Keep silence

Оставшуюся часть уроков, идущих после физкультуры, Антон переварил с трудом. Распаленный и разбушевавшийся после игры в волейбол и очередной стычки мозг охладел практически мгновенно, и вскоре всю информацию извне Антон воспринимал со скрипом и нередко переспрашивая. Рома, судя по всему, и вовсе решил сделать вид, что существование Антона для него неизвестно, и до конца школьного дня не было ни единого намека на какую-то стычку, угрозу или же провокацию. Глухо, как будто провод телефона обрезан по ту сторону, и в ушах раздаются только холодные гудки. Однако Антон был даже рад такому раскладу событий, поскольку было бы значительно тяжелее собирать рассеянные, как закатные лучи, мысли в единую кучу, чтобы сдерживать конфликты с Ромкой. На уроках Полина отчаянно пыталась спустить его с небес на землю и сконцентрировать его внимание на учительской лекции. Антон сидел как в прострации в течение нескольких уроков, но никак не мог взять себя в руки. Будто самое яркое событие этого дня в лице очередной стычки с Ромой забрало все его силы, высосало все соки, а он превратился в мешок, состоящий из костей и кожи. Так что как бы Полина ни старалась и в этот раз, голова Антона явно не горела желанием вмещать в себя знания о преломлении света. — Ну проснись же ты! — шептала она, пихая его локтем каждый раз, когда учитель смотрел подозрительным взглядом на витающего в облаках Антона, — Приди домой и засядь в Астрал хоть на весь день. Но только не сейчас! Одна из её бесплодных попыток увенчалась успехом. Антон, вместо того, чтобы невнятно что-то промычать в знак того, что он её хотя бы слышал, и уткнуться в стену взглядом по новой, неловко ухватился за ручку и принялся записывать в тетрадь тему с доски и все, что учитель успел там расчертить. — Да, прости, я просто… — Антон растерянно потер переносицу и заговорил чуть тише, — Не могу собраться. Голова вообще не варит. — Я знаю… — так же тихо ответила Полина, склонившись над тетрадью, — Но ты хотя бы сделай вид, будто урок тебе очень интересен, а то тебя и выгнать могут. Антон едва ли не застонал мученически. — Лучше бы выгнали… В коридоре хотя бы не так душно. Полина чуть улыбнулась: — Да, вот тут я соглашусь. Ну ничего, потерпи немного, последний урок же… — она вздохнула и перерисовала в тетрадь ещё одну схему луча света в водном пространстве. Антон, едва не впав в очередное забытье, проследил за тем, как она аккуратно обрисовывает угол преломления, аккуратно подписывает значения каждой буквы своим аккуратным почерком. Внезапно мысли его ушли в другое русло. Он задумался о самой Полине. На самом деле не было никаких вопросов, почему Ромка влюблен в неё. Антон не совсем уверен, что хотя бы в своей школе встречал таких девушек. Полина буквально мисс Идеальность. Во всем. Девочка с белоснежной улыбкой, отутюженной школьной формой и всегда расчесанными, блестящими волосами. Она чем-то даже напоминает Катю, но исключительно выглаженным внешним видом. В остальном же Полина как кубик сахара в стакане чая. Все сразу же становится приятнее, слаще, и это хочется пробовать и дальше. Только от её безупречности не тошнит, приторность не хрустит на зубах. Её аура безукоризненной и внешней, и умственной развитости вызывает восхищение. Нет чувства излишней фальши. Она хорошо учится, играет на скрипке, прекрасно выглядит и, о боже, умудряется ещё и Антона тормошить, чтобы он тоже усваивал учебный материал. Он расплылся в нежной, благодарной улыбке и негромко спросил: — Хочешь, провожу тебя сегодня? Полина достаточно быстро оторвала взгляд от конспектов, и лицо её приняло оттенок истинного, детского восторга: — Да, конечно! Это было бы очень здорово! — голос Полина не повысила, однако Антон практически с каким-то жестоким удовольствием заметил, как Ромка, сидящий по диагонали, чуть дернулся, желая повернуться в их сторону, но так и не сделав этого. Значит, слышал. Не хотелось, конечно, баловаться с огнем, но Антон не мог отказать себе в желании оскалить зубы в целях показать, что Ромкины угрозы не подействовали от слова совсем. И, судя по всему, ему это удалось. Даже сердце закололо от мысли, сколько в его сопернике сейчас злобы и ненависти к нему. Однако это не проблемы Антона, если только косвенные, поскольку он виновник их образования. В остальном же действует достаточно справедливая аксиома — на войне все средства хороши. Сонный мозг вновь пришел в себя и занялся привычной активностью. Часть времени до конца последнего урока Антон провел относительно последовательно в усвоении материала с улыбкой, время от времени появляющейся на его лице. Общество Полины оказалось на редкость замечательным, и сама она была таким человеком, что Антону даже стало немного стыдно от мысли: получается, что он использует её, чтобы насолить Роме? Может ли это на самом деле быть так? На самом деле Антон старательно гнал эти едкие мысли прочь. В конце концов, Полина ему показалась замечательным другом ещё с самого начала, когда Антон не знал, что Ромка чувствует