач Рока продолжил свою речь.       — Этому предателю доверяли все мы. Возможно, он не был самым благородным из людей, но мы верили, что он, по крайней мере, сделает всё возможное, чтобы позаботиться о нас. Со стыдом, который я даже не могу описать, братья, я должен сказать вам... мы ошибались. Этот предатель использовал нас, он лгал нам, и послал хороших людей на смерть лишь затем, чтобы удовлетворить свою жажду мести! Хотел бы я, чтобы этот чудовищный человек был убит на поле битвы или захвачен врагом, чтобы его пытали и разорвали на части! Это было бы меньшее, что он заслужил! Однако, битва за битвой, день за днём, он каким-то образом избегал правосудия, при этом всё сильнее отравляя окружающих своей ненавистной, кощунственной верой!       По толпе прошёл вопросительный ропот, когда Палач Рока сделал паузу, чтобы перевести дух, но вскоре вновь поднял руку, заставив слушателей замолчать.       — Предатель становился всё более извращённым разумом, телом и душой, пока не стал мало чем отличаться от демонов, которых убивал. Он стал настолько отвратительным, что когда мы прибыли сюда, к самым вратам Небес, и нас приветствовали не кто иные, как первенцы Света, Серафимы, он даже не смог увидеть их такими, какие они есть! Этот предатель, этот монстр, не ограничился простой клеветой или отказом от веры, НЕТ! — тут глаза Палача Рока наполнились огнём праведного гнева, и он заговорил голосом, полным едва сдерживаемой ярости. — Они предложили ему еду и питьё со своего стола, а он попытался отплатить за их гостеприимство поднятым клинком! Серафимы вернули ему молодость, дав шанс вновь прожить потерянные годы, а когда они оказались беспомощными, он отвернулся от них!       Палач Рока сделал ещё один глубокий вдох. Его тело буквально дрожало от ярости.       — Тогда... — продолжил он низким, рычащим голосом, — Серафимы предложили этому трижды проклятому сукину сыну дом... не только для себя, но и для всех его братьев. И чем же он отплатил за эту доброту? — человек позволил вопросу зависнуть в воздухе, словно топору палача, а затем продолжил завершающим тоном. — Он отказался! Вместо этого он сделал всё возможное, чтобы затащить своих братьев обратно на смерть в Ад!       Ошеломлённый Легион молчал, едва способный поверить, что это тот самый Палач Рока, которого они знали всего двадцать четыре часа назад. Но он ещё не закончил. Слегка выпрямившись, Палач изобразил на лице крайнее отвращение.       — Однако, братья мои, худший грех предателя, его величайшее и самое гнусное богохульство произошло прошлой ночью... когда Серафимы предприняли последнюю, отчаянную попытку спасти его от проклятия, а он отплатил им второй попыткой убийства...       Тут Палач Рока посмотрел прямо на толпу перед собой, а затем поднял руку и указал на брата Кадоса, легко узнаваемого по ещё не сошедшему огромному синяку на челюсти.       — Брат Кадос! — торжественно начал Дерран, обратив на него внимания каждого члена Легиона.       — Сэр? — в глазах Кадоса промелькнули нервозность и недоверие.       — Я уверен, ты узнаешь предателя, о котором я говорю! В конце концов, разве не он в порыве ярости без какой-либо причины нанёс тебе трусливый удар?!       Кадос стоял ошеломлённый, на его лице были написаны неуверенность и недоумение.       — Эм... Я... не уверен, что понял милорда...       Дерран выгнул бровь.       — А что тут понимать, брат? Вчера на тебя напал и ударил один из твоих братьев, верно?       Лицо Кадоса несколько раз исказилось, пока он пытался придумать, что ответить.       — Н-ну, то есть... технически это правда, но милорд... — Палач Рока оборвал брата прежде, чем тот смог продолжить. По его лицу было понятно, что отступать он не собирается.       — И ты можешь указать на него, брат? Того, кто напал на тебя? — не в силах говорить, Кадос просто кивнул. — Хорошо, тогда я прошу тебя назвать его имя, брат, чтобы он понёс справедливое наказание.       Обернувшись к Михаэлю, Кадос бросил на него отчаянно растерянный взгляд. Сантиус серьёзно кивнул. Тогда, сделав глубокий вдох, легионер заговорил. Его тон выражал глубокую грусть и покорность.       — Это... Это были вы, милорд... — тут в его голосе впервые прорезалась нотка упрямства, и он сурово уставился на Палача Рока. — Но... но, милорд, я хочу официально заявить, что не держу на вас зла. Возможно, у вас был не самый приятный день, но... я просто не могу с этим согласиться! Да, вы совершили несколько ошибок, но это не делает вас предателем!       В ответ Палач кивнул, выражение его лица приобрело усталую покорность.       — Спасибо, брат Кадос, я... ценю твою откровенность и доброту.       Легионер открыл рот, чтобы ответить, но Дерран снова прервал его поднятой рукой.       — Однако мои действия не могут быть оправданы просто так. Ни один член Легиона не стоит выше наших законов. Нападение на тебя было лишь одним из проступков, и независимо от моего душевного состояния в тот момент, я должен нести ответственность за все. — тут Палач Рока посмотрел на своего заместителя. — Брат Михаэль Сантиус, шаг вперёд!       Отделившись от других командиров, тот встал перед своим господином, склонив голову в знак уважения.       — Да, милорд? — с нотками беспокойства в голосе спросил Михаэль. Не говоря ни слова, Палач снял с пояса ножны из кожи демона, в которых находился Разрушитель, и протянул их Сантиусу. Тот успел лишь зафиксировать свой шок от этого жеста, прежде чем его господин заговорил снова.       — С самого начала, брат, ты был примером для всех в Легионе. Здесь нет человека, которому я доверяю больше, или в чьи способности я верю сильнее. Когда я встретил тебя, ты был всего лишь избалованным ребенком, но сейчас ты на голову и плечи выше всех нас. Ты лучший из нас, умом, телом и духом, величайший из Легиона... и единственный, кто достоин получить титул Палача Рока!       Михаэль уставился в лицо своего повелителя, совершенно потеряв дар речи. Его глаза расширились от неверия и ужаса.       — Милорд, вы не можете... — Палач оборвал его на полуслове.       — Я завещаю тебе свой Адский бич — Разрушитель, символ твоей новой должности. И пусть никто и никогда не сомневается в твоём праве владеть им!       Долгое время никто не произносил ни слова. Все шокировано смотрели на Михаэля, а тот, в свою очередь, в шоке уставился на меч. Наконец, Сантиус протянул руку... и оттолкнул клинок.       — Я отказываюсь! — заявил он, его лицо словно окаменело. Дерран на мгновение растерялся, а затем посмотрел на него сверху вниз.       — Ты не можешь отказаться. У Легиона должен быть лидер, Палач Рока... и я выбрал тебя, — заявил он, снова вручая меч своему заместителю. — Возьми же свой меч, Палач Рока.       Михаэль решительно покачал головой.       — Это не мой меч, — твёрдо заявил он. — Только один человек достоин владеть этим клинком. Так же, как есть только один человек, достойный быть Палачом Рока... — прежде чем Дерран успел сказать ещё хоть слово, Сантиус упал на колено, сложив правую руку на груди и приложил кулак к сердцу в приветствии Легиона. — И он человек, служением которому я горжусь.       Не успел Михаэль встать на колено, как весь Легион последовал его примеру. Склонившись, они опустили головы, приложив правые руки к груди. Не веря своим глазам, Палач Рока в изумлении смотрел на происходящее перед ним: ни один из его братьев не остался стоять на ногах.       — Братья, пожалуйста, я... — начал было он, но Кадос прервал его.       — Как я уже сказал, милорд, вы все не предавали нас, вы просто... немного сбились с пути. И что для нас важнее всего, так это то, что вы наконец-то нашли дорогу назад, — заявил он. Дерран содрогнулся, в его глазах появились слёзы. Дрожа, он изо всех сил пытался выразить словами испытываемые им сейчас эмоции.       — Мои братья... Я... . Мне очень жаль... Я... — он не смог закончить, так как понял, что никакие слова на всех языках человечества не смогут выразить ни его скорбь, ни его благодарность.       — Мы знаем, милорд... вам не нужно говорить это, — мягко сказал Михаэль. Палач кивнул, едва сумев взять себя в руки и отвернуться, чтобы скрыть беззвучные слёзы, всё ещё текущие по его лицу. Сделав глубокий вдох, он собрался с силами.       — Хорошо, мои братья... Я слышал ваши слова, и принимаю ваше решение. Слушайте же теперь ваши новые приказы и нашу новую цель.       Палач Рока посмотрел принцессам в глаза. Его лицо было наполнено благодарностью, а глаза сияли ревностным благоговением.       — Миледи, я... с чего же мне начать? После всего, что вы сделали для меня и моих братьев, мы никак не можем отплатить вам. Даже если бы нам дали тысячу раз по тысяче жизней... теперь я вижу правду, к которой раньше был слеп... Вы действительно святые Серафимы из легенд. Древние первые дети Света, и те, кто поведут человечество к чистоте и мудрости. Если бы только я мог предложить вам благо, хотя бы наполовину столь же чудесное, как то, что вы дали моим братьям и мне... К сожалению всё, что я могу предложить — это обещание...       Тут Палач Рока опустился на колени перед принцессами, выражение мордочек которых уже давно стало шокированным. Вручив им свой меч, он склонил голову в безошибочном жесте верности.       — Я, Дерран Грандель, Палач Рока, лорд и верховный главнокомандующий Легиона Судьбы, настоящим клянусь собой и своими братьями в вечном служении Серафимам, вашему королевству и Святому Свету.       В то время как выражения на мордочках принцесс становились всё более озадаченными и обеспокоенными с каждым услышанным словом, голос Палача, хотя и спокойный, был наполнен почти фанатичным рвением.       — Мы будем вашим непобедимым щитом, и вашим всемогущим мечом! Ваши желания будут нашими заповедями! Ваша прихоть — наш указ! А ваш приказ — наш закон! Мы будем вашими святыми стражами, отныне и до тех пор, пока наши кости не истлеют в пыль.       Тут Палач Рока поднялся на ноги, обернулся к своим братьям и поднял кулак к небу. Его голос прозвучал громогласным рёвом, когда он воскликнул:       — ДА ЗДРАВСТВУЮТ СЕРАФИМЫ!!!       На глазах шокированных принцесс более десяти тысяч голосов вторили крику Палача Рока, сотрясая и замок, и окружающий город до основания. Каждый голос был наполнен преданностью и решимостью, на которые способны лишь беспрекословно преданные.       — ДА ЗДРАВСТВУЮТ СЕРАФИМЫ!!!       Селестия и Луна на мгновение уставились друг на друга, слишком потрясённые, чтобы что-то сказать или сделать. Обе знали из заклинания чтения мыслей, кем были Серафимы, и обе знали с абсолютной уверенностью, что они определенно не они. Тактично кашлянув, Селестия попыталась мягко переубедить Деррана. Хотя его слова, несомненно, были лестными, но ни она, ни Луна не могли позволить, чтобы столь необычная идея осталась без ответа.       — Мы ценим ваше общее предложение, лорд Грандель, но не стоит заходить так далеко. Наша сестра и мы сами не божественные сущности, и мы не требуем никакой службы или платы, тем более за помощь нуждающимся, — тут Селестия ласково улыбнулась. — Даже если бы мы согласились, то единственным приказом, который мы могли бы отдать — чтобы вы жили счастливо. Так, как хотели.       Луна кивнула в знак согласия.       — Наша сестра совершенно права. Единственное, чего мы когда-либо по-настоящему желали от вас — это дружбы. Большего нам не требуется.       На мгновение сёстры даже подумали, что их воззвание сработало. Но когда Дерран повернулся и окинул их взглядом, который нельзя было назвать иначе, как боготворимым, они поняли, как крупно ошиблись.       — И вот поэтому, миледи, мы и должны служить вам. Никогда ещё, ни в действиях, ни в рассказах людей, демонов или богов я не видел и не слышал о такой самоотверженности, смирении и доброте, которую вы демонстрируете каждым своим словом и действием. Не стоит заблуждаться, вы и есть Серафимы... и только перед вами одними я преклоню колено.       Поднявшись на ноги, Дерран Грандель, он же Палач Рока, вновь надел меч, закрепил ножны на место, а затем мягко улыбнулся принцессам.       — Итак, миледи... Что бы вы хотели поручить своим Хранителям?

