Договориться с собой

С каждым часом в госпитале становилось все больше работы — продолжали поступать новые пациенты, бредящие, будто бы находящиеся под действием наркотиков. Почти все приходили в себя спустя несколько часов — словно просыпались. Из-за того, что некоторые ирьенины испытывали те же симптомы, медицинского персонала снова отчаянно не хватало. Цунаде руководила твердо, своим примером показывая, что сейчас по-прежнему не остается вариантов, кроме как работать на износ: она была похожа на главнокомандующего, вместе с солдатами ринувшегося в самую гущу битвы. Только сейчас Сакура поняла, что, в сущности, последние пару недель были передышкой, которую следовало больше ценить. Она лично навещала Тентен, следила за ее показателями и отмечала интервалы сна и бодрствования — как бы сложно ни было видеть ее в таком состоянии, Сакура чувствовала, что это ее долг — мало ли кто из остальных ирьенинов станет судачить о том, что Тентен шепчет в забытьи. — Начинает нарастать паника, — с привычной, видимо спокойной сосредоточенностью сказал ей вечером Какаши. — Люди не понимают, что происходит. — Нам не хватает знаний в психотерапии, — разбито прошептала Сакура. Бессилие ощущалось липкой мерзостью, забивающей горло. — Мы всегда были сосредоточены на том, чтобы лечить физические травмы, а с сознанием умеем работать на допросах. Там, где душу расковыривают, а не лечат. Что Нагато, что Обито были правы: мир шиноби — мир боли. Какаши сейчас тоже вспоминал слова Обито. Сакура просто знала об этом. Она пришла поздним вечером после дня в госпитале, но застать Какаши ей просто повезло — он чуть не заночевал в резиденции. Ей нужно было провести осмотр; она подошла ближе. В этот раз Какаши пригласил ее на кухню: видимо, не хотел лишний раз смущать после того, что между ними произошло. — Саске подорвал лабораторию и убедительно, как он сам сказал, поговорил с теми, кто там хозяйничал, — хоть какие-то хорошие новости. — Паккун сегодня передал его сообщение. Сакура была сосредоточена на зеленоватом свечении чакры, но, убрав ладонь с прикрытых глаз Какаши, позволила себе улыбнуться. Саске отлично умел разрушать, но сейчас он хотя бы делал это на благо деревни. Интересно, куда он направится дальше? Но Сакура решила задать другой вопрос: — Значит, поток наркотиков должен иссякнуть? Какаши осторожно кивнул. — Скорее всего, их распространяли через беженцев из разрушенной Кумо. У них не осталось ничего — мы, хоть и обеспечили их крышей над головой, многого дать не можем. Видимо, люди из Страны меда пообещали им блага в обмен на услугу. А действия неместных отследить сложно — переписи никто не устраивал, и каждый из них может назваться любым именем. Но теперь им придется сотрудничать с нами — и мы уничтожим все тайники с наркотиками, которые удастся найти. На то, чтобы обрадоваться по-настоящему, сил не было. Одной проблемой меньше, одной проблемой больше, подумалось Сакуре. — Поле зрения продолжает сужаться. Я изначально недооценила состояние из-за того, что ты… — обращаться к нему так было чертовски непривычно, но Какаши не подал и виду, что что-то не так: сам ведь предложил, — уже давно стал слепнуть на один глаз из-за Шарингана Обито. Сакура не стала бы всерьез волноваться за самостоятельность Какаши даже в случае полной его слепоты, хоть от одной мысли такой передергивало: но он был не просто шиноби, а исключительным шиноби. По крайней мере в пределах знакомой местности он ориентировался бы отлично. Лучше, чем некоторые зрячие. Не верила Сакура и в то, что Какаши стал бы унывать и жаловаться: психологически он был готов к такому исходу еще на войне и даже раньше. По сравнению со всем, что ему довелось пережить, утрату собственного зрения он воспринял бы как досадную, но данность. Очередное неудобство, которое просто нужно преодолеть. Может, призналась она себе, желание сохранить Какаши зрение было отчасти эгоистичным. Может, она просто хотела смотреть ему в глаза и ловить взгляды, предназначенные именно ей; знать, что у него есть возможность видеть и хоть в чем-то жить так, как он захочет, не подстраиваясь, наконец, под очередные ограничивающие обстоятельства. Может, на фоне рушащегося мира утрата зрения и казалось ему мелочью, но даже если и так, Сакура считала, что Какаши уже пожертвовал достаточно. — Все в порядке? Голос Какаши заставил очнуться. Она поняла, что несколько минут сидит, не шелохнувшись, и изучает его лицо. — Через два дня мы с Цунаде-сама снова навестим Орочимару. Он обещал что-нибудь придумать. Какаши неопределенно пожал плечами. — Она упоминала об этом, когда докладывала, как обстоят дела в госпитале. Сакуре захотелось его поцеловать, но она просто накрыла его руку своей ладонью. Пальцы у Какаши были огрубевшими и холодными, кожа на костяшках потрескалась — Сакура машинально залечила их. В конце концов, проявление чувств не только в том, чтобы целоваться: сейчас их обоих едва не трясло от усталости, слов поддержки не оставалось. Да и в этот момент они были ни к чему — простое прикосновение значило куда больше. Взгляд Какаши потеплел, и он аккуратно, с почти робкой нежностью перевернул ладонь Сакуры внутренней стороной к себе. — Пытаешься прочесть мою судьбу? — почему-то шепотом спросила она. Казалось, то нелепое предсказание, наобум гадая по руке, Сакура сделала ему вечность назад. — Всего описывать не буду, иначе не так интересно, — серьезно ответил он. — Но вижу: ты добьешься всего, чего захочешь. Сакура прекрасно знала, чего она хочет больше всего на свете.

