League N1

      — Какой же ты слюнтяй, Ким. Всё ноешь и ноешь, у меня даже голова разболелась.       Хёнджин достаёт зажигалку и несколько раз чиркает ей, поджигая сигарету в зубах. Клубы белого дыма медленно поднимаются под потолок. Он закидывает ногу на ногу и щурится, глядя на парня перед собой.       — Я не буду делать этого. Какого хрена? У тебя что, совсем крыша поехала?       Тэхён всё ещё пытается разобраться, что ему делать и как правильнее поступить, но все идеи, которые приходят ему в голову, кажутся одна хуже другой. Всё тело бьёт мелкой дрожью. Он ввязался в то, во что не должен был, не зная правил игры, сделал ход и проиграл. Тэхён лишь пешка в чужой партии, в которую теперь втянуты все его друзья.       Хёнджин скалится и не сводит с него глаз. Как приятно иметь власть над кем-то, контролировать кого-то, кто полностью под твоим влиянием. Стоит только потянуть за ниточки, и он сделает то, что тебе нужно. Идеально. Хёнджин наслаждается его страхом, подпитывается им, подобно вампиру — это сносит крышу, дурманит, опьяняет.       Он поднимается с кресла и медленно подходит к Тэхёну, словно зверь, загнавший свою добычу в угол. Его взгляд такой обжигающий, будто сам дьявол нависает над парнем, делает затяжку и выдыхает сигаретный дым ему в лицо.       — Спешу тебе напомнить, что у тебя нет выбора. Ты сделаешь всё так, как я тебе скажу. Уяснил?       — Уяснил.       — Вот и прекрасно.       Хёнджин отходит к окну, и Тэхён выдыхает. Как чувствуют себя предатели? Именно так, как он чувствует себя сейчас: боль, стыд и снова боль. Уничтоженная и растоптанная гордость валяется в ногах этого ублюдка, который буквально вытряс всю из него душу. Тэхён глушит в себе слёзы, готовые вырваться наружу; ненависть к себе растёт в геометрической прогрессии, и единственное, что мешает ей, — это страх, который затмевает собой всё, накрывает с головой, окутывает, парализует. Именно страх мешает Тэхёну поступить сейчас правильно, именно из-за него он так ненавидит себя; и именно из-за него он сделает то, чего не должен делать.       — Я уничтожу Чимина. И ты поможешь мне в этом, Тэхён.

***

      Чимин не спит всю ночь; он всё ходит из угла в угол. Мысли не дают ему покоя. Чонгук звонил вечером, и его голос в телефонной трубке — единственное хорошее, что случилось за день. Он говорил Чимину, что решил провести время с родными, что в последнее время они отдалились друг от друга, и он заставил их переживать за себя. Сейчас Чонгук чувствовал, что сможет поговорить с ними обо всём и тем самым успокоить. Чимин был только рад этому, всё равно он не хотел, чтобы Чонгук видел его в таком состоянии.       Чимин ничего не рассказал ему о том, что произошло в участке; было бы слишком жестоко вновь вываливать на него всё это дерьмо. Как бы он отреагировал, если бы узнал, что Чимин — главный подозреваемый в деле об отравлении? Поверил бы ему, Чимину?       Доверие такая хрупкая штука… Чонгук только совсем недавно нашёл в себе силы простить его, а теперь очередная история, которая может ударить под дых. И неизвестно, каким образом она повлияет на парня. Солгав Чонгуку, Чимин лучше не сделал, но хотя бы уберёг его на время от ненужных переживаний.       Появившись в его жизни, Чонгук сам того не осознавая изменил её. Даже Чимин до конца не понимает, как сильно он меняется рядом с ним. Он будто попадает под его светлые лучи и заряжается от них добротой, нежностью, теплом. Всё, что он так долго в себе ненавидел, с каждым днём тает на глазах, темнота отступает, оставляя после себя лишь слабое напоминание.       