Ослеплённые местью

На голубом холсте не было ни единого облачка, солнце стояло высоко в зените, переливаясь золотом на поверхности озера, а его раскалённый добела диск слепил глаза. Однако тишину, застывшую в округе, разрывали голоса, но всё чаще окрест разлетались стенания и плач живых над мёртвыми. Вокруг всё ещё тлели здания и деревянные помосты, а кое-где ещё бушевал драконий огонь. Случившееся этой ночью никак не укладывалось в голове Ниэль, и ужас не спешил покидать её сердце. Сидя на краю полуразрушенной пристани, девушка всё ещё не сводила глаз с отражения в озере. Не сразу в незнакомке она признала себя, ибо волосы её пожрало пламя, теперь они едва доставали плеч, лицо её было усеяно ссадинами, а тело же, прикрытое обгорелым и рваным тряпьём, покрывали синие пятна. Однако из всего этого нестерпимую боль доставлял ей ожёг, что змеем обвивал левую руку, и осознание того, что красота её сгинула в дыму и пламени. Ниэль слишком любила свою внешность, а после сей ночи она боялась, что перемены её отпугнут Кили. "Кили... Жив ли он?" ― внезапно вопрос этот сорвался с её губ, но остался беззвучным. В миг по щекам её покатились слёзы, ибо знала Ниэль, что дракон не оставил бы в живых тех, кто посягнул на его золото. Спазм сдавил горло, и девушка произнесла хриплым голосом, чувствуя, как боль пронзает сердце, и внутри все обрывается: ― Погибли... Ниэль ещё долго сидела на краешке пристани, поглощённая безутешными мыслями, и когда постепенно скатывалось за горизонт солнце, она услышала знакомый голос, который, хоть и на мгновение, но подарил ей надежду. Обернувшись на звук, девушка увидела среди тлеющих развалин высокорослого мужчину ― победителя дракона. Бард обходил город, отдавая приказы. И сорвавшийся мгновение назад ветер донёс обрывок его фразы, сказанной одному из своих помощников. ― Отправь вестников в Лихолесье. Трандуил будет рад отправиться вместе с нами к Горе. И после сих слов коренастый мужичок, что стоял подле Барда, кинув беглый взгляд на свою перевязанную руку, пошагал прочь, желая исполнить наказ предводителя. Смысл его слов мгновенно гулким эхом раздался в голове Ниэль, и девушка уставилась на мужчину, что хмурым взглядом оглядывал серую драпировку скал, ниспадающих с неба далеко за рекой, среди которых выделялся мрачный каменный истукан ― Одинокая Гора ― логово мёртвого дракона. Ниэль вытерла слёзы и поднялась с места, а затем, сделав над собой усилие, позвала мужчину, но голос её ослаб, и едва ли произнесённые ею слова были слышны. Посему, пробираясь через груды угля и пепла, полукровка приближалась к Барду. ― Бард! ― крикнула во всё горло Ниэль, завидев мужчину, которые едва ли в сей миг был расположен к разговорам. ― Бард! ― даже сейчас он не замечал девушку, которая старалась поспеть за ним. ― Остановись, прошу! ― со слезами на глазах взмолилась полукровка, приближаясь к нему. Увидев подле себя полуэльфа, больше похожего на мальчишку, облачённого в рваное платье, удивился мужчина: ― Чего тебе, дитя? ― Неужто я так похожа на... ― хотела спросить она, но выбросив из головы лишнее, поспешила осведомиться: ― Впрочем забудь. Скажи: это правда, что ты идёшь к Одинокой Горе? Пару минут Бард безмолвно вглядывался в лицо девушки, пытаясь узнать её. И вскоре в памяти его ожил вечер торжества в честь подгорного короля и его соратников, среди которых он и видел эту девушку. ― Я вспомнил тебя! Ты была с гномами. ― Да, была, ― очередное упоминание о её друзьях и любимом отравленным клинком полоснуло её сердце, и в глазах её воцарился мрачный блеск, предвещавший слёзы. ― Так это правда? ― Я послал гонцов в Лихолесье, ― отрывисто произнёс Бард. ― Несметные богатства остались без хозяина, а Торин обещал нам их часть. И сейчас как никогда мы нуждаемся в них. ― Прошу, разреши мне пойти с вами. ― Нет, ― нахмурив лоб, он отрицательно качнул головой. ― Смауг едва ли покинул бы гору, если бы гномы остались живы. Их судьба предельно ясна. ― Бард, ― слова его оказались ужаснее, нежели драконье пламя, и Ниэль не выдержала, по щекам её покатились слёзы. ― я