***

Шикамару постучал в ее окно ранним утром. Сакура необычайно крепко спала после очередной тяжелой смены в госпитале, и сначала даже не поняла, что происходит. Стылый уличный воздух обжег щеки. От Шикамару крепко пахло сигаретами, и выглядел он таким собранным, будто ему предстоял серьезный бой. — Собирайся, — быстро сказал он. — Сандзо и его люди направляются в резиденцию, чтобы поговорить с Какаши. Они уже поставили условие: должны присутствовать ты и Наруто. Сон выветрился окончательно. Даже без этого условия она бы сделала все, чтобы быть рядом с Какаши. — Зачем? Шикамару вежливо смотрел в сторону, пока она непослушными руками натягивала форменную одежду и завязывала волосы. — Кто их знает, — голос звучал обеспокоенно и зло. — Может, разговор будет касаться и вас тоже. Я Ино предупредил — она скажет нашим рассредоточится по деревне и наблюдать за ситуацией. В висках стучало: пусть только попробуют что-нибудь ему сделать. Пусть только попробуют, иначе… Иначе что? Нападешь на гражданских? Да и как они могут физически навредить Какаши? Сакура одернула себя. Они уже говорили о том, что силой здесь ничего решать нельзя. Что бы ни сказал Сандзо, нужно оставаться спокойными. Шикамару не стал напоминать ей об этом; Сакура была благодарна ему за веру в ее благоразумие. — А где Наруто? — Я сначала зашел за ним, но… ты же знаешь его: он помчался в резиденцию, когда я еще договорить не успел. Сакура надежно закрепила на ногах сандалии и выпрямилась. В происходящем был один плюс: больше не нужно было ждать момента прямого столкновения, перебирая в голове варианты и изводя себя. Они добрались до резиденции быстро. Деревня еще спала, было около пяти утра — по виду ночь. У Сакуры с собой не было даже сумки с кунаями: когда она по привычке за нее схватилась, Шикамару выразительно покачал головой. На переговорах (а Сакура надеялась, что это будет похоже на цивилизованные переговоры) не место оружию. — Почти месяц с окончания войны, — тихо сказал Наруто. Сакура была рада, что он вообще заговорил. — Я нашел дома какой-то отрывной календарь. Эти слова были не похожи на те, что мог бы сказать Наруто. Но сейчас он в целом не был на себя похож. В свободные минуты Сакура старалась навещать его, вытаскивать на короткие прогулки (хотя бы до «Ичираку») и помогала прибраться в квартире, но Наруто как будто не был заинтересован в чем-либо. Обычно неспособный долго усидеть на месте, он мог теперь смотреть в одну точку, кажется, часами. Сакура не могла выдержать его тяжелого взгляда и отводила глаза. Нет, поправила она себя — это все тот же Наруто. Он не мог бы воспринять все легче, он не мог бы не винить себя в смертях. Он точно искал способы все исправить, но не находил — именно поэтому отрезал себя от мира. Сакура перевела взгляд на Какаши. Он коротко кивнул ей с такой уверенностью, что она выдохнула и только сейчас поняла, что, войдя в кабинет, задержала дыхание. Она встала рядом с Наруто, по левое плечо от Какаши. Именно левым глазом он видел хуже, и, хоть они и не собирались участвовать в реальном бою, ей хотелось прикрыть его слабую сторону. Шикамару остался стоять справа. Генма и Райдо молча пропустили Сандзо с его людьми в кабинет. Как только они вошли, в помещении стало будто холоднее; Сакура выпрямилась. Она скосила глаза на Наруто: он весь словно подался назад. — Здравствуй, Сандзо. Мне передали, что ты хочешь с нами поговорить. Наруто и Сакура, как видите, тоже здесь, — голос Какаши был ровным, но не отдавал, как часто бывало, безразличием. Сакура считала секунды: три на вдох, три на выдох. Сейчас она могла рассмотреть Сандзо получше. Он был высоким и крепким, видно, что красивым когда-то в молодости — сейчас же виски тронула седина, на переносице залегли глубокие морщины. Может быть, подумалось Сакуре, он резко постарел из-за смерти сына и нерожденного внука. И тут же