к ней. Так что она никогда не была для Антона лишь оружием для превосходства над соперником. Да и Рома в любом случае чувствует ярость, когда Антон контактирует с Полиной, так что бесполезно быть осторожным. Любой их диалог в классе уже с первых секунд находится под прицелом Ромки, в таком случае Антон может лишь направить общение с Полиной в хорошее русло: отличное времяпрепровождение и возможность заставить Ромку испытывать бессилие, как бы жестоко это ни звучало. — Ну что, пошли? — с улыбкой спросила Полина, когда прозвенел звонок. Она складывала учебные принадлежности в рюкзак, параллельно задвигая стул и ожидая ответа от Антона. — Идем. Антону казалось, что она — бесконечная энциклопедия. Сколько бы он с ней ни говорил, темы для разговоров никогда не кончались. Полина знала сотню городов, композиторов, интересных фактов об архитектуре и музыке. Она рассказывала обо всем этом Антону, и глаза её светились таким энтузиазмом, что он достаточно быстро прикинул, насколько сильное у неё желание вырваться в лучшую жизнь. Пока они забирали вещи из гардеробной, облачались в теплые зимние вещи, а после — бороздили снежные тропы вдоль лесной полосы, Полина успела рассказать ему столько, что у Антона было чувство, как будто он все ещё находится на уроке в школе. Но в любом случае слушать это было очень увлекательно. Она точно пересказывала книгу во всех красочных деталях, так, что у Антона дух захватывало: — Я думала раньше, что здесь очень здорово и нет необходимости ехать куда-то. А потом мне в руки попала энциклопедия про страны… Сколько городов на свете, Антон, ты даже не представляешь! — она буквально воскликнула, и голос её дрогнул на последнем предложении от переизбытка эмоций, — Сколько умных людей, музыки, изысканной еды и культуры… Такое и за всю жизнь не успеешь испробовать, настолько этого всего много! И как бы я хотела познать хотя бы маленькую часть из всего того, что существует за пределами этого крошечного поселка… — она внезапно расплылась в улыбке и прикрыла глаза, будто уже сидела на веранде в Вене, слушая филармонический оркестр, или вдыхала изумительный запах свежеиспеченных круассанов в одной из многочисленных парижских булочных. — Знаешь, мне кажется, что для тебя это будет не так сложно… — Антон выдохнул клубы пара, смотря на дорогу перед собой. — Ты правда так думаешь? — голос Полины стал вкрадчивым и неверящим, будто ей только что сказали, что все её мечты вот-вот исполнятся по щелчку пальца. — Конечно, — он обернулся к ней, — Ты хорошо учишься, на скрипке играешь, имеешь цели в жизни. Ты твердо стоишь на ногах, понимаешь? — он активно начал жестикулировать, чтобы донести до неё хотя бы крошечную частицу собственной непробиваемой убежденности в Полинином успехе, — А люди, которые хотят чего-то добиться, никогда не пропадают. — Я тоже так думаю, — она с жаром согласилась с ним, — Просто я так рада, — она искренне заулыбалась и неловко накрутила прядь волос на палец, облаченный в строгую перчатку, — Что ты меня понимаешь и разделяешь мое мнение. Антон попытался вложить в свой взгляд как можно больше серьёзности и взрослой уверенности, которые ему уже давно бы пора приобрести: — А почему и нет? Всегда можно увидеть людей, которые от других отличаются. И ты, когда на них смотришь, понимаешь, что они не останутся с остальными на одном уровне. Они выше пойдут. — Мне очень нравится, как ты излагаешь свои мысли! — Полина подметила это так искренне и бесхитростно, что у Антона даже немного порозовели щеки, — Потому что я уж точно попытаюсь отсюда вырваться. И дедушку с собой возьму, нечего ему тут делать. Антон едва ли не хохотнул. Эти мысли казались несколько детскими, будто дедушка Полины — это карманный хомяк, которого везде можно брать с собой. Он не захотел озвучивать мысль о том, что взрослые не всегда хотят следовать за своими детьми в большие города, так как Полина, возможно, могла бы обидеться. Так что он лишь согласно произнес, но уже тише: — Будем надеяться, что так и будет. — Вряд ли кто ещё из нашего класса собирается уезжать отсюда, — внезапно перевела тему Полина. — Ты так думаешь? — Конечно! Взять хотя бы хулиганов наших. На Семёна одного посмотри! Ни целей, ни желаний. Ой, извиняюсь, кое-где оплошала. Желания у него есть: съесть побольше за обедом. Да и все, а дальше — только пустошь, — в темных глазах Полины отражался зимний лес, — За Бяшу с Ромой обидно гораздо больше. — За них? — Антон практически мгновенно уцепился за мысль, стремясь узнать побольше, в чем причина сожаления Полины, — Обидно? Почему? — А ты думаешь, что они такие же, как Сёма? — Полина выгнула бровь и фыркнула, — Как бы не так! Я видела их способности. Не все в классе такие, как они. — Что ты имеешь в виду? — Ну, например, что они-то уж точно поумнее Семёна будут, несмотря на то, что в одной компании все. Им есть, куда расти. Вот Бяша, — Полина пустилась в рассуждения, — Ты бы видел, как он на местности ориентируется! Он весь этот лес знает, как свои пять пальцев, потому что очень