* * *

      Твайлайт и остальные смотрели на Деррана и принцесс, пока образы в серебристом тумане proiectura anima растворялись в небытие. Прошло некоторое время, прежде чем хоть кто-то из пони почувствовал себя готовым говорить, так как все пытались переварить эти последние откровения.       — Ого... Просто... ух, — заявила Рейнбоу Дэш, совершенно не находя слов.       — Я... Честно говоря, даже не знаю, с чего начать, — прокомментировал Шайнинг Армор, с немного шокированным выражением глядя на Селестию, Луну и Деррана.       — Точно, — согласился Спайк. Твайлайт слегка разочарованно вздохнула.       — Что ж, раз ничего другого нет, то это объясняет, почему я не могу заставить Деррана признать, что аликорны не богини, — слегка раздражённо заявила она. Селестия закатила глаза.       — И это было до того, как он и его братья узнали, что мы управляем солнцем и луной, — заявила она. Луна кивнула.       — Похоже, день и ночь на Д'нуре, а также времена года и погода полностью контролируются силами естественного происхождения. Так что когда Дерран и Легион узнали, что мы с сестрой можем по прихоти перемещать объекты размером со звёзды, нас это не спасло, — объяснила она, прежде чем взглянуть на Селестию. — Хотя, если бы кое-кто из пони не настоял на том, чтобы показать Деррану, как она поднимает солнце, мы, возможно, смогли бы его убедить.       В ответ на это Селестия возмущённо надула щёчки.       — Насколько я помню, именно ты, дорогая сестра, перед этим водила его на экскурсию в царство снов. К тому же именно ты убедила его остаться с нами в замке, так что рано или поздно он должен был узнать об этом, — заявила она. Луна быстро бросила на сестру ещё один мрачный взгляд.       — Что-то я не слышала твои жалобы, когда ты накидывалась на его стряпню, — парировала она в ответ. Селестия покраснела.       — Ну... Кто бы мог подумать, что профессиональный солдат окажется таким талантливым поваром, — смущённо хихикнула она.       — Похоже, у вас обеих много прекрасных воспоминаний о тех временах, — вмешалась Флаттершай, прервав Селестию, прежде чем та успела сказать что-то ещё.       — Вы правы, леди Флаттершай. Воспоминания о том времени — одни из самых дорогих для меня, — все пони обернулись, когда Дерран открыл глаза, и его губы тронула лёгкая улыбка. — После того, как мы с братьями дали клятву и сожгли всё наше оружие и доспехи, мы...       — Погодите! Чего?! Вы сожгли всё это отвратно выглядевшие снаряжение?! — возмущённо прервала человека Дэш. Тот кивнул.       — За исключением Адских бичей, всё наше оружие и доспехи были сделаны из демонической плоти и костей. Мы с братьями решили, что демонам, даже если они уже мертвы, не место в этом царстве. Поэтому, как только нам удалось раздобыть подходящую одежду, я приказал Старшей гвардии разжечь магический костер, который превратил бы наше снаряжение в безвредную золу. Мы пощадили только Адские бичи, поскольку даже если бы мы знали способ их уничтожить, они были артефактами против зла, так что мы сочли разумным сохранить их.       Рейнбоу Дэш кивнула, хотя и слегка печально.       — Но... ты выглядел таким крутым! — заявила она разочарованным тоном. Дерран лишь рассмеялся.       — Напомните мне когда-нибудь рассказать вам историю о том, как был создан костюм Претора, леди Дэш. У меня такое чувство, что вам это понравится. А теперь, на чём я остановился? Ах, да. В течение нескольких месяцев я и мои братья медленно влились в ваш мир. Остановившись в Бридлдауне, мы были приняты как эквестрийские собратья, и я даже не могу описать, насколько замечательным было то время. Выполнять задания, не связанные с убийством, вести беседы, в которых мы могли чувствовать себя непринуждённо, искренне улыбаться... — Дерран счастливо вздохнул, вспоминая это. — Конечно, мы никогда не забывали о нашей клятве. Всякий раз, когда возникала угроза серафимам или Эквестрии, мы действовали в соответствии с ней. Я даже назначил Львиную и Драконью гвардии действовать в качестве личных военных сил леди Селестии и Луны. Переименовав их в Солнечную и Лунную гвардии соответственно.       При этих словах Шайнинг Армор слегка погрустнел.       — Ого... Почему-то я чувствую себя неполноценным, — слабо усмехнулся он. Дерран усмехнулся в ответ.       — Если честно, милорд, Эквестрия продержалась без моих братьев и меня более тысячи лет, так что очевидно, что вы всё делаете правильно, — при этих словах Шайнинг улыбнулся, почувствовав себя немного лучше. — Несмотря на это, кроме случайных нападений диких зверей, нам с братьями редко приходилось сражаться. Это давало нам много времени для других занятий, для возрождения старых навыков, для создания новых связей, и даже... чтобы вновь обрести любовь.       Тут трио принцесс покраснело, а Дерран одарил их любящей улыбкой.       — О-о-ох, расскажи нам об этом, дорогуша! — вмешалась в разговор Рарити, её глаза так и сияли от возбуждения. — Без сомнения, это был поистине эпический роман, полный драматизма и обжигающе пламенной страсти!       Лицо Деррана покраснело, как и у трёх его подруг, и он неловко кашлянул.       — Ну, я не совсем уверен, что выразил бы это именно в таких терминах... Поначалу для меня это было даже немного неожиданно, — объяснил он. Селестия счастливо улыбнулась.       — Дерран, Луна и я стали практически неразлучны. Сначала мы просто хотели убедиться, что его разум может полностью исцелиться, но... — Луна хихикнула, когда её сестра замолчала.       — Дерран всегда был рядом, когда мы больше всего в нём нуждались. Он прислушивался к каждому нашему слову и делал всё, чтобы мы были в безопасности. Что нам ещё оставалось делать, кроме как влюбиться в него? — с широкой ухмылкой спросила она. Селестия кивнула.       — Дерран был первым пони, который позволил мне быть собой, — заявила солнечная принцесса. — Всякий раз, когда жизнь правителя доводила меня до состояния истерики, Дерран находил способ выпустить мне пар. Он тайком выводил меня из замка, чтобы мы могли повеселиться, или помогал отмахиваться от советников и консультантов, когда знал, что мне нужно побыть одной.       Луна улыбнулась, погрузившись в свои воспоминания:       — Каждое утро после того, как я заканчивала свои обязанности, Дерран всегда был рядом со мной. И у него всегда был наготове чайничек с заваренным душистым чаем и завтрак, приготовленный специально для меня. Когда у меня был стресс, он читал мне на сон грядущий, пел или делал массаж своими чудесными пальцами, — при упоминании о массаже выражение мордочки Луны на мгновение стало восторженным, в то время как все остальные пони старались скрыть своё смущение. Однако через мгновение она продолжила. — Даже когда он был явно занят или выглядел уставшим, он находил время для меня и делал всё возможное, чтобы я знала, что меня ценят.       Рарити засияла, а остальные пони широко улыбнулись. Твайлайт тепло улыбнулась, вспоминая различные случаи, когда Дерран давал ей советы, помогал развлечься или облегчал её работу. Каденс обняла мужа и промокнула платочком слезинку с глаз. Селестия хихикнула.       — На самом деле мы обе признались Деррану в своих чувствах в одно и то же время. Тогда между мной и Луной всё было несколько... напряжённо, пока Дерран не объяснил, что никогда не сможет предпочесть одну из нас другой.       При этих словах Луна кокетливо хихикнула.       — Тогда мы обе поняли, что Дерран просто слишком великолепный жеребец, чтобы мы могли держать его только для себя. Ты согласна, Твайлайт? — спросила ночная принцесса. В её тоне прозвучало озорное мурлыканье, от которого мордочка Твайлайт мгновенно стала ярко-красной, а все присутствующие захихикали. Тактично кашлянув, Дерран изо всех сил старался скрыть румянец и на своём лице, продолжая рассказ.       — Во всяком случае, мы тайно встречались около четырёх месяцев, до того, как... случился инцидент с Дискордом, — хмуро объяснил Дерран. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Старшие принцессы на мгновение нахмурились, так как они тоже вспомнили о произошедшем. — После этого наши отношения стали достоянием общественности. Но, к счастью, шумиха довольно быстро утихла.       Тут Шайнинг Армор бросил на Деррана озадаченный взгляд.       — Что ж, не считая этого, похоже что ты и твои братья были здесь очень счастливы. Так... что же произошло потом?       Мгновенно выражение лица Деррана помрачнело, и всем окружающим показалось, что температура вокруг него внезапно упала на несколько градусов. Лицо человека было похоже на холодную бесчувственную маску, а в его голосе вдруг прорезался тон давно кипящей ярости.       — То же самое, что происходит с каждым неосторожным командиром... Наши враги нашли нас, — все присутствующие с беспокойством посмотрели на Деррана. — В общем, я и мои братья получили около девяти месяцев свободы от нашей войны. Девять месяцев чистого блаженства в стране Эквестрии, которую мы узнали как врата самого рая. Девять месяцев без кошмаров, безумия, без необходимости спать с одним открытым глазом. Девять месяцев на этой земле, ставшей нашим новым домом... Девять месяцев мы надеялись, что наши враги забыли нас.       Устроившись под сенью массивного круглого каменного столба в центре поляны, Дерран закрыл глаза. Серебристые нити заклинания проекции души слабо пульсировали в такт его речи.       — День, когда всё закончилось, стал для Легиона безмерным позором, — продолжил он. Выражение лица человека напоминало застывший гранит. — Так же, как мы записывали чудеса Серафимов, мы вели летопись одного из самых мрачных дней в истории Легиона. Мне больно вспоминать о том дне, когда наше прошлое пришло за нами. Даже сейчас я с трудом могу сдержать свой гнев. Среди Легиона это событие получило название «День гнева», — заявил Дерран, в злости сжав руками колени, когда protectura anima вновь захватила его в свои глубины...

