Ослеплённые местью

Тьма опутывала город, пытаясь задушить в своих объятиях, но алое зарево костров, горящих на площади, отпугивало её. Безмолвие, обычно царящее на улицах Эсгарота в это время, не спешило наступать, ибо праздничная суета громоздким облаком нависла над городом. Бургомистр постарался на славу, возжелав угодить королю Эребора: украшенная площадь приковывала бесчисленные взгляды; местные музыканты зачаровывали слух; а реки вина собирали толпы у своих берегов. Многие пришли сюда, дабы узреть лик короля, и, наконец, случилось. Он предстал перед ними. Возвышаясь над всеми, Торин стоял подле бургомистра на небольшом постаменте, что был в центре площади, однако не только к нему были прикованы взгляды горожан, но и к его товарищам. Пришедшие на торжество с восхищением и нескрываемым интересом разглядывали стоящих у подножия постамента гномов, за чьими спинами опаляемая любопытными, но вовсе не желанными ей взглядами пыталась скрыться Дарнис. А чуть поодаль, приветливо улыбаясь, облачённая в лучшее платье, что преподнёс ей в подарок бургомистр, стояла Ниэль, наслаждаясь всеобщим вниманием, исходившим от толпы. Постепенно шум утихал и вдруг вовсе прекратился. Увидав, что бургомистр вознёс над головой руку, привлекая к себе внимание, люд замолк. — Нам выпала честь оказать помощь самому королю Эребора! — голос бургомистра пронёсся по площади и канул в непроглядной тьме, что не рассеивалась ярким пламенем. — В который раз повторюсь: я рад, что судьба привела тебя и твоих товарищей в наш город. Надеюсь, Торин, мы смогли дать тебе то, что хотел ты? — Ваша помощь непомерна! Вы преподнесли нам всё то, что только могли желать мы, скитаясь по дорогам враждебных краёв. Услышав его голос, Дарнис обернулась назад. Гномий король возвышался над ней, источая величие. Вязкая темнота не омрачила его черт, но сделала их более грубыми. Торина не сколь не смущали слова, сказанные бургомистром, и всё то внимание, что оказывали жители города. Ему казалось, будто так и должно быть. Ибо он — король. — После стольких лет я рад вновь вернуться. Мы благодарим вас, жители Эсгарота, за столь радушный приём! Но задерживаться больше не станем, путь зовёт нас. Мы не имеем более права отсрочивать час встречи со Смаугом! И только слова озарили торжество ночи, как из толпы раздался громкий голос, нависнув над площадью зловещим эхом, он спугнул стаю ворон, с криком поднявшихся в небо: — У тебя нет права идти к Горе! И в тот же миг толпа расступилась, пропуская вперёд темноволосого мужчину, за спиной которого проглядывали очертания лука и стрел. Окутывая его, тень ночи искажала черты незнакомца, а огонь факелов, дрожащий у стен, отбрасывал уродливые тени на грозный лик. Взгляд чёрных глаз пронзал, заставляя содрогаться под его напором. Всех, но только не короля. Лицо его не выражало никаких эмоций, но взгляд. Недоумение во взоре предводителя гномов тут же сменила ярость. Узрев того, кто посмел нарушить речь подобными словами, Торин сделал шаг к краю. — Только оно у меня и есть, — выпалил он, уязвлённый заявлением незнакомца. Толпа обожгла его осуждающими взглядами, а оскорблённые гномы взорами полными ярости. Однако незнакомец будто не замечал ни гнева подгорного короля, ни взглядов, обращённых в его сторону, с каждым шагом мужчина становился всё ближе и спустя мгновение он остановился у подножия постамента. — Послушайте! — в тот же миг, воздев руки к небу, мужчина обратился к жителям Озёрного города, столпившимся на главной площади в честь торжества. — Вы потакаете его желаниям! — Угомонись, Бард! — в одночасье под ропот взвинченных гномов вмешался бургомистр. — Это не твоё дело, не вмешивайся! — Не моё? — Бард взглянул на бургомистра, будто на умалишённого. — Разве не понимаете: это не только моё, но и ваше дело! Драконы, пламя и руины — вот что они навлекут на нас! Безумная мечта ослепила тебя, Торин, — к снедаемому злобой гному обратился он. — Одумайся пока не поздно, откажись от своей затеи! — Шёл бы ты отсюда, — откуда-то сбоку послышался хрипловатый голос Двалина, а затем и ворчание иных гномов. — Прекрати уже это! — в одночасье из толпы раздался чей-то голос, и слова его волной пронеслись по площади, срываясь с уст многих: — Из года в годы предрекаешь наводнения и прочие беды, а теперь ты решил пугать нас огнём? Бард, мы с уважением относимся к тебе, но ты переходишь все грани дозволенного! Не усугубляй более своего положения! — Впереди нас ждёт худшее, — мужчина сделал вид, будто не слышал воспалённых речей, разразившихся мгновение назад. — Попомните мои слова. В этот раз он был уверен как никогда, но, понимая, что едва ли хоть кто-то внемлет ему, мужчина отступил на шаг назад. Он сделал последнюю попытку, пытаясь отыскать взглядом хоть кого-то на площади, кто мог бы поддержать его, однако все его усилия были тщетны. Жители оставались глухи к его словам. Бросив долгий взгляд на Торина, Бард скрылся в толпе, из которой и вышел. Минуту другую звенящую тишину, заполнившую собой всё пространство, не нарушало ничто. Но сдавленный голос раздался вскоре: — Прошу, не омрачай себя мыслями о случившемся, — бургомистр обратился к королю Эребора. — Это торжество в твою честь, в честь вернувшегося короля! И словно по мановению руки бургомистра грянула музыка, наполняя округу задорными звуками, ликующие возгласы пробудившихся от увиденного заполнили собой площадь, и произошедшее минуту назад забылось. Толпы горожан двинулись в сторону винных бочонков, а затем, когда тёплая пьянящая волна окутала их, многие ринулись в пляс. И гномы не были исключением. Любители выпить, они откатили к своему столу пару бочонков, и веселье вспыхнуло подобно пылающему океану. Гнев Торина постепенно сходил на нет, а затем и вовсе исчез, оставив на своём месте безразличие к случившемуся. Площадь наводнили весёлые голоса, гул музыки и треск скидываемых в воду пустых бочек. Прошло немало времени, прежде чем Фили увидел сидевшую поодаль Дарнис в компании неизвестного ему доселе мужчины. Состояние её забавляло, ибо ни разу гном не видел девушку такой. Полукровка опустошила уже не первую кружку с вином, желая отвлечь себя от многочисленных взглядов горожан, что заметно разморило девушку. — Смотрите! — ухмыльнулся племянник короля, указав рукой в сторону изрядно разговорившейся и повеселевшей Дарнис. И в тот же миг гномы устремили взгляды в противоположную им сторону, к невысокому дому на краю площади. У его стен за широким деревянным столом сидела полукровка, пытаясь сосредоточить свой взгляд на мужчине, сбивчиво повествуя ему о чём-то. — Не думал, что она способна на такое, — хрипловатый смех Двалина повис в воздухе, сплетаясь с чужими смешками. — Плохо же мы её знаем. — Не умеет она пить... — оперевшись на руку, Нори, употребивший немало лишнего, уставился на Дарнис и произнёс сквозь икоту. — В отличии от тебя она ещё хорошо держится, — ухмыльнулся Фили. — Но до нас ей ещё далеко, — почесал бороду Оин. Наполняя очередную кружку своему соседу, Бофур поспешил осведомиться: — К слову, почему Дарнис не с нами? — Всё очень просто, — отозвался один из гномов. — Она предпочла общество незнакомца нашему, — с тщательно скрываемой злобой произнёс Торин, подвинув деревянную кружку ближе к себе. И после этих слов на время гномы забыли о Дарнис, но только не Фили. Не столь давно заметивший странную реакцию своего дяди при одном только упоминании полукровки его племянник поднялся со скамьи. И в скором времени гном слился с гудящей толпой, пробираясь к тому месту, где видел он Дарнис. Минуя рослых мужчин и невысоких женщин, гном прошёл мимо молодой девушки, на лице которой в одночасье расцвела улыбка. А затем, минув поддатых музыкантов, он очутился на противоположном конце у занятых наполовину столов, где и сидели Эйнар и Дарнис. — Ты пьёшь как лошадь, — это было первое, что произнёс гном, оказавшись подле полукровки. — Мог бы сказать нечто поприятнее, — рассеянный взгляд девушки был устремлён на Фили, едва сдерживающего смех. — Я говорю то, что вижу. — Он прав, — кивнул Эйнар, потянувшись за недавно опустевшей кружкой Дарнис. — Между прочим это уже третья. — Хоть десятая, — хмыкнула полукровка, не давая Эйнару забрать её тару. — Сегодня праздник. Разве не могу я развлечь себя подобным образом? — Сидеть в дальнем углу и упиваться — ты это имеешь в виду? — покосился на неё гном. — А что мне ещё делать? Слушать ваши россказни об Эреборе и его богатствах? Всё это я уже слышала