Guardian

      Три дня... Прошло три дня после битвы, которую Легион назвал «День гнева»... Три дня с тех пор, как люди отдали все силы на защиту Эквестрии от демонического вторжения... и всего три часа, как Дерран с братьями объяснили принцессам свой план действий на случай непредвиденных обстоятельств... Сейчас, лёжа в своих покоях, Селестия не переставая плакала, вспоминая этот разговор.       — Должен быть другой способ, — запротестовала солнечная принцесса, глядя на мрачные лица Деррана и его коллег-командиров. Селестия изо всех сил старалась, чтобы при этом её голос не звучал так отчаянно, но получалось не очень-то. Луна кивнула, поддерживая сестру. По выражению её мордашки было понятно, как сильно она хотела избежать подобной идеи.       — Наша сестра права, этот план...       Дерран прервал принцессу прежде, чем та смогла продолжить.       — Это единственный план, который имеет хотя бы отдалённый шанс на успех, — твёрдо заявил он с ничего не выражающим лицом. Луна замолчала, взглянув на сестру в поисках поддержки. Однако, как бы той ни хотелось возразить человеку, Селестия знала, что Дерран скорее всего прав, а потому ей оставалось лишь скрывать свои чувства за маской послушной принцессы.       — Расскажи нам всё ещё раз, — потребовала она. Принцесса уже дважды слышала это, пытаясь найти какой-нибудь недостаток или альтернативу плану, которая дала бы ей конкретную причину наложить вето на эту идею, но пока безуспешно. Вероятно, Дерран догадывался, что она пытается сделать, но если и так, то никак не прокомментировал это. Он уже знал, что её поиски были напрасны.       — Как пожелаете, миледи, — бесстрастно произнёс он. — План разбит на несколько частей и первая уже началась. С помощью кристаллов данных, предоставленных лордом Кхамуном, мы создадим оружие и броню, необходимые для восстановления боевой мощи Легиона. Благодаря добавлению эквестрийской магии, наше оружие и доспехи будут в несколько раз мощнее, чем Д'нурианский магтех. Первая часть также включает в себя создание скрытых тайников с припасами, достаточными для ведения войны по всей Эквестрии, если в этом возникнет необходимость. Кроме того, мы начнём создание ряда скрытых оборонительных пунктов для защиты критически важного персонала и такого количества гражданских лиц, какое только успеем, учитывая ограниченные сроки.       Объяснение Деррана сопроводилось неопределённым жестом в сторону бесчисленных карт и схем на столе перед ними, указывающих потенциальные места для тайников и крепостей. По словам Деррана, Легион планировал этот день практически с момента своего прибытия в этот мир, но всё время молился, чтобы тот никогда не наступил. Однако теперь стало ясно, что именно этой молитве суждено остаться без ответа. Кивнув Селестии, Дерран продолжил.       — В то же время, отряд из шести воинов Легиона выбранный мной лично, будет отправлен для нападения на Ад. У них будет четыре задачи. Первая и самая главная — найти способ остановить или помешать созданию так называемых «Порталов Пожирателей миров». По данным разведки, полученным в ходе нашего предыдущего похода в Аду мы считаем, что максимальную пользу может принести диверсионная тактика. Вторая задача — выследить и убить двух последних Владык Ада, обезглавив на ближайшее будущее вражеское руководство. В качестве третьей задачи команда будет вести партизанскую войну, направленную на привлечение к себе внимания демонов и, соответственно, отвлечение внимания от остальных Легионеров. В идеале, мы хотим создать иллюзию, что все оставшиеся члены Легиона мертвы, или, как минимум, не представляют особой угрозы. Однако последней и самой важной задачей этой команды будет постоянное устранение естественного пространственно-временного искажения, позволяющего легко создавать искусственные и естественные порталы между Адом и Эквестри...       Внезапно Луна с такой силой стукнула лапкой по столу, что бумаги и схемы разлетелись во все стороны.       — ОНИ ЖЕ ОКАЖУТСЯ В ЛОВУШКЕ!!! — со слезами на глазах закричала принцесса, — И не смей притворяться, что тебя среди них не будет!       Дерран посмотрел на Луну, казалось, бесчувственным взглядом, после чего смертельно спокойным голосом ответил:       — Да, я буду лидером команды. Как верховный главнокомандующий Легиона я обязан с честью.... — его вновь прервал крик Луны.       — В ТАРТАР ТВОЮ ЧЕСТЬ!!! — выкрикнула она, вложив в голос всю мощь кантерлока. От гневного заявления принцессы сослуживцы Деррана заметно вздрогнули, но промолчали. Понятие чести было в Легионе всем, и отступить от него было невозможно. В аду, где ничто не имело ценности, слова и поступки воина были всем, чем он обладал. Честь и долг — единственное, что держало Легион вместе на протяжении всех лет жизни в этом нечестивом царстве. От самого малого до самого великого, эти понятия были священны, и даже намёк на то, что от них можно отказаться было практически равнозначно оскорблению. Однако, даже если бы Легионеры проигнорировали её положение, никто из собравшихся не нашёл бы в себе сил осудить ночную принцессу. Все понимали, как тяжело было Луне и прекрасно знали, чем они просят пожертвовать её и Селестию.       Успокоившись, Луна проникновенно продолжила:       — Ты... ты единственный жеребец, которого мы когда-либо любили... вообще могли бы полюбить!       Дерран изо всех сил старался не показывать, что он действительно чувствует и ответил голосом настолько безэмоциональным, насколько ему удалось его сделать:       — Вы найдёте другого. Я не настолько уникален, чтобы меня некем было заменить.       При этих бессердечных словах глаза Луны потрясённо расширились и из них вновь потекли слёзы, пока она пыталась подобрать ответ.       — Заменить?.. — эхом повторила она и её голос прозвучал хрупко, как стекло. Однако прежде чем она смогла сказать ещё что-то, Дерран продолжил. Хотя он не показывал этого, но каждое сказанное им слово словно кинжалом вонзалось человеку в душу.       — Я солдат, смертный, и грешник. Я недостоин тебя. Наша любовь была сном... и однажды вы поблагодарите меня за то, что я пробудил вас от него.       Голос Деррана звучал ровно и безэмоционально, словно человек просто зачитывал статистику или подводил итоги юридической статьи. Лишь коллеги-командиры и Селестия могли уловить почти незаметную дрожь в его голосе. Луна же просто смотрела на Деррана. В её глазах плескалась боль, описать которую было бы не под силу ни поэту, ни художнику, ни драматургу. Затем выражение на мордочке принцессы внезапно неуловимо потемнело, а слова окрасила злобная аура гнева и печали.       — Ты — наша единственная любовь... И мы скорее разрушим этот мир, чем отдадим тебя! — прошипела Луна едким, как кислота шёпотом.       Казалось, даже Дерран удивился тому, как холодно и ненавистно звучала сейчас Луна. Голос принцессы слегка исказился, и на какую-то секунду показалось, что он принадлежит не ей. Однако мгновение спустя тьма рассеялась и Луна с рыданиями выбежала из комнаты. Едва удержавшись от желания погнаться за ней, Дерран глубоко вздохнул. Селестия с печалью посмотрела на него, хотя в остальном выражение её мордочки никак не изменилось. Ей отчаянно хотелось сказать человеку что-нибудь утешительное, сказать, что она всё понимает и что он поступил правильно. Но вместо этого она просто попросила его продолжить, поскольку была слишком занята борьбой с собственными слезами, чтобы сказать то, что хотела. Кивнув, Дерран продолжил инструктаж.       — Вторая часть плана начнётся после завершения изготовления амуниции и строительства, отправки команды добровольцев и после того, как портал... будет окончательно запечатан.       Небольшая пауза перед словами «окончательно запечатан» была единственным видимым признаком эмоций Деррана. Кашлянув, он почти монотонно продолжил:       — Во второй части плана Легион и добровольцы из Эквестрии построят стазис-капсулы для всех наших солдат. В каждой из них будет достаточно места для размещения одного Легионера в полной броне и снаряжения. Затем капсулы будут размещены в десяти заранее определённых местах по всей Эквестрии, разделённых на группы в соответствии с принадлежностью к гвардии. Каждое из этих мест выбрано таким образом, чтобы гарантировать, что в какой бы точке страны ни возникла угроза, Легион сможет отреагировать как можно скорее. Кроме того, каждый гвардеец будет оснащён одноразовым устройством телепортации, достаточным для того, чтобы Легионер мог переместиться в любую точку планеты, где появится демоническая энергия. Я должен подчеркнуть, что не считая того, что эти устройства трудно изготовить, они являются экспериментальными, поэтому будут использоваться только в самом крайнем случае. Вторая часть завершится после того, как стазисные капсулы поместят глубоко под землю. Когда это произойдёт, их будет совершенно невозможно найти или получить к ним доступ. Не считая активации, конечно. Место для самого активирующего артефакта мы ещё не выбрали. Там будет построен и спрятан так называемый «Ключевой камень». Активация должна быть проведена либо леди Селестией и Луной, либо человеком или людьми, назначенными ими с помощью простого заклинания. Кроме того, в случае леди Селестии или Луны... истечения срока действия, активационное заклинание будет даровано случайно выбранному пони в Эквестрии, которому заклинание автоматически даст знать о своём присутствии и назначении.       Сделав глубокий вдох, Дерран медленно выдохнул. Несмотря на все его усилия, окружающим было ясно, что ситуация даётся ему гораздо труднее, чем он показывал.       — И... третья часть? — спросила Селестия, всё ещё отчаянно цепляясь за надежду найти хоть какой-то недостаток, которого, как она прекрасно понимала, не существует. Ещё раз глубоко вздохнув, Дерран ответил:       — Третья часть — последняя и самая важная в предстоящей операции. После её осуществления Легион не будет иметь к ней никакого отношения. Все свидетельства нашего существования должны быть уничтожены. Всё, от писем и записок, до песен и историй, в которых упоминаются люди, Легион, Ад или что-то ещё, связанное с нами. Кроме того, королевским указом будет полностью запрещено упоминание о существовании Легиона, даже косвенно. Это гарантирует, что никто, ни эквестрийцы, ни кто-либо ещё не узнает о существовании Ада. А без этого знания никто не сможет открыть туда портал или каким-либо образом связаться с его хозяевами. Неведение об угрозе станет для Эквестрии спасением. Нельзя открыть дверь, если не знать, что она существует.       Когда Дерран закончил, Селестия снова и снова прокручивала план в голове, рассматривая его со всех сторон, но, как и прежде, не могла найти никаких недостатков. Повернувшись к человеку, принцесса изо всех сил старалась, чтобы её голос звучал ровно, и сдерживала слезы, когда отдала приказ, разрывавший её сердце надвое.       — Хорошо. Тогда мы даём своё согласие... Да будет так.       Только теперь, в безопасности и одиночестве своей комнаты, Селестия дала волю слезам.       «Что я наделала?!»       Этот вопрос повторялся в её сознании снова и снова, как печальная и осуждающая лента Мёбиуса. Однако сколько бы раз принцесса ни пыталась оправдать своё решение относительно Деррана и плана Легиона, на её безмолвные вопросы возвращался один и тот же ужасный ответ.       «Ты приговорила жеребца, которого любишь, к смерти!»       Селестия не желала в это верить. Ей хотелось, что Дерран и те пятеро братьев, отправившихся с ним, каким-то образом смогут выжить ещё раз. Однако раз за разом она неизбежно приходила к выводу, что даже самая заблуждающаяся из пони не поверила бы в столь очевидную ложь. Принцесса пыталась заставить себя поверить во все те оправдания, какие только смогла придумать.       «Он и его братья — лучшие воины во Вселенной! Уверена, с их новым снаряжением они смогут одержать победу».       Это оправдание было самым слабым. Их новое оружие и броня на голову превосходили всё, чем люди пользовались раньше, но никакие доспехи, созданные копытами или руками смертных, не были достаточно хороши, чтобы уравновесить столь неровные весы.       «Возможно, миссия закончится быстрее, чем нам кажется?! Кто знает, может они вернутся в Эквестрию уже через неделю!»       Эта мысль выдержала едва ли более строгую критику, чем предыдущая. Последними двумя Владыками Ада были первый и девятый. По слухам, девятый Владыка был могущественнее всех остальных восьмерых вместе взятых. Считалось, что из всех Владык только девятый имеет полное право называться «Богом». Легион намеревался встретиться с ним в последнюю очередь, поскольку люди предполагали, что даже их сил может не хватить. С другой стороны, первый Владыка Ада пережил и Легион, и бесчинства других амбициозных демонов скрываясь, и это у него получалось очень хорошо. К тому же, Легионеры понятия не имели, как именно он выглядит. Им было известно лишь, что это существо обладает некой психической силой, позволяющей ему управлять другими слабовольными демонами, но даже это было скорее предположением, чем фактом. Так что даже если команде Деррана удастся найти и убить обоих Владык, их миссия, скорее всего, займёт всю обновлённую жизнь этих людей.       Наконец, оставалось последнее оправдание, за которое Селестия цеплялась сильнее всего.       «Но ведь есть же сила, которую они использовали три дня назад! Конечно, с такой мощью ничто не сможет перед ними устоять!»       Этот аргумент был бы вполне хорош, если бы Селестия не была аликорном. Аликорны, такие как Селестия и Луна, имели врождённую связь со всеми видами магии, даже с теми, с которыми никогда раньше не сталкивались. Именно это позволило им соединить свою силу с Кхамуном и закрыть портал, даже не зная, как именно действует заклинание, которое он произносил. Также это позволило им увидеть, что странная сила, к которой Легион получил доступ в День гнева, была полностью и окончательно израсходована. Только в Дерране и Михаэле ещё теплилась частичка этой странной магии, но даже в них она была похожа на быстро угасающие угольки, погребённые в пепле угасшего костра.       Следы были настолько слабы, что простое сканирующее заклинание почти полностью уничтожило их. Принцессам удалось узнать только то, что когда-то это была чрезвычайно мощная форма тёмной магии. Кхамун и Магнус заявили, что она была почти идентична мистической энергии Ада и предположили, что энергия накапливалась в телах Легиона в течение тридцати лет, проведённых ими в тёмном измерении, концентрируясь внутри до тех пор, пока они не испытали состояние отчаяния и ярости, достаточно сильное, чтобы высвободить её всю сразу. В результате люди временно обрели силу, сравнимую с мощью самих Владык Ада. Почему до сих пор они не могли получить доступ к этой энергии и почему, несмотря на её природу и происхождение она никогда не причиняла им никакого вреда, Кхамун и Магнус могли только догадываться. Они также не знали, почему сила Деррана и Михаэля проявлялась в столь разительно отличающихся цветах от всех остальных членов Легиона, предположив, что у них это было нечто уникальное, что не могла определить ни одна известная наука или магия. Однако независимо от этого, итог для них, как и для остальных членов Легиона, оставался неизменным. Люди израсходовали силу и способа восстановить её не было.       В конце концов, Селестия была вынуждена признать, что даже если Дерран и его команда выполнят свою миссию, они никогда не вернутся в Эквестрию. Даже если люди каким-то образом выживут, то как только искажение пространства, которое привело их сюда исчезнет, оно исчезнет навсегда. Даже если бы Селестия знала другой способ открыть портал в Ад, она понимала, что это обойдется ей гораздо дороже, чем она будет готова когда-нибудь заплатить... даже за самую настоящую любовь её вечной жизни.       Принцесса бросилась на кровать и заплакала. Уткнувшись в подушку, Селестия беззастенчиво рыдала, пока, наконец, сон не лишил её слёз, отправив в мир сновидений...