остановила поток мыслей — нужно было сосредоточиться на том, что происходило в эту секунду. Сразу было видно, что Сандзо — главный в этой компании. Его решительный, почти отчаянный взгляд был похож на тот, что Сакура видела у шиноби, отправляющихся на верную смерть. Позади него стояла женщина — в ней Сакура признала ту, что на похоронах обратилась к Цунаде; и четверо мужчин. В глазах их читались куда более однозначные эмоции — озлобленность. — Тянуть действительно больше нечего, — Сандзо подошел почти вплотную к столу, — Хокаге-сама. Это «Хокаге-сама» прозвучало почти издевательски, но Какаши не шелохнулся, и Сакура тоже не позволила себе сделать ни одного резкого движения. — Чего вы хотите? — Чтобы вы вернули то, что отняли у нас, — выплюнул Сандзо. — Свободу выбора. Мы доверяли шиноби, но вы втянули нас в эту войну — и не в первый раз, а теперь мы хотим решать сами за себя. За два дня войны погибло около половины шиноби Альянса, а то и больше. Многие остались калеками. Теперь их, по сравнению с гражданскими, стало куда меньше. Сакура призналась себе: требование большинства самим принимать решения было адекватным. — Ты хочешь власти? Занять пост Хокаге при поддержке Страны меда и ее соседей? — Какаши был к этому готов. — Будем говорить прямо: нам известно об их планах взять под контроль Пять великих стран. Они дождались, пока мы ослабнем из-за войны, станем зависеть от них из-за недостатка ресурсов и лекарств. Стали спонсировать тех из гражданских, за которыми пошли бы люди, желающие сменить Каге; дайме же сделают все, что им скажут, если правильно пригрозить. Весь последний месяц Страна меда распространяла в скрытых деревнях наркотики, старательнее всего — в Конохе. В госпиталь постоянно поступают пациенты с передозировкой, с алкогольным отравлением — такой жизни для них ты желаешь? Думаешь, жить по указке других стран, заинтересованных в своей выгоде, лучше, чем под моим руководством? Вашими руками они установят здесь свой порядок. Три секунды на вдох, три на выдох. — Мне все равно, у кого брать деньги, если это поможет восстановить справедливость, — хмыкнул Сандзо. Он не боялся. — Если бы мы не признавали твоего авторитета, то и не стали бы тратить времени на разговор. Но мы знаем, что ты — человек слова, поэтому пришли. Будь на месте Какаши кто-нибудь другой, поняла Сакура, на переговоры не было бы и шанса. Жители уважали его, поэтому права была Цунаде, выдвинув его кандидатуру. Прав был и Какаши, говоря — нельзя показать, что он ослаб и теряет зрение. Он должен оставаться сильным лидером, кроме него — некому. — Если вы, шиноби, считаете, что можно наплевать на наши желания и нужды, послушайте, что будет, оставь вы все как есть, — продолжал Сандзо. — Нас теперь гораздо больше, на нас, простых людях, держится вся деревня. Если войн не будет, то кому нужны шиноби? Вы не сможете даже заработать для Конохи денег. Покинь мы ее, здесь стало бы пусто. Это было правдой. Сакура слишком шумно втянула носом воздух. — Без нас вам нечем будет руководить. Вы — кучка военных в отставке. Если хотите нас перебить — валяйте, нам терять уже нечего, все самое дорогое мы уже потеряли. На этих словах женщина — теперь Сакура заметила, что она вся в черном, как и на похоронах — впилась взглядом в Наруто. — Я ремонтирую обувь, — прохрипел стоящий рядом с Сандзо щупленький мужчина. — Думаете, это мелочь? Так пусть ко мне еще хоть раз обратится кто-нибудь из ваших — даже бровью не поведу. — Можете называть это бойкотом, можете смеяться, — поставил очередное и, Сакура была уверена, не последнее условие Сандзо. — Но мы не будем наливать вам в наших идзакаях, продавать одежду, обувь, продукты — все нужное станем закупать напрямую из других стран. Вам останется есть рамен у Теучи, да ходить в пару лавок. Изолированными от других. Почти все на нашей стороне, и заставить нас что-либо делать