и не один раз. В последнее время Торин только и говорит о каком-то камне. Мне уже порядком надоело слушать. Чего ты уставился? — в мгновение ока Дарнис обернулась к какому-то мужчине, бросившему беглый взгляд на раздухарённую девушку. Но не успела она окончить свою речь, как Фили сел подле полукровки, загораживая собой ни в чём неповинного человека. — Угомонись. — Ты думаешь, что я не знаю, к чему всё идёт? — она продолжала изливать свои мысли. — Признайся, ты и сам видишь: чем ближе к Горе, тем больше меняется Торин... — Пожалуй, с тебя уже хватит, — оборвал гном девушку, выхватив из её рук кружку. — Найди себе другое занятие. — И какое же? — спросила Дарнис, в недоумении глядя на гнома, столь резко пресёкшего её слова. — Пойди потанцуй, уверен кто-нибудь да согласится составить тебе пару. — Едва ли, — вмешался Эйнар, но в тот же миг поспешил добавить: — А может какой дурак и найдётся. Однако этот разговор мало интересовал его, всё внимание Эйнара было приковано к кружащейся в танце девушке, как вдруг его взгляд перехватил Кили, учуяв, что кто-то другой посягает на его возлюбленную. И в тот же миг беспричинная ревность непроглядной пеленой застелила его взор, искажая реальность. Кили не хотел делиться Ниэль ни с кем, порой он ревновал её даже к Дарнис, но сейчас... Он проклинал Эйнара и других, кто не отводил глаз от его сокровища. Ужаленный ядовитой змеёй собственных чувств, он резко поднялся с места и направился прямиком к ничего не подозревающей девушке. И чем ближе он подходил, тем больше обуревали его подобные чувства. Освещённая алыми всполохами вокруг костра кружила воспитанница Элронда. И в этом зареве волосы её наливались медью, а взгляд, в котором бушевало задорное пламя, приковывал к себе. Пританцовывая, девушка приблизилась к гному, коснувшись его плеча, и в ответ мозолистые руки легли на её талию, привлекая Ниэль к себе. Этим племянник короля показал, что девушка принадлежит ему. Только ему и никому более. — Что с тобой? — улыбнувшись пролепетала она, заметив не лучшее расположение его духа. Но ответа не последовало. Как и любой другой гном, он пытался сокрыть своё сокровище. И поэтому, взяв за руку девушку, Кили поспешил скрыться с чужих глаз. Между тем их уход сразу же заметил Эйнар, доселе наблюдавший за происходившим поодаль. — У королевского племянника отменный вкус, хочу сказать, — хмыкнул Эйнар, наблюдая как в толпе удаляется пара. — Вот только странно, что она в нём нашла? — Какое тебе дело? — в одночасье за брата вступился Фили. — Мне? — переспросил Эйнар, наградив гнома взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. — Простое любопытство. А ты-то чего взъелся? — Так, — протянула Дарнис, желая предотвратить назревающую ссору. — Оставьте свои распри, — поднявшись из-за стола, полукровка покачнулась, чувствуя, что пьянящая волна ударила ей в голову. — Пожалуй, вы правы, я последую вашему совету. Уж прости меня, Эйнар, но ты едва ли подойдёшь мне по росту в танце, — ухмыльнулась Дарнис, придерживаясь за плечо сидящего мужчины. — Фили, — девушка присмотрелась к гному. — Пойдём. И полукровка, вцепившись в его руку, последовала в сторону танцующих под бойкую музыку горожан. Фили был удивлён подобным действиям Дарнис, но не стал отказываться, ибо ему хотелось побыть вне компании старших. Он мог бы предпочесть девушке брата, но Кили был занят совершенно другим. — Что случилось? — очутившись в небольшом переулке, спросила Ниэль. — Почему мы так скоро ушли? Тёмные глаза гнома стали совсем чёрными и подозрение, сквозившее в них, заставило Ниэль поёжиться и умолкнуть. Минуту другую Кили испытующе смотрел на девушку, пытаясь понять, что в действительности чувствует он, и вскоре нарушил тишину довольно странным предположением: — Порой мне кажется, что ты не испытываешь ко мне тех же чувств, что я питаю к тебе. — Кили, о чём ты говоришь? — Не спроста ведь с таким интересом ты расспрашивала Дарнис об Эйнаре. С чего бы это? Сквозь царившее в переулке безмолвие прорывались звуки музыки, раздававшейся вдалеке. Кили не сводил глаз с девушки, и в этом взоре она поняла причину столь странного поведения гнома. — Глупый, — в одночасье Ниэль обожгла мужчину своим прикосновением и подалась немного