+ + +

      Смерть... Селестия была окружена ею. С каждым вдохом, каждым шагом и каждой молекулой своего существа принцесса чувствовала смерть, пропитавшую её изнутри и снаружи. Вокруг Селестии высились горы, сложенные из триллионов и триллионов трупов. Как ни странно, она не смогла разглядеть их лиц, но всё же с лёгкостью опознала тела пони, грифонов, чейнджлингов, драконов и всех остальных многочисленных рас, населяющих Эквестрию и земли за её пределами. Сквозь отвратительные холмы и горы трупов ручейками струилась кровь, сливаясь в огромные багровые реки. Вдалеке Селестия увидела, как они впадают в жуткий тёмно-багровый океан.       Шокированная принцесса боялась даже моргнуть, пока шла по этому ужасному миру. Её страх и печаль были слегка приглушены, как бывает только во сне. Аликорна неотступно тянуло куда-то, словно некая неумолимая сила манила её вперёд. Над головой клубилось бесконечное море закрывавших почти весь свет чёрных туч, отчего создавалось впечатление вечного сумрака. Селестия шла сквозь тьму, её лапки двигались почти отдельно от неё и со всё возрастающей скоростью, которую она не могла толком объяснить. Принцессе казалось, как под её копытами пролетают километры, а мерзкий пейзаж расплывался по мере её движения. Внезапно Селестия остановилась. Это произошло так резко, что будь она в реальном мире, ей было бы несдобровать...       Она оказалась на какой-то поляне. Горы мёртвых словно расступились, открывая взору серую, начисто лишённую жизни землю. Казалось, что ландшафт меняется как мираж, и хотя Селестия не могла сказать точный размер открывшегося пустыря, он явно был огромен. Словно этого было мало, на земле появился новый страх принцессы... Человеческие скелеты. Тысячи скелетов... и все в остатках богато украшенных, до боли знакомых доспехов, разбросанных по этой не благословлённой земле. Рядом с ними, сломанное и забытое, лежало и их оружие, слишком хорошо знакомой Селестии конструкции. Принцессе не нужно было быть тактиком, чтобы понять, что эти жеребцы погибли в бою. Их доспехи и кости несли на себе явные следы когтей, зубов и адского пламени. Глядя на эту сцену, Селестии даже не пришлось удивляться, так как всё было и без того очевидно. Это были тела Легиона Судьбы, а этот мир смерти был... Эквестрией.       Селестия почувствовала, как по её щекам потекли беззвучные слёзы и склонила голову, когда чувство горя и ярости охватило её даже сквозь приглушённые эмоции мира снов. Принцесса не сомневалась, что если бы она находилась в реальном мире, то сошла бы с ума от отчаяния. Но и без того она легко могла представить, как дико мечется в своей постели, а её крики эхом разносятся по всему замку. Стоя среди кошмарного пейзажа, Селестия всё больше ощущала себя пленницей собственного тела. Отчаянно желая отреагировать на окружающие её нечестивые видения, принцесса была скована чёртовым приглушением эмоций своего спящего разума. На краткое мгновение она задумалась, где же Луна. Наверняка её сестра в любой момент примчится сюда, чтобы спасти от этой пытки. И лишь потом Селестия вспомнила, как Луна буквально вылетела из зала, где проходило собрание. Так что скорее всего она, как и её сестра, плакала во сне или просто была слишком расстроена, чтобы выполнять свои обязанности.       Запертая в эмоциональном плену Селестия осталась одна, глядя на то, как перед ней предстала картина разрушения всего, чем она когда-то дорожила. В то же время, из-за своего подавленного состояния принцессе потребовалось несколько мгновений, чтобы заметить, что она больше не одна.       Без какого-либо предупреждения или представления перед ней вдруг возникла фигура. Сквозь тяжёлую мантию из чистого чёрного шёлка Селестия могла разглядеть лишь её человекоподобные очертания. Движением руки фигура поманила принцессу. Лицо незнакомца скрывалось в тени капюшона, накинутого на голову. Селестия хотела спросить имя и цель неизвестного, но смогла лишь слегка приподнять голову. Однако через мгновение её как будто потянули за невидимые нити и принцесса пошла следом за существом в капюшоне...       Двигаясь по пустоши, которая была единственной могилой, которую когда-либо получит Легион, время и расстояние словно размывались вновь. Путешествовали ли Селестия и её странный проводник несколько мгновений или несколько дней? Никто не смог бы сказать этого наверняка. Тем не менее, в конце концов они достигли места назначения, и глаза Селестии расширились.       Там, среди безмолвного ужаса этой земли резни и смерти, она увидела нечто одновременно прекрасное и душераздирающее. Клубящиеся в небе облака вихрились вокруг единственного, идеально круглого кусочка неба. Сквозь эту небольшую прореху в чёрных тучах пробивался столб чистого белого света, освещая зрелище, которое, хотя она и не могла выразить это словами, превратило сердце Селестии в пепел. Окаймлённый небесным лучом, у самой земли возвышался небольшой холмик, покрытый зелёной травой и цветами. И там, окружённое полевыми цветами, лежало тело Деррана Гранделя. Он лежал так, словно просто прилёг поспать: меч был прижат к груди, доспехи из зачарованной стали были совершенно целыми, а шлем приминал траву рядом с головой. И всё было бы хорошо, если бы его лицо не было искажено таким невыразимым горем. Слёзы, текущие по его лицу, казалось, были пролиты пару мгновений назад, а гримаса боли навсегда запечатлелась на его красивых чертах.       Внезапно внутри принцессы словно щёлкнул выключатель и невидимая плотина, сдерживающая эмоции Селестии, прорвалась. Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, она бросилась к своему возлюбленному. Горе и ненависть к себе бурлили в ней, между рыданиями в чистейшей агонии принцесса бормотала бессвязные извинения и мольбы о том, чтобы её жеребец очнулся. Сколько времени она пролежала на теле своего любимого, Селестия сказать не могла, оторвавшись от своих страданий только тогда, когда почувствовала на плече слабую тяжесть. Повернувшись, принцессу охватил гнев, не похожий ни на что из того, что ей когда-либо доводилось чувствовать.       — ТЫ!!! — прорычала Селестия. Голос принцессы был подобен раскату грома, а грива вспыхнула и взметнулась вокруг неё, как разноцветная солнечная вспышка. — Яви себя!!! Зачем ты привёл нас сюда?!       Фигура молчала. Совершенно не обращая внимания на ярость и горе Селестии, она застыла, словно каменная.       — ОТВЕТЬ НАМ!!! — закричала Селестия, чья грива и хвост полыхали светом в ответ на её гнев. Фигура помолчала, а затем показала рукой на что-то позади Селестии. Какое-то время принцесса продолжала сверлить взглядом фигуру, не зная, стоит ли поворачиваться к ней спиной. Наконец, подозрительно нахмурившись, Селестия медленно развернулась чтобы посмотреть, на что же указывает существо в капюшоне.       Сцена была такой же, как и раньше: Дерран всё так же лежал на последнем живом островке мёртвого мира. Выражение его лица всё ещё было искажено горем, и он крепко сжимал своё оружие. Однако он уже был не один. Вокруг него собрались три пони. Две кобылы и жеребец — единорог, пегас и земнопони. Селестия понятия не имела, кто они, но их присутствие было почти ошеломляющим...       У кобылки единорога грива была похожа на бесплотный белый туман, внутри которого виднелись светящиеся золотом многочисленные тайные символы, хаотично появляющиеся и исчезающие. Её шёрстка была тёмно-фиолетового цвета, переливающаяся странной энергией, а меткой была сложная гексаграмма в виде магического круга золотого и серебряного цвета.       Жеребец-пегас был худым и мускулистым. Его вьющаяся серая шерсть постоянно менялась от чисто белого до почти чёрного, словно была живым отражением всех облаков в небе. В его ярко-синей гриве потрескивали слабые электрические искорки, а кьютимарка изображала постоянно вращающийся ураган.       У земной кобылы была тёмно-зеленая грива, похожая на спутанную массу лиан, и пока Селестия с трепетом наблюдала, на ней распускались цветы, которые затем опадали и исчезали, а на их месте появлялись новые. Её шёрстка была насыщенного красного цвета и, казалось, слабо светилась, словно каждый волосок полыхал вулканической энергией. Кьютимарка же изображала вулкан, из кратера которого распускалась прекрасная роза.       У каждой из этих пони, являющих собой образец грации и силы, была лишь одна общая черта — глаза, светящиеся лучами яркого радужного света.       Словно они уже точно знали, кто он такой, и какие трудности ему пришлось пережить, троица смотрела на Деррана с нежными улыбками, оттенёнными грустью. И вдруг земная кобылка подняла лапку и положила её человеку на грудь.       — Моей силой, — произнесла она голосом прекрасным, как весенний лес, и в то же время в нём чувствовалась сила извергающегося вулкана. Следующим был пегас, повторив жест земной кобылы и положив свою лапку рядом с её.       — Моей скоростью, — объявил он. Его голос был нежным, как лёгкий ветерок, но в нём слышались раскаты далёкого грома. Затем выступила единорог, лапка которой присоединилась к её собратьям в благоговейным и неторопливым жесте.       — Моей магией, — объявила она, и её голос раздался эхом, будто исходил со всех сторон сразу.       Через мгновение трио повернулось и выжидающе посмотрело на Селестию. Та на мгновение заколебалась, в её голове на долю секунды пронеслась тысяча безымянных страхов. Затем мысли внезапно успокоились и она почувствовала то, что не смогла объяснить. Каким-то образом она знала, что это поворотный момент в чём-то важном, чём-то судьбоносном. Хорошо это или плохо ещё предстояло выяснить, но, без сомнения, если она отвернётся сейчас, то чудовищные предвестия, свидетелем которых она стала по дороге сюда, станут не просто вероятностью, а неизбежностью. Сделав глубокий вдох, принцесса шагнула вперёд и протянула лапку к остальным.       — Моей жизнью, — слова были произнесены прежде, чем Селестия осознала что говорит их. С завершением последнего слога глаза Деррана открылись и мир взорвался светом...       Вздрогнув, Селестия обнаружила, что сидит в своей постели и глаза принцессы расширились от страха и удивления. Вместе с воспоминаниями о странном сне к ней пришло знание... древнее и могущественное, вихрем пронёсшееся в её голове.       Была глубокая ночь, но её это почти не волновало. Спотыкаясь, она выбежала из своей спальни, вновь проклиная старый закон, запрещавший ей жить в одной комнате с Дерраном и Луной до их свадьбы. Каким-то немыслимым образом ей удалось найти сестру в замковой библиотеке, спрятавшуюся в потайной нише для чтения. Селестия лишь смутно помнила, что именно здесь Луна всегда пряталась, когда ей было плохо. Ворвавшись внутрь, Селестия начала лепетать о случившемся, как сумасшедшая.       Благодаря полубредовому состоянию солнечной принцессы, описывать свой сон ей пришлось почти час, но в конце концов Селестия смогла изложить всё. Луна, однако, смотрела на неё скептически. Если бы Селестия была в более спокойном состоянии, то смогла бы заметить, что взгляд сестры был немного холоднее, чем обычно.       — Итак, сестра, есть ли во всём этом какой-либо смысл? Мы просим прощения, если скорбь по поводу потери нашей единственной настоящей любви помешала тебе хорошо выспаться, но...       Едкий комментарий Луны был прерван, когда Селестия схватила её за плечи и как следует встряхнула.       — Ты не понимаешь, сестра?!!! — почти что завопила дневная принцесса. — МЫ МОЖЕМ ЭТО СДЕЛАТЬ!!! НАДЕЖДА ЕЩЁ НЕ ПОТЕРЯНА!!!       Луна, гнев которой теперь поглотило беспокойство за рассудок сестры использовала свою магию, чтобы мягко, но решительно убрать лапки Селестии со своих плеч. Сообразив, что возможно Селестия переживает потерю Деррана тяжелее, чем ей казалось, Луна перешла на более мягкий тон.       — Сестра, мы понимаем, что у тебя была тяжёлая ночь. Возможно, тебе стоит выпить немного тёплого молока и...       И снова Селестия прервала сестру, улыбаясь как сумасшедшая.       — О, Луна, глупышка, нет времени на тёплое молоко! Мы должны всё подготовить! Потому что сон показал нам, как это сделать! НАШ СОН ПОКАЗАЛ, КАК СПАСТИ ДЕРРАНА!!!       Глаза Луны расширились от шока, всё беспокойство исчезло, и она с пристальным вниманием уставилась на Селестию.       — Расскажи нам всё...

+ + +

      Дерран окинул взглядом собрание своих братьев. Их аккуратные ряды было самим определением словосочетания «военная дисциплина». Прошло почти четыре недели с тех пор, как леди Селестия разрешила ему приступить к осуществлению своего плана, и с тех пор он почти не видел ни её, ни леди Луну.       Луна... Сердце Деррана болело, когда он вспоминал последние слова, сказанные принцессе. Сколько раз он просыпался посреди ночи, охваченный желанием подойти к ней? Сказать, что эти бессердечные слова были совсем не тем, что он имел в виду. Сказать, что она и Селестия значат для него больше, чем что-либо другое во всех бесконечных сферах творения. Но все его мысли заканчивались тем, что он вовремя останавливал себя и словно какую-то мерзкую мантру повторял те же холодные слова, которые сказал ей тогда.       «Наша любовь была иллюзией. Я слуга Серафимов, а не их возлюбленный. Я был развлечением, интрижкой, и это всё, чем я когда-либо буду для вас».       Почти каждую ночь после той встречи Дерран просыпался и говорил себе это, надеясь, что пройдёт достаточно времени... чтобы он сам смог в это поверить. Однако теперь он сосредоточился на настоящем: сёстры Серафимы попросили всех Легионеров собраться неподалёку от кузниц Бридлдауна, где ковалось оружие и доспехи, необходимое людям для последней и самой важной миссии. Рабочие цеха были совместным проектом самых гениальных магов-единорогов Эквестрии и Старшей гвардии, так что прогресс был превосходным: Дерран и его команда уже получили свои шесть комплектов брони и оружия. Защитное снаряжение проходило последние испытания, так что скоро все приготовления должны подойти к концу и Дерран со своими братьями оставят врата рая позади... навсегда.       Посмотрев вдаль, Дерран наткнулся взглядом на место их битвы с демонами, которое Легион прозвал «Гнилью». Последние трупы демонов уже давно сгорели в магическом огне, а людьми и пони были предприняты все усилия, чтобы очистить это место. Тем не менее даже объединённая сила Легиона и Серафимов не смогла полностью стереть демоническую порчу, и сейчас место битвы по большей части представляло собой бесплодную землю.       Однако наблюдательный глаз мог подметить, что что-то было не так. Те немногие растения, которые начали отрастать вновь, делали это с неестественной быстротой и энергией. Кроме того, их внешний вид был слегка искажён, тени удлинились, цвета стали более тёмными и угрожающими, а вкус, по словам тех пони, которые были достаточно смелы или глупы, чтобы попробовать их, был мерзким и горьким. Кроме того, странные растения оказались невероятно устойчивы к магии земных пони, так что все попытки скорректировать их рост оказались безуспешны. Заражённая область пока была невелика, но Старшая гвардия, а также маги-единороги, изучающие это явление, утверждали, что она расширяется по экспоненте. Гниль затронула даже проплывающие над ней облака: некоторые из них затвердели настолько, что даже самые подготовленные пегасы не смогли отогнать их в сторону.       Одновременно были предприняты некоторые шаги по созданию защиты, ограждающей населённые районы Эквестрии от порчи, хотя Кхамун и Магнус заверяли, что область расползания Гнили будет хоть и довольно большой, но всё же не безграничной. Тем не менее, осознание того что демоны, пусть даже и в малой степени омрачили это священное царство, ещё больше тяготило Деррана. Тряхнув головой и глубоко вздохнув, человек собрался с мыслями и отдал честь, когда в поле его зрения появились Селестия и Луна. Мгновение спустя жест повторили и все его братья.