* * *

      — Милорд Палач Рока, не соблаговолите ли вы присоединиться к нам с сестрой?       Отложив отчёты принцесс, которые он помогал просматривать, Дерран посмотрел на Селестию и Луну. В данный момент те сидели за столиком на балконе юго-западной башни. С балкона открывался великолепный вид на Бридлдаун, а также на кристально чистое голубое небо и зелёные холмы под ним. Сидя на подушках, принцессы потягивали чай из изысканного фарфорового сервиза и с удовольствием лакомились горячими черничными лепёшками, сложенными стопкой на стоявшей по центру стола тарелке. В данный момент стол был накрыт на троих, но третий приглашённый отсутствовал.       — Миледи, вы знаете, что нет нужды называть меня по титулу. Для вас я всегда буду просто Дерраном, и то, что вы называете меня «милордом», честно говоря, слегка тревожит.       Селестия добродушно закатила глаза. Было несколько иронично, что их новоиспечённый супруг смирился с тем, что его называют титулом куда менее величественным, чем те, которыми он и его братья осыпали её саму и Луну.       — По правде говоря, — продолжал Дерран, — если бы это было тебе угодно, я бы с радостью отзывался на «подданного» или даже на «слугу».       Селестия усмехнулась.       — А если мы будем обращаться к тебе как к кому-то вроде... наложницы? — чувственно мурлыкнула она.       — О-о-о-о, — игриво протянула Луна, возбуждённо топнув лапками, — Нам очень нравится эта идея, сестрёнка!       Она бросила на Деррана такой взгляд, что человек не смог удержаться от лёгкого возбуждения. Если бы его спросили, Дерран бы первый признал, что поначалу у него были некоторые сомнения по поводу физической близости с представителями других видов. Однако, после нескольких свиданий с принцессами это быстро прошло. Сейчас он уже не делал особого различия между людьми и любыми другими разумными видами Эквестрии. Теперь же, по мнению Деррана, единственное, что требовалось для начала отношений — это быть влюблённым, разумным и достигшим соответствующего возраста. Более того, проведя с ними немного времени, можно было заметить, что пони в Эквестрии гораздо больше похожи на людей, чем можно было предположить. Внезапно глаза Луны сузились, и её губы тронула коварная улыбка.       — Возможно, нам стоит придумать новый титул для нашего любимого? Как насчёт Королевского главного помощника по размножению и романтике? Как тебе, сестра?       Селестия аккуратно поставила свою чашку на блюдце, и как и сестра, столь же коварно улыбнулась.       — А это интересная идея... — промурлыкала она. Изо всех сил стараясь не покраснеть, Дерран слегка смущённо улыбнулся и попытался перехватить инициативу:       — Тогда как насчёт такого: оставаясь наедине, мы будем обращаться друг к другу «любимый» или «любимая». Это будет приемлемым компромиссом? — предложил он. Обе принцессы сделали вид, что обдумывают это предложение, а затем кивнули.       — Полагаем, что «любимый» — это приемлемый термин для выражения нежности, — с притворной покорностью кивнула Селестия, — раз уж ты отказываешься называть нас Селли и Лулу, — заявила она, вспомнив последний выбор имён, которые придумала она с сестрой, и которые Дерран почти никогда не использовал. — А теперь отложи на время свои труды и присоединяйся к нам... любимый.       Дерран улыбнулся, отложив работу и поднявшись на ноги.       — Как прикажут мои любимые, — заявил он с изысканным поклоном. Присоединившись к принцессам за столом, Дерран налил себе чая из драконьего листа и потянулся за булочкой. Однако на полпути он внезапно замер, а чашка чая остановилась возле его губ. Затем, ничего не объясняя, Дерран отставил чай в сторону, в спешке расплескав почти весь напиток. Стремительно поднявшись на ноги, он, казалось, даже не заметил обжигающей жидкости, попавшей ему на руку, и, словно в трансе, направился к балкону.       Принцессы в немом шоке смотрели на человека, а он, оперевшись о перила, молча смотрел в сторону горизонта.       — Что-то... что-то не так, — наконец заявил он. В его голосе появились давно забытые рычащие нотки.       Мгновение Селестия и Луна растерянно смотрели на Деррана, не понимая, о чём речь, а затем... они почувствовали это. Внезапно воздух словно наэлектризовался, запах озона тошнотворно смешался со слабым запахом серы и пролитой крови. Ощущение чего-то грязного, казалось, пронеслось над ними, обдав их непередаваемым чувством мерзости. Принцессы вздрогнули, а их шёрстка встала дыбом, когда их охватило чистейшее отвращение. Слабое шипение, исходившее, казалось, отовсюду, сразу наполнило воздух, словно гнездо ядовитых змей, притаившихся за гранью их видимости.       — Дерран?! — начала Луна, стараясь держать свой страх под контролем. — Что это?!       Человек не ответил, его взгляд был прикован к холмам вдалеке, тем самым, которые когда-то скрывали от глаз старый лагерь Легиона.       — Этого не может быть! — прошептал он себе под нос. Казалось, его тон колебался между страхом и яростью. — Они не могли найти его!       Опасаясь за Деррана больше, чем за неприятную перемену в атмосфере, Селестия осторожно положила лапку ему на плечо. Казалось, человек этого не заметил, непоколебимым взглядом уставившись вдаль и Селестия уже открыла рот, чтобы сказать ему... Однако слова замерли у принцессы в горле, так как звук, подобного которому она никогда не слышала, обрушился на них, подобно удару. Словно все ужасные чудовища, которых когда-либо видели, слышали, либо о которых когда-то читали или представляли, необъяснимым образом появились за теми зелёными холмами, закричав и заревев от чистой ярости во всю мощь своих лёгких. Звук был просто ужасен, казалось, он впивался когтями в рассудок каждого, кому посчастливилось его услышать. Он почти ошеломил Селестию, необъяснимо наполнив её чувства фантомными ощущениями: во рту у неё внезапно появился привкус крови, на шерсти и в гриве она почувствовала перебирающие лапки и щупальца роя невидимых сороконожек, пауков и тараканов, а в ноздри ударил запах гниющего мяса.       Едва не упав на пол, Селестия направила свою магию, намереваясь окружить себя, Луну и Деррана заклинанием, заглушающим звук. К её удивлению, в тот момент, когда она применила свою магию, исчезли и фантомные ощущения. Нет, какие-то звуки всё же проникали сквозь барьер, но теперь они казались менее интенсивными и не такими пугающими. Однако Селестия не успела обдумать такой поворот событий, как заметила новое ужасное событие.       Пока принцесса наблюдала за происходящим, небо за балконом необъяснимо потемнело, словно подёрнулось тонкой дымкой. Солнце померкло, превратившись в туманный диск болезненно-жёлтого цвета на фоне уродливого пурпурного неба, напоминающего цветом синяк, пронизанного красными прожилками. Однако всё это было лишь второстепенным зрелищем по сравнению с тем, что появилось на дальних холмах.       Селестии не нужно было спрашивать, что это такое. Она достаточно видела этих созданий в воспоминаниях Деррана, так что даже на таком расстоянии она могла узнать их. Их были тысячи, десятки тысяч! По склону холма топали легионы Адских рыцарей, а рядом с ними ковыляло не меньшее количество Манкубусов и десятки формирований Адских крушителей, каждое из которых насчитывало не менее восьмисот монстров. Сотни Адских баронов двигались сквозь океан демонов, рёвом и жестами подгоняя адскую армию вперёд. Настоящий ковёр из импов и нежити струился вокруг их более крупных сородичей, словно беспокойная река. С помощью жезлов и цепей из чёрного железа некоторые из Адских рыцарей гнали вперёд массы ревущих и огрызающихся Пинки, а над всем этим воинством небо кишело слюнявыми Какодемонами, вопящими потерянными душами и спокойно парящими Призывателями. Хотя часть демонов Селестия могла распознать, многие в этом скопище были ей совершенно незнакомы или неузнаваемы. Глаза принцессы расширились, когда она увидела перед собой армию, раскинувшуюся по всей земле, словно нескончаемый поток тьмы.       Селестия почувствовала, как кровь застыла в жилах, когда она смотрела, как это войско приближается к Бридлдауну. Демоны шли медленным ровным шагом, и было ясно, что они никуда не спешат. Они не торопились, а лишь нагнетали ужас по мере своего приближения. Внизу, в городе, Селестия увидела, как её маленькие пони бегут к замку, несомненно, надеясь, что у неё и Луны есть какой-то план или ответ. Но ни у солнечной, ни у ночной принцессы не было ни того, ни другого. Так же, как и сестра, Луна замерла, наблюдая за приближением того, что, вероятно, станет концом их мира.       В отличие от них, братья Деррана бежали в противоположном направлении от пони, собравшихся на окраине города, с недоумением глядя на врага, которого они надеялись никогда больше не видеть. Селестия видела, как один за другим они падали на колени, охваченные горем и страданиями. Ей не нужно было быть рядом, чтобы понять, что они винят себя. Несмотря ни на что, слёзы увлажнили глаза Селестии, когда она подумала, насколько жестоким всё это было. Разве не достаточно страдали эти жеребцы и кобылы, разве не достаточно страдали оба их мира?       — Дерран?! — испуганный голос Луны оторвал Селестию от её печали, направив внимание на фигуру человека, сгорбившуюся над перилами балкона. Глаза принцессы расширились, её рот открылся в изумлённом восклицании, а голос замер от потрясения. С головы до ног Дерран Грандель... был охвачен чёрным огнём.

