***
Сакура не знала, сколько проспала — без снотворного. Впервые за последние недели ей удалось по-настоящему отдохнуть. На руках и, наверное, щеке, остались следы от одеяла и подушки. Тело болело, но теперь она хотя бы его чувствовала. Жутко хотелось пить. Она долго не могла заставить себя подняться с постели, и все вдруг навалилось с новой тяжестью, а уход Саске над всем этим — не камнем, валуном. Сакура снова плакала, прикусив одеяло и мелко дрожа, и только когда ей удалось уговорить себя хотя бы отчасти смириться с происходящим, встала, чтобы залпом выпить стакан воды. Мысли медленно упорядочивались, и она долго сидела, прокручивая в голове события последних дней. Эмоции чувствовались ярче, и почему-то только сейчас Сакура разозлилась на слова Какаши о том, что ее никто не стал бы держать в деревне, пожелай она уйти с Саске. И на себя — за то, как ответила. Объяснять теперь что-то было странно. А потом он еще попросил не приходить утром, дал отдохнуть — наверное, посчитал, что уход Саске ее подкосил… Так это или нет — неважно. Она должна была все же прийти и сделать укол — нет сейчас ничего важнее зрения Какаши. За эту слабину Сакуру грызло чувство вины. Нужно было сбежать от этих мыслей и от родителей, которым не хотелось ни о чем рассказывать. Быстрый душ, просто чтобы смыть прошлый день — Сакура собиралась быстро. Она решила не проведывать пока Наруто, оставив это на поздний вечер — вдруг он отсыпается после бессонной ночи. Вместо этого Сакура отправилась к человеку, который тоже всегда ее понял бы. Когда Сакура вошла в цветочный магазин, фурин, качнувшись от ветра, мягко звякнул. Совсем как раньше. Да только все изменилось. Ино какими-то механическими, скованными движениями поправляла цветы. Едва касалась пальцами лепестков, будто успокаивая и успокаиваясь. Увидев Сакуру, она искренне улыбнулась. — Давно ты не заходила, вся в работе, наверное? А я вот пока отдыхаю, точнее, занимаюсь делами клана… Как хорошо, что Саске-куна отпустили! — Ему пришлось уйти этой ночью, — сглотнула Сакура. — Пока местные не узнали. Многие винят его за то, что он рассеял Цукуеми, они не дали бы ему спокойно здесь жить. Ино замерла. — Это что получается — он опять будет скитаться? — Станет помогать деревне. Сакура подошла к большой напольной вазе с желтыми хризантемами. — Надо же, так быстро выросли. Ведь не оставалось ничего после… Похорон. — Яманака знают свое дело, — Ино с гордостью откинула волосы назад. Фурин снова звякнул. — Привет, — Шикамару вошел, посмотрев сначала на Ино, а потом кивнул Сакуре. — Не могу больше в этой душной резиденции, хотя бы пообедать вырвался. — Хорошая идея, — подхватила Ино. — Пойдем, Сакура, посидим где-нибудь? Только в нелюдное место. В последний раз Сакура «где-нибудь сидела» в день похорон — это, конечно, не считается. Ино приняла ее молчание за согласие и, быстро развязав передник, окликнула Миюки. За какой-нибудь час с магазином ничего не случится. Они шли, негромко переговариваясь, и Сакура чувствовала себя почти нормально. Конечно, Шикамару знал о Саске. — Хреново, — признал он. — Я надеялся, что до этого не дойдет. Хреново? Да даже хуже. Сакура шла, опустив взгляд, и внезапно воздух разрезал чей-то плевок. У ног Ино уродливым пятном расплылась вспененная слюна. Они обе застыли, медленно подняв взгляд. Дорогу им перегородил кто-то из гражданских — не очень трезвый, но все равно крепко стоящий на ногах. — Вы, Яманака, — слова он тоже будто выплевывал, — наживаетесь на нашем горе! Цветы ваши почти на каждой могиле — хорош заработок! А кто бросал ребят на передовую, а? Ваши же… У Ино глаза будто остекленели, стали совсем бледными. Сакура сжала ее руку выше локтя, но с ответом найтись не могла — не верила, что все это действительно происходит. Их стали обступать прохожие. Шикамару отреагировал быстро — затер плевок и подошел к мужику вплотную. — Я не буду спрашивать, как тебя зовут, — обманчиво-скучающе сказал он в наступившей тишине. — Мне все равно. Наши отцы погибли за то, чтобы такие, как ты, могли жить. И каждый из нас был готов за вас умереть. Шикамару обвел взглядом рябую толпу. Никто не решался сказать ни слова, а мужик сопел, переводя ненавидящий взгляд с него на Ино. На Сакуру смотреть он будто опасался. — Ты даже не потрудился узнать, — продолжил Шикамару (он говорил не только с ним — с прохожими), — что все цветы, которые у Яманака были, в день похорон они отдали просто так. Никогда они не стали бы на этом наживаться. А Ино в последние две недели только и делала, что