не хочу верить в это. ― Хочешь или не хочешь, но это правда. ― Так возьми меня с собой, ― в который раз взмолила Ниэль и рухнула на колени перед мужчиной. ― Я должна наверняка знать случившееся. Умоляю, Бард... ― она тянула к нему руки, будто к своему спасителю, однако Бард колебался. Мужчина, тяжело вздохнув и оторвав наконец взгляд от девушки, принялся изучать окружающую местность, которую и без того прекрасно знал. Какое-то время он молчал, обдумывая просьбу Ниэль, и не спешил с ответом. А меж тем взор полуэльфа, прикованный к Барду, источал блеклый свет всё ещё живой надежды. ― Мы выступим, как только Трандуил прибудет в Эсгарот. Спустя пять дней прибыл владыка лесного королевства, но, заключив сделку с бургомистром, не спешил выступать, ибо обязан был оказать помощь нуждающимся. Чуть меньше недели в Эсгароте кипели работы. Эльфы и люди отстраивали город заново. Ниэль боялась, что Бард забудет о своём обещании, посему она всегда тенью ступала за ним, тем самым напоминая о себе. Однажды вечером, пробираясь тайком за Бардом, девушка очутилась на главной площади, где когда-то гремели праздники и торжества. Спрятавшись за сваленными в купу досками, Ниэль наблюдала за мужчиной, остановившимся подле недостроенной ратуши. Какое-то время он стоял в одиночестве, изредка подле него, обмолвившись парой слов, проходили эльфы или же уцелевшие жители Эсгарота, но он ждал явно не их. ― Кто это, Бард? ― до дрожи знакомый и размеренный голос раздался где-то позади. Ниэль мгновенно повернула голову на звук, но боль, точно стрела, прошила её руку и разлилась по телу. Поморщившись, девушка замерла, заметив высокого, статного мужчину, облачённого в серо-зелёные цвета Лихолесья. И даже сейчас на его голове высилась корона, о которой часто твердили Бильбо и Дарнис. Бильбо, Дарнис, Кили... Лишь только мысли её возвратились к потерянным в шахтах Эребора друзьям, спазм сжал горло, а в глазах защипало. Заметив полуэльфа, мужчина недовольно покачал головой и сжал губы. ― Воспитанница Элронда, Ниэль, ― произнёс Бард, представляя полукровку Трандуилу. И при его словах девушка вышла из тени отстроенного здания. Король Лихолесья, медленно ступая, обошёл её и остановился подле Барда. Неуверенно подняв глаза на эльфа, Ниэль произнесла: ― Дитя гнома и эльфа. ― Как... ― Трандуил медлил, казалось, будто он подбирает слова. Устремив пристальный взор на полукровку, король наконец произнёс: ― отвратительно. Плод кровосмешения. Жалкое зрелище. Ниэль опешила. Она ожидала услышать всё что угодно, но только не это. ― Признаюсь честно, мне отнюдь не лестны ваши слова, ― взяв себя в руки, наконец ответила девушка. ― К тому же помнится мне, эльфы никогда не чурались таких как я. ― Ты ошибаешься, ― медленно протянул эльф, но только взгляд его остановился на её обожжённой руке, как медленно он перевёл его к лицу Ниэль, слегка нахмурившись. ― При всём том мне знакомо твоё лицо. Где мог я тебя видеть? ― Благо мне не доводилось встречаться с вами лично, ― оскорблённая словами эльфа, враждебно отозвалась Ниэль. ― до этого момента. Однако я была пленницей в вашем дворце не столь давно... ― как вдруг тяжёлая рука легла на её плечо. Бард сделал знак ― замолкнуть или же уйти. И Ниэль решила оставить победителя дракона и владыку Лихолесья наедине. Ощущая на себе взгляды эльфов, взгляды полные сочувствия, нежели отвращения, она скрылась на одной из улиц Эсгарота. ― И зачем же ты берешь её с собой? ― дождавшись пока уйдёт Ниэль, Трандуил продолжил. ― Она умоляла. ― И ты согласился? ― спросил он с безразличием, не выказывая никакого удивления или же нечто подобного. ― Как видишь. ― Весьма опрометчиво с твоей стороны, ― в голосе его звучало лёгкое разочарование. ― Тогда скажи: можешь ли ты за неё поручиться? Бард не спешил с ответом, впрочем он и не понимал, чем так не угодила ему эта девушка. Убийца Смауга пристально наблюдал за эльфом, а затем устремил свой взор на улочку, где скрылась Ниэль. Мужчина хотел было что-то сказать, как вдруг раздался чужой хриплый голос: ― Я поручусь за неё, мой друг. В