+ + +

      Дерран оцепенело уставился на скопище демонов.       «Как?» — подумал он. — «Как они нашли портал?!»       После того, как Дерран освободился от контроля Палача Рока и объявил, что Легион останется в Эквестрии, он принял все возможные меры предосторожности против нападения демонов. Кхамун заверил его, что их лучшая защита заключается в том, что демоны вообще вряд ли смогут даже найти портал. Вместе с Магнусом он объяснил Деррану, что помимо безумной редкости, встречающиеся в природе трансмерные искажения пространства-времени в принципе очень трудно найти, если только не знать, где именно и что искать. Тем не менее, Дерран не стал рисковать: они не могли окончательно стереть искажение пространства-времени, не заманив в Ад хотя бы часть Легиона, зато могли запечатать и оградить проход. Вся Старая гвардия потратила месяцы на то, чтобы зачаровать спящий портал и его окрестности всеми видами защиты и скрывающих заклинаний и печатей, известных д'нурийской магии. Но даже тогда Дерран приказал создать постоянное силовое поле в узле искажений, не позволяющее никому и ничему даже приблизиться к нему. Он даже приказал поместить внутрь щита несколько безумно мощных заклинаний-ловушек. Дерран и Легион сделали всё возможное, чтобы защитить свой новый дом, но это больше не имело значения. Они... потерпели неудачу.       Тяжело опершись о балконные перила, Дерран чувствовал себя так, словно ему раздавили душу. Он потерпел неудачу... Так же, как он не смог защитить свой дом... Так же, как не смог защитить свой народ... И так же, как он не смог защитить свою семью. Отчаяние захлестнуло Деррана, и он крепче вцепился в перила. В его голове пронеслись образы его семьи, их лица... голоса... и, наконец, их изуродованные тела. Словно во сне, он стоял перед их трупами, окружённый чёрной пустотой. Затем, мгновение спустя, появилось ещё больше трупов. Словно морской вал, они хлынули из пустоты огромным бурлящим потоком, нагромождаясь под ногами человека, пока тот не оказался на вершине горы мертвецов.       К своему ужасу, Дерран понял, что узнаёт их лица. Здесь был один из его братьев, который погиб, открыв ему возможность убить пятого Владыку ада. Был и ассасин, пытавшийся убить его, когда Легион ещё не был создан официально, и мальчик, которого Дерран подорвал гранатой во время засады, устроенной демонами. А вот и пожилая женщина, которую Дерран убил после того, как ужасы Ада свели её с ума. Они шли и шли, трупы, созданные Дерраном, смерти, которые он вызвал. Ребенок и мать, которых он бросил демонам, когда они отстали от отряда, человек, которого он казнил за кражу пайка, брат, который погиб, выполняя задание, которое, как знал Дерран, было самоубийственным. Наконец, поток остановился, и сердце Деррана замерло, когда он увидел новые трупы, окружившие его. Это были пони, все жители Бридлдауна, а у ног Деррана... лежали Селестия и Луна. Их тела были покрыты кровью, а мордочки искажены в чистейшей агонии. Затем, в мгновение ока видение сменилось и человек снова оказался в Эквестрии, глядя на скопище наступающих демонов.       И вот тогда Дерран почувствовал... ярость. Такую ярость, с которой он никогда не сталкивался за всю свою долгую и ужасную историю. В его жилах кровь словно превратилась в магму, в лёгких каждый вдох отдавался огнём, а в сердце вырывалась наружу ярость самого вулкана. Мир Деррана затмился багровым цветом. Он не видел ни чёрного огня, охватившего его тело, ни глаз, превратившихся в лужицы пылающего красного света. Он не почувствовал, как каменные перила, за которые он держался, превратились в пыль в его руках, как сокрушительно ударились кости о землю, когда он спрыгнул с башни замка почти в десять этажей. Он не услышал нечеловеческого рёва, вырвавшегося из горла, и не слышал, как более десяти тысяч голосов вторили его крику ненависти. В своём сознании Дерран чувствовал, как цепи Палача Рока рассыпаются, когда он овладевает им, но ему было всё равно. Лишь одна мысль доминировала в пылающем сознании Деррана.       «Это не должно повториться!»