Раньше он считал, что любая привязанность — это слабость. Быть кому-то другом, любовником, да даже приятелем — слишком рискованно. Любые отношения подразумевают собой взаимообмен энергией, эмоциями, чувствами. В жизни Чимина не было людей, кому бы он смог довериться настолько, чтобы открыть свою душу, поделиться сокровенным не боясь рассказать свои самые страшные секреты, не получив в ответ презрения или осуждения. Быть для кого-то всем — огромная ответственность, тяжёлая ноша, но лишь в том случае, если ты не готов принять себя и чувства другого человека.       Чимину же чувства к Чонгуку кажутся такими естественными, будто он всю жизнь был рядом с ним; тот одним своим существованием вселяет в Чимина уверенность и даёт ему силу, призывая всецело доверять себе. Чимин бы с закрытыми глазами пошёл за ним в самую непроглядную тьму.       Он вздрагивает, когда телефон в его кармане начинает вибрировать.       — Доброе утро, детка, — отвечает Чимин. — Ты уже шагаешь на учёбу, как послушный студент?       — Привет, Чим! — вещает Чонгук. — Вообще-то я хотел зайти к тебе перед занятиями. Ты же не против?       — Конечно нет! Я тебя жду.       Чёртова тревога никак не отпускает. Чимин чувствует, что втягивает Чонгука во что-то очень страшное. Он должен уберечь его, спрятать, но всё может оказаться иначе, и Чимин станет для него главным врагом. Лишь бы только Чонгук поверил ему, лишь бы только доверял.       Можно ли снова открыться настолько, чтобы в очередной раз принять в свои объятия человека, однажды предавшего тебя? Будет ли это являться величайшей глупостью или величайшим великодушием? Чимину остаётся лишь надеяться, что Чонгук действительно простил ему его ошибки.       И вот он снова стоит перед ним, такой потрясающе милый: тёмные волосы растрепались от ветра, его дыхание неровное, будто он бежал сюда. К нему. Чонгук скидывает тяжёлые ботинки, не сводя с Чимина взгляда.       Его улыбка сбивает с ног, они слабеют с каждой секундой, и Чимин хватает парня за шею, чтобы не упасть и впивается в его губы. Сладко, слишком сладко от поцелуя, слишком нежно он ведёт языком по губам Чимина, слишком возбуждающе стонет, когда Чимин прикусывает кожу на его шее. Как можно одновременно пробуждать в человеке такие противоречивые ощущения? Чимин слаб перед ним, и в то же время Чонгук дарит ему невероятную силу.       Руки Чонгука проникают под футболку, обжигают своим теплом. Он нежно гладит его торс, поднимается выше к груди и снова спускается вниз. От каждого его движения, по телу проходят разряды электричества. Чимину не нужно много времени, чтобы снова почувствовать знакомое возбуждение внизу живота. Достаточно одного взгляда, одного прикосновения, одного поцелуя. Чонгук расстёгивает ремень и «молнию» на его джинсах, высвобождая набухший член, проводит по нему рукой, и Чимин резко выдыхает в приоткрытые губы.       — Скучал по нему, детка?       Он улыбается своей самой обворожительной улыбкой, а в расширенных зрачках пляшут чёртики. Чимин будто нашёл для себя самый чистый кайф и ему уже не терпится испытать его.       Чонгук стаскивает с себя толстовку, не в состоянии терпеть его выходки. Чимин же совершенно невозможный! Дразнит его, заводит и соблазняет, и в то же время мурлычет, словно кот, ласкается и требует нежности. Две грани Пак Чимина, две его половины, которые обрекли Чонгука на вечные муки. Он горит в своём желании, горит в своих чувствах и не хочет, чтобы это заканчивалось, и лишь сильнее разжигает пламя, чувствуя, как огненные языки ласкают его лодыжки, подбираясь все ближе к, бешено бьющемуся, сердцу.       