много бродил тут! Поэтому он все подмечать научился: расположение солнца там, мхи, муравейники… Он ещё вертлявый такой, очень быстрый. Школа могла бы столько наград благодаря ему получить на спартакиадах всяких! А он баклуши бьет и дурака валяет… Антон даже практически ощутил её сожаление. Он и представить не мог, чтобы дурачок-Бяша мог быть таким, каким его расписывала Полина. И если это и в самом деле было так, то исчезновение его талантов могло бы стать и в самом деле достаточно большой утратой. — А Ромка, — Полина продолжила, и на этом моменте Антон прислушался чуть внимательней, — Я не знаю, как это объяснить, но у него инстинкты, как у зверя. Он очень внимательный, быстрый, сильный, — Антон даже ощутил укол от собственной самооценки «Смотри-смотри, какой Рома распрекрасный». Он попытался отогнать мысли в сторону и слушать Полину с той же серьезностью, — У него память замечательная. Он помнит все, даже незначительные моменты. А ещё он умный. Ну, не в учебном плане, конечно, — она хихикнула, и Антон немного неловко улыбнулся в ответ, — Но я думаю, ты понял меня. Он все анализирует, запоминает и учитывает. Это так полезно, только Роме до этого дела вообще нет. Вот и валяют они с Бяшей дурака, хотя так много могут. Насчет ума Антон Полину понял. Он и сам не раз подмечал, что Рома достаточно умело провоцировал и неплохо выворачивался в рамках шантажа во время волейбола, чтобы ударить Антона посильнее. Просек, что его нельзя обвинить так просто во время игры. — Я согласен с тобой, — глухо произнес Антон, — Но если честно, мне кажется, что это только их вина. — Почему? — она нахмурилась и посмотрела на него. — Никто же не заставлял их вести себя так. Они уже не дети, а парни, сами должны решать свою жизнь и так далее… Никто же не обязан с ними носиться. Так что свои проблемы в основном они себе создали сами. Своим поведением и нежеланием становиться лучше. Она вздохнула и положила руки в карманы, сразу сделавшись более закрытой: — Может, ты и прав, Антон. Остаток пути до дома они провели уже за более приятными темами, которые охотно обсуждались в диалоге. Было много смеха, споров и серьёзных тем. Антон уже и не помнил, когда в последний раз беседовал с людьми так разносторонне. Уже стоя возле своего дома, Полина неловко хмыкнула и, чуть потоптавшись на месте, произнесла мягко: — Ну что, до завтра? Антон кивнул, улыбнувшись чуть кривовато: — Да, конечно, увидимся. Он уже хотел ступить назад, как Полина, вдруг засмеявшись, кинула: — Ой, да ну к черту! Иди-и сюда! — и сгребла его в такие крепкие объятия, что Антон даже слегка опешил, но её искренний и громкий смех, раздававшийся в районе воротника куртки и слегка приглушенный тканью, заразил и его. Антон тоже зашелся в смехе и покорно обвил руками её тонкий силуэт, легонько похлопав по лопаткам ладонью. Полина отстранилась от него, румяная, веселая и солнечная. И Антон посмотрел на неё едва ли не зачарованно. Нет, ну просто прелесть. — Вот теперь-то до завтра! — весело заключила она, перехватив лямки рюкзака. — Ха-ха, давай уж, теперь точно пока! — Антон не мог стереть улыбку с лица, пока говорил эти слова. Полина, подмигнув, развернулась к нему спиной и шагнула в дом, оставив Антона одного. Он, так и не переставая улыбаться, развернулся и зашагал в направлении своего дома. День продолжился просто замечательно. Оля встретила сразу же на пороге и влетела к нему в объятия, засмеявшись тем самым смехом на грани крика и безудержного веселья, когда Антон резко крутанулся с ней на руках. — Ну что, готова идти завтра в школу? — озорно спросил у неё Антон, расшнуровывая ботинки. — Ну конечно! — Оля подпрыгнула, судя по всему, уже предвкушая новый день в школе. По её лицу было заметно, что ждет она этого с огромным нетерпением. Антон приподнялся, чтобы обнять уже подошедшую к ним маму. — Как день в школе? — спросила она, помогая ему повесить куртку на крючок. — Знаешь, я даже удивлен, но это было очень здорово. А ещё, кажется, у меня есть подруга, — в пылу радостных эмоций Антон выглядел таким довольным и счастливым, что это невольно передалось и маме. Она, улыбнувшись, скрестила руки на груди: — И как? Симпатичная? Антон хохотнул, проходя к ванной, чтобы помыть руки: — Папа меня сегодня утром спросил то же самое. Вы с ним на одной волне. Мама улыбнулась чуть более вымученно, и Антон ощутил укол вины из-за столь неосторожно брошенной реплики. Стараясь не подавать виду, он поспешил перевести тему, пока мыл руки: — Но она очень хорошая, — он вытерся полотенцем, — Пойдем на кухню? Я тебе все расскажу. И про волейбол, и про Полину, и про лыжи… — Лыжи? — мама заметно оживилась, и с этого момента начался ещё один долгий разговор, затянувшийся к вечеру. Антон рассказывал маме все, что могло быть допущенным к рассказу родителям. Про волейбол, опустив подробности про желание Ромки набить ему лицо мячом, про Полину, которая оказалась очень умной и веселой девушкой и про лыжи, которые должны были стартовать на следующей неделе. Думая о морозном