+ + +

      Луна изо всех сил старалась держаться исполнительно и сознательно, но чувствовала себя всё более истощённой, как эмоционально, так и физически. Последние четыре недели прошли в лихорадочной подготовке к этому дню, но принцесса не чувствовала никакой радости по поводу его наступления. Селестия же, как и всегда, выглядела невозмутимой, и её добрая, хотя и усталая улыбка и благожелательная аура не имели ни малейшего изъяна.       «Как бы удивились твои подданные, узнав, что за этим фасадом скрывается такая гадюка!» — с горечью подумала Луна, но тут же почувствовала себя виноватой. Она была уверена, что сестра просто скрывает свою боль, что за личиной силы Селестии, несомненно, скрывается боль не менее тяжкая, чем у самой Луны. И все же принцесса Ночи не могла погасить слабый огонёк обиды, горевший в её сердце.       Когда Селестия заявила, что у нее есть способ «спасти» Деррана и его братьев, сердце Луны радостно забилось. Однако узнав подробности она вскоре поняла, что спасение, о котором в полусонном бреду говорила её сестра, совсем не то, что принцесса себе представляла. Оно не отменяло план Легиона и не избавляло Деррана от необходимости идти на верную смерть. Тем не менее, Луна не могла отрицать, что это значительно увеличит шансы человека и его братьев на успех. Кроме того, хотя уход Деррана и нельзя было предотвратить, по крайней мере оставался шанс, пусть и ничтожно малый, что он найдёт способ вернуться. Селестия признавала, что даже если шанс существует, то он крайне мал, но подобно тонущему пони, хватающемуся за соломинку, Луна предпочла бы слабую надежду её полному отсутствию.       Поэтому стоя рядом с Селестией перед Легионом, в глазах Луны отражался лишь долг и уверенность. Даже если у неё не было желания притворяться перед сестрой, Луна сделает это ради них. Ради своих друзей она должна быть сильной... пусть даже это самое малое, что она может сделать. Взглянув на Деррана, Луна понадеялась увидеть в его глазах отблеск той привязанности, которую они питали друг к другу, но к своему ужасу она увидела всё то же безэмоциональное выражение, что и четыре недели назад.       «Дерран... мог ли ты... действительно иметь в виду то, что сказал?» — подумала она, внезапно ощутив в сердце острую боль, когда Селестия обратилась к собравшимся легионерам.       — Друзья... — начала она, её ровный тон и нежный взгляд были как и всегда непоколебимы. — Мы не можем описать ни нашу благодарность, ни нашу печаль, — Селестия сделала паузу, глубоко вздохнув, решая что сказать дальше. — Мы так хотели, чтобы ваше путешествие закончилось. Мы хотели, чтобы вам никогда больше не пришлось брать в руки оружие. Чтобы дни ваши прошли в дружбе и радости рядом с нашими маленькими пони... — тут Селестия на мгновение запнулась. Её маска невозмутимости слегка сползла, и на мгновение в глазах принцессы промелькнуло нечто похожее на слёзы. — Мы... мы так сожалеем об этом. Вы уже так много потеряли, а теперь страдаете ради нас. Вы даёте нам то, что никто не имеет права просить, и более того, делаете это добровольно... — Селестия снова сделала паузу, казалось, собираясь с духом. — Всем сердцем мы желаем найти способ избавить вас от этой несправедливости судьбы, — тут Селестия печально опустила голову и слегка надломленным голосом продолжила. — За то короткое время, проведённое с нами, вы стали такой же частью нашего мира, как если бы родились здесь. Вы стали нашими друзьями, нашей семьей и даже... даже нашими возлюбленными...       Тут Селестия по особому, что не заметила даже Луна, взглянула на Деррана с выражением плещущейся в глазах боли. Затем принцесса выпрямилась и окинула взглядом десять тысяч лиц, полных сочувствия. Хоть ей и удалось хорошо это скрыть, эти взгляды ранили сердце Селестии больше, чем что-либо другое. Даже потеряв всё, Легион заботился лишь об окружающих. Что за жестокая судьба, отказывающая таким благородным существам в их законном покое? Селестия была уже на грани того, чтобы сломаться окончательно и лишь чудовищным усилием воли ей удалось удержаться от этого. Она не могла остановить то, что должно было случиться, но могла сделать так, чтобы Легион выжил и, может быть, когда-нибудь... вернётся домой. Решительным тоном Селестия продолжила:       — Мы позвали вас сюда сегодня, поскольку четыре недели назад, находясь в глубоком сне мы получили то, что можем описать лишь как предвидение, — из толпы Легионеров раздался ропот, который Селестия быстро заглушила поднятой лапкой. — Проснувшись, мы узнали о заклинании, обладающем огромной силой. Несмотря на многочисленные исследования, о его действии известно крайне мало. Мы знаем только, что оно было предназначено для всех вас, и чувствуем, что оно, вероятно, связано с первозданной силой Эквестрии и всем сердцем верим, что это заклинание должно помочь вам пройти через это невыразимое испытание.       Селестия старалась не отводить взгляда от глаз сотен Легионеров, внимательно наблюдающих за ней. Она понимала, что просит их поверить в её слова без каких-либо доказательств, просто приняв на веру. Но глядя в глаза стоящих перед ней людей, Селестия не нашла ни в одном из них ни малейшего сомнения. И тогда... маска Селестии окончательно разрушилась. Слезы потекли из глаз принцессы, когда она увидела отражённое более десяти тысяч раз кристально чистое доверие, любовь и преданность. Когда маска спала, Селестия дала волю своим самым искренним чувствам.       — Какая же я жалкая... — прошептала она, настолько подавленная эмоциями, что даже использование королевского «Мы» было отброшено. Слёзы ручьём струились по её щекам, но принцесса этого словно не замечала. — Я говорила, что у вас будет новый дом... Что вы снова будете жить своей жизнью... Что сражений больше не будет! — Селестия подавила рыдания и её голос потяжелел от ненависти к самой себе. — Но теперь... теперь я бессильна и лишь вырываю у вас всё то, что обещала! И всё, что я могу предложить взамен, это красивые слова и неизвестное заклинание из своего сна!!! — Селестия снова повесила голову, стиснув зубы от разочарования и гнева. — Вы — наши собратья! Такие же, как и все мои подданные! И всё же, только вы должны лишиться своих домов и своей жизни!!! Какой же правитель позволил бы своим пони так страдать?!       Последние слова принцесса буквально выкрикнула. Боль в голосе Селестии была настолько сильной, что даже Луна не могла усомниться в её искренности.       — Я... — внутренняя ярость, сжигающая принцессу, почти лишила её голоса. — Я ничем не лучше... чем тот мерзкий король, который открыл портал в Ад в вашем...       — НЕТ! — крик был настолько мощным, что время, казалось, почти остановилось. Весь мир погрузился в тишину, когда Дерран Грандель шагнул вперёд. — Леди Селестия, я не позволю, чтобы на ваше имя возводили столь гнусную клевету! Даже если это вы сами! — гнев Деррана был фактически осязаем, когда он посмотрел на Селестию взглядом, который словно пронзил её душу. — Даже упоминание этого негодяя в одном предложении с вами или леди Луной — не что иное, как ересь, и я этого не потерплю! — переведя дух и слегка смягчив черты лица, Дерран встал перед Селестией, и та со стыдом посмотрела на него. — Вы спрашиваете, какой лидер может требовать этого от своих подданных? — спросил он, оставив вопрос висеть в воздухе и посмотрел на легионеров. — При всём уважении, миледи, это не тот вопрос, который следовало бы задавать...       Подняв руку, Дерран указал на одного из братьев наугад и скомандовал:       — Брат Сатрек! Какой вопрос стоило бы задать?!       Выступив вперёд и отдав честь, боец без малейшего колебания ответил:       — Какой человек, увидев, что его дом и семья под угрозой откажется от их защиты? — ответ человека был лишён всякого намёка на сомнение, и Дерран одобрительно кивнул.       — Верно, брат... Какой же человек, увидевший врага у своего порога... увидевший, как горит соседский дом... увидевший свою семью и друзей испуганными... какой же человек не примет меры? — Дерран повернулся, ещё раз посмотрев на Селестию. — Даже если бы мы не поклялись защищать эту землю, даже если бы вы не были детьми Света, и даже если бы из оружия у нас были лишь кулаки и камни... это бы ничего не изменило.       Переведя дух, Дерран посмотрел поверх голов легионеров в сторону горизонта. Жестом указав в сторону далёкого и нетронутого пейзажа за пределами Гнили, Дерран продолжил:       — Долго ли, коротко ли, но эта земля — наш дом... И мы будем защищать его своими жизнями. Нет... своими душами! — Дерран посмотрел на Селестию странным, отсутствующим взглядом. — Вы не навязывали нам этот выбор, миледи... ибо выбора не было. Страна? Король? Слава? Это то, за что предпочитают сражаться мужчины... Но дом, семья и друзья — это то, за что мужчины должны бороться.       Сердце Селестии разрывалось от боли, когда она смотрела в глаза Деррана. Борясь с новыми слезами, принцесса кивнула и прерывисто зашептала:       — Я... Я не знаю, спасёт ли тебя это заклинание... Я хочу верить, что спасёт, но я не знаю, так ли это!       Голос Деррана казался почти безмятежным.       — Боюсь, ни одно заклинание не может предложить мне спасение, — спокойно заявил он. Селестия и Луна переглянулись, но человек продолжил, словно не замечая этого. — О каком бы заклинании вы ни говорили, оно не может спасти ни меня, ни моих братьев.       Из глаз Селестии вновь потекли слезы, а мордочка Луны словно окаменела.       — Оно не может спасти нас... потому что мы уже были спасены.       Принцессы в замешательстве уставились на Деррана, когда тот продолжил:       — Когда тьма окутала нас... Когда вся надежда была давно потеряна... Когда ледяные пальцы самой смерти царапали наши пятки. Нас спасла не ваша магия... а вы сами.       Отступив назад, Дерран опустился на колено, склонив голову и сложив руки на груди, со сжатым над сердцем кулаком. Затем, на глазах принцесс, весь Легион повторил движения Деррана. Жест был настолько плавным и отточенным, словно они только и делали, что практиковались в нём. Селестия и Луна ошарашенно окинули взглядом целое море благоговейного почитания.       — Когда ваша вера в себя ослабнет, знайте, что наша вера всегда будет крепка. Ваше слово — слово Серафимов, слово самого Света. Если вы говорите, что это заклинание поможет нам, значит, так оно и будет. Даруйте своё благословение, миледи, и знайте, что независимо от результата, наша вера непоколебима.       Когда Дерран закончил, Селестия взглянула на Луну. На мгновение та замерла, словно переваривая слова Деррана, после чего кивнула. Повернувшись обратно к людям, Селестия глубоко вздохнула.       — Тогда... давайте начинать.       Её ответ был стоическим, но в голове Селестии бушевал водоворот эмоций. Ей столько всего хотелось сказать Деррану... Что она любит его, что с радостью отдала бы свою жизнь, чтобы избавить его от того ужаса, в который он скоро будет ввергнут, что она не заслуживает ни его веры, ни его преданности, что он должен рассказать Луне правду о тех жестоких словах, которые ей сказал, и возможно самое эгоистичное... что она не хочет, чтобы он уходил. Последнее осознавать было тяжелее всего. Селестии хотелось кричать, умолять не покидать её, рассказать о семье, которую они с Луной хотели создать вместе с ним... Но она не могла. Задавив свои мысли, Селестия вновь стала играть роль лидера, которую от неё ожидали... и вместе с сестрой приступила к чтению заклинания.       Атмосфера мгновенно изменилась, в воздухе заплясали статические разряды, а лёгкий утренний бриз стал сильнее и интенсивнее, сменившись полноценным ветром. Рога Селестии и Луны становились всё ярче, поскольку принцессы стремились добраться до самых глубин своей магической силы. Над головами собравшихся начали формироваться грозовые тучи, оглашая окрестности раскатами грома и яркими вспышками молний. Под ногами Легиона задрожала земля, трава и растения вдруг стали расти с неестественной быстротой, мягко обвиваясь вокруг их ног, как лианы, цепляющиеся за древние деревья. Разряды в воздухе становились всё сильнее, пока вокруг каждого члена Легиона не образовалась аура красивой фиолетовой энергии. Рога принцесс светились всё сильнее. Золотое магическое поле Селестии вспыхнуло, словно живое, став таким ярким, что посмотрев на него напрямую можно было потерять зрение. Энергия Луны сформировалось в сине-фиолетовую туманность, в ней рождались и так же быстро гасли вспышки света, яркие, как звёзды на ночном небе. Над головами принцесс бушевала полностью сформировавшаяся гроза, вокруг и между солдат Легиона в землю ударяли молнии, а дрожь земли превратилась в сильное сотрясение. Аура фиолетовой энергии вокруг Легиона начала мерцать и меняться, сменившись радужным оттенком, а свет её становился всё ярче и ярче. Глаза легионеров превратились в лучи голубого света, мерцающего, как пламя. Под их кожей отчётливо проступали вены, светящиеся так, словно по ним проходило чистое электричество. За спинами людей появились массивные призрачные завитки ослепительно белого цвета, за исключением Михаила и Деррана, у которых они были золотыми и угольно-чёрными соответственно.       Селестия и Луна направили ещё больше силы в заклинание, черпая из резервов, о которых они и не подозревали. Энергия текла из принцесс, как река из прорванной плотины. Над головами Легиона возник огромный магический круг, очерченный линиями огненно-красного, электрически синего и закатно-фиолетового цветов. Между линиями появились руны, которые не смогли бы перевести даже Селестия и Луна, проревевшие завершающую фразу заклинания с такой мощью, что их голоса заглушили даже раскаты грома.       — CIVITATUM NOS STARE!!!       В тот же миг два луча чистого золотого и тёмно-синего цветов соединили Селестию и Луну с кругом над головой, а молния толщиной с секвойю ударила точно в центр. Из круга спустился луч силы, омывший всех членов Легиона ярким белым светом. Когда мир на секунду исчез во вспышке ослепительно-яркого света, из глаз Селестии скатилась единственная слеза. Слишком тихим голосом, чтобы её можно было услышать, она вознесла молитву всем богам на свете.       — Это... это всё, что я могу сделать. Пожалуйста, пожалуйста, пусть этого будет достаточно!       Когда мерцающие перед глазами блики померкли, принцессы почувствовали, что их силы резко истощились. Спотыкаясь, они едва удерживались на копытах, лишь усилием воли сохраняя сознание. Сёстры были полны решимости увидеть, что произошло. Постепенно фигуры людей обрели очертания коленопреклонённых фигур в быстро исчезающем эфирном тумане. Селестию и Луну охватило ощущение огромной силы, превосходящей всё, что они когда-либо встречали в других существах, кроме себя. Фигуры в тумане медленно встали, туман перед изумлёнными принцессами расступился... и перед ними предстал Легион.       Их одежда была разорвана до состояния, близкого к рванине. По их фигурам пробегали жуткие молнии и исчезали струйки эфирного пламени. Однако под их бывшей одеждой скрывалось зрелище, от которого перехватывало дыхание. Все незначительные физические недостатки, которые когда-то можно было заметить на телах легионеров, ныне полностью исчезли. Их телесные формы достигли такого уровня, к которому ни один атлет, солдат или культурист не смог бы приблизиться и за тысячу жизней. Они стояли во весь рост, и на их лицах не был заметен даже малейший признак усталости, словно сон и истощение было чем-то таким, что эти люди перестали ощущать уже давным-давно.       Переводя дыхание, Дерран шагнул вперёд. Его взгляд перебегал с Селестии на Луну и обратно, а голова слегка наклонилась, словно его и без того острые чувства давали ему больше информации, чем он привык. Согнув правую руку, Дерран казался почти испуганным, глядя на свою теперь уже безупречную конечность.       — Неужели... получилось? Пожалуйста... скажи нам, что всё получилось, — сквозь свое волнение почти взмолилась Луна. Дерран не ответил, какое-то время молча глядя на них, словно находясь в трансе. Внезапно он повернулся и отошёл на небольшое расстояние, к торчащему из земли валуну. Несколько секунд он сосредоточенно смотрел на этот кусок гранита, а затем, прежде чем принцесса успела произнести хоть одно слово, сжал кулак и со всей силы ударил по валуну. Кусок торчащей из земли глыбы был высотой примерно с самого человека, а толщиной добрых пол метра. Даже такому сильному человеку, как Дерран, удар должен был превратить руку и кисть в кашу. Но вместо этого... кулак Деррана прошёл насквозь, будто и не встретив никакого сопротивления. Валун разлетелся в мелкое крошево, словно дешёвая штукатурка, в которую попало пушечное ядро. Обернувшись, человек слабо улыбнулся, показывая свою совершенно неповрежденную руку.       — Да, миледи... Полагаю, что так и есть.       Наконец, с измученной улыбкой и благодарным вздохом, Селестия и Луна перестали поддерживать себя на ногах и бессознательно повалились на землю. А потому не видели, как Дерран покрыл разделяющее их расстояние одним размытым движением и легко поймал принцесс, прежде чем те упали на землю. Не видели они и того, как он вместе с Михаэлем поднял сестёр, словно они весили не больше пёрышка, и тихо перенёс в их покои, прошагав несколько километров с принцессами на руках...