+ + +

      Селестия и Луна в ужасе смотрели на разворачивающиеся перед ними события. Дерран, тело которого пылало тем же нечестивым пламенем, что охватывало чудовище, овладевшее Палачом Рока, издал настолько мощный рёв, что от него потрескались камни вокруг. Взмыв в воздух с такой быстротой, что стал почти невидимым, тело человека окутали клубы бесплотного пламени и дыма. Каменные перила перед ним рассыпались перед лицом силы, которой не должен обладать ни один смертный. Пока принцессы наблюдали за происходящим, Дерран словно метеор ударился о землю, и земля под ним раскололась, расширяясь кольцом трещин. Не теряя ни мгновения, он словно бы обратился в чёрное огненное пятно и яростный вопль, устремляясь к окраине города.       — Сестра... — Луна запнулась, слова застряли у неё в горле, когда она увидела, куда направляется Дерран. Однако ей не нужно было ничего объяснять. Селестия слишком хорошо знала, на что смотрит Луна. Там, на самом краю Бридлдауна, стояли воины Легиона, которые при звуках ярости своего повелителя и виде демонической орды перед ними претерпели ужасающее превращение. Схватившись за головы в агонии, члены Легиона упали на землю... из их тел вырвалось яркое красное пламя. Пошатнувшись на мгновение, люди медленно подняли головы, устремив взгляд на демоническое воинство, находившееся всего в полумиле от них. Выражения шока и ужаса на их лицах внезапно изменились, исказившись так, как никогда не должно было искажаться человеческое лицо, выражая настолько ужасный гнев, что даже сама Тьма испугалась бы его. Пальцы скрючились, словно когти, одежда натянулась, мышцы вздулись, вены расширились, а глаза превратились в лужи кроваво-красного света. А затем, откуда-то из самых тёмных глубин человеческой души, донесся рёв... и на одно мгновение... каждое существо в Эквестрии и за её пределами... задрожало от страха.       Атака, последовавшая за этим рёвом, была столь же внезапной, сколь и ужасающей. Устремившись вперёд, солдаты Легиона двигались, словно дикие звери. Слегка сгорбившись, они неслись на демонов с кровожадным безумием раненых животных, их руки рассекали воздух перед ними или были широко расставлены, готовые разорвать и растерзать. Гневная ярость внутри людей была слишком велика, чтобы Легион принял хоть какую-то тактику или надлежащую боевую форму. С криками ярости, они двигались со скоростью, недоступной ни одному нормальному человеку, а тела их превратились в сплошное размытое пятно.       Продвигаясь сквозь пылающую толпу своих братьев, чёрная огненная пелена вокруг Деррана затмила их всех, выражая абсолютную ненависть. Пламя вокруг него раздувалось и извивалось, пока глазам принцесс не показалось, что оно приобрело некую форму. На мгновение Селестия и Луна поклялись, что увидели огромные чёрные крылья и огненный ореол, настолько тёмный, что чернота вокруг него казалась серой. Но появившись на миг, образ тут же и исчез, когда окутанная полуночной пеленой фигура Деррана достигла первых рядов толпы своих братьев, встретившись с единственной фигурой, чьё пламя было не алого цвета — Михаэля Сантиуса.       Если Дерран был бурей насилия, то Михаэль, несомненно, был её ядром. Как и его повелитель, его ярость была такого уровня, что превосходила всё, что можно было назвать человеческим. Однако, если Дерран пылал яростью неудержимого вихря, разрушая всё, к чему прикасался, то Михаэль был подобен снежной буре. Окружённый аурой призрачного белого пламени, его гнев был подобен замёрзшей пустоши, холодной, бесчувственной и жестокой. Его выражение лица, обычно спокойное и улыбчивое, превратилось в маску праведной ярости, а глаза полыхали золотым светом, который, казалось, возвещал приговор всем, кто их видел. Михаэль не издавал яростных воплей, ему это было не нужно — ледяной взгляд был куда страшнее любого крика или боевого клича.       Однако, несмотря на эту демонстрацию нечеловеческой ярости, Селестия и Луна почувствовали, как у них защемило сердце, когда они увидели силу, направленную против их новых друзей и возлюбленных. Даже беглого взгляда принцессам было достаточно, чтобы понять, что демоны превосходит Легион числом, как минимум, пять к одному. Не говоря уже о том, что у людей не было ни доспехов, ни оружия. Эта атака была самоубийственной, и демоны, похоже, знали это: более умные из них выкрикивали то, что казалось вызовом, другие, казалось, издевались и даже смеялись. Один из Баронов высокомерно взмахнул рукой, зарядив массивный шар магического огня, и швырнул его в атакующих легионеров. Селестия почти почувствовала, как изменилось выражение лица существа, когда шар пылающей зелёной смерти дугой пролетел добрых треть километра по воздуху в направлении линии, по которой двигался Легион... только для того, чтобы быть сметённым в сторону, словно не более чем случайная муха.       Внезапно, казавшийся гораздо менее уверенным в происходящем, Барон издал рокочущий рёв, которому быстро вторили другие Бароны вокруг него. Это, несомненно, было каким-то сигналом, так как каждый Имп, Какодемон, Барон, Адский крушитель и другие демоны, способные сражаться на расстоянии, наполнили воздух всеми видами разрушительной энергии, которые были в их распоряжении. Почти полминуты Легион был невидим из-за вспышек и лучей адского огня, взрывных детонаций заряженных плазменных шаров, извергающихся взрывов магического огня и адского бионапалма. Дым и пепел скрыли всё вокруг, растения на земле мгновенно превратились в пепел, а сама земля — в расплавленное стекло и шлак. Мгновение спустя Бароны взревели ещё раз, прекратив жестокую бомбардировку. На мгновение после прекращения обстрела воцарилась тишина, и сердца Селестии и Луны сжались... а затем из пламени и дыма вырвался Легион. Одежда людей превратилась в распадающиеся лохмотья, обувь сгорела от ходьбы по расплавленной земле, но плоть под одеждой осталась нетронутой. К ужасу демонов, Легион даже не замедлился.       Один из Баронов, теперь уже явно напуганный, отчаянно пытался возобновить обстрел. Демоны, которым не повезло оказаться на передовой, в панике разбежались, убивая друг друга в безумной попытке спастись. Однако к этому моменту было уже слишком поздно...       Легион ударил по демонической армии с такой силой, что демоны на передовой, казалось, взорвались. Подстёгиваемые своей безумной яростью, люди не замедлились ни на шаг, пока их отряд не пробил брешь в половине демонических рядов. Оказавшиеся на их пути демоны были либо отброшены в сторону, словно тряпичные куклы, либо растоптаны в фарш под босыми ногами людей. Затем, когда импульс атаки ослабел, члены Легиона принялись за работу. Однако это не было тщательно спланированным нападением, здесь не было стратегии или дисциплины, лишь чистейшая ярость. Но принцессам казалось, что одной ярости было более чем достаточно.       Сёстры со своего места пытались следить за происходящим, но даже они не могли уследить за всеми, так как отдельные члены Легиона рассыпались по армии демонов. Они пробивали себе путь сквозь демонический строй изнутри, или пробивались с тыла, чтобы наступать на быстро распадающуюся передовую линию чудовищного скопища. Селестии и Луне это напомнило горящее клеймо, вонзающееся в кучу золы, пламя от которого превращало всё на своём пути в пепел.       В одном месте принцессы увидели группу Адских крушителей, на которых набросились два члена недавно именованной Лунной гвардии. В соотношении пятьдесят к одному, это должно было стать лёгкой битвой для демонов, но вместо этого всё превратилось в резню. Каждый удар кулаков лунного гвардейца пробивал тела демонов, словно они были сделаны из мокрой бумаги. От удара в грудину торс одного крушителя взорвался облаком внутренностей, а его сломанные кости вонзились в монстров позади него, словно кровавая шрапнель.       Ещё одна пара невезучих демонических пехотинцев была схвачена за запястья и использована другим гвардейцем как молоты. Ревевший, как раненый зверь, гвардеец посылал окружающих его Адских крушителей по двое и трое в воздух, превращая их в кровавое месиво. Когда сила атак неизбежно превращала его импровизированное оружие в пару обрубков, он просто хватал следующую пару и начинал снова.       С другой стороны член недавно окрещённой Солнечной гвардии Селестии вступил в бой с группой Адских рыцарей. Одним ударом он раздавил голову первого, словно огромный прыщ, а затем, на середине замаха поймав руку второго вывернул тому конечность. Прыгнув вперёд, гвардеец схватил другого Адского рыцаря, пробив пальцами его горло и уцепился за верхнюю часть грудины, словно это был воротник пальто. Потянув монстра вперёд, гвардеец использовал зазубренную кость отрубленной руки, которую он держал в качестве меча, вонзив его прямо в брюхо существа, забрызгав всё вокруг кровью.       В нескольких сотнях метров от них несколько Солнечных гвардейцев яростно рвали головы Импам и Адским крушителям, словно те были не прочнее листов бумаги. Левее одинокий гвардеец, которого принцессы опознали по Старшей гвардии, магией вырвал из земли валун и с диким остервенением принялся разбрасывать монстров. Направляя валун левой рукой, он десятками крошил демонов в фарш, одновременно пробивая в их телах горящие дыры лучами пылающей энергии.       Используя свою божественную силу и ярость берсерков на полную катушку, во всех уголках поля боя Легион просто перемалывал армию демонов в кашу. Сражаясь поодиночке, а не единым отрядом, они должны были стать легкой добычей, но тёмная магия сделала людей слишком сильными, чтобы их можно было одолеть.       Отчаянно пытаясь собрать свою армию, группа Баронов ада объединилась, пытаясь убить хотя бы нескольких своих врагов. Селестия и Луна увидели ошибку демонов задолго до них самих: все они одновременно бросились на Мусаси Ямато. Один из Баронов зарычал, обрушив свой массивный кулак на голову человека, но ему не удалось даже зацепить его, когда командира Лунной гвардии поглотил бассейн чёрной энергии. Барон успел лишь растерянно оглядеться, прежде чем его рогатый череп взорвался от мощного удара — Мусаси выскочил из другого бассейна тьмы, возникшего прямо над головой существа.       Ямато рассказал принцессам об этой технике во время одной из их бесед с ним. Древнее заклинание, которое на его родине, в Шидо, считалось краеугольным камнем почти всех боевых стилей в их стране, называвшееся «Теневое скольжение». Это было заклинание телепорта на короткие дистанции, призванное обеспечить превосходную степень манёвренности солдатам Шидо. Как и заклинанию Нуль, ему обучали каждого солдата в Шидо, однако, в отличие от первого, оно было практически неизвестно за пределами их страны, и потребовались годы, чтобы полностью овладеть им. Мусаси был превосходным мастером, раз даже в таком состоянии немыслимой ярости смог использовать эту технику.       Пока принцессы наблюдали за происходящим, Ямато телепортировался от первого мёртвого противника к следующему, появившись в воздухе за его спиной и пробив позвоночник через живот. Затем он скользнул в другой портал и выпрыгнул из второго у ног третьего Барона, расколов ему череп надвое. Остальные Бароны, не в силах предугадать движения Мусаси или сравниться с его невероятной силой, оказались мертвы уже через десять следующих секунд. С криком ненависти Мусаси бросился на поиски новых жертв.       На противоположном конце поля боя царила похожая бойня, когда Кхамун обрушивал на своих врагов всю мощь своего магического гнева. Несмотря на то, что его окружали Какодемоны, осыпающие его взрывами психоплазмы, без какого либо эффекта растекающейся на фоне багровых огней, льющихся из его парящей формы, его лицо казалось почти безмятежным. Левитируя над демонами, Кхамун поднял руку и сделал ею рассекающее движение в воздухе, после чего произнёс первое связное слово, произнесённое кем-либо из Легиона с тех пор, как всё это началось...       — Умри!       Если бы принцессы могли его слышать, они бы вздрогнули от того, как нежный голос их друга превратился в извращённое нечеловеческое рычание. Через секунду все Какодемоны вокруг него устремились к земле, размазавшись по ней как паста по бутерброду.       Прервав левитацию и опустившись на землю, Кхамун ударил волной энергии, которая в мгновение ока превратила в пыль всех врагов в радиусе десятка метров от него. Подняв руки к небу, человек засветился зеленовато-чёрным сиянием, а над его головой возникла сфера такой же искрящейся энергии. С криком чистой ненависти Кхамун сжал руки в кулаки и обрушил их на землю перед собой. В мгновение ока пространство перед командиром Старшей гвардии словно взорвалось: десятки нитей чёрных и зеленых молний пронзили ряды демонов. Молнии, каждая из которых была толще человеческой руки, разнесли в клочья всё, к чему прикасались. Демоны взрывались, как живые бомбы, а земля под ними взлетала на сотни футов в воздух с такой силой, что даже самый маленький каменный осколок превращался в смертоносную шрапнель. Те демоны, которые не превратились мгновенно в облако разодранной кожи и испарившейся крови, были разорваны на куски камнями или раздробленными костями, разлетевшимися в стороны. Молнии продолжались до тех пор, пока местность перед Кхамуном не превратилась в полурасплавленную пустошь из изрытой и разбитой земли. Когда он с помощью магического прыжка перенёс себя в сторону следующей ближайшей толпы врагов, принцессы повернулись к следующей схватке.       Продолжая наблюдать за битвой с неким ужасающим отстранением, они обратили внимание на ещё одну знакомую фигуру. На возвышении в отдалении от Кхамуна сражался Леонидас. В руках он держал ствол большого дерева, выдернутый прямо из земли. Используя корневище как грубый молот, он наносил удары по окружающим его демонам так сильно и быстро, что казалось, будто его окружает клубящееся облако кровавого тумана. Однако в конце концов, не выдержав огромной нагрузки, дерево раскололось на части.       Леонидас, казалось, почти не замечал разрушения своего оружия: он ударил встречного Адского рыцаря в грудь кулаком, и тело существа взорвалось, как от удара товарного поезда. Воя и рыча, демоническая толпа вокруг Леонидаса ринулась вперёд, погребая его под лавиной плоти и мышц. На мгновение показалось, что он действительно может быть побеждён, пока из кучи тел не взорвалась наружу тусклая вспышка красного света, отправившая трупы демонов и части тел в воздух. Пространство вокруг него очистилось, и пылающий алым огнём Леонидас запрокинул голову назад в зверином реве, эхом разнёсшимся по полю боя. Выставив плечо, человек ринулся вперёд, в самую гущу врагов, разбрасывая их в сторону, словно листья, развевающиеся на ветру. Подпрыгнув в воздух, Леонидас ударил кулаком по земле, и энергия, исходящая от его тела, вспыхнула вновь. С громовым треском земля разлетелась на куски, и взрыв красной энергии вырвался наружу, разрывая на куски всех демонов в радиусе десятков метров. Пока демонические полчища пытались спастись бегством, Леонидас снова бросился в атаку. Его обычная дисциплинированная личность превратилась в образ бешеного животного, а пылающие кулаки превращали врагов в неузнаваемые кучки плоти.       На взгляд принцессы, только один из легиона сражался с полным самообладанием. Михаэль, тело которого пылало огнём чистой белой энергии, сражался с теми изяществом и яростью, которые невозможно было даже представить. Его руки словно превратились в клинки. Перемещаясь туда, где врагов было больше всего, он был смертельным вихрем, и сражаясь, он говорил. Его прекрасный и мощный голос разносился по полю боя. Казалось, он вдохновлял своих братьев на ещё большую ярость.       — И УВИДЕЛ Я СРЕДЬ ЗЕМЕЛЬ РАЯ ВЕЛИКУЮ ЧУМУ ЗЛА!!! И ИМЯ ЕМУ — ДЕМОН!!! — взревел он, разорвав Манкубуса как перезрелый апельсин, разлетевшегося фонтаном крови и кислой желчи, — ТЁМНОЕ ПОРОЖДЕНИЕ, СТРЕМЯЩЕЕСЯ УНИЧТОЖИТЬ ВСЁ НЕПОРОЧНОЕ!!! — продолжил он, отрезав ноги Адскому барону, а затем крутанулся и обезглавил его, так же плавно и элегантно, как срывают цветок. Несмотря на рёв и крики, которые грозили заглушить его, голос человека каким-то образом доносился до замка, — И КОГДА РУИНЫ ОКРУЖИЛИ МОЮ ДУШУ ОТЧАЯНИЕМ, НАДО МНОЙ ВОССИЯЛ СВЕТ!!! — рвение Михаэля было ощутимым, его голос наполнился ревностным восторгом, когда он расчленил Адского рыцаря, чьи конечности плавно взвились в воздух, когда человек пронзил его туловище своей рукой. Крутанувшись, он отправил безжизненный кусок мяса в полёт, раздавивший группу импов, — И ВОТ Я УСЛЫШАЛ ГОЛОС МУДРОСТИ!!! — провозгласил он, подпрыгнув на десять футов в воздух, чтобы без труда рассечь Какодемона, — И УВИДЕЛ Я ЛИЦО ИСТИННОЙ КРАСОТЫ!!! — воскликнул он, развернувшись и в облаке отрубленных конечностей отправляя в полет массу Адских крушителей, — Я ПОЗНАЛ ИМЯ НАДЕЖДЫ ДЛЯ ДУШ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ!!! — Голос Михаэля звучал как гром и ещё один Манкубус был разрублен ладонью почти пополам, — Я УЗНАЛ ИМЯ СЕРАФИМОВ!!! И Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОЗНАЮ СТРАХА!!! — золотые глаза Михаэля пылали праведной яростью, когда он нацелился на огромную группу отчаянно отступающих демонов. Подпрыгнув высоко в воздух, человек нацелился на них, а голос его прозвучал ревущим крещендо, когда он нырнул вниз. Демоны завопили от ужаса, когда он провозгласил конец своей молитвы, как суд самих небес. — АМИНЬ!!!       Оторвав взгляд от вдохновляющего зрелища битвы Михаэля, принцессы были потрясены, обнаружив, что поединки, которые они видели до сих пор, по большому счету были самыми дисциплинированными... Если среди такого безумия и хаоса вообще можно говорить о какой-либо дисциплине. Движимые ненавистью, большинство членов Легиона были почти неотличимы от монстров, которых они убивали. Казалось, что красная аура вокруг людей не просто увеличивала их силу, скорость и выносливость, а превращала каждую часть их тела в разрушительное оружие. Пальцы работали как когти, руки и ноги как мечи и копья, а головы — как тараны. Удары и пинки либо уничтожали противников полностью, либо отправляли их в полёт по воздуху с переломанными костями и превращёнными в пасту внутренними органами. Взмахи скрюченных пальцев рассекали демонические туловища или ампутировали конечности. Любое чудовище, которому не посчастливилось попасть под руку легионера, было схвачено и разорвано на куски или раздавлено медвежьими объятиями.       Оставшиеся демоны, осознав, что единственной надеждой на выживание для них является победа, сражались с самоубийственным отчаянием. Но любой удар по людям, каким бы сильным он ни был, не имел никакого эффекта, кроме того, что отбрасывал цель на шаг назад. Взрывы энергии и адского огня так же полностью игнорировались, аура вокруг Легиона отбрасывала снаряды, которые могли бы превратить валуны в пар так, будто они были не более чем каплями весеннего дождя. От ударов, которые должны были давить людей как жуков, отмахивались как от мух, или ловили в воздухе и использовали как рычаги, чтобы отбросить нападавших, словно те были кеглями. Понимая, что одной их силы уже недостаточно, демоны попытались завалить врагов численностью, как они пытались сделать это с Леонидасом, но в основном с тем же результатом. Однако, даже движимые таким отчаянием, демоны, казалось, не желали нападать на одного легионера: благодаря ауре чёрного огня его было легко различить среди хаоса.       В безумии битвы Дерран Грандель, Палач Рока, нёсся вперед словно копьё, вонзённое в ряды врагов. Его движения не были похожи на таковые у его братьев: он двигался подобно размытому пятну в сердце врагов, а его курс был прямым, словно стрела. Казалось, воздух вокруг него мерцает, а земля под ногами трескается, как стекло. Казалось, что демоны инстинктивно расступались перед ним, а их чудовищные лица искажались от ужаса. Тех, кто был слишком медлителен, он поражал быстрыми, жестокими ударами, от которых они распылялись красноватым туманом. Независимо от размера, демонические кости и плоть буквально рассыпались при контакте с его тёмной аурой. Ужас демонов перед ним был настолько велик, что они убегали, даже если единственный путь лежал в пределах досягаемости его братьев. Принцессы мало что понимали в мышлении демонов, но их бросало в дрожь при мысли о том, какие действия мог совершить Дерран, чтобы внушить такой страх этим мерзким чудовищам. Сам факт, что демоны считали смерть от рук других легионеров лучше, чем смерть от его рук, уже говорил о многом.       Через несколько минут после начала вторжения Легион начал теснить демонов. Несмотря на то, что Дерран явно был поражён тем же гневным безумием, что и его товарищи, он двигался вполне целеустремлённо. Его шаги быстро и безошибочно вели его к точке над холмами, далеко за пределами видимости принцесс. Почти не задумываясь, Селестия произнесла простое заклинание, позволяющее ей и Луне видеть происходящее. Магическая волна сформировалась в большой мерцающий диск, парящий перед ними на уровне глаз. Внутри него принцессы увидели всё так, словно смотрели с высоты птичьего полёта. Определить, куда направляется их возлюбленный, было делом одного мгновения.       Перед большими воротами из клубящейся чёрно-красной энергии стояло существо, рождённое, казалось, настоящей безумной фантазией. Его рост составлял около десяти метров, а формой монстр напоминал гуманоида. Налитая мускулами кожа существа была ярко-малинового цвета. Чёрные вены выделялись на бицепсах четырех рук, толщиной с дуб. Туловище монстра было размером с небольшой дом, поддерживаемое двумя массивными столбами плоти, служившими чудовищу ногами, причём каждая из них была настолько велика, что для её обхвата потребовалось бы трое взрослых мужчин. Из спины чудовища торчали шесть пар многосуставчатых усиков, напоминавших ноги насекомого, каждый из которых был увенчан острым шипом полированной кости, ниспадавшим по спине, словно плащ. Но самой мерзкой была его голова: гигантская вертикальная щель рта, заполненная зубами, похожими на акульи, разделяла лицо существа на две части. Шесть налитых кровью жёлтых глаз по обе стороны рта смотрели на мир кошачьими зрачками. Монстр был облачён в железные доспехи в стиле барокко. Выжженные, чёрные, с прожилками ржавчины кровавого цвета, они были выкованы так, что напоминали кричащие лица, чьи рты и глаза горели зеленоватым огнём. В четырёх кулаках, каждый из которых был достаточно велик, чтобы раздавить в ладони карету, чудовище держало мечи длиной в половину тела, сделанные из того же тёмного железа, что и доспехи, и пылающие алым адским огнём, а на их рукоятях и лезвиях светились кроваво-красным цветом нечестивые руны. И последнее, но не менее важное: существо носило на голове гротескную корону. Сделанная в виде кольца полированной бронзы, она была навечно прикреплена к голове чудовища гигантскими шипастыми гвоздями из чёрного железа. Из мест, где они пробивали череп, сочилась угольная кровь, а зазубренные адские руны, вырезанные на головках гвоздей, пульсировали тем же мерзким зелёным светом, что и доспехи.       Даже с такого огромного расстояния и без прямой видимости Селестия и Луна могли почувствовать грубую ауру силы, которую излучало это чудовище. Даже если бы Дерран не рассказал о нём, принцессы всё равно бы поняли, что это за существо. Это был тот монстр, на которого охотился Легион, когда они только прибыли в Эквестрию, второй из девяти верховных Владык Ада. Чудовище, известное как «Горевашек», Сокрушитель Милосердия...