сгустившихся сумерках явился Гендальф. Меж тем утомлённые ожиданием гномы, не зная о смерти Смауга, решили вновь отправиться на исследование сокровищницы, что минули они в прошлый раз. Сей раз их путь скрашивало желтоватое мерцание факелов, долго шли они по туннелям в поисках верного пути, и спустя какое-то время путники вышли к верному переходу, который вывел их к широкому залу, чьи потолки терялись во мраке. И только взору подгорного народа стал досягаем блеск сокровищ, которыми был усыпан весь зал, как сердцами их овладела жажда. Они забыли об осторожности и сразу же бросились в пучину безбрежного золотого океана. Сильнее сжав в руке факел, Дарнис спустилась вниз, ибо золото манило и её тоже. Краем глаза полукровка видела, как снял со стены подгорный король золотую кольчугу и выудил из золотой кучи топор с серебряной рукоятью. Также видела она, как чуть дальше, поодаль от всех, не сводили с злата глаз и его племянники; видела, как, стоя в стороне от всех, дивился гномам Бильбо, которого не прельщали богатства сего чертога. ― Мистер Бэггинс, ― громогласный голос подгорного правителя мгновенно распространился по залу, чьи потолки были недосягаемы взору. ― возьмите. Эта вещь лишь часть той награды, что суждено вам получить, ― Торин протянул хоббиту легкую серебристую кольчугу, чей блеск мгновенно привлек к себе взор полукровки. Приняв сие сокровище из рук гнома, Бильбо смущённо улыбнулся и принялся исследовать материал из которого была изготовлена броня. ― Спасибо. ― Оставь свои благодарности, это должны делать мы. Ты помог нам во многом, ― гном одобрительно похлопал полурослика по плечу. Вдоволь наглядевшись на кольчугу, подарок подгорного короля, Бильбо облачился в неё. Бесспорно, он чувствовал себя неловко в подобном обмундировании, ибо никогда прежде ему не доводилось примерять подобные вещи, но в это же время полурослик не спешил снимать с себя броню, о чьих свойствах ходили легенды. Хоббиту и по сей миг чудилось, будто опасность не отступилась от них. Постепенно голоса сникли, и гномы разбрелись по залу в поисках занятных вещиц: Двалин пустился искать и себе новое обмундирование; Глоин и Бофур кинулись в самое сердце сокровищницы, заметив сверкающие даже во мраке самоцветы; другие же чахли над златом. Прельщаемая блеском кольчуг и других благородных металлов, Дарнис ринулась к краю зала, заметив на стене отличную броню, бывшую ей как раз в пору. Ступая по золотым грудам, полукровка слышала звон монет и других золотых изделий, что рассыпались у неё под ногами. Довольно скоро Дарнис очутилась за горкой, где едва ли хоть кто-то мог видеть её, и облегчённо вздохнула. Наконец-то ей было предоставлено долгожданное одиночество, по которому успела соскучиться полукровка. Положив себе на колени чёрную броню, что стянула она со стены, Дарнис, отвлёкшись, запустила руку в золотую гору и сжала в ладони драгоценные камни, перстни и чеканные монеты, холодившие ладонь и мутившие рассудок. Время тянулось медленно, и, казалось, будто прошёл не один час с тех пор, как очутилась Дарнис в этой сокровищнице. Устроившись поудобнее на груде золота, полукровка не сводила глаз с самоцветов, что отыскала она у себя по ногами. Разные: синие, красные, зелёные ― они пленяли её взор. И только полукровка потянулась за чёрным камнем, как на грубых рубцах её и шрамах будто вспыхнуло жгучее пламя. ― Что случилось? ― разом со звоном падающих монет раздался голос подгорного правителя. ― Ничего, ― отозвалась Дарнис, на мгновение подняв глаза на Торина. При этих словах полукровка принялась водить Хранителем по сокровищам, вырисовывая невидимые узоры. Боль, что обожгла её плоть, довольно быстро утихла, и теперь Дарнис казалось, будто её и вовсе не было. Общество Торина не устраивало полукровку, ибо обида в груди её не унималась, и всё же она понимала, что сын Траина, тогда на отроге Одинокой Горы, спас её жизнь. Полукровка молчала, потупив взор, и тогда гном сделал шаг, приблизившись к ней. ― Дарнис, ― Торин на мгновение замер, но затем наклонился и подобрал горсть самоцветов и