самоликвидация на ментальном уровне

Когда из его живота толчками идёт кровь, с каждой секундой оставляя на белом халате всё больше багряных пятен, Рик думает о миллионе вещей сразу; о том, какая Морти маленькая сука, о том, что это была его любимая водолазка, о том, что неебически редкая кислота оказалась проёбана — а ещё ему больно-больно-больно, ведь у этого огромного скорпиона жало выделяет яд, который сейчас медленно расползается по его телу, даря ощущение лёгкого жжения где-то под кожей. Морти орёт, как перепуганная малолетка, случайно увидевшая на улице эксгибициониста, и неожиданно проявляет зачатки разума. Он подхватывает с земли портальную пушку, выпавшую во время грандиозного полёта Рика в ближайшую скалу, подбегает к деду; учёный шипит, когда от неосторожного движения Смита живот обжигает ещё большей болью. Открывшийся совсем рядом портал кажется Санчезу свидетельством того, что Иисус всё-таки существует. Они вываливаются в коридоре возле гаража, к которому и пытается идти Рик. Походка у мужчины такая, будто он в гордом одиночестве вылакал пару-тройку литров самого убойного пойла; Морти, умница такая, опять начинает истерить, но быстро затыкается, когда неожиданно даже для самого Рика изо рта мужчины ровной струйкой течёт тёмная кровь. Регенерирующая сыворотка, к счастью, в гараже дома Смитов есть всегда. Руки у Санчеза дрожат, игла шприца входит в локоть излишне резко и не под нужным углом, но лекарство всё-таки попадает в вену, моментально вызывая облегчение. Когда сыворотка действует в полной мере, и боль уходит, оставив за собой лишь едва ощутимые отголоски и побочный эффект в виде бегающих по стенам человечков, Рик устало откидывается на стуле, кидая тяжёлый взгляд на бледного Морти. — Пиздю-ю-юк… Изодранная одежда, насквозь пропитанная кровью, неприятно холодит кожу. Человечки прыгают на руку Санчеза, щекоча его запястье, и похуй им на тот факт, что они являются галлюцинациями. Рик, конечно, даже от такого серьёзного ранения вряд ли бы откинулся — всё-таки его не зря считают гением — но за произошедший по вине шатена ебучий несчастный случай мальчишку хочется впечатать лицом в стол. Это и правда перешло все грани; Морти может сколько угодно орать на свою сестру, хоть целыми днями препираться с родителями, но подобное поведение недопустимо, когда они с Риком находятся один на один с кучей смертельно опасных монстров. Спустя десяток минут, обложив внука всевозможными матами, Санчез плетётся в ванную. Смотрит на себя в зеркало, поминает добрым словом Кэрри Уайт* и стягивает шмотки, половину которых можно сразу выбрасывать; вода окрашивается в алый, стоит Рику окунуться в неё. Бить Морти об стол он не будет. Этому самому столу можно найти чуть более полезное применение…

***

Бэт вместе с Джерри успешно свалили на выходные в другой город, Сам-Сам, как обычно, проводить свободные от учёбы дни в компании семьи не собиралась — они с Морти весьма удачно остались дома одни. Парнишка осознаёт свою вину — наверное, именно поэтому послушно ложится животом на освобождённый от всего кухонный стол. И этого вот пиздюка старшие Смиты называют проблемным подростком? Окажись на его месте Санчез, крик стоял бы на весь район. Едва слышный свист при проверке розги заставляет мальчишку вздрогнуть, вжимаясь всем телом в стол, и на пару секунд в помещении повисает мёртвая тишина. Напряжённый всем телом шатен закрывает глаза и глубоко вдыхает, пытаясь морально подготовиться к боли. Рик прищуривает голубые глаза, примеривается и наконец одним резким движением опускает руку; на спину Морти обрушается первый удар, обжигающий молочную кожу острой болью. Юноша дёргается, резко втягивает сквозь зубы воздух и вцепляется пальцами в края стола с такой силой, что костяшки рук белеют. Второй удар оказывается чуть менее неожиданным и чуть более болезненным — розга с силой врезается ему в поясницу, оставляя на коже яркий след, больше похожий на ожог, чем на синяк. — Ты понимаешь, за что я тебя бью, Морти? — следующие несколько ударов, проходящие через первые следы, выбивают из груди Морти тихий, едва слышный стон, больше похожий на скулёж. С глаз мальчишки срываются первые солёные капли, оставляя влажные дорожки на покрытых веснушками щеках. Конечно, он понимает, что провинился. Лучше от этого не становится совсем. — Ты. Удар. — Должен. Удар. — Подчиняться. Удар. — Мне. Лицо Морти уже мокрое от слёз. Давая дрожащему юноше небольшую передышку, Рик отходит в сторону, ступая нарочито медленно, и оглядывает внимательным взглядом спину внука; покрытая испариной кожа испещрена характерными алыми полосами, один из боков украшен цепочкой следов от разорванных капилляров. Кое-где виднеются размазанные розгами следы крови — багряные капли выступают преимущественно в местах, где воспалённые рубцы от ударов пересекаются. Откинув прямо на пол первую розгу, Рик берёт в руки вторую и на всякий случай проверяет её на хлёсткость — шатен дёргается от резкого звука. — Готов, М-морти? Естественно, блять, он не готов. При первом же ударе, пришедшемся чуть ниже лопаток, шатен вонзается зубами в собственное предплечье, чтобы не заорать от боли. Рик, кажется, вошёл во вкус — его движения становятся быстрее и резче, чем раньше; Морти свою спину увидеть не может, но, судя по ощущениям, исполосовано у него все тело от плеч до пояса брюк. Ему больно, ему обидно, он чувствует себя щенком, которого разозлённый хозяин ткнул носом в лужу мочи на полу; Рик выбрал действительно один из самых эффективных способов унизить и наказать своего внука. Сначала парень даже не понимает, что всё уже закончилось — спина горит огнём, и эта боль становится единственным, что занимает все мысли Морти. Санчез бросает розгу на пол — она уже всё равно не пригодна для использования — и кидает взгляд на лицо внука, приподнимая уголки губ в презрительной улыбке: — Какой же ты жалкий, Морти. Эти слова неожиданно больно режут по живому. Не дожидаясь ответа, синеволосый отходит к одному из шкафчиков, вытаскивает с полки аптечку и зовёт, не оборачиваясь в сторону парнишки: — Сюда иди, п-пиздюк. Колени у Морти позорно трясутся, когда он наконец отрывается от стола, выпрямляясь в полный рост. Рик отодвигает ногой один из стульев - его ножки противно скрипят по полу: — Я обработаю всё. Садись ко мне спиной. Смит послушно усаживается в необходимую позу, вытирает тыльной стороной ладони щёки и рвано вздыхает, пытаясь успокоиться; его руки мелко дрожат. Рик смачивает хлоргексидином несколько марлевых салфеток, подходит к юноше, разглядывая его спину, и с неудовольствием замечает на покрасневшей коже кровоточащие ссадины, окружённые следами содранной кожи. В голове мужчины проносится мысль о том, что мелкого стоило привязать, и привязать к чему-то более удобному, чем стол. В следующий раз Рик, пожалуй, так и сделает.