стадионе, Антон грел холодные пальцы о теплые края чашки, наполненной горячим чаем, от которого шел пар. Мама наказала ему съесть обед, представлявший собой суп, и была в некотором смысле удивлена, когда голодный Антон без лишних возражений буквально отполировал тарелку. Очень скоро рядом с кружкой чая появились бутерброды, печенья и прочие вкусности, от которых у Оли буквально глаза засверкали. Придвинувшись к ним, она с упоением слушала разговор. — Что вообще собой представляют эти лыжи? — продолжал недоумевать Антон, отпивая понемногу из чашки. — Ну, я мог бы тебе объяснить, — больших усилий стоило не подскочить от неожиданно зазвучавшего за спиной низкого папиного голоса. Круто развернувшись, Антон облегченно выдохнул, увидев отца, чьи румяные щеки и ласковая улыбка вмиг растворили все страхи, и произнес радостно: — Привет! — Папа! — Оля, со скрипом отодвинув стул, стремительно вышла из-за стола и, смеясь, побежала к отцу, уже призывно опустившемуся на корточки в ожидании объятий. Подхватив Олю, которая тут же обвила руки вокруг его шеи, на руки, он крепко обнял её и легонько поцеловал в висок. — Ну здравствуй, ты как хоть себя чувствуешь? Лучше? — он опустил Олю и мягко потрепал её пушистые волосы. — Гораздо! — она закивала, продолжая широко улыбаться, — Теперь я здоровая и в школу могу пойти. — Ну, на улицу я бы так активно не рвался на твоем месте, — папа потер затылок, призадумавшись, а потом произнес, — Завтра с Антоном тебя в школу повезу. И домой тоже вместе поедем. Не стоит тебе пока выходить в такую холодрыгу. — Ты сегодня рано, — внезапно заговорила мама своим тихим, даже немного робким голосом. Общение с папой ей все ещё давалось с трудом, так что Антон буквально застыл, наблюдая за таким аккуратным и неловким, но очень трепетным, как первые детские шаги, диалогом. — Да, меня отпустили сегодня перед концом рабочего дня. Мы успели закончить все дела чуть раньше, — отец, который уже с минуту стоял в проеме, скорее всего, почувствовал себя малость крупногабаритным и неуклюжим, как слон в посудной лавке, — Я присяду? Мама на секунду помолчала, а потом произнесла уже куда более расторопно: — Д-да, конечно, что ты… — она суетливо встала и подошла к плите, зажигая огонь под кастрюлей с супом, — Присаживайся… Папа, кивнув сам себе, прошел в проеме между столешницами и спинкой стула Антона и сел за стол. Некоторое время царила робкая тишина, которую ощущала даже Оля, уже устроившаяся на своем месте и ожидающая хоть каких-то реплик, а потом Антон заговорил: — Так ты сказал, что можешь мне про лыжи рассказать. — А, точно! — папа с облегчением ухватился за новую тему и принялся оживленно объяснять Антону. На самом деле этот диалог не дал каких-то практических навыков, но Антон, в жизни никогда не встававший на лыжи, смог все-таки почерпнуть для себя полезную информацию из объяснений. Механизм управления был достаточно простой, и принцип был почти такой же, как на коньках. Не держать ноги прямыми, согнуть корпус и использовать ноги последовательно. Антон слушал все очень внимательно, лишь бы не ударить в грязь лицом на следующей неделе. Он догадывался, что одноклассники, скорее всего, владеют лыжами, учитывая годы преподавания этого физрука в школе, поэтому из них он единственный, кто с таким видом спорта не знаком даже теоретически. — А чтобы тормозить, — объяснял папа, — Тебе нужно скользнуть лыжами в сторону, чтобы прервать спуск… — Ну нет, — возразила мама, — Ты уверен, что их на склоны отправят? — Конечно, так в моей школе было. — Ну, у меня, например, мы круги по стадиону наворачивали. — Да, учитель говорил про стадион… — задумчиво произнес Антон. После разговор про лыжи пришел к логическому завершению. На секунду, но почувствовалась Антоном крохотная толика счастья, потому что он давно не видел такой картины: вся семья сидела за столом и увлеченно болтала на разные темы — без ругани, без споров, просто настолько буднично и спокойно, что ложился спать Антон с прекрасным настроением. И не спадало оно вплоть до раннего утра, когда Антон встал раньше обычного, и эта новость его достаточно обрадовала. Можно было спокойно и неспешно собираться в школу. Никуда не торопясь, Антон вычистил зубы и тщательно умыл лицо, наслаждаясь чувством едва ли не скрипучей чистоты. Лицо в зеркале выглядело свежим и бодрым, и он чуть даже удовлетворенно улыбнулся. В этот раз он уделил больше внимания своим уже чуть более опадающим синякам, которые уже стали принимать желтоватый оттенок. Ну, ничего, скоро на убыль пойдет. Когда с «уходовыми процедурами», как это назвала бы мама, было покончено, он направился к себе в комнату и уже в коридоре столкнулся с зевающим отцом: — Антон, ты чего так рано встал? — пробормотал папа, утирая заспанные глаза. — Да само как-то получилось… — Антон чуть неловко отступил в сторону, позволяя отцу пройти в ванную, а сам тем временем задумался о грядущем дне в школе. Слова Ромки смогли как-то проникнуть в его душу вчера. Обещания о том, что никакие угрозы не