+ + +

      Дерран осмотрел себя в ростовом зеркале. Новая броня пришлась ему как раз впору. Выполненная в древнем стиле ордена Ночных Стражей, внутри она была вполне современной, будучи одной из самых сильных и универсальных конструкций энергетических доспехов, когда-либо созданных. Выполненная с использованием слияния Эквестрийской магии и технологий магов Д'нура, она заставляла даже его старую Мега-броню выглядеть детской игрушкой.       Внешне броня выглядела как полный пластинчатый костюм древних времён, единственным украшением которого был символ Палача Рока на правой груди. Броня Ангелус Mk 3, модель Ночной Страж, были настоящим чудом. Внешняя оболочка состояла из недавно открытой магической стали, которая была прочнее танковой брони и при этом лёгкой как пёрышко. Нагрудник крепился к полнотелому костюму из адаптивного самовосстанавливающегося зачарованного нановолокна, натянутого на гибкий каркас из пучков волокон, что ещё больше увеличивало силу и скорость владельца, ставшего практически полубогом. Также броня была зачарована на сопротивление всем формам повреждений и воздействий окружающей среды, включая экстремальную жару, холод и даже магию, радиацию и кислоту.       Отвернувшись от зеркала, Дерран взял с соседнего столика шлем. Человек слабо улыбнулся, в сотый раз подумав о том, как сильно конструкция головного убора напоминает ему ведро. Однако когда он взглянул в тонкий чёрный визор, улыбка тут же исчезла. Шлем, как и броня, к которой он прилагался, был гораздо более впечатляющим, чем можно было предположить по его внешнему виду. Внутренние системы обеспечивали всё — от способности видеть в полной темноте, ультрафиолете и инфракрасном диапазоне до возможности просмотра постоянно обновляемой трехмерной карты, на которой было видно всё вплоть до километра во всех направлениях.       Всё вместе — шлем, броня и недавно созданная Дерраном бластерная винтовка, такой же пистолет и энергетический меч представляли собой величайшее оружие, когда-либо созданное Эквастрией и человечеством.       — Человечество... — Дерран замялся, осматривая руку, которой не так давно разбил валун на куски. После получения благословения Серафимов прошло совсем немного времени, прежде чем Легион понял, что оно не просто увеличило их силу и скорость. Дерран не спал больше недели, но чувствовал себя отдохнувшим и бодрым, как после полноценного ночного отдыха. Также он ничего не ел и не пил почти три дня, но чувствовал себя так, словно ел всего несколько часов назад. Кроме того, когда он последний раз ложился спать, то не обработал как следует рану на руке, которую получил при осмотре своего нового меча, а проснувшись обнаружил, что та исчезла. На её месте осталась лишь почти невидимая белая полоса, указывающая на то, что рана вообще существовала.       — Неужели я всё ещё человек? — вслух спросил самого себя Дерран.       Покачав головой, он отбросил эту мысль. Он потерял свою человечность задолго до встречи с Серафимами. Кроме того, пожив в обществе Серафимов и их детей, он понял, как мало человечности в самих людях. Прикрепив шлем к поясу магнитным замком, Дерран оглядел комнату, которая почти год была его домом. Перед его глазами пронеслись воспоминания о девяти месяцах, которые он провёл в блаженном счастье с Селестией и Луной.       У окна стояли три кресла, в которых они пили чай и читали друг другу рассказы о романтике и приключениях... Большой диван перед камином, где они прижимались друг к другу, пока Селестия и Луна с помощью магии создавали в пламени прекрасные и удивительные образы... Кровать, где они засыпали в объятиях друг друга... Прищурившись, Даррен прогнал воспоминания, со злобной окончательностью загнав их в своё подсознание. Воспоминания ничего не значили и боль в его сердце тоже... ничего не значила.       — Это был сон... — твердил Дерран, пытаясь не дать слезам выступить вновь и прорычал, напоминая себе о своём долге, о своей истинной цели. — Пора просыпаться.       — Милорд? — повернувшись, Дерран встретился взглядом с Михаэлем Сантиусом, стоявшим в дверном проёме. Хотя его голос был ровным, Сантиус не смог полностью скрыть печаль в своих глазах. — Они ждут.       Дерран кивнул, медленно повернувшись лицом к своему самому старому и верному другу и товарищу. Глядя поверх плеча своего господина, печаль в глазах Михаэля стала ещё больше.       — Вам... нужно ещё немного времени?       Дерран на мгновение замешкался, собираясь ответить утвердительно, но потом передумал. В этой комнате для него не осталось ничего, кроме призраков прошлого и боли, так что откладывание неизбежного ничего не изменит.       — Нет, брат... Я закончил, — ответил Дерран, проходя мимо своего заместителя и вышел в коридор. Поравнявшись со своим господином, Миэахль удивился, когда тот вдруг резко остановился.       — Брат Сантиус... Михаэль...       Глаза Михаэля слегка расширились от того, что господин позвал его по имени. Как правило, Дерран называл его так только в особо важных случаях.       — Да, милорд? — нейтрально ответил он, никак не показав своего удивления.       — Есть кое-что, о чём я хотел бы попросить тебя... Кое-что личное.       Михаэль молчал, ожидая продолжения.       — Я оставляю Разрушитель здесь, — объявил Дерран, всё ещё стоя спиной к своему заместителю. Сантиус кивнул, несмотря на боль в сердце, которую испытывал при этих словах. Конечно, у него были возражения, и много, но ни одно из них нельзя было назвать иначе, чем эгоистичным. Тем не менее, удержаться он всё же не смог:       — Думаю, что у меня вряд ли получится вас переубедить?       Так и не обернувшись, Дерран сурово ответил:       — Нет. Мы не можем позволить себе потерять даже один Адский бич, и если уж говорить прямо... мы оба знаем, что это задание не из тех, с которых можно вернуться.       Изо всех сил стараясь сохранить голос ровным, Михаэль всё еще пытался протестовать, даже несмотря на то, что понимал бесполезность своего поступка.       — Но, милорд, Серафимы... — Дерран прервал его поднятой рукой.       — Я знаю, что когда впервые попросил тебя занять мой пост, ты отказался. Вот почему в этот раз я не прошу. Тебе, Михаэль Сантиус, в случае пробуждения Легиона и моего отсутствия, настоящим приказано принять командование в качестве нового Палача Рока. Всё понятно?       Михаэль заколебался. Болезненное чувство в животе остановило его слова, когда он, наконец, осознал реальность происходящего. Его наставник и самый дорогой друг, человек, который превратил его из капризного ребёнка в лидера армии и который, несмотря на трагедии, ужасы и безумие, был его путеводной звездой на протяжении тридцати лет бесконечных войн и смертей, покидал его.       — Я... — начал Майкл, прежде чем Дерран вновь прервал его.       — Всё понятно?! — рявкнул он, заглушая невысказанные возражения своего заместителя. Сглотнув, Михаэль почувствовал горечь во рту, когда ответил:       — Да, милорд... Всё понятно.       Сделав глубокий вдох, Дерран кивнул сам себе.       — Хорошо, тогда вот моя просьба... Моя последняя просьба.       Михаэль напрягся. Несмотря на то что он знал, что всё это произойдет, это всё равно было похоже на удар под дых.       — Слушаю, милорд, — заявил он, едва сумев сохранить ровный голос. Повернувшись лицом к своему заместителю, Дерран пристально посмотрел ему в глаза, и Михаэль едва не задохнулся. За все годы их совместной борьбы он никогда не видел, чтобы господин выглядел таким... уязвимым. Выражение лица его командира было таким измученным, что Михаэль даже не находил слов описать это, а в ледяных голубых глазах таился безымянный страх, который он никогда не ожидал увидеть у Палача Рока.       — Если после того как я уйду ты проснёшься... пожалуйста, брат... пообещай мне... обещай, что будешь оберегать Луну и Селестию.       Михаэль глубоко вздохнул, прежде чем кивнуть.       — Своей жизнью... и своей душой, — ответил он. Дерран кивнул, и выражение уязвимости на его лице исчезло под маской непоколебимого солдата. Круто развернувшись, Палач продолжил свой путь.       — Тогда давай покончим с этим, — холодным шёпотом заявил он.