+ + +

      Горевашек не был существом, способным чувствовать удивление. Его существование всегда определялось тремя вещами: сражениями, болью и смертью. Удивление было эмоцией смертных и прочих слабаков. Владыка Ада не задумывался о целях своего врага так же, как меч не задумывается о природе существа, которого он разрубил, воин — об архитектуре деревни, которую он предаёт огню, а насильник — о платье жертвы, которое он разорвал. И всё же, несмотря на эти истины и все свои усилия, Горевашек, Сокрушитель милосердия, Бич Кровавой ямы, Крушитель праведников, величайший полководец, которого когда-либо порождал Ад, сейчас испытывал именно это чувство.       Он всё сделал абсолютно правильно — собрал свои войска в количестве, достаточном для того чтобы полностью подавить врага, даже если бы тот занимал укреплённую позицию. Он тщательно проконтролировал подготовку и проведение ритуала, который открыл врата и уничтожил самые страшные ловушки и заслоны, призванные замедлить вторжение. Прежде чем враг успел среагировать, он быстро скоординировал свои силы и нанёс удар, используя величайшую из тактических преимуществ: полную и абсолютную неожиданность. Горевашек всё сделал правильно, но прямо сейчас он находился в глубоких раздумьях, не в силах понять одного... как же получилось, что всего за пару минут его превосходящие силы и безупречная стратегия оказались на грани поражения.       Много раз армии Горевашека сталкивались с так называемым «Легионом Судьбы», хотя сам он никогда не сражался с ними напрямую. Правда, Владыка никогда не одерживал над ними настоящей победы, и этот факт не переставал вызывать у него прилив желчи, но никогда в его истории борьбы с жалкими смертными не было столь серьезной неудачи.       Горевашек не был похож на других низших демонов. Он никогда не верил в миф, окружающий эту группу смертных воинов. Сама мысль о том, что они каким-то образом благоволили столь ненавистным силам творения или, что ещё более абсурдно, благоволили самой Тьме, была смехотворной, если не богохульной. Бесспорно, их мастерство в бою было весьма впечатляющим, а лидер, несомненно, весьма силён, во всяком случае, по меркам смертных. Но в конечном итоге все они оставались простыми смертными, и то, что они убили шестерых Владык Ада, говорило лишь о том, что те Владыки стали слабыми и самодовольными, не более того... По крайней мере, Горевашет так думал. Однако то, что происходило сейчас, было за пределами всего, что второй Владыка Ада мог себе представить, не говоря уже о том, чтобы попытаться как-то подготовиться к этому. Даже сейчас, пока он наблюдал за происходящим, его пятидесятитысячную армию демонов сократили по меньшей мере наполовину, причём с начала сражения не прошло и десяти минут.       Тем не менее, Горевашек не сдавался. Даже если он потеряет всю свою армию, он выйдет победителем, если ему удастся убить Палача Рока. Да и кого вообще волнуют эти низшие демоны? Он Горевашек, его физическая сила была непревзойдённой! Его кожа была непробиваемой бронёй, от которой отскакивали любые лезвия, пули и заклинания, а мощь такова, что однажды он расколол гору надвое одним взмахом меча! Пусть другие Владыки Ада тратят время на поиски силы с помощью магии и хитроумных трюков, Горевашеку не не было нужды так изворачиваться, чтобы получить её. Он сам и есть сила!       Издав яростный рёв, Горевашек использовал свою четвёртую способность, которая и сделала его главным генералом избранных Тьмой. Мгновение спустя от Владыки заструилась аура пылающей зелёной энергии, волной прокатившейся по телам его солдат, наделяя их частью его силы и выносливости. Мгновенно войско демонов начало сплачиваться: если раньше солдаты Легиона могли уничтожать демонов одним ударом, то теперь им приходилось попотеть, прежде чем уничтожить их. Визги демонов сотрясали небо своими пронзительными криками, когда нечестивое войско перешло в наступление. Однако, несмотря на возросшую силу, их когти, кулаки и взрывы магического пламени по-прежнему отскакивали с кожи солдат Легиона без какого-либо эффекта. Битва, некогда близкая к завершению почти зашла в тупик, когда красные и зелёные волны столкнулись друг с другом в борьбе за доминирование.       На время сражение стабилизировалось и Горевашек обратил свой взор к настоящей битве. Сквозь армию второго Владыки Ада, как корабль сквозь бурное море пробивалась фигура, окутанная пламенем чистейшей тьмы, и безошибочно приближалась к возвышающейся фигуре Горевашека, словно угольная комета. Наконец двум королям войны пришло время встретиться. Прорычав вызов, Горевашек поднял свои мечи... и атаковал.       Говорят, что в битве есть три вида противников, к которым генерал всегда должен относиться с особой осторожностью. Первый — это воин, которому нечего терять. Он сражается, не думая о собственной безопасности, поскольку для него не осталось ничего кроме мести, и поэтому он будет сражаться за нескольких человек сразу. Второй вид — воин, сражающийся за бога, ибо такие фанатики не только не боятся смерти, но и считают своим божественным долгом забрать как можно больше врагов с собой в могилу, а потому сражаются за пятерых. Однако самым страшным из всех является воин, который сражается, защищая свой дом и очаг. Уверенный, что его поражение будет означать смерть всех, кого он знает и любит, даже самый слабый крестьянин будет вынужден сражаться без страха, с безумной яростью добиваясь смерти любого, кого считает врагом и проявит почти нечеловеческое терпение к любого рода боли, а потому будет сражаться за десятерых. Немногие генералы или учёные, изучающие битвы, когда-либо осмеливались рассматривать сценарий воина или армии, сражающихся при всех трёх этих условиях, но все соглашались с размышлениями великого генерала Шидо, Нага Луперкаля, который писал:       «Если бы мне когда-нибудь пришлось столкнуться с врагом, отвечающим всем трём этим условиям, то даже если бы я имел преимущество тысяча к одному, я бы отступил или сдался. Ибо если бы я сразился с таким врагом, то даже если бы я победил, моя армия обратилась бы в руины, такие, что даже ребенок мог бы победить меня. Жаль глупца, который отважится на подобный бой, ибо он встретит врага такой силы, что ни самый могучий герой, ни самое злобное чудовище не смогут даже надеяться победить его».       Горевашек никогда не читал трудов Нага Луперкаля. Потому что если бы читал, то, возможно, не был бы так удивлён, когда его правая лодыжка взорвалась...

+ + +

      Впоследствии ни Дерран, ни Палач Рока не смогли полностью вспомнить свою битву со вторым Владыкой Ада. Воспоминания о схватке возникали лишь вспышками, каждое мгновение которых тонуло в дымке чёрного и красного. Они даже не могли с уверенностью сказать, кто именно во время боя контролировал ситуацию, поскольку те немногие воспоминания, которые они могли вспомнить отчётливо, казались разделёнными между ними. Палач Рока помнил, как дотянулся до Горевашека и почти без труда уклонился от взмаха меча, зажатого в правой верхней руке, и от удара меча, зажатого в правой нижней. Однако Дерран помнил, как прыгнул и нанёс удар в то место, где когтистая лапа Горевашека соединялась с его ногой. Сила удара превратила броню и кости в зазубренные фрагменты, а плоть — в кровавый пар.       Не выдержав невероятного веса, массивная конечность обрушилась, впервые за много веков бросив якобы неуязвимого второго Повелителя Ада на колени. Палач вспомнил, как импульсом его отбросило на землю позади Горевашека, где он дважды перекатился, развернувшись так, чтобы снова оказаться лицом к лицу со своим врагом. Его руки и ноги оставили глубокие борозды в земле, за которую он цеплялся, чтобы хоть немного погасить скорость.       Поднявшись на ноги, Палач увидел, как Горевашек вертится вокруг себя, неуклюже отмахиваясь от него своим нижним правым мечом. Действуя на чистом, полном ярости инстинкте, Палач развернулся и всем телом нанёс удар, нацеленный на острие лезвия меча. Гигантская масса зачарованного демонического железа, созданного из крови миллиарда демонов и смертных, разломился надвое со звуком, подобным звону чудовищного колокола. Взрыв нечестивой магии подбросил Палача Рока в воздух.       Приземлившись на большой валун, разлетевшийся от столкновения в пыль, Дерран вспомнил, как поднялся на ноги и, помотав головой от лёгкого звона в ушах снова ринулся в бой. Воспользовавшись короткой передышкой, Горевашек развернулся и наклонился вперёд. Через его плечи перекинулись странные многосуставчатые усики, покрывающие его спину, после чего на Деррана обрушился шквал острых как бритва костяных шипов. Рыча, как разъярённый зверь, человек с нечеловеческой быстротой отбивал атаки голыми руками, продолжая приближаться к демону. Однако, несмотря на свою невероятную скорость, Дерран не смог заблокировать все удары, и хотя шипы не могли пробить чёрное пламя, окружавшее его тело, они все же заставили его замедлиться.       Стараясь сохранить своё преимущество, Горевашек пополз вперёд на нижней паре рук и, используя верхние, начал наносить удары мечами, усиливая давление на человека. Однако тот внезапно бросился вперёд, обхватив руками все двенадцать шипастых усиков и с яростным воплем сдавил их с такой силой, что над полем битвы раздался смачный хруст. Взвизгнув от боли, Горевашек непроизвольно откинулся назад, когда все его усики были отделены от тела. Воспользовавшись моментом, Дерран бросился на демона, пока тот исступлённо размахивал мечами.       Горевашек ожидал, что Дерран либо увернётся от его клинков, либо перепрыгнет через них, и он действительно мог бы это сделать, если бы у руля не встал Палач Рока. Вместо этого глаза Владыки Ада неверяще расширились: два пятиметровых меча, тяжёлых настолько, что их с трудом подняли бы пять Баронов ада, достаточно острых, чтобы рассечь доспехи демонов и ангелов, и обладающих достаточной силой, чтобы расколоть гору надвое, были остановлены ладонями Палача Рока.       Пытаясь осознать невозможность происходящего, Горевашек замешкался на мгновение, которого было более чем достаточно, чтобы Палач начал действовать. Выпустив один демонический меч, он со всей своей нечеловеческой силой обрушил кулак на второй. Со страшным треском клинок разломился надвое и вновь заключённая в зачарованном оружии энергия с силой вырвалась наружу. Однако на сей раз Палач был готов к этому и сумел удержаться на ногах, крепко вцепившись в массивный обломок демонического меча. Внезапно Дерран обнаружил, что теперь контролирует себя, но это не имело значения. Он точно знал, что теперь следует сделать...       Пока Горевашек пытался восстановить защиту, Дерран крутанулся на месте, обеими руками схватившись за обломок меча. Человек раскручивал обломок всё сильнее и сильнее, клинок в его руках со свистом рассекал воздух, набирая всё большую скорость. Вот лезвие загорелось тем же чёрным пламенем, что и тело Деррана, словно он передал ему часть своей вновь обретённой силы. Затем, особо мощно взмахнув напоследок, человек выпустил клинок. Не в силах стоять без опоры на своё теперь уже сломанное оружие, Горевашек поднял два последних клинка для самозащиты, инстинктивно закрыв ими голову.       На мгновение Владыка Ада подумал, что его противник промахнулся, ведь он не почувствовал удара ни по своим оставшимся мечам, ни по чему-либо ещё. Глядя на Деррана из-за скрещенных лезвий, он бросился было в атаку. И только тут обнаружил, что нижняя часть тела... больше его не слушалась.

