самоликвидация на ментальном уровне

— Рик, б-блять, п-пожалуйста… М-мгх-х… Морти издает что-то среднее между скулежом и стоном, когда Рик проводит между его ягодицами, размазывая по коже липковатую жидкость. С леденящим кожу ужасом приходит осознание: ему, блять, это нравится чисто на физическом уровне. Член стоит просто колом, возбуждение вот-вот станет болезненным, а смазка начинает выделяться с новой силой — тягучие полупрозрачные капли стекают по внутренней стороне бедра, и Морти поспешно сводит ноги, не желая, чтобы это заметил Рик. Тот, правда, придерживается иных точек зрения и практически моментально просовывает между бёдер мальчишки колено, вынуждая того буквально сидеть на своей ноге. — Ты течёшь, как грязная похотливая сучка, — насмешливый голос Санчеза раздается прямо над ухом, кончики седых прядей щекочут шею — так близко к нему склонился учёный. Морти вжимается в стол, желая оказаться как можно дальше от Рика. Унижение вперемешку с возбуждением заставляют мальчика чувствовать себя откровенно жалким. Рик задирает футболку Морти, проводит кончиками пальцев вдоль позвоночника, и Смит не выдерживает — изгибается, пытаясь потереться членом о ногу деда, и это вызывает облегчение, смешанное с болью: ткань джинсов, в конце концов, не самая мягкая. — А ну стоять, — Рик пресекает попытку Морти наконец получить удовлетворение, грубо хватает внука за бёдра, вынуждая его приподнять таз. — Сучка, ты не кончишь, пока я не захочу этого. Звяканье ремня и звук расстегиваемой ширинки кажутся Морти звоном лезвия гильотины над его головой. — Н-нет! — он жмурится, утыкается лбом в стол, и по его лицу наконец начинают течь слёзы, отдающие неприятным пощипыванием в носу и в глазах. Не обращая внимания на реакцию омеги, Рик приспускает белье, вновь кладёт ладонь на бедро Морти, подтягивая его ближе к себе. Головка уже давно возбужденного члена прикасается к анусу мальчика, и того едва не прошибает током от смеси сладкого предвкушения и намного более сильного отвращения к себе, к своему телу, к самой своей сути. Он действительно грязная похотливая сучка — готов кончить от того, что его вот-вот трахнет против воли родной дед. — Блять… Ах-х-х! Из груди против воли вырывается стон, в котором отчётливо чувствуются и боль, и нотки наслаждения, когда Рик одним плавным движением входит в него примерно на треть длины. Смазки просто пиздец как много, тело Морти готово к вязке, но он ужасно напряжён, и это представляет проблему. — Ну же, Морти, — учёный плюёт на руку, обхватывает ладонью член внука, и шатен готов кончить просто от одного такого действия. Боль чуть приглушает возбуждение, когда Санчез вновь подаётся бёдрами вперед, входя в него глубже — но секундой спустя альфа движет рукой, и о Боже, как же это приятно. Морти неосознанно подаётся вперёд, но тут же застывает каменным изваянием, широко раскрыв глаза. Какого хуя его тело реагирует на насилие подобным образом? Рик наконец входит в Морти во всю длину и на несколько мгновений замирает, утыкаясь носом в волосы мальчика и вдыхая полной грудью дурманящий запах омеги, едва-едва вступившего в период сексуальной зрелости. Это просто охуенно, это лучше, чем свежесть после дождя, лучше, чем шоколадная крошка в ванильном смузи, лучше, чем самый элитный виски, приятным теплом разливающийся по всему телу; Рик не знает, что именно за запах у этой маленькой сучки, но в воздухе переплетается одновременно горечь и сладость, а пряные и чуть островатые нотки в комбинации сносят голову не хуже любого из лазерных бластеров. Морти плачет, стискивая зубы до скрипа, и пытается представить, что над ним не Рик, кто угодно, но не Рик — да хоть Джессика, неожиданно полюбившая фемдом; вот только тяжёлый запах, исходящий от тела альфы, слишком навязчивый и слишком ощутимый — от него кружится голова, а на языке практически физически ощущается привкус металла, до ужаса напоминающий вкус крови. Санчез откровенно наслаждается даже не столько физическими ощущениями, сколько этим сладким ощущением контроля; чертовски приятно смотреть на рыдающего Морти, который, невзирая на всё отвращение и ужас, раз за разом подаётся бёдрами назад и вперёд в такт движениям Рика. Это — физиология, чёртова физиология, и омега во время течки всегда будет подчиняться альфе, что бы там ни говорили все эти активисты и прочие подозрительные личности. — Ну что, Морти, всё ещё хочешь обратно к своей рыжей омеге? — издевательски тянет мужчина, а затем наклоняется и вонзается зубами в шею дрожащего мальчика, оставляя на самом видном месте яркую отметину с неровными краями. — У неё ведь даже хера нет. Как же вы трахаетесь во время течек, а, Морти? Расскажи мне, как твоя рыжая сучка удовлетворяет тебя, малыш. Какая секс-игрушка может заменить полноценный секс с альфой? Лежащий под ним шатен, кажется, вот-вот сорвётся в полноценную истерику, но Санчез обхватывает его член ладонью, и буквально нескольких секунд хватает, чтобы довести находящегося на грани парнишку до оргазма. Тот стонет настолько сладко, что Рик и сам не выдерживает, и похуй на то, что он кончает внутрь — в конце-концов, вазэктомию Санчезу провели не год и даже не два назад, так что омега точно не залетит. — Надеюсь, я больше не увижу тебя рядом с этой шлюхой, — голос у учёного ровный и практически бесстрастный, словно это не он буквально только что трахался с собственным внуком. — Почувствую её запах ещё раз — просто убью тебя, в Мортитауне, знаешь ли, проживает множество беспризорников. Он наконец освобождает руки Морти, но тот лишь в очередной раз всхлипывает, даже не пытаясь подняться с места. Кажется, сегодня внутри у него сломалось что-то очень важное, что-то, без чего смысла жить попросту нет.