Чонгук толкает Чимина в направлении спальни, сильнее вжимаясь в его пухлые губы, проникает языком к нему в рот и уже стонет от нетерпения. Его реакция нравится Чимину: он улыбается и притягивает его ближе, вцепляясь пальцами в волосы на затылке, и тянет их, отчего Чонгук распаляется так, словно в костёр подлили бензин. Он толкает Чимина на кровать и залазит на него сверху, нависая над ним и гипнотизируя своим ошалелым от желания взглядом.       — Я скучал.       — И скучал по тебе, Гуки.       — О чем вы разговаривали с моим отцом?       — Ты действительно хочешь поговорить об этом сейчас? — Чимин проводит пальцами по шее, обводя красные отметины, оставленные им самим прошлой ночью.       — Я хочу знать, что вы скрываете от меня. — Чонгук наклоняется ближе к его лицу, облизывает пересохшие губы, медленно ведёт носом по его щеке, заставляя вздрогнуть, проводит языком по шее, поднимаясь к уху, чтобы слегка прикусить мочку, затем поймать её губами, посасывая и вызывая у Чимина целую толпу мурашек по всему телу.       — Это ещё что за сладкие пытки, детка? Я не сдамся просто так, даже не мечтай.       — У меня есть время, мне некуда спешить.       — Ты пропустишь занятия, и тебя отчислят.       — Пытаешься меня отвлечь? — Чонгук всё не прекращает свои поцелуи, покрывая ими всю его шею и грудь.       — Мне нужно знать, что ты доверяешь мне. Я знаю, что многого прошу, ведь я уже виноват перед тобой. Но я хочу знать, что ты чувствуешь. — Чимин обхватывает его лицо ладонями и заглядывает ему в глаза.       — Я доверяю тебе. Я не знаю почему, ведь ты на самом деле жестоко обманул меня. Но я не могу иначе. Я чувствую, что могу довериться тебе и знаю, что ты не предашь меня снова. Возможно, я слишком глуп, что положился на свои чувства, отключив разум, но это сильнее меня, Чим. Мне остаётся только надеяться, что это не очередная игра.       — Это не игра! — Чимин резок, но он хочет рассеять сомнения парня. — А если бы это была она, то я всецело сдаюсь тебе. Если ты не будешь верить мне, то я останусь совершенно один. Я не жду, что ты до конца простил меня за тот спор, но я все ещё надеюсь. И всегда буду надеяться. Ты поразил меня своей смелостью, придя тогда ко мне. Я бы не смог так…       — Забудь о нём, это в прошлом. Я хочу наслаждаться тем, что имею сейчас. Я полностью отдаюсь тебе не потому, что я смелый, а потому, что мои чувства сильнее моих страхов. И если они обманывают меня, пусть так оно и будет. Но сейчас я здесь, с тобой. Мне не больно. Я смотрю на тебя, и мне хочется только целовать твоё прекрасное лицо, обнимать тебя. Завтра будет другой день, и нам остаётся только верить, что он будет таким же потрясающим как этот. Ведь мы не знаем этого наверняка, поэтому я хочу взять как можно больше сейчас.       — Это так много значит для меня. Ты много значишь для меня, Чони.       — Ух ты, звучит как признание в любви! — Чонгук смеётся и утыкается носом ему в шею, и кажется, что это стало его любимым местом на его теле. Такой нежный жест, полный доверия. Он ощущает аромат его кожи, который обволакивает, проникает внутрь и затмевает собой всё.       — Нет, просто я хочу залезть к тебе в трусы и воспользоваться тобой, — голос Чимина вибрирует, и Чон закрывает глаза.       — Тогда я готов быть использованным.       Чимин переворачивает Чонгука на спину и стаскивает с него спортивные штаны вместе с боксерами. Потрясающий вид на оголённое тело будоражит и заводит ещё больше, но куда же ещё больше, куда ещё сильнее? Чимину и так кажется, что он уже не может отвечать за свою адекватность рядом с ним. Глаза будто затянуты белой пеленой: он ничего не видит и не понимает. Чонгук заполнил собой всё его сознание, отключил его от реальности, вырубил все контакты, заставил обостриться каждый из его органов чувств. Чимин на пределе своих возможностей: остро ощущает его аромат, остро чувствует его тело, буквально изнемогает от желания.       