+ + +

      Пони Бридлдауна ждали, наблюдая за происходящим с тротуаров, телег, нагромождённых ящиков, а также с крыш домов. В любой другой подобный день городские магазинчики были бы открыты, на улицах царило бы оживление, а счастливые мордочки расплывались бы в улыбках... но не сегодня. Сегодня магазины были пусты, окна домов темны, а на дверях пони повесили таблички «Закрыто». Пони толпились на тротуарах, но сама атмосфера вокруг была лишена всяческой жизни, даже птицы и насекомые словно бы чувствовали происходящее и держались от собравшихся на расстоянии. На мордочках многочисленных единорогов, пегасов и земнопони не было заметно ни одной улыбки, лишь скорбные взгляды и беззвучные слёзы.       Многие из присутствующих прижимали лапкой к груди красную розу или бледно-белую лилию, а некоторые несли даже целые букеты. Другие вывесили флаги с символикой двух сестёр и символами древних королевств Д'нура. Пришедшие в одежде надели чёрное: на кобылках были тёмные платья и тонкие вуали, жеребцы же надели чёрные сюртуки поверх чёрных же жилетов. Небо над головой было таким же, как и настроение собравшихся — тёмно-серым. Пегасы решили, что сегодня даже само небо должно быть окрашено в траурные цвета. Многие из собравшихся собрались ещё до восхода солнца, чтобы убедиться, что всё готово.       Этого дня все с опаской ждали с тех самых пор, как принцессы объяснили планы Легиона и причины их необходимости. Возможно, до Дня гнева ещё оставались те, кто сомневался в необходимости подобных мер, но теперь таковых не было. События того ужасного дня показали всей Эквестрии ужасы за завесой того, что они знали как реальность. Жители Бридлдауна больше никогда не смогут сомневаться в существовании абсолютного зла. Монстров, которые смотрели в холодную пустоту космоса полными ненависти глазами, мечтая о гибели самой жизни. Однако, так же как пони теперь знали истинное лицо зла, они знали и то, что для борьбы с ним существуют и защитники.       Легион... В час величайшей нужды мира они стояли щитом против тьмы. Перед лицом безнадёжности эти солдаты из другого мира без колебаний поставили себя между своим новым домом и ужасными тварями, порождёнными в самом сердце тьмы. Это должно было обнадёживать, это должен был был быть момент героического триумфа. В справедливой и честной вселенной от спасителей Эквестрии большего и не требовалось. Однако, как теперь знали пони Бридлдауна, бесконечные миры за пределами их собственной вселенной мало интересовались такими понятиями, как справедливость и честность. И во многим поэтому сегодня пони страдальчески наблюдали, как то немногое, что осталось у Легиона, было принесено в жертву во имя их спасения.       Всё началось с тоскливого звона городского колокола. Обычно в него били на праздниках, свадьбах и других радостных событиях, но теперь в тягучем звуке звучала скорбь. На десятом ударе, по одному для каждой Гвардии Легиона, из ворот замка вышла процессия. Первыми показались Селестия и Луна. Как и пони, выстроившиеся вдоль улицы, принцессы были одеты в траурные наряды. Каждая из них отказалась от своих королевских регалий в пользу платьев угольно-чёрных цветов и вуали из полуночного кружева, которые, правда, почти не скрывали их страдальческое выражение мордочек. По бокам от них шли двое членов Легиона, каждый из которых нёс свой штандарт.       Двигаясь в ногу с принцессами, воин на стороне Луны блистал тяжёлыми золотыми доспехами, украшенными символом солнца. Его шлем имел Т-образное забрало и декоративный гребень, созданный из плюмажей с жёсткой щетиной, зачарованной так, чтобы напоминать переменчивые цвета гривы Селестии. Штандарт, который нёс золотой воитель был украшен символом двух сестёр, под которым виднелась надпись: 月をたたたえ. Хотя никто из пони не умел читать эти символы, все знали, что на древнем языке Шидо это означает: «Хвала Луне».       Напротив, солдат на стороне Селестии был одет в доспехи полуночного чёрного цвета с накладными пластинами на плечах, бёдрах и шлеме. Забрало шлема было выполнено в форме чудовищной оскаленной морды, а на нагрудной пластине гордо красовался полумесяц из прекрасного перламутра. На штандарте, который он нёс, также был изображён символ объединённых принцесс, но под ним были слова: «Ave Solis», или «Славься, Солнце» на языке Изулоса. Сопоставление личных воинов Селестии и Луны должно было служить посланием единства, что принцессы работают вместе, и ни одна из них не является более или менее важной, чем другая. Однако, когда принцессы проходили мимо своих подданных, казалось, что единственное, что сейчас объединяет принцесс — это их горе.       Далее следовали штандарты десяти Гвардий Легиона, каждый из которых держал закованный в броню воин той Гвардии, которой принадлежал штандарт. Мимо толпы пони прошли знамёна с молотом и наковальней Железной Гвардии, Уроборосом Старшей Гвардии, глазом и рукой Сияющей Гвардии, горящим копьём Гвардии Зулу, громовержцем Призрачной Гвардии, волчьей головой Ледниковой Гвардии, морским змеем Алой Гвардии и, наконец, штандарт Гвардии Армагеддона, на котором колыхалась личная руна Палача Рока. Сразу знакомыми толпе оказались лишь штандарты Солнечной и Лунной Гвардий, поскольку каждая из них отказалась от своей первоначальной геральдики в пользу кьютимарок своих фаворитов.       Однако, по правде говоря, всё это зрелище прошло для пони бесследно, так как фигуры тех, ради кого они собрались были и без того слишком заметны. Всего их было шестеро. Каждый из людей был облачён в одинаковые доспехи Ночных Стражей, начищенные до зеркального блеска. Придерживая снятые шлемы они маршировали вперёд.       Лучше других понимая самоубийственный характер задачи, стоящей перед его командой Дерран заявил, что примет в свои ряды только добровольцев. Однако как только прозвучал призыв, все без исключения члены Легиона выступили вперёд. В конце концов, по предложению Михаэля, решение было принято путем жеребьёвки.       «Пусть Свет выберет своих чемпионов» — заявил тогда он. Дерран согласился, но только при условии, что командиры и лейтенанты Легиона откажутся участвовать. Они уже лишились одного командира и он не собирался допускать потери ещё одного.       На организацию ушло почти два дня. Каждый член Легиона записывал своё имя на листке бумаги, который затем помещался в созданную с помощью магии массивную сумку с крутящимся внутри воздухом. Когда жеребьёвка подошла к концу, Дерран извлёк из вихря одного за другим пятёрку избранных и зачитал вслух их имена.       Первым оказался Джек Коул, член Алой Гвардии, который однажды сражался и победил трёх Адских рыцарей, находясь по пояс в реке крови. Следующими были Кави Брайтривер из Призрачной Гвардии и Йоми Киагава из Лунной Стражи. В одиночку выполняя разведывательную миссию, Кави прославил свое имя, сумев убить более сотни демонов, используя только лук, колчан с пятьюдесятью стрелами и охотничий топор из демонической кости. Йоми же прославился тем, что с помощью одного лишь кинжала расправился сразу с двумя Баронами ада. После них шёл Берогар Огненный Кулак из Ледниковой Гвардии, убивший одного из телохранителей пятого Владыки Ада используя лишь свои кулаки. Замыкал список Унака Касава из Гвардии Зулу, лично выбивший глаз восьмому Владыке Ада одним броском копья, одновременно вступив в ближний бой с манкубусом.       Таковы были подвиги, которыми эти люди прославились в Легионе, но пони Бридлдауна знали их по другим причинам. Джек стал известен как мастер на все руки, и многие в городе могли рассказать о том, как он практически за бесценок чинил то, что считалось безнадёжно сломанным. Кави в свободное время обучал жеребят основным навыкам выживания и даже иногда брал их в походы, после чего они восторженно делились подробностями родителям и друзьям. Йоми любили за его умение готовить. Ему в одиночку удалось превратить малопосещаемый ресторанчик в местную сенсацию, подавая в нём различные блюда своей родины. Берогар был для пони словно огромный добродушный медведь, жеребец, которому всегда было что рассказать, и смех которого не переставал вызывать у всех, кто его слушал улыбку. Он также вырезал из дерева самые невероятные поделки, которые пони когда-либо видели. Унака умел писать стихи, и они, вместе с его улыбкой привлекли внимание многих молодых кобылок. Для жителей Бридлдауна эти люди были не легендарными воинами и даже не спасителями земли, а друзьями, соседями, семьёй. Когда они проходили мимо знакомых пони, над толпой усиливались всхлипы и рыдания.       Мрачная процессия медленно шла по улицам прочь из города, и, по мере движения, всё больше пони следовало за ними. Ни люди, ни пони не произносили ни слова, направляясь к Гнили, где их ждали остальные члены Легиона. Воины стояли бок о бок в двух больших корпусах по пять тысяч человек, каждый из которых был разделён на дополнительные корпуса по тысяче человек в зависимости от принадлежности к гвардии, и разбиты на группы по пятьсот человек по обе стороны от дороги. Таким образом создавался своеобразный коридор, ведущий к конечной цели процессии — деревянному помосту... где вскоре будет открыт портал в Ад.       Одетые в чёрные траурные одежды, немногие из солдат Легиона имели доспехи или оружие. Даже после долгих недель работы днями и ночами им удалось изготовить лишь около сотни доспехов и всего вдвое больше различного вооружения. Это уже было небольшим чудом, учитывая, что всё снаряжение пришлось переделывать с нуля, чтобы учесть нечеловеческую силу и скорость Легионеров. Тем не менее, даже лишённые доспехов и оружия, никто не мог отрицать почти подавляющего присутствия, которое источал каждый из воинов. Когда процессия проходила мимо отдельно стоящих гвардейцев, их члены, совершенно синхронно, подняли руки, приложив кулаки к сердцу в приветствии Легиона.       Когда процессия поднялась по простым деревянным ступеням на вершину помоста, их приветствовали Михаэль Сантиус и девять оставшихся командиров Легиона, одетых в традиционные траурные одежды каждой из их потерянных ныне родин. Каждый из людей отвесил принцессам быстрый поклон, но Селестия и Луна едва заметили это. Оставив своих знаменосцев, принцессы остановились перед другими командирами, рядом с Михаэлем, а затем стали наблюдать за тем, как остальные члены группы занимают свои места. Следующими прошли знаменосцы Легиона. С филигранной точностью разделившись на две группы, они встали по краям платформы лицом к толпе. Их штандарты были развёрнуты перед ними под идеальным углом в сорок пять градусов. Последними прошли шесть избранных воинов. Молча пройдя мимо, Дерран, Джек, Кави, Йоми, Берогар и Унака выстроились перед принцессами, Михаэлем и их командирами. Затем, словно следуя какому-то невидимому сигналу, и они, и Дерран опустились на одно колено, склонив головы и подняв кулаки над сердцем в приветствии Легиона, а затем, поднявшись, повернулись к толпе.       Когда Дерран поднялся, и пони, и Легион устремили на него свои взгляды, ожидая, что он произнесёт речь, чтобы хоть какими-то словами развеять печаль тех, кого он вскоре оставит. За время своего пребывания на посту верховного командира Легиона Дерран много раз произносил бесчисленное множество подобных речей. Вдохновляя перед битвой, отмечая победу или оплакивая павшего товарища, он всегда находил нужные слова, чтобы затронуть сердца окружающих. И всё же... пока он стоял там, а толпа перед ним выжидающе ждала, единственное, что можно было услышать — это тишину...

+ + +

      Поначалу Дерран не мог сказать, что именно было не так. Что было такого странного в открывшейся перед ним сцене, что казалось таким совершенно и неизбежно чуждым. До сих пор всё шло именно так, как и было задумано. План об укреплении среди пони мысли о том, что это расставание навсегда, сработал безупречно. Таким образом, это позволяло им должным образом погоревать и двигаться по жизни дальше. Это была его собственная идея и Дерран вряд ли мог пожелать, чтобы всё прошло ещё лучше. Поняши выражали свою скорбь, многие открыто плакали, а немногие оставшиеся изо всех сил пытались сдерживаться. Их горе было очевидно, и Дерран даже не начал прощальную речь, которую он написал неделю назад и оттачивал именно для этого момента. Да, всё шло по плану. Так почему же от увиденного зрелища у него перехватило дыхание, а слова превратились в пыль на губах? А затем, человека совершенно неожиданно осенило. Источник его беспокойства обнажился в виде откровения, столь же мерзкого, сколь и ужасающего. Эквестрия... она... не была его новым домом.       В Эквестрии, которую любил Дерран, не было места страданиям и горю, наполненному криками одиноких и разбитых сердец! В ней не было места тёмному небу, трауру и тихой боли, и уж точно Эквестрия не место для трагических расставаний! И всё же... в своём стремлении помочь пони смириться с потерей их новых друзей и семьи... именно Дерран и создал всё это. Когда это ужасное осознание пронеслось в его голове, он почувствовал, как в нём поднимается неописуемая ненависть к самому себе. Он никак не мог понять, как мог, даже по неведению, совершить подобное кощунство. Он взял нечто прекрасное и чистое и извратил его, заставив принять форму, которую оно никогда не должно было принимать. Эквестрия и жители Бридлдауна уже были на грани отчаяния, а он своим бездушием возможно ещё сильнее подтолкнул их к краю пропасти.       Дерран долго жил без надежды, и только когда она вернулась, он понял, как непростительно жестока была судьба... Пони должны были увидеть в этой жертве то, чем она была — благородный акт веры, временную боль, которая послужит высшему благу. Сейчас Дерран с немалой долей ужаса осознал, что его идиотизм мог поставить под угрозу весь план. Пони охотно сохранят тайну Легиона только если у них будет надежда. Отчаяние же, несомненно, заставит их нарушить обет секретности, будь то вдохновлённое горем восстание или альтруистическое желание почтить жертву Легиона. Лишь надежда могла убедить их в том, что этот тёмный момент будет стоить той боли, что они испытывают сейчас.       В глубине души Дерран чувствовал, как его страдание превращается в железную решимость, когда он наконец понял, что нужно сделать. Долгое время он был символом Легиона. Как Палач Рока он был символом страха, ярости, победы и стойкости человечества... но никогда не был символом надежды. Он никогда и не стремился стать таким символом и не имел права претендовать на это. Он не был похож на Серафимов, он был чудовищем, зверем, грешником вне искупления, силой мести и разрушения. Надежда была для него лишь иллюзией, ибо Палач знал только ярость и злобу. Даже сейчас Дерран чувствовал, как его печаль и ярость клокочут в нём, грозя выплеснуться наружу. Гнев на судьбу за её жестокость, ярость на демонов за то, что осквернили своим присутствием это святое место, и ненависть к себе за то, что даже сейчас он... отказывается извиниться перед Луной. Палач Рока не был героем. Путь, по которому он шёл, никогда не позволил бы ему стать кем-то таким. Однако... Сегодня, хотя бы в этот раз... Хотя бы ради Серафимов и их детей, которые дали ему так много, несмотря на то, кем он был... Только ради них, сегодня он на мгновение сыграет роль героя. Сегодня Палач Рока принесёт надежду...       — Мои братья... Скажите... Помните ли вы песню, которую мы пели в тот день... когда победили Эцарака? — многие Легионеры с любопытством посмотрели на него, и он продолжил. — Мы только закончили рушить его башню, когда увидели на горизонте сотни тысяч демонов. Тогда мы были слабее, и гражданских в наших рядах было втрое больше, чем солдат. Чтобы оторваться от преследователей, нам необходимо было прорваться сквозь них. Хотя моральный дух среди солдат был высок, однако многие гражданские всё ещё боялись сражений. На тот момент демоническая орда была гораздо больше, чем мы когда-либо встречали раньше, и хотя тогда у нас было численное преимущество, мы всё равно были в меньшинстве.       Дерран сделал паузу. Его братья кивнули, кто-то даже чуть улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям, а Дерран тем временем продолжил:       — Мы обагрили врага кровью так, как они и представить себе не могли. Один из Владык Ада, предполагаемый живой бог, лежал мёртвым у ног смертных, — на лицах внимающих людей появилось больше улыбок, а мрачное настроение уступило место гордости. — Ад хотел наказать нас и послал своих карателей, так что неудивительно, что гражданские в наших рядах испугались. Многие были готовы сорваться и бежать куда глаза глядят, уверенные, что пришёл конец... И вот тогда... тогда наши братья из Ледниковой Гвардии затянули песню. Эта песнь, древний походный гимн из Одинии, зажгла настоящий огонь в сердцах как гражданских, так и солдат! Последние остатки страха слетели с нас как ненужная шелуха! Мы ринулись в бой, и в новоиспечённом Легионе песнь была на устах каждого мужчины, женщины и даже ребенка!       Из толпы послышались одобрительные возгласы, а взгляд и слова Деррана наполнились яростной и мощной энергией.       — Мы сражались! Наша свирепость была достойна восхищения! За каждого потерянного нами человека враг терял десять! Заклинаниями и клинками мы пробивали себе путь сквозь бесконечные шеренги врагов!!! И даже когда наши братья и сёстры умирали, они не прекращали свою песнь! Их голоса доносились до самых небес! И ни один из Владык Ада не осмелился бы даже попытаться заставить нас замолчать! Мы кричали всему сущему, что последние сыновья и дочери Д'нура ни сейчас ни когда-либо не смогут УЙТИ БЕЗРОПОТНО ВО ТЬМУ!!!       Заявление Деррана было встречено громкими аплодисментами и восторженными криками одобрения.       — Братья мои! Сегодня мы покидаем Врата Небес, и я вижу страх и печаль на лицах всех тех, кого мы оставляем позади! Тени неизвестности стучат по их копытам и грозят украсть улыбки тех, кого мы любим! — заявление было встречено оглушительным рёвом гнева и возмущения, и Дерран ещё больше повысил голос. — Пойте со мной, братья мои! Пойте всем сердцем и душой!!! Пойте, пока не содрогнутся небеса и не задрожит земля! Пока сама Тьма не отпрянет в ужасе!!! Пойте, братья мои, и пусть этот мир знает, пусть все миры знают, что надежда! ЕЩЁ! НЕ! ПОТЕРЯНА!!!       Восторженный рёв тысячи глоток приветствовал это заявление, и Дерран запел...       Когда слова песни донеслись до толпы, пони Эквестрии замерли в благоговении. Никогда в жизни они не слышали песни такой силы и уверенной убеждённости, и когда остальные члены Легиона присоединились к припеву это чувство лишь усилилось. По мере того как песня продолжалась, пони чувствовали, как поднимается их настроение, как от Легиона исходит аура силы и убеждённости, окутывая их, и на мгновение всё изменилось. В тот миг пони почувствовали то же, что и Легион, и перед лицом всепоглощающей гордости горе и боль вдруг стали совершенно не важны. И в этой гордости пони обрели надежду.       По мере того как песня продолжалась, и пони, и Легион подпевали, сокрушали голосами тишину раннего утра. Стоя на вершине платформы Дерран поднял кулак к небу, и облака над ним расступились, словно испугавшись громовых голосов внизу. Столб чистейшего солнечного света прорвался сквозь них и осветил Деррана, а затем быстро расширился, охватив всех собравшихся. Песня становилась всё громче, и лишь немногие в этот момент могли заметить, как вокруг воинов Легиона начало формироваться странное мерцание, похожее на волны испускаемого тепла. Словно в ответ на взлёт эмоций и эхо топота копыт, мерцание ширилось, приобретая форму, которая при определённом освещении создавала впечатление, что у Легионеров появились полупрозрачные пернатые крылья. И всё же мало кто обратил на это внимание, поскольку собравшаяся толпа неистово скандировала, подняв взгляд к небесам:

Fearless hearts! Filled with pride! Into glory we shall rise!