помешают ему с Антоном разобраться, были достаточно внушительными. Несмотря даже на трусливые натуры хулиганов, если они нападали скопом на одного, они всегда держались вместе, и связь у них была достаточно крепкая. Так что, возможно, просьба как следует подубасить Антона не покажется им какой-то странной, напротив, вполне в порядке вещей. Но Антон же не собирался никого провоцировать. Он собирался жить спокойно. Без конфликтов и без стычек. Так что, по идее, ничего плохого случиться не должно, поскольку Антон не собирается идти на какие-либо издевательства или унижения. Маму они решили не будить, поэтому завтрак спешно всем собирал папа, не отказавшись от помощи Антона. Быстро заварив три кружки чая, они нарезали бутерброды и, дождавшись спустившейся вниз сонной Оли, приступили к еде. Антон не был особо голоден, но это больше было чувством, чем фактом, поскольку желудок возмущенно стонал, требуя пищи. Кое-как проглотив пару бутербродов и запив их чуть подостывшим и от этого не столь горячим чаем, Антон поспешил подняться наверх с Олей, чтобы помочь ей собраться. Сестра сновала по комнате, не зная, за что хвататься — за рюкзак или одежду, поэтому Антон взял на себя комплектацию учебников на сегодняшний день. Хорошо, что мама заморочилась с расписанием Оли на всю неделю, так что он по четкой системе собирал школьные предметы одни за другим. Застегнув рюкзак, он поправил воротничок на Олиной рубашке, огладил её чуть растрепавшиеся волосы и спустился с ней вниз. — Готовы? — папа на пороге уже облачался в зимнее пальто, которое село на него, как по обыкновению, замечательно. Строгий отцовский силуэт вдруг заставил Антона почувствовать себя маленьким мальчиком чуть ли не Олиного возраста: — Да, мы уже все… — Отлично, — папа водрузил массивную шапку себе на голову и крутанул щелкнувший дверной замок, — Тогда я на улицу, машину заведу. Одевайтесь в верхнюю одежду. Антон пустил Олю впереди себя, чтобы она успела надеть зимние ботиночки и куртку. Сам он, дожидаясь своей очереди, внезапно обнаружил, что папа забыл выключить на кухне свет. Покачав головой, Антон поспешил пройти туда. Уже нащупывая рукой выключатель, он внезапно обнаружил на столе свернутый листок бумаги, на котором угадывался сдержанный отцовский почерк. Подойдя поближе, Антон прочел: Детям завтрак приготовил. В школу отвез. Спи спокойно. Люблю. Сердце Антона внезапно дрогнуло, и он едва нашел в себе силы, чтобы выдохнуть и справиться с накатившим на него так неожиданно и резко счастьем. Он так давно не видел и не слышал того, что родители говорили друг другу, что любят, что растерял в этом всякую уверенность. Просто уверял себя мыслями о том, что забота между родителями осталась. Но где-то глубоко внутри ещё жил детский страх, рождаемый одной только мыслью — родители вместе только из-за чувства долга перед Антоном и Олей. И сейчас, когда он увидел такое простое, сдержанное отцовское «люблю», не преподнесенное торжественно перед Антоном и Олей, а аккуратно и сокровенно, в личной записке, то внутри взорвался такой сгусток счастья, что Антон почувствовал себя самым могущественным в мире. Хотелось свернуть горы. — Тоша, ты идешь? — раздался с порога неуверенный Олин голос, которая уже переминалась с ноги на ногу. Антон почувствовал переполнившую его нежность. Пальцы, нажав на выключатель, погрузили кухню во тьму, оставив лишь глухую полоску света, идущую из коридора. Улыбка, появившаяся на лице, так и не сошла. — Уже иду, Олечка, — нежно произнес он, буквально вприпрыжку подходя к порогу. Сестра ждала его около двери, закутанная в свою курточку. Антон помог ей с ранцем, а сам уже запрыгивал в ботинки. Все шло как по маслу. Антон будто сто раз репетировал это перед зеркалом и сейчас применяет долгие часы тренировок на практике. Движения отточенные, четкие, без всяких излишеств. Антону в тот момент давалось все безупречно. — Какой-то ты довольный, — недоверчиво буркнула Оля. — У меня просто хорошее настроение, — он произнес буквально нараспев, оборачивая вокруг шеи шарф, — Ну что, побежали? Папа уже ждал их в машине, и они с удовольствием уселись на мягкие сидения в прогретом авто. После холода, окатившего их в первые секунды пребывания на улице, это чувствовалось особенно приятно. Практически всю дорогу Оля, сидя на заднем сидении, болтала с папой, в то время как Антон с улыбкой вслушивался в их диалоги. Темы были самые разношерстные. Началось все с «Русалочки», во время обсуждения которой Оля настаивала на том, как глупо было со стороны Ариэль отдавать голос ведьме из-за первого встречного, в то время как папа на полном серьёзе заверял её, что Русалочка имела все права на распоряжение, использование и продажу врожденного имущества (Антон хохотал от спора девятилетней девочки и экономиста со стажем), а закончилось все тем, что папа рассказывал про свои юные годы и про то, как он, будучи мальчишкой, развлекался с остальными в лагере пионеров: пел, плавал, делал зарядку… Всего этого было так много, но папа даже скучные истории