Руки знают своё дело и уже с нетерпением изучают каждый сантиметр чужих бёдер. Чимин прикасается своими пухлыми губами к нежной коже; Чонгук запускает пальцы в его волосы и закрывает глаза. Чимин такой ласковый и осторожный, оставляет влажные дорожки поцелуев, двигаясь вверх по бедру, слегка покусывает кожу, вынуждая двигать бёдрами ему навстречу. Это всё похоже на сон — на самый сладкий сон, от которого не хочется просыпаться. Они оба потерялись в нём, будто выстроили мир только для них двоих.       Чимин наблюдает за его реакцией на каждое своё действие, на каждое прикосновение губ к его коже, на каждое касание пальцами. Впервые в жизни он кайфует от того, что кому-то хорошо. Он готов взорваться сотнями ярких огоньков только от того, как Чонгук прикрывает глаза от удовольствия, или как шепчет его имя; как он постанывает, когда Чимин задевает его самую уязвимую точку.       Дыхание Чонгука частое и неровное. Он еле сдерживает себя, чтобы не наброситься на Чимина; тот видит это и специально его дразнит. Смотрит своим хитрым взглядом, когда проходится языком по головке члена, видит реакцию на это и улыбается. Чонгук протяжно стонет и сжимает простыню в кулаки — это невыносимо. Этот хищный взгляд, этот язык, который буквально сводит с ума, эти невероятные губы, которые так мягко обхватывают возбуждённую плоть. Чимин насаживается на член своим ртом, не прерывая при этом зрительный контакт. Это сносит башню им обоим — столько страсти, столько похоти в одном лишь взгляде.       Чимин проводит языком по всей длине и обхватывает член рукой. Чонгук держится из последних сил, но не хочет это заканчивать так быстро. Чимин ускоряет движения, и он невольно вздрагивает, внутри разгорается адское пламя. Разум моментально мутнеет; он чувствует приближение знакомой разрядки, но не хочет её наступления. Ему так мало, так мало...       — Нет, Чим, я хочу ещё, мне тебя мало. Слишком мало.       Чимин касается его щеки своими горячими губами, проводит языком и целует в губы.       — Ты же никуда не торопишься, забыл?       Чонгук снова стонет, чувствуя приближение оргазма, хватается руками за плечи Чимина, а тот снова опускается вниз и обхватывает его член губами. Чонгук зарывается руками в его волосы и слегка надавливает на затылок, прося ускориться. Чимин такой послушный и такой напористый: он крепко сжимает руками его бёдра и сильнее насаживается на член, водит рукой по нему, сильнее сжимая в его кольце пальцев.       Чонгук ведёт бёдрами навстречу рту Чимина, подстраиваясь под его ритм, и, чёрт возьми, нет ничего лучше этого. Он открывает глаза, пересекается взглядом с ним и с рыком кончает в ласкающий рот. Невозможно сдержать такое сильное возбуждение, когда Чимин знает, как управлять удовольствием: когда быть нежным, а когда проявить немного упрямства. Чонгук поглаживает его скулы, мягко берет его за подбородок и притягивает к себе для поцелуя.       — Твой рот потрясающий, ты в курсе?       Чонгук целует солёные губы и не может от них оторваться. Язык Чимина нагло проникает в его рот, сталкивается с его языком, и эта схватка кажется бесконечной. — Я не могу насытиться тобой, Чонгук-и. Мне тебя так мало, — Чимин шепчет в губы парня и снова целует. Он поудобнее устраивается между его ног, разводя их в стороны. Его руки гуляют по бёдрам, крепко сжимая их.       — Я хочу почувствовать тебя, Чимин.       