+ + +

      Падая, Владыка Ада с ужасающей ясностью увидел правду, словно бы в застывшем мгновении наблюдая за куском металла, почти на всю длину впившимся ему в брюхо. Горевашек инстинктивно защищал самое уязвимое место — голову и лицо, но отточенные боевые инстинкты предали его. Его противник, проявив поистине дьявольскую хитрость, воспользовался его же инстинктом и вместо этого вогнал клинок в незащищённый живот. В обычной ситуации это было бы глупой затеей против такого существа, как Горевашек, однако тёмная трансформация, которой подвергся Палач Рока, каким-то образом придала клинку силу и скорость, чтобы пробить броню второго Владыки Ада, пробить его непробиваемую шкуру и перерубить позвоночник. Горевашек, Сокрушитель милосердия, который ни разу не терпел поражения в битве, ни разу не проигрывал, и чьё неуязвимое тело было предметом зависти всего демонического рода... проиграл.       Запаниковав, демон с трудом приподнялся, но тут же замер, увидев, что прямо перед его глазами стоит Палач Рока. Встретившись с ним взглядом, Горевашек почувствовал такой ужас, какого никогда не мог себе даже вообразить. Хотя одна только его голова была в два раза выше головы этого воина, но второй Владыка Ада чувствовал себя маленьким и беспомощным, как ребенок. Едва способный думать и слишком напуганный, чтобы двигаться, Горевашек заблеял настолько жалким голосом, что не ожидал этого даже от самого себя, невольно попросив о том самом, что сам он не давал никогда.       — Сжалься...       Подняв свой пылающий кулак, Палач Рока произнёс лишь одно слово, источая злобу столь ужасную, что весь мир казался окутанным тьмой.       — Нет...       За мгновение до того, как удар Палача отправил его мерзкую вопящую душу в пустоту, Горевашек подумал: а может быть, немыслимое всё же свершилось? Может и правда, вопреки всякой логике и здравому смыслу этому смертному на самом деле благоволила сама Тьма? Ибо кто, как не сам создатель Ада, мог внушать такой ужас? Или вызвать такую ярость? Последней мыслью Горевашека было то, что если такое и правда возможно, то время конца... время последней битвы... скоро наступит. Жаль, подумал Горевашек, что его не будет там, когда всё начнётся. Он бы посмотрел на такое...

+ + +

      Селестия и Луна наблюдали за окончанием битвы. После смерти своего предводителя демоны больше не пользовались защитой, которую тот им даровал. Аура зелёного пламени, защищавшая демонов, угасла в тот же миг, когда их Повелитель испустил последний вздох. Численность демонов ничего им не дала, и Легион вновь обрушил свой гнев на ненавистных врагов. Заняв позицию перед порталом, Дерран уничтожал всех демонов, осмелившихся сбежать, в то время как его братья безжалостно подавляли любое сопротивление и перехватывали всех врагов, пытавшихся скрыться в деревне.       Не прошло и получаса после начала битвы, как воинство демонов было полностью уничтожено. Затем Кхамун, Магнус и все остальные искусные маги Легиона переключились на нечестивый диск, соединяющий Эквестрию с глубинами Ада. Яростно выкрикивая песнопения, искажённые их безмерной ненавистью, они с мрачными лицами сплетали в воздухе сигилы, пытаясь закрыть врата. Буквально через несколько минут те начали мерцать и колебаться, словно мираж, и вперёд выступил Кхамун. С искажённым от ярости лицом командир Старшей гвардии вытянул руки вперёд и луч зеленовато-голубой энергии ворвался точно в центр врат. Мало-помалу дыра между измерениями уменьшалась, пока не сузилась до небольшой прорехи. И вдруг... всё остановилось. Кхамун, чьи глаза пылали нечестивым светом, произносил свои песнопения со всё большей яростью, протягивая вперёд руки, словно желая голыми руками вырвать из врат жизнь. Однако портал оставался открытым и, казалось, боролся с заклинанием.       До этого момента принцессы были слишком ошеломлены, чтобы попытаться что-то сделать. Несмотря на всё, что они пережили за свою многовековую жизнь, ни одна из них никогда не участвовала в настоящей войне. Да, они иногда проводили различные магические дуэли и даже владели несколькими боевыми искусствами. Однако ни разу им не доводилось видеть, а тем более участвовать в такой жуткой резне. Природа пони, да и большинства рас в Эквестрии отвергала насилие, а уж мысли об убийстве или причинении постоянного вреда были и вовсе запретными. При необходимости принцессы могли защитить себя и своих подданных, но у них не было истинного инстинкта сражаться. Поэтому, с некоторым стыдом, они только сейчас подумали о том, чтобы предложить помощь.       Телепортировавшись к вратам, Селестия и Луна соединили свою магию с энергией Кхамуна и объединённым заклинанием Легиона. Сверкающий луч энергии полыхнул синим и золотым, свет от него усилился и стал почти ослепляющим. На краткий миг сёстры почувствовали, что врата сопротивляются их усилиям, когда они начали понемногу возвращать их в естественное безобидное состояние. Однако сопротивление было не более чем мимолётным колебанием, когда объединённая сила принцесс и командира Старшей гвардии сдавила врата до размера булавочной головки, а искажение реальности стабилизировалось. И вот, спустя ещё пару мгновений, со вспышкой ослепительного алого света и гулким взрывом воздушного потока врата наконец захлопнулись.       Присев, принцессы разорвали связь с Кхамуном и с облегчением вздохнули, когда небо вновь обрело свой обычный ослепительно-синий цвет, а мерзкий шёпот, царапавший слух, резко исчез. Посмотрев друг на друга, сёстры слабо улыбнулись. Поле вокруг них во всех направлениях было усеяно трупами демонов. Груды мёртвых тварей в некоторых местах были настолько большими, что создавали искусственные холмы высотой в добрую дюжину метров. Вонь крови и серы переполняла чувства принцесс настолько, что они, казалось, чувствуют их привкус, а несколько облаков прямо над ними начали потихоньку темнеть, собираясь в грозовые без непосредственного участия пегасов. Но несмотря ни на что принцессы улыбались, ибо знали, что благодаря Легиону им удалось совершить такой подвиг, каким в других вселенных могут похвастаться немногие, если таковые вообще были: они пережили вторжение самого Ада.       Но когда сёстры повернулись, чтобы поблагодарить своих спасителей, их мордочки потрясённо вытянулись. Покрытые кровью своих врагов, большей частью обнажённые, либо в обрывках обгоревшей, испачканной красным ткани, позади них стоял Легион — более десяти тысяч воинов, рассеянных по полю битвы. Их лица всё ещё были искажены яростью, а глаза закрыты. Перед армией людей стоял Дерран, вытянув руки по швам. Его кулаки были крепко сжаты, а глаза закатились, открывая налитые кровью белки. Даже без зрачков было понятно, на что именно он смотрит — ранее на этом самом месте были закрыты врата в Ад. Подойдя к нему, принцессы почти на собственной шкуре ощущали всё ещё кипящий гнев человека. Дерран стоял совершенно неподвижно, и сам он, и братья его казались не более чем лесом человеческих статуй.       — Возлюбленный?.. — осторожно спросила Луна. Её голос едва ли прозвучал громче шёпота, когда она протянула лапку, чтобы коснуться его руки, после чего ахнула от потрясения. Дерран Грандель и все его братья... были без сознания.       — Сестра... — Селестия замолчала, в её голосе прозвучали одновременно беспокойство и облегчение. Моргнув, Луна, наконец, заметила это. Пламя, окружавшее Даррена и его братьев, давшее им силу и неуязвимость полубогов, позволившее простым десяти тысячам обычных смертных победить пятьдесят тысяч самых ужасных монстров, и позволившее им спасти весь мир... исчезло.