●○●○●
Пилотный запуск сети оказался поразительно удачным. Разумовскому пока не удалось внедрить искусственный интеллект Марго в программу, да и соглашения на контент ещё были не со всеми основными площадками, но людей явно заинтересовала новая социальная сеть, поэтому она стремительно набирала обороты. Теперь уже не Серёжа написывал письма с просьбами разместить чужой контент, а он сам еле успевал разбирать приходящие предложения. Разумовский заключал выгодные контракты и постепенно выкупал в здании этаж за этажом. Теперь его бывший офис стал лишь личным кабинетом. Здраво оценив свои возможности, Серёжа назначил окончательный запуск сети через год, давая себе это время на окончательную подготовку.●○●○●
Время шло и всё постепенно устаканивалось. Серёжа окончательно привык к новому Олегу, смирившись с тем, что прошлое, кажется, не вернуть. Он принял его таким, ведь это был его Волков, переживший множество страданий в горячей точке и вернувшийся невредимым.●○●○●
И вот день икс, запуск сети, пути назад нет. За этот год Разумовскому удалось всё-таки внедрить Марго в программу, тем самым у каждого человека появлялся личный помощник, способный в случае чего объяснить принцип работы программы и оказать посильную поддержку. Также удалось устроить так, что весь контент внутри сети был в открытом доступе. Это несло с собой некоторые издержки, но они с лихвой покрывались основными доходами. Сегодня финальная презентация, на которой соберутся крупные инвесторы и журналисты. Нельзя ударить в грязь лицом. У Серёжи всё с самого утра валится из рук, которые безбожно дрожат. На ковре уже красуется пятно от случайно пролитого кофе, в мусорке валяется несколько сломанных пополам карандашей, а листы в руках дрожат так, как будто вот-вот превратятся в птиц и упорхнут. — Отставить панику, — на плечо ложится тяжёлая, тёплая рука. Личный сорт успокоительного для Разумовского. — Ты работал над этим два года. Всё в идеальном состоянии, так что даже не смей паниковать. Ты выйдешь туда и всех очаруешь, точно тебе говорю. Грубоватый голос с хрипотцой обволакивает, заполняя всё пространство вокруг, заставляет успокоиться и вдохнуть полной грудью. — Давай ты пойдёшь со мной? — Серёжа поворачивает голову в сторону друга и с мольбой смотрит на него. — Без тебя я не справлюсь, испугаюсь, не смогу. — Нет, Серёж, — Олег улыбался, но в голосе сквозила сталь. — Ты должен сделать это сам. А вечером займёмся чем-нибудь интересным, фильм посмотрим, например. В целом презентация прошла успешно, если не считать внезапно свалившейся новости об освобождении Гречкина. Серёжу это бесило. Почему такой подонок остался на свободе? Олег же был, кажется, абсолютно спокоен, никаких эмоций. А потом Олег ушёл. А чуть позже умер Гречкин, сгорев заживо в собственной машине. А потом заговорили о человеке в костюме чумного доктора. Сложив два и два, Серёжа почувствовал, как по спине пробегают мурашки. Это точно был Олег. Да, он изменился, но ведь не настолько, чтобы вот так вот безжалостно убить человека. А потом ещё убийство, и ещё, нападение на «Золотой дракон». И Серёжа уже точно знает, кто это. Олег пришёл сам, в том самом костюме, сам всё рассказал, пытаясь убедить Разумовского, что это он всё время решал его проблемы. Тогда они чуть не поругались, но Серёжа не смог отпустить, согласившись на первые же условия. Ему было плевать, уже плевать, лишь бы не оставаться в одиночестве. Но каждый раз мысли возвращали Разумовского на тот чёртов перрон, так легко поделивший его жизнь на до и после. О чём он мечтал? Что Олег вернётся и всё будет как раньше: долгие объятия, лёгкие, заботливые поцелуи в лоб, тёплые толстовки, оказывающиеся на плечах во время долгих прогулок и неизменно пахнущие любимым одеколоном Волкова, флакон которого Серёжа когда-то и подарил, купив на первые заработанные деньги. А что в итоге? Глухая стена, лишь изредка разверзающаяся редкими попытками поддержки. Но всё это так ненастояще, как будто фразы вырезанные из сопливых мелодрам. А на деле нет ничего: ни касаний, ни взглядов, даже случайных. Тяжело, безумно тяжело. Холод снова пробирается под кожу, замораживая альвеолы в лёгких, заставляя их лопаться и вызывая жуткую боль в груди. Всё время: в детском доме, в старой квартире, в новом офисе — это была не дружба, как Серёжа всегда её называл. Как жаль, что осознание пришло слишком поздно.●○●○●
Олега больше нет. Снова. Всё это время Серёжа был один, а Птица играла на ослабшем сознании. Разумовский чувствует себя разбитым вдребезги, убитым и растасканным гиенами по закоулкам мира без возможности собраться обратно. Птица занимает тело, но не может целиком вытеснить из разума. Серёжа видит всё, всё чувствует, всё понимает, но не может ничего сделать. Он не владеет собой, больше нет.