вперёд. — Неужто ты такого мнения обо мне? — гном не ответил, однако Ниэль и не ждала этого. — Не смей обо мне думать подобное, слышишь? — она взяла его лицо в ладони, а затем прошептала: — Для меня ты единственный. И в тот же миг в кой-то мере детский поцелуй согрел племянника короля. И чем дольше мягкие губы ласкали его, тем больше сходил с ума гном от любви, давно поселившейся в сердце. Ревность, что недавно терзала его, отступила. — Прости меня, — прошептал он, забирая прядь волос с её лица. — Мне не за что прощать тебя, — увлечённая бездонным взглядом Ниэль провела рукой по щеке Кили. — Я вела бы себя точно так же, заметь подобное. — Хочешь, мы вернёмся обратно. — Нет, не стоит, — она коснулась его губ, заглушая лёгким поцелуем ненужные слова. — Пойдём домой, только с тобой хочу я провести оставшееся время. Торжество было в самом разгаре, и всё же они предпочли уединиться в стенах одной из комнат опустевшего дома. Порядком уставшая Ниэль, сразу же упала в объятия пуховой перины, и племянник короля, скинув с себя плащ, лёг подле возлюбленной. Тишина царившая в доме, дарила столь желанное умиротворение и навевала сон. В небольшое оконце проскальзывал блёклый свет луны, одиноко плывшей в безбрежном океане ночи, и освещал холодным светом небольшую комнатку. Долгое время безмолвие, что окружало их было единственным, что слышали возлюбленные, и эта тишина рождала в их сердцах самые нежные чувства. Но спустя время их собственные голоса уничтожили идиллию, зародив тревогу в собственных душах. — Я рад, что ты приняла это решение, — гном обнял девушку, прижимаясь к ней ещё ближе и стараясь отогнать от себя дурные мысли, давно не дававшие ему безмятежно проводить ночи. — Я буду спокоен, зная, что ты в безопасности. — Ни для кого не секрет, что я не хочу идти дальше, — лёжа на его груди, Ниэль слышала тихое биение его сердца. — Но я не хочу, чтобы шёл и ты. — Ниэль, — поглаживая её волосы, вздохнул он. — Ты же знаешь, что я пойду. Я должен. Будто от холодного ветра, сквозняком скользнувшим по комнате, вздрогнула Ниэль, но Кили ещё крепче обнял её, согревая теплом своего тела, тем самым стараясь успокоить девушку. — Я не смогу так просто отпустить тебя. — Со мной всё будет хорошо. И в тот же миг Ниэль нависла над ним, не сводя пристального взгляда с Кили. Она хотела верить его словам, но что толку требовать несбыточного? — Пообещай мне. — Обещаю. И всё же Ниэль боялась, боялась наступления дня, грозящегося разлучить её с Кили. Навсегда или нет — кто знает? Похожие мысли не давали покоя и самому гному. Что-то подсказывало ему, что их следующая встреча будет отнюдь не радостной, если ей, вообще, суждено будет сбыться. Но едва ли подобные мысли о будущем обременяли Дарнис в это мгновение. Плутая в толпе, девушка смотрела на гнома, будто на свою добычу. Во взгляде её горело странное торжествующее пламя и необъяснимая радость. Вот только не разделял король Эребора этого чувства. — Как-то не весел ты. Возрадуйся же, днём совершится то, чего уже давно ты ждал, — села напротив гнома полукровка. — Всё это время ты даже не соизволила подойти к нам, так что теперь забыла ты здесь? — не обратив ни малейшего внимания на её слова, оскалился Торин. — Неужто тебе не угодил тот мужчина? Или же попросту наскучил? — гном кивнул в сторону заглядывавшегося на молодую девушку Эйнара. — А хотя... Зачем я спрашиваю? Едва ли меня это должно волновать, — резко поднявшись из-за стола, Торин зашагал прочь, не желая более находиться подле неё. Минуту другую Дарнис сидела на месте, ибо мир плыл перед её глазами, и ей потребовалось какое-то время, дабы осознать, что только что случилось. Как вдруг девушка вскочила с места, сбив со стола несколько кружек, и громко крикнула в след Торину, надеясь, что он её слышит: — Постой, — на лице Дарнис вспыхнула странная улыбка. — Да погоди же ты! — путаясь в подоле платья, полукровка пыталась догнать стремительно удаляющегося гнома. Но Торин не ответил, впрочем, едва ли он слышал её голос, заглушаемый собственными мыслями. Гном шёл вперёд несмотря ни на что, но вдруг, когда свернул он в безлюдный переулок, подхваченные воющим сквозняком, разнеслись слова полукровки, нагнавшей короля