рассказывал смешно и интересно. Оля почти полминуты махала вслед уезжающему отцу, крича «Пока, папа, пока!», но Антон поспешил скорее увести её в школу, чтобы она не заболела. Уже там, сдав вещи в гардероб и вышагивая по плиточному полу, они направились к лестничному пролёту. Оля то и дело чуть припрыгивала и высматривала взглядом одноклассников в толпе. Антон, завидев её нетерпение, хмыкнул: — Что, не терпится уже? Вон, сейчас подорвешься. — Да я просто волнуюсь, что мы опаздываем, Тоша, — бессовестно врала она, не отрывая взгляда от снующих туда-сюда школьников. — Действительно, до урока только полчаса, Оля! — на последних словах голос Антона будто взлетел на несколько октав, сделавшись тревожным и истерическим, — бежим скорее! — Не смешно, — вопреки своим словам, Оля посмеивалась, пока они приближались к лестнице на второй этаж. — Да ты что, — Антон приложил руку к сердцу и произнес с такой натужной искренностью, что сам едва сдержал смешок, — Я и не смею насмехаться. Прошли буквально доли секунд, и Антон услышал за своей спиной неверяще-восторженное: — Ой, подожди… Оля! За этой репликой последовал ответ, разобрать который Антон не смог, но было ясно, что его сестру здесь знали. И, судя по всему, ей, возможно, были даже рады, судя по потоку голосов, который дошел до ушей Антона за то крошечное мгновение времени, что они с Олей застыли. Успев проанализировать складывающуюся ситуацию, он предположил, что это Олины сверстницы, судя по детским голосам. А раз уж они знакомы, то это могут быть только её одноклассники. Вряд ли Оля с её привычкой болтать обо всем, что происходит в её жизни, могла бы опустить какие-то знакомства вне класса. Оля развернулась раньше, чем Антон, и восторг, перемешанный с узнаванием на её лице, лишь подтвердил его предположение, что это её одноклассницы, возможно, даже подруги. Они стояли совсем недалеко от них, две обыкновенных девочки, одетых в школьную форму, напоминающую Олину. Они, вероятно, не решились к ней подойти из-за Антона. Оля уже хотела стремглав побежать к девочкам, которых Антон едва успел разглядеть, а потом, будто опомнившись, посмотрела на него. Дождавшись легкого кивка и беззвучного «Беги к ним», она разом будто засветилась и, улыбаясь от уха до уха, торпедой поспешила к одноклассницам, махая рукой и радостно восклицая «Привет-привет!». Антон с искренним любопытством вслушался в разговор одноклассниц и витающие в воздухе реплики: — Татьяна Николаевна сказала, что ты заболела! — Ну уже все, здоровая! — послышался Олин донельзя довольный ответ. Она явно чувствовала себя там, как рыба в воде. — Здорово! — вторая девочка так же приняла участие в разговоре, — Мы кукол принесли в школу. Их там много. Будешь играть с нами после чтения? — Ну конечно! — Оля, казалось, сейчас взлетит в небо. — Надеюсь, Белов нам мешать не будет, — интонация у одноклассницы стала удрученной. — А кто такой Белов? — Наш одноклассник. Он тоже болел, ты его не знаешь. — Но он такой гадкий! — Да! Бедная Аня Кузнецова, она с ним сидит за одной партой! Активно участвуя в разговоре, Оля выкроила пару секунд, чтобы развернуться к Антону и помахать ему с самым счастливым и ликующим выражением лица. Он, смеясь, махнул в ответ, произнеся буквально одними губами «Пока!». — Кому машешь? — раздался за его спиной голос, и Антон изнутри вздрогнул всем своим существом, на секунду почувствовав опаляющую волну жара, как иногда такое случалось, если его заставали врасплох. Обернувшись, он увидел Полину, стоящую с заведенными за спину руками, которыми она придерживала школьный рюкзак. Сегодня она выглядела чуть менее безупречно, и тот факт, что она явно не выспалась, был очевиден по её рвущимся наружу зевкам и усталым глазам, под которыми залегли не слишком яркие, но все же заметные мешки. Однако это нисколько её не портило, а лишь наоборот делало её образ чуть более реальным и человечным. А приветливая улыбка, сияющая на её губах, и вовсе смела все мысли о выбившейся прядке волос или неровном воротничке рубашки. — Доброе утро, — Антон улыбнулся в ответ и махнул рукой в неопределенном направлении, — Да вот, сестру проводил. Она учится в четвертом классе. — Да, ты рассказывал мне про неё, — Полина кивнула, и на её лице проявлялось узнавание, — Надо будет нам с ней познакомиться. — Ну, нас заберет отец сегодня, — Антон галантно открыл перед Полиной дверь к лестничному пролету и, впустив её и зайдя сам, продолжил, — Но я думаю, что нам удастся выкроить пару минут, чтобы познакомиться. — Было бы здорово, — она тряхнула копной волос, настойчиво лезущих в лицо. — Как ты? — Антон спросил практически дежурно, лишь бы разбавить тишину, которая вот-вот могла бы заполнить собой все раздолье их диалога. — Лучше всех, — усмехнувшись, Полина тыкнула пальцем в свои бледные мешки под глазами, — Не то чтобы я выспалась. — Мне уже можно начать глумиться из-за того, что я спал прекрасно? — Антон издал смешок. — Только попробуй, и ты полетишь вниз, я сегодня за себя не отвечаю, — Полина с угрожающим