      Когда песня закончилась, в сердцах пони вспыхнула уверенность, которую они не могли объяснить. Сейчас, как и всегда они будут проливать слёзы по тем, кого потеряли в этот день, но больше не станут отчаиваться. Ведь однажды, в далеком будущем, Легион вернётся. В самый мрачный день Эквестрии, когда поколения будущих пони будут кричать от страха и ужаса. Когда, наконец, настанет день, когда возникло зло, которое Эквестрия не сможет победить в одиночку. Когда весь мир воззовёт к спасителю, Легион вернётся. В огне и славе они восстанут, и всё, что было злом в этом мире и за его пределами... познает их гнев. В сердцах пони это превратилось в абсолютную уверенность, и когда песня закончилась, они присоединились к Легиону, бросая вызов неравнодушной Вселенной...

I'LL DIE FIGHTING WITH MY BROTHERS SIDE BY SIDE!!

+ + +

      Селестия уставилась на открытый портал, кружащийся перед ней над землёй. Парящий в центре нескольких кругов из светящихся д'нурианских рун, он отличался от того, что создали демоны. Будучи ненамного выше самого Деррана и имея вид овальной слезы, в центре которой закручивался вихрь красновато-чёрной энергии, по его границе пробегала линия голубоватых молний и зелёных рун, слабо пульсирующих и периодически потрескивающих. Само открытие оказалось на удивление простым и заняло всего несколько минут. Совместно с Луной, Кхамуном и Магнусом принцесса направила свою магию в место искажения пространства-времени. После почти недели работы Старшей Гвардии и десятков магов-единорогов, накладывающих заклинания охранения, сокрытия и отслеживания, Селестия ожидала, что это займёт гораздо больше времени.       Запечатывание портала было столь же простым: оказавшись на другой стороне, Деррану нужно было лишь использовать специально подготовленный «запечатывающий кристалл», и портал закрылся бы самостоятельно, искажение сгладилось, а ткань реальности зажила столь же быстро, как небольшая ранка. После этого без соответствующих ритуалов создание портала станет невозможным, да и то лишь за пределами Ада. Даже Легиону не удалось выяснить точную природу ритуалов, которые Ад проводил для своих марионеток в других реальностях. Хотя то немногое, что люди знали об этом говорило о том, что для открытия даже небольшого портала требовалось принести в жертву десятки, если не сотни душ.       Принцесса наблюдала, как шесть закованных в броню фигур команды Деррана собрались перед открытым порталом. Сам Дерран шёл без шлема, под мышкой у него была зажата расписанная рунами нефритовая сфера, служившая запечатывающим кристаллом. В целях безопасности он шёл последним, пока остальные создавали плацдарм, чтобы охранять его, пока он не активирует кристалл.       Селестия наблюдала, как вошла первая пара воинов. Джек и Берогар, каждый из которых напоследок отдал честь Селестии и Луне, а затем поднял оружие и исчез в портале. Их переход сопровождал слабый треск, после чего в портал вошла следующая пара. Следующими ушли Йоми и Унака, затем Кави, и, наконец, остался только Дерран. Однако, когда он уже приготовился войти, Селестия позвала:       — Дерран...       Остановившись на середине пути, Дерран с пустым выражением лица посмотрел на неё. Каждая жилка внутри Селестии снова завопила о том, чтобы она вновь умоляла Деррана никуда не ходить, вновь молила его послать кого-нибудь другого... Но, как и всегда, она знала, что не может так поступить. Поэтому принцесса довольствовалась тем, что подарила ему последний знак своей с Луной привязанности. Надежду, которая даже если никогда не исполнится, она не могла оставить невысказанной.       — Если... Когда настанет день твоего возвращения, ты будешь с нами и нашей сестрой не как наш Хранитель или возлюбленный... но как наш король!       На мгновение на лице Деррана появилось удивление и его взгляд метнулся между Селестией и отчаянно кивающей Луной.       — Мы никогда не откажемся от нашей мечты! — слегка дрожащим голосом заявила младшая принцесса и из её глаз вновь потекли слёзы.       На лице Деррана промелькнуло неуверенное выражение, затем он грустно улыбнулся и кивнул Луне. Глупо было полагать, что он сможет прогнать её. Она была Серафимом ночи, сны были её владениями. И если она так желает цепляться за эту мечту, кто он такой, чтобы ей перечить? Но человек знал, что время неизбежно сделает то, что не смогли сделать его холодность и отстранённость, и однажды она поймёт правду. Надев шлем, Дерран изо всех сил старался не произнести слов, которые, как он знал, хотела услышать Луна. Он позволил ей сохранить мечту, но не стал бы питать иллюзии, даже если сейчас ему этого столь отчаянно хотелось. Палач Рока должен жить в реальности, должен столкнуться с суровой жестокостью правды. Он никогда не вернётся на эту землю... и умрёт в Аду. Шагнув вперёд, Дерран удержался от желания оглянуться через плечо. И когда портал поглотил его, ему оставалось лишь молиться Свету, чтобы прекрасное сердце Луны не осталось разбитым, когда она, наконец, осознает горькую правду.       И всё же, в тот момент, пока Дерран размышлял об этом, а оставшийся Легион и пони кричали, прощаясь, Луна почувствовала, как что-то глубоко внутри неё изменилось. Она скрыла это как могла, полная решимости верить в видение о возвращении возлюбленного, которое она сохранила в своём сердце. Однако как только она это сделала, её охватило чувство чудовищного одиночества и гнева. Когда же она посмотрела на Селестию, то увидела, что сестра словно застыла, а на мордочке принцессы появилось холодное выражение, поскольку та изо всех сил старалась держаться. В тот же миг ужасная мысль, появившаяся из самых тёмных уголков разума Луны словно бы прошептала ночной принцессе в ухо:       «Невежественный жеребенок... он никогда не вернётся. И теперь, благодаря Селестии... ты навсегда останешься одна».       Поняв что это ложь, Луна прогнала мысль прочь. Она не была одинока, у неё была сестра, её подданные, и однажды Дерран обязательно вернётся. И всё же, даже когда эта мысль отступила, ночная принцесса не могла перестать думать об этом...

+ + +

      Рыча и огрызаясь друг на друга, демоны карабкались вверх по склону холма. Примитивная по мышлению, но продвинутая в плане хитрости, большая группа импов, пинки и горгулий была привлечена сюда запахом, от которого у них начинала непроизвольно выделяться слюна. Так вкусно могли пахнуть лишь души смертных, слегка припорошенные печалью, но наполненные долгом, надеждой и слабым, пряным, скрытым ароматом вины и греха. Вскарабкавшись на вершину холма, состоящего из частей живой плоти и костяной пыли, демоны уставились вниз, на странное сборище. Шесть вооружённых до зубов людей собрались вокруг клубящегося вихря красно-чёрной энергии, от которого исходил совершенно неотразимый аромат незапятнанной невинности и чистоты. Этот запах мгновенно заставил группу демонов броситься вниз по склону, подняв вокруг себя облака костяного пепла и пыли. Радостно вереща, они с бешеной скоростью приближались к шестерым смертным, но внезапно, словно бы налетев на невидимую преграду, остановились в двадцати метрах от ближайшего из них.       Внезапно демоны почувствовали какой-то странный сковавший их холод, источник которого они не смогли распознать. Заметив блестящие доспехи пришельцев, глубоко внутри демонов вдруг всколыхнулось чувство, что они словно бы уже где-то видели этих людей. По всем правилам, сейчас они должны были ринуться вперёд, не задумываясь ни о чем, кроме того, чтобы снова отведать смертной плоти и душ, но что-то их останавливало. Останавливало так же надёжно, как железная стена.       Пятеро смертных выстроились полукругом, держа оружие наготове, а шестой стоял перед порталом. В руках он держал сферу из зелёного камня, испещрённую бесчисленными рунами, светившимися слабым золотым сиянием. Подняв её к порталу, он произнёс на древнем, давно умершем языке то, что демоны инстинктивно распознали как мощный обряд запечатывания. Пространство вокруг точки перехода словно искривилось, когда луч золотого света соединил сферу с её центром. Прежде чем группа низших демонов успела сделать вдох, сверкнула ослепительная вспышка света и раздался звук, похожий на взрыв вулкана. Мощный порыв воздуха отбросил демонов на землю, заставив их завопить от ярости и боли. Сами же люди в серебряных доспехах, казалось, ничуть не пострадали, всё также неподвижно замерев, как монолиты, воздвигнутые на заре времён. Затем, когда демоны поднялись, последний человеческий воин повернулся... и демоны замерли.       Внешне он ничем не отличался от своих собратьев, за исключением двух вещей: символа на его доспехах, который знали все демоны без исключения, и ауры, окружавшей его. Он словно бы источал жестокую злобную ярость, наполняющую воздух ароматом ненависти и жажды крови. Однако он отличался от тех историй, которые рассказывали друг другу демоны. Теперь этот запах был гораздо сильнее, чище, направленней, это был запах не просто разъярённого зверя, но запах справедливого, праведного гнева. Кроме того, в нём было нечто такое, чего ни один демон не чувствовал от смертного уже много веков. Для смертных, если бы они могли его уловить, он пах лавандой, розами и мёдом. Для демонов же он был похож на запах горящих волос и резины и внушал им неослабевающий ужас. Палач Рока долгое время был единственным смертным, которого боялся Ад, но теперь, пропитанный ароматом святой энергии, стало ясно... что он больше не был смертным. И когда демоны задрожали под его взглядом... сам Ад содрогнулся вместе с ними.       Дерран стоял к собравшимся демонам спиной. Отслужившая свой срок запечатывающая сфера рассыпалась пылью в его руке. Его сердце бешено колотилось, когда он смотрел на то место, где ещё недавно находился портал. В этот момент человек почувствовал, что отчаяние грозит поглотить его. На мгновение конечности словно налились свинцом, сердце покрылось пылью, а душа превратилась в рваный клочок ткани средь бури, скрывавшейся внутри него. В последний раз он познал такую боль на Д'нуре, когда увидел, как его любимое дитя испускает последний вздох. Однако на сей раз Дерран был готов к боли. Собравшись с силами, он загнал свои эмоции в глубины разума. Он не чувствовал печали, ибо его миссия была священной. Он не чувствовал утраты, ибо долг — это всё, что ему требовалось. Укрепив разум, человек загнал болезненные воспоминания о том, кого и что он только что оставил, в коробку... а затем забросил её в глубины своего подсознания. Меч не нуждается в любви, а щит не нуждается в воспоминаниях. Он был Хранителем, святым слугой Серафимов. Серафимы... Что бы ни говорило ему сердце, он любил их как королева своего рыцаря, и ничего больше. Служение было его единственной любовью... как и должно быть.       Повернувшись, человек окинул взглядом простирающийся в бесконечность изломанный ландшафт Ада, после чего обратил внимание на собравшихся неподалёку от его братьев демонов. Чувство праведного гнева охватило Деррана, а в его льдистых голубых глазах под шлемом стали проявляться кроваво-красные огоньки. Медленно он двинулся вперёд, к своим братьям, и демонам казалось, что с каждым шагом человек становится всё больше и больше.       — Каковы приказы, милорд? — поинтересовался Берогар, чей голос холодно рыкнул через динамики шлема. Вытащив меч, Дерран активировал его. Горящее золотом лезвие с тихим шипящим звуком вспыхнуло ярким белым светом. Сжав клинок обеими руками, Дерран ответил голосом настолько безудержной ярости, что казалось, сам мир вокруг него затрясся. Охваченные безудержным ужасом, демоны бросились бежать... и Палач Рока отдал приказ.       — Рвать... и... ТЕРЗАТЬ!!!