вы не сможете. Этот ультиматум был хуже физического противостояния. Им предлагали жить в деревне, где большинство жителей их ненавидело бы и игнорировало. Или — подчиниться. Хотя в госпитале работали в основном ирьенины (санитарами могли быть и обычные люди), все понимали — отказывать в медицинской помощи они не станут. А в остальном гражданские теперь ни в чем не зависели от шиноби. — Мы предоставили всем желающим социальную помощь, — наверное, только Сакура слышала слегка изменившуюся интонацию Какаши. — И немало людей ею воспользовались. — Подачка, — усмехнулся Сандзо. — На наши же налоги. И все это понадобилось только потому, что вы решили пожертвовать тысячами жизней ради одного Наруто. И он решил за нас — что мы хотим проснуться в мире, где наши любимые погибли. Социальная, говоришь, помощь? Вы должны нам куда больше. На вашей совести каждая смерть и покалеченная жизнь; на вашей совести те, кто сейчас сходит с ума в госпитале. И многие шиноби тоже с нами согласны. Сакура заметила, как Наруто пробила дрожь, и он зарылся пальцами в свои и так взъерошенные волосы. На выдохе в пять секунд она уняла собственное слишком громко стучащее сердце. — Если бы я пришел к власти, — Сандзо будто проворачивал в ране лезвие куная, — и устроил бы голосование, будьте уверены — Наруто оказался бы в тюрьме. Да и не только он. Сакура инстинктивно сделала полшага вперед, закрывая Наруто. Им поэтому нужно было, чтобы он присутствовал при разговоре — чтобы морально раздавить? А Сакура — для комплекта антигероев войны? — Что вы предлагаете? — оборвал его Какаши. — Искупление. Для этого нам понадобится Саске, которого вы решили отпустить. Из-за тишины у Сакуры зазвенело в ушах: она все-таки снова задержала дыхание. — Саске верен деревне, — твердо сказал Какаши. — Благодаря ему наркотики к нам и в другие Великие страны больше не попадут. — Он способен сделать для нас нечто поважнее, — Сандзо оперся ладонями о стол хокаге. — Благодаря своему Риннегану. Мы хотим, чтобы он воскресил погибших. Сакура почувствовала, как проваливается во что-то вязкое, сумев выговорить только: — Но ведь… — Он заплатит за это жизнью, — кивнул Сандзо с кривой улыбкой. — Или вы считаете, что его жизнь дороже, чем тысячи других? А, Наруто? Какаши сцепил пальцы в замок так, что они побелели. — Этого не потребуется. Если кто-то и должен пожертвовать собой, то я — вы сами сказали, что люди умирали из-за меня. Я заберу Риннеган Саске и воскрешу их. — Наруто! — Сакура обернулась на него, не веря в происходящее. Нет, только не так. Только не так, только не так! — Ты или Саске — нам неважно. Покажите нам свое раскаяние делом, помогите по-настоящему, верните нам смысл жизни! — хладнокровие Сандзо растворилось: в его глазах и голосе осталось только отчаяние. — Мой сын умер за тебя! Сакура уцепилась за рукав Наруто, и Какаши поймал ее взгляд. Только не так! — Сандзо, послушай меня, — слова Какаши звучали глухо, долетали до Сакуры сквозь пелену. — Мы должны обсудить это. Дай нам сутки: мы дадим ответ или предложим тебе нечто равноценное. Никто из нас не считает, что наши жизни важнее жизней других. — Сутки, Какаши, — белки у Сандзо были налиты кровью. — И мы не согласимся на меньшее. Женщина за его плечом плакала, кажется, не замечая собственных слез: не моргая, смотрела то на Сакуру, то на Наруто. Она вышла последней, и, обернувшись напоследок, бросила: — Моего мальчика нашли изуродованным. Я опознала его по жилету, куда зашила талисман. Голову и конечности, должно быть, размозжило. Я умерла вместе с ним — из-за вас погибли мы оба. Когда дверь закрылась, они вчетвером долго молчали, а Сакура продолжала цепляться за руку Наруто, будто боясь, что он вот-вот сорвется и побежит за Саске. — Мы больше не можем уговаривать их принять нашу точку зрения, — сказал наконец Шикамару. — Теперь нам придется с ними договариваться.