видом начала хрустеть костяшками пальцев, и они оба засмеялись. — Сейчас умру от смеха… — буркнули сзади, и Антон, развернувшись, увидел Смирнову, которая, старательно пряча взгляд, бормотала себе под нос всякие гадости, пока быстро взбиралась по ступенькам. Стук её каблучков был слышен даже через всеобщий гомон школьников, поднимающихся и спускающихся вниз. — Доброе утро! — будто бы проигнорировав её неприятную реплику, бодро отсалютовала Полина. — И тебе, — взгляд Кати смягчился, но, встретившись с Антоном, заледенел в считанные секунды. Она вновь поспешила подняться по ступенькам, чтобы обогнать их с Полиной, но в последний момент, когда до второго этажа оставались буквально несколько шагов, носок её туфли задел край ступеньки, и Смирнова, с застрявшим в горле восклицанием, полетела вниз. Антон даже думать долго не стал. Рефлексы сработали раньше разума, до которого осознание, что она сейчас может переломать себе все ноги, дошло мгновением позже. Руки дернулись и, обхватив ладони Смирновой, которая вцепилась в них, как утопающий в спасательный круг, помогли ей сохранить равновесие. Они растерянно застыли посреди лестницы, пока Катя переводила дыхание, понимая, что избежала достаточно болезненный инцидент. Она перевела взгляд на Антона, и тот, отстранившись, произнес наверняка с глуповатым выражением лица: — Все в порядке? — Да… Да, спасибо… — Смирнова выдохнула и, оправив свои идеально лежащие волосы, произнесла, уже успокоившись, — Так и знала, что эти туфли меня подведут! Чуть не навернулась. — Аккуратней нужно быть, — причитала Полина, беря её под руку и поднимаясь ко второму этажу вместе, — Тебе повезло, а то было бы жутко больно. Они дошли до кабинета английского, и Катя, окончательно собравшись с духом, отпустила руку Полины и, расправив плечи, смахнула заметные только для неё одной пылинки со школьной формы и гордо бросила: — Я зайду в класс первой, а вы — чуть позже. Антон опешил и спросил даже оскорбленно: — Это ещё почему? Катя поджала губы и посмотрела на него так, будто Антон — полный придурок, не понимающий очевидных фактов. — Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я с тобой вожусь, Петров. Антон едва не поперхнулся воздухом от праведного гнева. — Ну да, конечно. Я забыл о твоем мышлении. Такой, как я, родился, чтобы катать красную дорожку по коридору, когда ты выходишь. Прости, сегодня с собой её не взял, — Антон старался говорить больше вразумительно, с целью дать Кате понять, что она ведет себя как минимум высокомерно, но у него это плохо получалось. Яд сочился в голосе так, что его хоть можно было выжимать в стакан. — Очень смешно, — зашипела Катя, сузив глаза, — Хохочи до колик, но мне какие-то гадкие слухи не нужны. — А кто эти слухи создает? — едко огрызнулся Антон, не забывая напомнить Кате, с каким удовольствием она перемывает косточки одноклассницам в разговорах с подружками. — Веселись, сколько влезет! Я все сказала, рядом со мной чтобы ты не путался, — не терпящим возражений тоном отрезала Катя, давая понять, что разговор окончен. Затем уже куда более мягко она обратилась к Полине, и её тон сделался терпеливым и даже заботливым в некотором смысле, — Ну что, ты пойдешь со мной или тут остаться хочешь? — Я останусь пока, — мягко ответила Полина, незаметно бросив взгляд на Антона. Судя по всему, ей не хотелось оставлять тут его одного. Катя кивнула, с абсолютным спокойствием приняв её выбор и, ещё раз враждебно посмотрев на Антона, горделиво вскинула подбородок и прошествовала в класс, напоследок хлопнув дверью перед их носом. — Ну и стерва! — в сердцах выругался Антон, — Ты вообще это видела? — он махнул рукой в сторону, где Катя только что стояла и возмущенно посмотрел на Полину, словно ожидая её рьяной поддержки, — Как она может с нами так говорить? — Репутация, — выдохнула Полина с таким видом, будто это должно было объяснить все, но Антон не мог унять злость. Внутри клокотало неприятное чувство, будто его только что смешали с грязью, и это неприятно резануло по сердцу. — А я ей помог ещё, — фыркнул он, скрещивая руки на груди. — Ну, это ты не зря сделал, — Полина чуть улыбнулась, — Помочь человеку всегда неплохо. Даже если это Катя, — она поникла на последней фразе, а потом оживилась, принявшись убеждать Антона, — Но она не такая плохая, как кажется, правда. Я видела, что иногда она заботилась о людях… — Во сне? — Антон выгнул бровь, — Вполне возможно. Но я в жизни не поверю, что она любит хоть кого-то кроме себя. — Дай ей время, и она проявит себя, — Полина задумчиво обхватила пальцами подбородок. — Это последнее, чем она захочет заниматься. — Может, ты и прав, — лицо её приобрело какой-то серый, хмурый оттенок, и Антон уже успел пожалеть, что наотрез отказался выслушать Полинины рассуждения и отбрил все её попытки. Он не успел извиниться, потому что за спиной внезапно кто-то жизнерадостно завопил: — О, Полинка, на! Несложно было догадаться, кто имел такую шепелявую и визгливую интонацию. Правда, Антон с удивлением отметил, что