* * *

      Когда последняя сцена воспоминаний Деррана растворилась в серебристом тумане, сидящая в окружении друзей и семьи принцесса Дружбы Твайлайт Спаркл... могла лишь шокированно смотреть на Деррана Гранделя. Пытаясь сопоставить всю полученную информацию, в своём сознании кобылка вдруг почувствовала необъяснимое оцепенение. Машинально оглядевшись, она пыталась оценить реакцию друзей и родных, но обнаружила, что все они находятся в таком же состоянии, что и она. В глубине души Твайлайт понимала, что должна что-то сказать или сделать, но что именно — даже представить себе не могла. Наконец, заговорила Селестия.       — Теперь вы знаете, — заявила она, смахнув выступившую слезинку. — Двенадцать сотен лет назад Дерран и его братья спасли Эквестрию от вымирания. Затем они запечатали себя и стёрли своё существование из истории, дабы мы никогда больше не убоялись Адского зла.       Твайлайт так и сидела с разинутым ртом, глядя на Деррана, а затем её глаза наполнились слезами.       — Ты отказался от всего... ради нас?       Когда Селестия и Луна отменили заклинание, Дерран открыл глаза и серебристое облачко тумана proiectura anima почти мгновенно рассеялось. Слабо улыбнувшись, он поднялся на ноги.       — Я... — начал человек, но неожиданно осёкся. Пошатываясь, он с отсутствующим выражением лица шагнул вперёд и вдруг упал на одно колено.       — ДЕРРАН!!! — этот крик повторили все присутствующие, и Твайлайт вместе со старшими принцессами бросилась вперёд. Однако Дерран внезапно поднял руку.       — Расслабьтесь... Он пока ещё не умер, — голос, исходивший от сгорбленного человека, заставил трёх принцесс замереть на месте. — Тупица всё время забывает, что иногда нужно и отдыхать.       Глаза Твайлайт расширились, и она неосознанно сделала шаг назад. Голос, который она слышала был намного глубже, чем у Деррана, и, несмотря на очевидную попытку всех успокоить, в нём слышалась холодная жестокость, наполненная язвительными нотками, отчего каждое слово казалось пропитанным злобой.       — Дерран? — дрожащим голосом позвал Спайк. Дракончик как мог прятался за задней ногой Твайлайт, впрочем без особого успеха. В ответ послышался мрачный и зловещий смешок, от которого у пони зашевелились волосы в гривах.       — Извини, но босса сейчас нет дома... — Дерран медленно поднял голову, окинув Спайка взглядом своих алых глаз, полностью разорвавшим остатки мужества дракончика и злобно ухмыльнувшись, поинтересовался. — Могу я принять сообщение?       Испуганно взвизгнув, Спайк попытался спрятаться под хвостом Твайлайт, пока аликорн сверлила Деррана суровым взглядом. Вернее, то существо, которое сейчас контролировало его тело.       — А я всё думала, будет ли у меня возможность поговорить с вами... Палач Рока, — спокойно заявила она, мягко улыбнувшись стоящей на коленях фигуре. При виде такого выражения Твайлайт ухмылка Палача исчезла, сменившись раздражённым взглядом.       — Разговор со мной — это не то, чего тебе стоит ожидать с таким нетерпением, лошадка, — холодно заявил он. В этот момент Рейнбоу Дэш выбежала вперёд, вперившись в Палача гневным взглядом.       — Что ты сделал с Дерраном?! — сердито спросила она. Пристально посмотрев на пегаску, Палач Рока одарил её взглядом, полным чистейшего гнева. Рейнбоу мгновенно почувствовала, как её мужество пошатнулось, а по позвоночнику пробежали ледяные мурашки, когда она посмотрела, возможно, в самые страшные глаза на свете. Но несмотря на это, пегаска осталась стоять на своём.       — Видела бы ты сейчас себя... — усмехнулся Палач Рока, и на его позаимствованном лице появилась искажённая ухмылка.       — Я тебя не боюсь! — сердито заявила Дэш. Внезапно улыбка исчезла с лица Палача, сменившись выражением сильнейшей ярости.       — А СЛЕДОВАЛО БЫ!!! — взревел он, всей силой своей ярости заставив пегаску отшатнуться, но затем внезапно вновь успокоился. — Но расслабься, мой святоша-тюремщик просто немного переутомился. Придурок скрыл, сколько сил отняло у него это маленькое слайд-шоу из сказочной пыли, поскольку хотел, чтобы между вами больше не было секретов, — Палач Рока насмешливо хмыкнул. — И как обычно, именно мне приходится спасать его никчёмную задницу от падения в грязь.       Пегаска с выражением возмущённого гнева открыла рот, чтобы ответить, но тут снова вмешалась Твайлайт.       — Спасибо за помощь, Палач Рока, — совершенно искренне поблагодарила она. В ответ тот бросил на принцессу неприятный, если не сказать расчётливый взгляд.       — Прекрати, — низким и угрожающим тоном заявил он.       — Что прекратить? — невинно спросила Твайлайт.       — Прекрати свои попытки подружиться со мной, — даже когда Твайлайт одарила его по-настоящему добрым взглядом, тон Палача Рока был холоден как лёд.       — Почему тебе так этого хочется?       Глаза Палача выпучились от едва сдерживаемой ярости и на мгновение показалось, что он вот-вот взорвётся. Сделав глубокий вдох и явно успокоившись, он снисходительно продолжил:       — Послушай-ка, звёзднозадая, я хочу кое-что прояснить... Я здесь не для того, чтобы быть твоим другом! Для этого есть тот другой идиот. Так что позволь мне объяснить, чем я занимаюсь... Когда кто-то или что-то угрожает тебе, я убиваю его! Я вытаскиваю его внутренности, обматываю кишки вокруг горла и тяну, пока его визг не прекратится навсегда. Затем я выясняю, где находятся друзья того, кто пытался причинить тебе боль, все и вся, кто в его жизни оказывал ему поддержку, будь то военную, физическую или эмоциональную, и убиваю их. Я вгоняю кулак им в задницу, хватаю за язык и вытаскиваю его из сфинктера. Наконец, я нахожу их семью, кузенов, тётушек, дядюшек, матерей, отцов и даже детей, если считаю нужным, и также убиваю их. Я сдираю с них кожу, обваливаю в соли, а затем топлю в чане с грёбаной кислотой, ПОКА ОНИ МОЛЯТ О СВОЕЙ ЖАЛКОЙ НЕСЧАСТНОЙ ЖИЗНИ!!! — остановившись, чтобы перевести дух после своей тирады, Палач Рока окинул Твайлайт ещё одним гневным взглядом. — Теперь. До тебя. Дошло?!       Принцесса лишь грустно улыбнулась.       — Если это на самом деле ты... тогда почему я слышу в твоём голосе страх?       На почти незаметную секунду глаза Палача расширились, а затем вновь сузились от ярости.       — Чего? — прорычал он так, словно подавлял желание вырвать принцеске горло.       — Я услышала его в твоём голосе, — объяснила Твайлайт. — Он слабый, но слегка дрожит, что указывает на страх.       Палач Рока зарычал.       — Прекрати притворяться, будто ты, блядь, меня знаешь!!! — огрызнулся он.       Теперь вперёд шагнула Каденс.       — Но она и правда знает тебя, — заявила принцесса Любви. — В конце концов, нельзя любить кого-то, не зная его.       — Она любит карамельную задницу Деррана Гранделя! И если ты ещё не обратила внимания — я не он!       На это Каденс лишь улыбнулась.       — Не уверена, что верю в это. Особенно после всего того, что я здесь видела, — спокойно ответила она. Палач открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно остановился. Наклонив голову, он как будто прислушался к чему-то, после чего глубоко вздохнул.       — О, поверь, разница есть, — заявил он почти успокоившимся тоном. Буйство и ярость Палача утихли, когда он понял, что ни одну из принцесс это не пугает. — Я знаю, что вы, Серафимы, любите верить всем и каждому из своих пони, но поверьте мне, я не тот парень, которого вы хотите иметь в своем кругу общения, даже если Дерран позволит вам это.       Устало вздохнув, Палач Рока продолжил. В его голосе можно было почти услышать сожаление.       — Настанет день, когда ты поймёшь, что для некоторых существ искупления не существует. И когда этот день наступит... я не хочу, чтобы это причинило тебе больше боли, чем ты уже испытала, — ещё раз вздохнув, Палач покачал головой. — Послушай, у меня осталось не так уж и много времени на болтовню, и я сомневаюсь, что в ближайшее время мы продолжим наш разговор, если такой момент вообще когда-нибудь наступит. Поэтому предупреждаю тебя, даже если ты слишком наивна, чтобы прислушаться: я безнадёжен.       Твайлайт лишь ещё раз безмятежно улыбнулась.       — Я считаю, что безнадёжные дела — это дела, за которые и стоит бороться, — заявила она. Стоящая позади Палача Рока Селестия кивнула.       — Мы верили в тебя и Деррана двенадцать сотен лет, так что и сейчас сдаваться не собираемся.       — Верно, — присоединилась Луна. — Могу заверить на личном опыте, что никто из пони не безгрешен.       Палач покачал головой и его лицо приобрело такое выражение, какое у любого другого существа можно было бы назвать печальным.       — Ошибаешься, — просто ответил он. — Искупление — это для тех, кто хочет перестать быть монстром, а я давно понял, что если хочу защитить кого-то... то это совершенно безнадёжно.       Прежде чем кто-либо успел ответить, Палач Рока на мгновение напрягся и его тело неожиданно обмякло. Веки человека дрогнули, а поникшая голова скрыла его глаза от посторонних взглядов. Какую-то долю секунды он бессознательно поддерживал себя от падения, а затем его шатнуло вперёд. Впрочем, он тут же выровнялся и, подняв голову, он поднял на друзей взгляд, вновь горевший знакомым льдисто-голубым светом.       — Дерран? — позвала Твайлайт. Взяв себя в руки, Дерран Грандель кивнул. Возможно впервые со времени знакомства со всеми присутствующими, Дерран выглядел на свой возраст. Его налитые кровью глаза украшали тёмные круги, а тело двигалось с небольшими остановками и рывками, словно человек не мог заставить свои конечности нормально его слушаться. Дерран слегка горбился и всё в его позе говорило об огромном истощении, как эмоциональном, так и физическом.       — Что... что он вам сказал?! — тело человека шатало от усталости, но его глаза сузились от гнева, когда он приготовился услышать неприятную для него информацию. Твайлайт на мгновение замешкалась, прежде чем ответить.       — В основном... что мы должны держаться от него подальше, — слегка грустно объяснила она. Наконец-то успокоившись, Дерран посмотрел на юную принцессу предельно серьёзным взглядом.       — Удивительно разумный совет. Однако в ваших глазах я вижу сочувствие, как слышу его и в вашем голосе, поэтому позвольте мне внести некоторую ясность. Никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяйте себе сочувствовать этому негодяю, — голос Деррана был спокоен, но нельзя было не заметить в нём слабый оттенок злобы, когда он продолжил. — Может, Палач Рока и не желает вам зла, но монстр на поводке всё равно остаётся монстром. Даже если бы я допустил мысль о том, что его намерения благородны, это намерение было бы неизменно искажено самой его сущностью. Поэтому вам категорически нельзя доверять ничему из того, что он говорит.       Твайлайт испытывающе посмотрела на Деррана.       — Даже если вы оба говорите почти одно и то же? — хитренько улыбнулась она. Дерран на мгновение задумался, но потом просто покачал головой.       — Миледи, он живёт во мне уже более тысячи лет, так что нет ничего удивительного, что его слова отражают мои собственные. Однако это ничего не меняет. Повторяю, необходимое зло — это всё равно зло, и относиться к нему следует именно так, — заявил он, тщательно контролируя тон своего голоса.       — Но... — Твайлайт замолчала, увидев, как Селестия и Луна печально покачали головами: очевидно, Дерран не в первый раз заводил этот разговор. Вздохнув, младшая принцесса решила оставить этот вопрос, так как Селестия шагнула вперёд и вместе с Луной встала рядом с ней и Дерраном.       — Пришло время мне опускать солнце, — мягко начала солнечная принцесса. — Так что предлагаю нам всем пока вернуться в замок.       Кивнув в знак согласия, Луна решила немного разрядить обстановку.       — Согласна. Не знаю, как другие пони, но я такая голодная, что готова съесть Урсу целиком.       Мгновенно, словно в подтверждение слов Луны, желудок Эпплджек издал протяжное урчание. Когда все обернулись на неё, фермерша хохотнула, а её щёчки окрасил слабый румянец.       — Звиняйте, ребят. Принцесса права, я так увлеклась этой историей о вашем прошлом, шо забыла о том, какая я голодная.       Пинки кивнула.       — Да, я уже было подумывала использовать свой торт на случай чрезвычайной ситуации, но не была уверена, что «заслушаться историей настолько, чтобы забыть про обед», можно считать таковой. Поэтому я решила, что лучше подождать до конца рассказа, чтобы спросить у всех остальных пони, что они думают по этому поводу, — повернувшись, Пинки выжидательно уставилась на Деррана и остальных. — Итак, всепони, как думаете, может ли ситуация «заслушаться историей настолько, чтобы забыть про обед» считаться достаточной для использования экстренного торта?       Слегка усмехнувшись, Твайлайт оставила вопрос Пинки без ответа, улыбнувшись Деррану.       — Ну, Дерран... что скажешь? Готов идти домой?       На вопрос кобылки человек, казалось, на мгновение выпал из реальности. Дом... Внезапно его поразило, какой вес имело это слово. Это было... это был конец миссии. Он убил последнего из Владык Ада, отключил Колодец Душ, и теперь Горнило было полностью вне досягаемости Ада. Наконец-то... Спустя более двенадцати сотен лет, после целой вечности, наполненной кровью, болью и печалью, последняя миссия Палача Рока наконец-то была завершена, и он... он был дома. Глядя на улыбающиеся мордашки Твайлайт и её друзей, Дерран почувствовал, как по его лицу медленно стекают слёзы. Улыбнувшись он кивнул, и впервые за многие века его разум почувствовал настоящий покой, когда он ответил:       — Да, миледи... Думаю, что да.

* * *

      Когда Дерран покинул Вечнодикий, он не мог не улыбнуться. Это было трудно описать словами, но между ним и группой окруживших его болтающих пони произошло нечто фундаментальное. После раскрытия его прошлого связь между ними претерпела коренные изменения. Поначалу Дерран боялся, что обнажение всех его грехов оттолкнёт его новых друзей, но вместо этого это только сблизило их. Теперь всё, от разговоров до простых физических контактов стало чувствоваться более личным. Их отношения пронизывало чувство тепла и полного доверия. Не было ни напряжения, ни ощущения, что пони скрывают свои настоящие чувства. Одним махом Дерран потерял всех своих друзей, а вместо них обрёл семью. И от этого всё стало ещё ужаснее... когда к нему подбежало трио запыхавшихся и охваченных паникой кобылок.       Эппл Блум, Свити Белль и Скуталу выглядели так, словно только что закончили бежать марафон, а их бешеное бормотание вкупе с диким жестикулированием делало их речь совершенно бессвязной. Гривы кобылок слиплись от пота и были буквально покрыты пылью, колючками и даже несколькими веточками и листьями — девочки явно бежали на чистом адреналине. Рарити, Эпплджек и Рейнбоу Дэш мгновенно подбежали к ним.       — Свити Белль! — воскликнула Рарити, потрясённая растрёпанным видом сестры. — Что, во имя Эквестрии, с вами произошло?!       — Эппл Блум, тебе над притормозить, я не понимаю ни слова из того, шо ты говоришь!       — Дыши глубже, Скуталу, тебе надо...       — ФЛАРРИ ХАРТ И ДЕРПИ!! — одновременно выкрикнули три кобылки, а затем повернулись и со слезами на глазах посмотрели на Деррана. — ТЫ ДОЛЖЕН СПАСТИ ИХ!!!       На мгновение всем показалось, что время остановилось, когда Дерран шагнул вперёд. Выражение его лица было непроницаемым, а голос каким-то образом звучал одновременно и успокаивающе, и пугающе.       — Расскажите мне, что именно произошло.       Напряжение в голосе Деррана странным образом успокоило кобылок, и они, наконец, смогли перевести дух и придти в себя. Затем, как можно подробнее, троица объяснила, что произошло...