злата, что лежали у её ног. ― Я готов разделить с тобой все богатства, ― он разжал пред полукровкой руку, представляя её взору прекрасные камни различных цветов. ― И свою жизнь. ― Нет, Торин, перестань, ― полукровка потупила взор, ибо понимала, что жизнь её вдвое короче, нежели гнома. Ко всему тому, она прекрасно знала, что не сможет воплотить в жизнь желания короля. ― Это ты перестань, ― выбросив из рук сокровища Эребора и оскалившись, Торин подступил ближе к Дарнис. ― Сначала мнишь меня своим врагом, затем отдаешь мне своё сердце, а потом делаешь вид, будто ничего и не было вовсе. Ты вновь разжигаешь мой гнев, ― он схватил Дарнис за руку и поднял полукровку с места. ― Зачем же ты так со мной поступаешь? ― жаркое дыхание гнома обожгло кожу Дарнис. Мгновенно его руки легли на её талию. Даже сквозь ткань и металлическую кольчугу Дарнис ощущала жар его тела и биение сердце. Обессиленная, чтобы бороться с подгорным правителем, полукровка положила голову на его плечо и тихо, почти шёпотом произнесла: ― По-другому я не могу. ― Можешь, но ты сама себя сдерживаешь, ― при этом руки его бесцеремонно блуждали по телу Дарнис, исследуя его. ― Доверься мне. ― Ты не понимаешь, Торин, ты не понимаешь о чём просишь... Полукровка хотела было вырваться из крепких объятий гнома, но Торин не позволил ей этого сделать. Дарнис хотела произнести что-то, но подгорный правитель оборвал её на полуслове, заткнув её властным поцелуем. Зарывшись одной рукой в волосы полукровки, внук Трора не позволил ей отдалиться от себя. ― Перестань... ― на мгновение отстранившись от Торина, хриплым голосом взмолила она. И гном слышал её рваное дыхание. ― Ты мучаешь меня... Недовольный тем, что Дарнис посмела остановить его, процедил сквозь зубы подгорный правитель: ― Подобными выходками ты изводишь меня. И в тот же миг Торин впился ненасытным поцелуем в губы полукровки, продолжая тот, что прервали они ненужными словами. В сокровищнице гномы, хоббит и полукровка провели всю ночь, лишь только Кили, отягощённый мыслями о потери возлюбленной, не спускал глаз с горизонта в ожидании Смауга. И на другой день случилось то, о чём давно говорила полурковка. Метаясь от одной золотой кучи к другой в поисках желанного камня, Торин замер. Медленно обернувшись, он впился взглядом в полурослика, разглядывающего неподалёку золотой кубок. ― Где мой Аркенстон? ― шагая по золотым полям, терпеливо осведомился гном. ― Он ведь был у тебя, не так ли? ― Да, конечно, ― ответил хоббит, завидя, как к нему приближается подгорный король. И в тот же миг, кинув кубок в золотой океан, он принялся ощупывать свои карманы. Шло время, и улыбка медленно сползала с его лица, ибо понимал Бильбо, что нельзя Торину отдавать проклятый камень, и так лишивший его здравого рассудка. В очередной раз похлопав себя по карманам, Бэггинс медленно поднял взор на короля и произнёс: ― Его нет... ― полурослик принялся оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать в груде золота как бы потерянный камень. ― Повтори, что ты сказал? ― опешил Торин. ― Он был у меня, я точно помню, ― едва ли хоть кто-то заподозрил, что хоббит оставил у себя королевский камень, так невинен был его взгляд. ― Не может быть... Нет... ― Бильбо вновь, дрожащими руками, ощупал свои карманы. Но гномий король, в отличии от остальных, не верил. В одночасье, подлетев к полурослику, Торин вцепился в ворот его рубахи. Бильбо видел его лицо, искажённое злостью, он видел, как во взоре его полыхал гнев, который ничто не могло унять, лишь только найденный камень. ― Небось оставил его у себя, проклятый вор! ― Нет, Торин! Клянусь тебе, мне не нужен твой Аркенстон, ― голос хоббита дрожал, как вдруг Бильбо схватился за голову и произнёс: ― Я, должно быть, потерял его, когда мы убегали от Смауга. В тот же миг гном резко оттолкнул от себя полурослика и, предварительно бросив на него испепеляющий взгляд, принялся оглядываться по сторонам, пленённый желанием отыскать королевский Аркенстон. Однако это было не самое страшное, что предназначалось Бильбо. Самое худшее ожидало его впереди.