Чимин отрывается от его губ и переворачивает Чонгука на живот, хватает его за челюсть и поворачивает к себе; снова целует, но уже нежно, будто заглаживая вину за свою дерзость, проводит рукой по ягодицам, мягко поглаживая. Он слегка отводит руку назад и шлёпает его, оставляя красный след на коже. Чонгук вскрикивает, но Чимин затыкает его поцелуем, снова властно проникая в рот языком.       Чонгуку нравится эта власть над собой, нравится этот взгляд Чимина, который прожигает его насквозь, нравится, как он дразнит его, как медленно вводит в него свой палец, вызывая сначала жгучую боль, которую тут же заглушает поцелуями. Он так умело обращается с ним, так нежно, что Чонгук готов раствориться в нём без остатка. Этот максимальный уровень доверия достигнут — Чонгук ощущает себя в безопасности рядом с Паком. Он знает, что тот не сделает ему больно; он знает, что тот всегда позаботится о нем. И от этого осознания становится даже легче дышать.       Чимин аккуратен, прислушивается к своим ощущениям, кожей чувствует напряжение Чонгука, которое улетучивается с каждым нежным поцелуем. Он плавно вводит второй палец, когда Чонгук полностью расслабляется, ловит его стон своими губами, покрывает поцелуями спину, ягодицы, не прекращая при этом свои плавные движения. Он находит нужную точку и давит на неё, вызывая у Чонгука громкий протяжный стон.       — Чимин, пожалуйста…       — Мне так нравится это. Попроси меня ещё раз, — шепчет ему на ухо, обдавая парня своим жарким дыханием.       — Пожалуйста, я так хочу тебя.       Чимин берет с тумбы смазку и обильно смазывает ею свой член, который буквально вибрирует от напряжения. Он вновь шлёпает Чонгука по заднице и тут же входит в него. Мучительно медленно, так, чтобы не причинить лишнего дискомфорта, а сам еле сдерживается, чтобы не кончить, даже не начав. Чонгук зарывается лицом в подушку, чтобы заглушить свои стоны, сжимает простыню в кулак, будто ища в ней спасение. Чимин входит до упора и с шумом выдыхает. Это такая сладкая пытка: он полностью в нём, но ему всё ещё мало.       — Детка, ты такой тесный… я готов взорваться прямо сейчас.       — Ну уж нет, Пак Чимин! Ты ещё не трахнул меня как следует.       Чимин смеётся и целует его в спину, медленно двигает бёдрами, все ещё наблюдая за его реакцией. Чонгук расслабляется, выпячивает зад, требуя продолжения, и Чимин не заставляет его ждать: он двигается в нём, чувствуя, как плотное кольцо всё больше расслабляется. Чонгук действительно доверяет ему — это сносит крышу по круче всякого оргазма.       — Ты такой сладкий, Чони. — Голос Чимина завораживает и гипнотизирует; Чонгук задыхается от его толчков, пока Чимин выбивает из него остатки кислорода. Он чувствует, как тот толкается в него и готов завыть от переполняющих его эмоций. Тяжёлое дыхание вперемешку со стонами разносится по всей комнате.       — Чимин, я хочу смотреть на тебя. — Чонгуку так хочется видеть это: то, как Чимин кончает от него; то, как он кончает в него. Движения Чимина вдруг становятся жёстче, он резко входит в него, выбивая крик, и тут же целует в спину, шею, шепчет на ухо: — Мне так нравится трахать тебя, Чони… чёрт возьми, так нравится…       Ещё один резкий толчок и руки Чимина сжимают ягодицы Чонгука. Он выходит из него, оставляя после себя пустоту, снова шлёпает, но уже сильнее. Чонгук автоматически отстраняется от удара, но Чимин возвращает его зад на место.       — Мне же больно! — Чонгук испытывает непонятные эмоции; Чимин одновременно распаляет его, и тут же причиняет боль. Он целует раскрасневшиеся ягодицы, извиняясь, что они горят от его ударов, нежно поглаживает их и снова медленно входит в него.       — Примешь меня в качестве извинений?       