любую свободную минуту тратила на выращивание новых — чтобы такие… ее обвиняли? Сакура не знала этого — даже не задумывалась. В толпе заплакал какой-то мальчонка. Он смотрел на застывшую Ино, что-то громко шепча маме, которая быстро утащила его прочь. Прохожие стали расходиться так же безмолвно, как и собрались. Мужик заметался, намереваясь сбежать, но Шикамару пригвоздил его взглядом. — Если еще раз надумаешь нести такую хрень — узнаю твое имя. И чтоб не подходил к ней больше. Только после этого мужик убрался. Ино не плакала — у нее только плечи мелко подрагивали. Сакура ее приобняла. — Возвращайтесь к Ино домой, — сказал Шикамару, внимательно оглядывая их. — А я в резиденцию — нужно поговорить с Какаши. Два раза ему объяснять не пришлось. Миюки беседовала с покупателем, Ино рассеянно кивнула ей и потянула Сакуру по лестнице к себе в комнату. Как и в Сакуриной, здесь стоял затхлый воздух, на кровати — скомканное несвежее белье с грудой выплаканных салфеток. — Ты представляешь?! — засмеялась вдруг Ино осипло, упав на сбившееся одеяло. — Цветы продаем! Наживаемся! Она хохотала долго, до икоты, и только тогда Сакура сбросила с себя оцепенение, ринувшись за водой. Ино пила, обливаясь, и еще долго всхлипывала. Сакура села на пол у кровати, дожидаясь, пока она успокоится. Мокрый стакан неприятно холодил руки, а от собственного бездействия тогда, на улице, разгорелась ярость. Если бы рядом с ними не оказалось Шикамару, Сакура что — так и осталась бы молчать? И все же она впервые столкнулась с такой неприкрытой ненавистью от местного. Они даже не знали этого человека, а он, не задумываясь, оскорбил их. И не из-за выпитого — было видно, что слова его были вполне осознанными. Да и после сказанного Шикамару он явно протрезвел. И та толпа — все молчали. Никто не заступился, но и поддержать мужика не решился. Среди них были только гражданские, в основном женщины. Скорее всего, кто-нибудь из их родственников — шиноби, погибшие на войне. Сакура помнила о стычке Наруто с пьяной компанией, но это было в первый же день после того, как он сбежал из палаты. Она думала, что все уляжется, несмотря на предупреждения Какаши и Цунаде, даже происходящее в госпитале, но вынужденный уход Саске и сегодняшний плевок были как пощечина. Сакура ощущала, будто к горлу поднимается что-то противное, липкое — никому не нужно было громких благодарностей и почитания — это скорее смущало, но узнать, что люди думают о них вот так… И все же — это было неприятно осознавать — она отчасти их понимала. Не этого незнакомца, сходу бросившегося на них, а тех, кто молчал. И тех, кто пил, не в силах смириться с реальностью. Ино приподнялась на кровати. — Мне тяжело, — призналась она. — Очень. Но когда я говорю об этом, становится еще хуже. Сейчас я заняла место отца, должна вести себя твердо… А я что? Меня, наверное, весь дом слышал… — Они все понимают, — Сакура была в этом уверена. — Просто нужно, чтобы прошло время. И тот человек не имел права с тобой так разговаривать. Он был пьян. — Неважно, — Ино убрала со лба прилипшую прядь. — Он набросился не потому, что выпил. Многие так думают, понимаешь? В клане об этом говорят. И у Чоджи тоже. И Шикамару — а он лучше нас знает, какая обстановка… Помнишь, я просила тебя быть осторожнее? Но не думала, что случится что-нибудь такое, как сегодня… Сакура молчала. — Давай я умоюсь, а потом все же приготовлю нам поесть? Оставайся! Если у тебя, конечно, нет срочных дел. Сакура пробыла у Ино до вечера (нужно было еще успеть забежать домой за аптечкой), соврав в конце, что идет навестить Наруто. Но ведь она все равно к нему собиралась — так что это было ложью только наполовину. Так Сакура себя успокаивала.***
Сакура боялась, что не застанет Какаши дома, и ей придется ждать его на улице. Но он, кажется, только что вернулся. — Шикамару рассказал мне о том, что произошло, — он внимательно оглядел ее. — Ты как? — Нормально, — она искренне не понимала, что еще можно ответить. — Другие знают о том, что было после активации Вечного Цукуеми, только по нашим словам, — как будто невпопад сказал Какаши. — Думаю даже, что не все им верят. И тут отдохнувший мозг Сакуры предательски подкинул воспоминание о выжженном поле. Она зажмурилась, усилием воли возвращая ход мыслей в прежнее русло. — Знаете, а я ведь промолчала сегодня. Я не смогла защитить Ино, нас… Даже перед толпой! — она шептала раздраженно, отчаянно, а с щек не успела сойти краска. — А еще я молчала, когда в госпитале первыми спасали наших. Я думала, что