* * *

      «Дерпи Хувс» не обманула — Дерран нашёл её там же, где она и назначила их встречу. Скрытое холмами, место встречи располагалось достаточно далеко от Понивилля, чтобы туда случайно не забрёл заблудившийся путник. И сейчас, сидя на примятом пятачке высокой травы, пегаска спокойно наблюдала за приближающимся к ней человеком.       Как и было велено, Дерран дождался полуночи, и сейчас над их головами мягко светилась луна, охватив окрестности своим бледным серебристым светом. Человек приближался молча, даже его шаги казались жутко тихими, пока он вместе с сопровождающими его пони направлялись к серой пегаске. За исключением Спайка, Рарити и Старлайт, которые вызвались присмотреть за обессиленными Меткоискателями на ферме Эпплджек, это была всё та же компания, что и раньше. По бокам от Деррана шагали Твайлайт, Каденс и Шайнинг Армор, на чьих мордочках отчётливо читалось выражение тщательно скрываемого беспокойства, граничащего с паникой. Сам же Дерран не проявлял никаких эмоций, и даже увидев пегаску его холодное и бесстрастное выражение лица не изменилось ни на йоту.       По мере приближения Дерран смог разобрать детали внешности Дерпи, и лишь усилием воли смог побороть искушение броситься к ней. Почтальонша явно побывала в драке. Её грива и хвост растрепались до неузнаваемости, а в некоторых местах, где были вырваны волосы, виднелись проплешины. Тело кобылки покрывали многочисленные порезы, синяки и царапины, нижняя губа была рассечена, а один глаз опух и почти полностью закрылся. Но хуже всего было то, что одна из её ног была сильно сломана и под неестественным углом согнута чуть ниже колена. Остались нетронутыми лишь крылья, но лишь явно для того, чтобы Дерпи могла полететь обратно и передать своё послание. Однако сейчас, казалось, пегаску совершенно не волновало состояние её тела. Сидя совершенно спокойно, она словно не чувствовала боли, а глаза почтальонши светились ядовито-зелёным светом, слабо пульсировавшим в такт странному амулету на её шее. Когда Дерран приблизился, на мордочке Дерпи расплылась неестественная злая улыбка.       — Итак... наконец-то я встречусь с великим героем Понивилля... — голос, исходивший из уст Дерпи был явно женским, однако в отличие от её собственного был гораздо глубже, злее и буквально сочился ядовитым сарказмом.       — ГДЕ МОЯ ДОЧЬ, МОНСТР?! — прорычал Шайнинг Армор, которому помешала наброситься на Дерпи лишь крепкая хватка Каденс. Из пегаски, а точнее, из управляющего ею кукловода раздался садистский смех.       — Что? И даже не поприветствуешь меня, Шайни? А я-то думала, что мы близки. Неужели тебе не понравилось то время, которое в те далёкие времена ты провёл в качестве моей игрушечки?       И снова Каденс сдержала своего мужа, хотя её взгляд, направленный на Дерпи, был просто убийственным.       — Где Фларри Харт? — в голосе, задавшем этот вопрос сквозил такой холод, что Шайнинг с Каденс почувствовали, как их гнев смывается инстинктивным страхом, когда Дерран Грандель шагнул между ними и одержимой пегаской. В ответ Дерпи почти расхихикалась.       — Ой, да брось... Не кажется ли тебе, что сначала нужно хотя бы позволить мне представиться?       Выражение лица Деррана не изменилось ни на дюйм, но во взгляде словно плескался весь гнев самого Армагеддона.       — Ты Кризалис, бывшая королева чейнджлингов. Спрашиваю в последний раз: где Фларри Харт?       Королева чейнджлингов изобразила скучающее выражение лица на своей марионетке.       — Эх, ты действительно не дашь мне насладиться этим небольшим представлением, да? Не переживай, маленький комочек радости Шайни и Каденс в полной безопасности здесь, со мной.       Как и прежде, выражение лица Деррана не изменилось.       — И какие у меня есть доказательства того, что ты говоришь правду? — ледяным голосом поинтересовался он. Кризалис хихикнула.       — Никаких, кроме, конечно, моего слова, — и королева чейнджлингов разразилась громким смехом, словно только что рассказала самую смешную шутку на свете. Однако Дерран никак не отреагировал на её слова, с застывшим выражением лица наблюдая за Кризалис.       — Что ты хочешь в обмен на безопасное возвращение Фларри? — ровно и без каких либо эмоций спросил он. Кризалис мгновенно перестала смеяться и улыбнулась Деррану. На мордочке Дерпи улыбка королевы выглядела весьма жутко.       — Ничего особенного... Я просто хочу, чтобы ты сыграл со мной в небольшую игру.       Голос Кризалис был наполнен всей фальшью невинностью кошки, играющей с загнанной в угол мышкой.       — Игра очень простая. Всё, что тебе нужно сделать — это выиграть... назовем это соревнованием чемпионов. Ты и только ты должен в одиночку пройти через арену, которую я приготовила для тебя в Вечнодиком лесу, в то время как соперники, которых я подобрала, будут пытаться остановить тебя. Если сможешь добраться до Фларри Харт не погибнув, то уйдёшь с ней, а я поклянусь никогда больше не беспокоить Эквестрию. Если же проиграешь... — улыбка на лице Дерпи расширилась до неприличия, — тогда я оставлю себе Фларри и выращу её как свою собственную дочь. Видишь ли, недавно я наткнулась на одно древнее заклинание и мне безумно захотелось его опробовать. Похоже, оно способно необратимо запечатлеть ментальные характеристики заклинателя на другом субъекте. Так что когда заклинание будет исполнено, Фларри Харт станет по сути другой версией меня! — Кризалис буквально взвыла от смеха. — Ты только представь! Через десяток-другой лет я вернусь с ней в Эквестрию, мой улей будет восстановлен, и я с материнской гордостью посмотрю, как она своими собственными зубами разорвёт глотки Каденс и Шайнинга!!!       Дерран продолжал бесстрастно смотреть на Дерпи Хувс, однако взгляды остальных пони превратились из разъяренных в похоронные. Внезапно впёред шагнула Селестия, встав рядом с Дерраном. Её глаза были подобны огненным лужам, а жар, исходящий от тела, в считанные мгновения превратил росу на траве в пар.       — Это слишком даже для тебя, Крилазис! — заявила принцесса, чей голос отдался по окрестностям слабым эхом. Повернув голову Дерпи, чтобы посмотреть на Селестию, Кризалис лишь ухмыльнулась.       — Что ты имеешь в виду, Селестия? — спросила она, её тон был насмешливой пародией на искренность. — Я хочу лишь заставить тебя смотреть, как любовь всей твоей жизни умирает у тебя на глазах, а затем превратить твою внучатую племянницу в оружие, которое поможет мне захватить твоё королевство. Разве это так уж плохо?       Грива Селестии ослепительно вспыхнула, а под копытами зашелестела трава, пока принцесса пыталась сдержаться. Лишь почувствовав руку Деррана на шее, аликорн смогла удержаться от решительных и необдуманных действий.       — Где и когда? — по прежнему безэмоционально спросил человек.       — Завтра на рассвете я установлю маяк, который укажет вам нужное место... Не опаздывайте.       Казалось, Дерран пропустил фразу мимо ушей, подойдя к Дерпи вплотную.       — Последний вопрос, — начал он, и впервые за весь разговор его ровный голос дрогнул от гнева. На мордашке Дерпи появилась тошнотворно-сладкая улыбка.       — Почему бы и нет... Может, последняя просьба?       Глядя вниз, прямо в светящиеся зелёные глаза пегаски, голос Деррана был подобен тяжёлому молоту.       — Что случилось с леди Дерпи?       Улыбка на захваченных чертах кобылки стала ещё шире.       — О-о-о, как это мило! Ты беспокоишься о своей маленькой подружке...       — Отвечай на вопрос, — потребовал Дерран таким тоном, что вызвал дрожь даже у Селестии. Кризалис ухмыльнулась.       — Что ж... Когда я попыталась забрать у неё Фларри, она как-то вырвалась из-под моего контроля. Не знаю, как ей это удалось, но эта пегаска действительно не хотела отдавать мне жеребёнка. Она ещё что-то лепетала о том, что никогда не позволит мне забрать её, и что она обещала тебе присматривать за ней, бла-бла-бла. В общем, у неё хватило наглости ослушаться свою королеву и довести двух моих дронов до потери сознания, так что я попросила своих подданных преподать ей урок.       В этот миг все живые существа в радиусе нескольких миль замерли. Весь воздух вокруг словно наполнился чувством неописуемого ужаса. Проснувшиеся в своих гнёздах птицы и мыши стали беспокойно осматриваться, не понимая, что происходит. Каждый их инстинкт буквально кричал, что нужно бежать. Ночные хищники, преследующие свою добычу, останавливались на полпути и скулили, когда чистый ужас обрушивался на них со всех сторон и заставлял сломя голову бежать обратно в свои норы и пещеры. Те немногие пони в Понивилле, кто ещё не проснулся и ждал вестей о похищении Фларри Харт испуганно вскочили в своих постелях. Их кровь застыла в жилах, словно мимо них только что прошёл сам жнец. Те же, кто ещё не лёг спать бросились в свои дома, дрожащими лапками запирая двери и окна. Никто не знал, откуда именно пришла эта волна ужаса, но все от души надеялись, что никогда этого не узнают. Тем временем в её эпицентре стоял Дерран Грандель, нависнув над одержимым телом Дерпи Хувс, и голос его был подобен поцелую смерти.       — Я знаю, кто ты... Позволь теперь мне объяснить, кто я... — когда Дерран начал говорить, присутствующим показалось, что тьма вокруг него стала ещё глубже, а тени, отбрасываемые лунным светом замерцали в траве. — Я — существо, пережившее Армагеддон. Клинком и пулей я убивал виновных и повергал их творения в прах и пепел. Я уничтожал армии, убивал потенциальных королей и владык-тиранов. Камень за камнем я разрушал замки, пока от них не оставался лишь песок, и ломал под своей пятой оружие и доспехи величайших чемпионов Тьмы! Я пожирал плоть чудовищ и насаживал их сородичей на копья, сделанные из их же костей! — голос Деррана словно исказился, а его глаза приобрели дьявольский алый цвет. — Я — существо, убивавшее армии и заставлявшее ложных богов трепетать на своих тронах! Я — адский странник! Покинутый чемпион! Бич для всех, кто осмеливается поклоняться силе зла! Я — гневный ответ небес на грехи людей и преступления чудовищ! Я... Палач Рока!       Дерран осторожно протянул руку, коснувшись амулета на шее Дерпи и прошептал, глядя ей прямо в глаза:       — А ты... даже не представляешь что натворила!       На расстоянии многих миль Кризалис отпрянула, а её голова взорвалась от боли, когда Дерран раздавил амулет — укреплённый магией артефакт, бывший твёрже алмаза — в мелкий порошок...       Протянув руку, Дерран подхватил пегаску, когда та повалилась вперед. Ядовито-зелёный свет исчез из её глаз, и теперь они наполнились слезами. Цепляясь за угасающее сознание с помощью нечеловеческой силы воли, испытывая невероятную боль и истощение, кобылка посмотрела в глаза Деррана. Сквозь агонию и бред, охвативший её, она смогла лишь хрипло прошептать:       — Я пыталась, мистер Дерран... — пегаска задыхалась, стыд и печаль сквозили в каждом её слове. — Я так старалась... но их было так много! Я... я не смогла... — когда она с трудом качнула головой, глаза кобылки наполнились слезами. — Мне жаль... эту бедную кобылку... должна... спасти... её...       Воля Дерпи иссякла, и не в силах больше держаться пегаска потеряла сознание... Дерран подхватил расслабившееся тельце на руки. Нежно обнимая ослабевшую Дерпи, его тон вновь стал безэмоциональным и холодным.       — Леди Флаттершай, леди Пинкамина, — поняши ничего не сказали, но Дерран знал, что они слушают. — Отправляйтесь в дом леди Дерпи и найдите её дочь Динки. Отведите её в коттедж леди Флаттершай и пусть она останется там на ночь. Пусть она будет в безопасности и постарайтесь её развеселить. Передайте Динки, что её мать плохо себя чувствует, но добавьте лично от меня, что она поправится, так что как только это будет возможно, она вновь сможет с ней повидаться.       — Конечно, — согласилась Флаттершай.       — Без проблем, — добавила Пинки, в чьём голосе прозвучала почти неестественная нотка серьёзности. Дерран больше ничего не произнёс, так что кобылки отправились выполнять его указания.       — Леди Каденс, лорд Шайнинг Армор? — начал Дерран чуть более мягким тоном.       — Да? — отозвалась Каденс, прилагая поистине титанические усилия для сохранения спокойствия, поскольку уже явно была близка к срыву. Шайнинг же не смог выдавить из себя ни слова, безжизненным взглядом уставившись в землю.       — Думаю будет лучше, если леди Луна и Селестия сопроводят вас обратно в замок. Я знаю, что это будет трудно, но сейчас мне нужно чтобы вы оставались на месте и не сделали ничего опрометчивого.       Каденс нервно кивнула, а Селестия и Луна подошли к ней с мужем, обняв каждого крыльями в знак сочувствия и взаимного утешения. Когда принцессы ушли, Дерран, всё ещё стоя спиной к остальным, отдал следующий набор приказов:       — Леди Эпплджек, леди Твайлайт?       — Я вся внимание, Дерран, — глухо отозвалась Эпплджек.       — Мне нужно, чтобы вы двое отправились в город и успокоили население. Как бы трудно это ни было, вы должны объяснить что произошло, но попросить всех пони сохранять спокойствие.       — Как? — спросила Твайлайт. Сейчас голос кобылки звучал практически безжизненно. Всё так же не оборачиваясь, Дерран ответил:       — Скажите правду. Скажите, что Фларри Харт похитили, и что уже к рассвету... я верну её домой!       Твайлайт с Эпплджек кивнули и каждая глубоко вздохнула, готовясь изобразить храбрость перед своими собратьями-пони. Когда они направились к выходу, Рейнбоу Дэш посмотрела на Деррана.       — А мне чё делать? — голос пегаски дрожал, но в нём чувствовалась решимость. Не оборачиваясь, Дерран ответил:       — Вы останетесь со мной, леди Дэш. В случае, если мне понадобится передать дальнейшие инструкции, вы будете действовать как мой посланник.       Рейнбоу кивнула.       — Усекла.       Человек умолк. После нескольких минут ожидания пегаска заговорила снова.       — Дерран... с тобой всё в порядке?       Ещё несколько мгновений единственным ответом было молчание. Затем Дерран заговорил... и Дэш почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь. Голос человека дрожал от ужасающей ярости, которую он едва сдерживал.       — Серафим, дитя, которого я поклялся охранять своей жизнью и душой, был похищен из дома и семьи больной на голову психичкой. В моих руках лежит избитое и сломанное тело матери-одиночки и близкого друга, которая была ранена, пытаясь защитить ребёнка, за которым я был обязан присматривать! В доме неподалёку отсюда испуганная и одинокая молодая кобылка гадает о судьбе матери, которая лежит раненая у меня на руках! А отец и мать ребёнка должны сидеть в замке сложа копыта, пока их ребёнок находится в смертельной опасности!! И всё это потому, что я не смог устоять перед желанием превратить простое объяснение прошлого в простую, мать её, экскурсию!!!       Дерран наконец повернулся к ней и при виде его лица Рейнбоу Дэш буквально прижалась к земле от ужаса. Глаза человека превратились в лужи кроваво-красного света, а каждая жилка на его лице выпирала и горела изнутри, словно бы сама его кровь превратилась в огонь! На мгновение по коже и доспехам Деррана полыхнули маленькие призрачные огоньки угольно-чёрного цвета, изо рта пошёл пар, будто закипела слюна, а когда он заговорил, пегаска могла поклясться, что услышала звук, похожий на отдалённые раскаты грома, сопровождающие каждое слово.       — Я жив, леди Дэш... но я далеко не в порядке!