Чёртов Пак Чимин заставляет играть по своим правилам и самое интересное — Чонгуку нравится это. Он принимает его в себя со всем желанием и благодарностью, чувствует в себе член, который так упорно трахает его, и что может быть желаннее этого сейчас? Чонгук готов вытерпеть ещё тысячу таких шлепков, лишь бы Чимин потом вот так входил, снова и снова.       Чимин переворачивает его на спину и нависает над ним сверху: брови сведены и взгляд такой беспокойный; Чонгук только сейчас понял, что не ответил на его вопрос.       — Всё в порядке? Я обидел тебя?       — Нет. Нет, всё в порядке. Мой мозг отключается, когда ты во мне. Иди сюда. — Чонгук берет его лицо в руки и притягивает у себе для поцелуя. — Я доверяю тебе и знаю, что ты не причинишь мне вреда.       Он целует его так уверенно, будто подтверждая свои слова. Чимин подхватывает его за бёдра и входит снова. Он находит рукой его член и не оставляет ему ни одного шанса на отступление, водит по нему кулаком, подстраивая под темп своих толчков, и Чонгук чувствует, как рассыпается на части. Стимуляция с двух сторон уносит его на нереальную высоту.       Стоны, тяжёлое частое дыхание заполнили комнату. Чимин не может сдерживаться под таким взглядом Чонгука, его буквально разрывает на части. Чонгук не сводит с него глаз. Такой возбуждённый Чимин его дурманит, завораживает, словно наваждение: рот приоткрыт, пряди волос прилипли к потному лбу, капли пота стекают от виска к подбородку. Движения Чимина становятся хаотичными и резкими; он ловит волну долгожданного оргазма и кончает с громким стоном, изливаясь в Чонгука. Он не прекращает двигаться, доводя того до финала, глядя, как Чонгук взрывается, кончая в его руку.       Чимин падает на него сверху, тяжело дыша. Чонгук нежно обвивает его руками и прижимает к своей груди. Всё тело сводит от удовольствия и от такой близости к нему. Сложно выровнять своё дыхание, когда буквально готов задохнуться от осознания того, что Чонгук здесь, рядом с ним.       — Моя задница горит. Как ты хочешь, чтобы я отсидел сегодня все занятия?       Чимин фыркает:       — Я хочу, чтобы твоя задница была в моей постели. И да, я сделал это специально.       — Хитрый, но это не поможет — я всё равно уйду.       Чимин ложится лицом в подушку, и из него вырывается разочарованный стон.       — Все старания коту под хвост.       Чонгук заправляет ему за ухо прядь тёмных волос и улыбается. Как можно быть настолько влюблённым?       — Прости, что сделал тебе больно. — Чимин поднимает голову и смотрит на него в ответ.       — Всё в порядке. Мне, кажется, понравилось.       — Я бы не перешёл грань, ты же знаешь? — Чимин предельно серьёзен сейчас; он всё ещё пытается убедиться, что Чонгук действительно доверяет ему.       — Знаю. Перестань сомневаться. — Чонгук тянется к его губам и оставляет едва ощутимый поцелуй.       — Ты уже уходишь? — Чимин садится на кровати и наблюдает за тем, как Чонгук натягивает трусы.       — Да, мне правда пора. — Он находит джинсы и толстовку, одевается и наклоняется к Чимину. — Веди себя хорошо.       — Ничего не могу обещать.       Чимин хватает его за шею, проводит языком по его губам и целует. В голове невольно появляются мысли снова раздеть его, возможно даже спрятать его одежду, чтобы тот никуда не ушёл. Чонгук роняет Чимина на спину, нависая над ним. Его щёки всё ещё румяные после их близости, а губы опухли от долгих поцелуев; кажется, ещё немного и Чонгук не сможет уйти отсюда. Он оставляет лёгкий поцелуй на щеке Чимина и отстраняется.       — Скучай по мне. — Чонгук хватает рюкзак и подмигивает голому парню, который не прекращает пялиться на него.       — Вот ещё! Делать мне нечего, вали уже отсюда. — Чимин смеётся и кидает в Чонгука подушкой.