делала бы так же. Если бы это был Саске-кун или Наруто. Если бы это были вы. Я бы наплевала на остальных, понимаете?! Да, потом думала бы об этом постоянно, но… Вы бы так не поступили, верно? Какой из меня ирьенин! — Поступил бы, — тихо сказал Какаши. — Я бы спасал вас в первую очередь. Наконец Сакура смогла этим поделиться. Чувство вины и злости на себя тлело день изо дня, готовое в любой момент разгореться. Сказать об этом ей было больше некому. Наверное, Какаши просто успокаивает ее. — А как ирьенин ты — одна из лучших. Сакура наконец подняла глаза: за все это время она уже привыкла к полумраку в квартире Какаши, научившись быстро его рассматривать. — Сегодня четвертая инъекция. Из семи, — сообщила она зачем-то. Какаши пожал плечами. Внезапно она почувствовала порыв остаться немного подольше, поговорить с ним, узнать, о чем он думает. Обычно Сакура видела его по утрам, и часто у него не было времени даже прийти в себя после укола, не то, чтобы поговорить — она понятия не имела, как он способен сразу же приступать к работе. — Вы думаете, — начала Сакура, и Какаши посмотрел на нее удивленно, ожидая до этого, что она сразу приступит к инъекции, — что мне больно из-за Саске-куна? Мне больно чертовски, я уже плакать больше не могу! Но вы знаете разве, из-за чего мне еще больно — не меньше?! — Знаю, — спустя несколько секунд ответил Какаши. — Неужели? — Сакура топнула бы ногой, если бы не спохватилась. — Мне больно смотреть, как вы настаиваете на уколах без капель — торопитесь! Больно смотреть, как не подаете перед другими вида, а я знаю, как у вас болят глаза — несмотря на все, что я делаю. — Сакура… — Все время — Сакура! Вам вообще все равно, что я говорю? И так вокруг — хаос, ну неужели вам так необходимо оставаться Хокаге? Все равно это ни на что не влияет! А я вам, получается, помогаю собой жертвовать… — Снова ты говоришь о жертвенности, — Какаши устало прикрыл ладонями глаза. — Но разве сама не такая же? Он был прав, хотя злость ее никуда не ушла. Какаши с готовностью принимал все ее эмоции — плохие и хорошие. Она отточенным уже движением сделала ему укол, настояв в этот раз на обезболивающем. Зрение за эти дни у Какаши почти не ухудшилось — Сакура облегченно вздохнула. Она собирала аптечку и снимала перчатки чересчур кропотливо. Он прикрыл глаза, видимо, думая, что Сакура сразу уйдет, но она почему-то медлила. — Нам нужно устроить праздник. В честь победы, — сказал Какаши. Сакура почувствовала, что вот-вот рассмеется, совсем как Ино сегодня. Какаши, наверное, видел выражение ее лица — даже с закрытыми глазами. — Что будем праздновать? Уход Саске? А, может, еще и саке людям подольем — побольше? — В любой войне есть потери, — ответил он твердо, — и последствия. Сакура затихла. Ей стало стыдно за то, как она опять с ним разговаривает. — Извините. Я не хотела… — Все в порядке, — Какаши все так же не открывал глаз. Сколько же ему за эти дни пришлось выслушать? А он оставался таким же спокойным. — Я хочу иногда говорить о войне, — призналась Сакура. — Вы были рядом, и я больше не могу вспоминать об этом одна. Я не могу разговаривать об этом с Наруто, он и так сейчас растерян, а другие… Не видели всего. Я понимаю, что сейчас на это нет времени, все разбираются с последствиями, но мне продолжают сниться те два дня. И то, что творилось в первые дни в госпитале. — Хорошо. — Знаете, о чем я подумала сегодня? — Сакура не могла остановиться. — Что понимаю их. Тех, кто хочет вернуться в Цукуеми. Я представила — что было бы, если бы я потеряла близких? Да и многие из тех людей не были на поле боя, для них это все — бесконечные ряды могил… Они смотрят на это и думают — хорошие командующие избежали бы такого. Сделали бы больше. А потом еще какое-то божество, которое кроме нас никто не видел… И Саске-кун — вчерашний нукенин, который пришел всех спасти. — Сакура, — задумчиво сказал Какаши, — ты очень добрая. Она вспыхнула. Не затем это все говорила, чтобы слушать комплименты. — Я тоже их понимаю. Но если обстановка будет накаляться — а она и так уже довольно опасная — всем будет только хуже. Мы не можем повернуть время вспять и воскресить погибших, или выбрать другую стратегию. Нам придется жить дальше — бок о бок. — Теперь вы не остановите Наруто, — Сакура покачала головой. — Я пойду сейчас к нему, узнаю, как он себя чувствует, но я и так уверена — молчать он не будет. Только не тогда, когда Саске снова пришлось уйти. — А я и не думал, что Наруто после этого будет молчать. Но готов ли он к тому, что ему ответят?