Эребора. — Правда? — остановившись в переулке, спросила девушка. — С каких это пор? Помнится мне, когда были мы у Беорна, ты говорил совершенно другое, — отдышавшись немного, сверкнула глазами полукровка. — Мало ли что я говорил тогда. — Как-то не верится в это,— вальяжным шагом полукровка приближалась к нему. — Вино сделало тебя чересчур многословной, — Торин попытался уйти от разговора. — В следующий раз не берись за кружку, зная, что не сможешь вовремя остановиться, — но слова его едва ли слышала девушка, шаг за шагом приближающаяся к подгорному королю. — О Эру, — взмолился гном. — Зачем ты сотворил со мной такое? Сколько мучений из-за одной дрянной полукровки! — Дрянная? — переспросила Дарнис, растягивая слово. — А чем ты лучше? Сколько неприятностей из-за одного паршивого гнома свалилось на мою голову! Сколько довелось мне... Как вдруг мужчина подлетел к Дарнис и прижал её к деревянной стене дома, лишив возможности свободно двигаться. Алчный и яростный взгляд прожигал девушку, но полукровка, казалось, не чувствовала опаляющего её огня, что ещё больше злило короля Эребора. — Кажется, сегодня я не говорила и не делала того, что могло бы вывести тебя, не считая последних слов, сказанных мной, — путаясь в собственных мыслях, хмыкнула Дарнис. — Ты так уверенна в этом? — Торин тряхнул за плечи девушку. Он желал причинить ей боль, но вряд ли она могла сравниться с той, что приносила ему сама полукровка. — Так вот в чём дело, — едкая ухмылка застыла на её лице. — Ты ревнуешь, я ведь права? Гномы любят раз и на всю жизнь. Они однолюбы. И ты не исключение, — изрекла Дарнис. — Ну что же ты молчишь? Скажи хоть что-то. — Тебе доставляет удовольствие мучить меня, проклятая ведьма? — взвыл Торин, уже не в силах выносить её двоякую натуру. И в тот же миг улыбка медленно сползла с её лица. — Нет, — вздохнула она. И полукровка сделала то, что едва ли ожидал король. Подавшись чуть ближе к Торину, Дарнис впилась в него страстным поцелуем, оставив на его губах привкус вина. Но сделав над собой усилие, гном отпрянул от полукровки, словно от огня, и сдавил тонкую шею громадной рукой. — Зачем ты это делаешь? — прошипел Торин. — Зачем? В последнее время меня грызёт то же чувство, — прохрипела Дарнис, даже не пытаясь ослабить хватку короля, зная, что это бесполезно. — Оно мне противно, но я не могу ничего поделать с этим. — Ты лжёшь. — Как не прискорбно, но в этот раз я сказала правду, — Дарнис впилась в его широкое запястье, чувствуя, как начинает бешено стучать сердце. — Думаешь, что нужна мне до сих пор? Ты сильно заблуждаешься, — отстранившись от полукровки, прошипел гном. — Ложь, — вырвавшись из цепких рук, полукровка склонилась, пытаясь отдышаться. — Если смог убить в себе чувства, так почему ты всё ещё здесь? — растирая то место, где секунду назад красовалась рука Торина, спросила она. — Почему ещё не ушёл? И почему меняется твой взор, как только обращаешь его на меня? Она задавала и другие вопросы, уличая гнома в его же поступках, но король Эребора молчал, в голове его хаотично носились разные мысли, и совершенно противоречивые чувства наполняли его. Гном не мог ничего поделать, он признавался в своём бессилии перед полукровкой, как и она сама, не столь давно осознавшая это. — Потому что не могу, — только и сказал Торин, ступив навстречу Дарнис. И в тот же миг его губы впились в её в голодном отчаянии, крепкие, жилистые руки заскользили по её спине, вырисовывая невидимые узоры, спускаясь всё ниже и прижимая её бёдра к своим. Едва ли полукровка чувствовала ночную прохладу, лишь только жар его губ и разгорячённого тела, скрытого тонкой полотняной рубахой. Погруженная в сладостное состояние, давно утратившая способность связно мыслить, Дарнис отдалась страстному порыву, растворяясь в нём без остатка. Тщательно скрываемое желание нарастало в их телах, страсть, грозясь вырваться из-под контроля, стала настолько сильной, что ни Дарнис, ни Торин были не в силах противиться ей. Впрочем, они и не хотели этого. Бледная спутница ночи была единственной, кто видел сокрытое от бесчисленных глаз, и она поклялась до поры до времени хранить тайну. Эта ночь навечно отпечаталась в их памяти сладостным воспоминанием. Эта ночь принадлежала только им.