Бяша, судя по всему, был действительно искренне рад видеть Полину и поздоровался с ней не от балды или просто для вида. — Доброе утро, мальчики! — Полина тут же приветливо улыбнулась, обернувшись. Мальчики. Значит, Бяша был там не один. И не сложно было догадаться по заколовшему спину взгляду, кто ещё сопровождал его. Антон обернулся вслед за Полиной мгновением позже. Стоило столкнуться с Ромкой взглядами, у него будто бы заледенел позвоночник. Отнялся опорно-двигательный механизм, и если бы он не старался контролировать себя как можно лучше, то, возможно, он бы уже осел на колени. От вида хулиганов в ногах резко возникла слабость, а желудок предательски скрутило. Из них более-менее радушным выглядел только Бяша, который стоял чуть впереди ото всех, чтобы поздороваться с Полиной. Его кривоватая, радостная улыбка сменилась чем-то похожим на слабый оскал, когда он небрежно скользнул взглядом по Антону. — Утреца тебе, Антошка, — протянул Семён, и его натужная интонация вновь вызвала чувство, будто глотка сжимается и совершенно нет воздуха, — Не отошли синяки то ещё? А то выглядишь херовенько, — он, отвратительно высунув язык, тыкнул пальцем в щеку и начал вращать кисть на манер дрели, буквально корча рожу. — Да на рожу твою посмотрел, и как-то легче стало, — процедил Антон, стремясь уже зайти вместе с Полиной в класс, но, посмотрев на неё, он с приятным удивлением обнаружил едва сдерживаемую улыбку, вызванную, очевидно, его репликой. Он даже на секунду застыл, почувствовав в некотором роде успех, но его быстро осадил Ромка: — Это мы можем исправить. — Рожу Семёна? Не получится, — категорично заявил Антон. Он парировал легко, будто безо всяких усилий, и ему нравилось это чувство, будто в этом разговоре он был, как рыба в воде. Тут краем глаза он уловил, что Бяша заулыбался, по-детски прикрывая рот ладонями, чтобы не разразиться смехом. Это почему-то грело душу. Ромка тут же хлестнул его раздраженным взглядом, но Антон стерпел это давление и стойко продержался. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, утырок, — медленным, но сочащимся злобой голосом произнес Ромка. Конечно он знал: Ромка намекал на то, что вполне способен изменить лицо Антона в худшую сторону, но сдержаться не было сил. Хотелось ответить на это дерзкое высказывание. — Я на самом деле не знаю, — Антон врал так честно, как только позволяла ему совесть. — Все ты знаешь, мудила, — Семён, порядком уставший лишь от словесной перепалки, перешел к действиям. Сделав резкий, массивный шаг в сторону Антона, он впечатал его в стену, схватив руками за воротник и хорошенько встряхнув. Хватка была совершенно не похожая на Ромину. Агрессивная, резкая, как капкан. Ромка же держал, как змей, крепко и словно не прилагая никаких усилий. Это странное сравнение пришло ему в голову как раз в тот момент, когда он задохнулся во время очередного впечатывания его тела в стену. — Отпусти его! — кричала Полина, с силой впившись Семёну в руку. И, как Антон успел заметить, она точно пустила коготки, разом утонувшие в пухлом плече. — Ах ты ж… Отцепись от меня! — рявкнул Семён на неё. — Я сейчас тебе лицо все расцарапаю! — если Полине и стало страшно, то она совершенно точно не подала виду. Она вопила все так же упрямо и продолжала цепляться, как клещ, — Руки от него убери! — Посмотри только, педрила! — язвительно пропыхтел Семён, сдерживая смех и Полину одновременно, — Девчонка за тебя жопу рвет! Не стыдно тебе?! — тут он замолк, смотря на него, и рявкнул, что есть мочи, — Хули вылупился, урод?! — это будто что-то пробудило в Антоне, но в тот момент, когда он уже хотел пихнуть Семёна, тот неожиданно с силой отбросил Полину в сторону, — Да отъебись ты! Она, вскрикнув, отлетела в сторону, едва не упав, и в этот момент молча стоявшие и наблюдавшие за этим Ромка с Бяшей пришли в действие. Нависавшего над Антоном Семёна точно оторвало от него, и вскоре было понятно, почему. Впечатав Бабурина в стену в два плеча, оба хулигана яростно шипели ему в лицо: — Ты, блять, уже заигрался, — угрожающе пророкотал Рома, пока Бяша не мог унять гневных криков: — Ты че за херню тут развел, козлина, на?! В сторонке надо решать, как пацаны, а не при девке кидаться на него! — Так у тебя ещё и рука поднялась, чтобы её тронуть, — во время произнесения этой реплики в Ромке точно пробудился дьявол. О, как прекрасно было наблюдать за выражением лица Семёна, преисполненного отчаянием. Шаткое положение Бабурина было заметно невооруженным глазом, но сейчас он был на грани вылета из банды. Если уже не вылетел. От этой мысли Антон почувствовал, будто у него внутри тлеют угли. Чувство жжения, но приятного. Ему нравилось знать, что, возможно, благодаря ему положение каждого хулигана в их банде да и в классе стало куда более небезопасным, чем прежде. Антон, как только освободился, тут же подскочил к Полине и мягко взял её за руку, обеспокоенно оглядывая её: — Ты как? Не ударилась? Нигде не болит? — Антону могло бы быть неловко за то, как он тараторил, старательно осматривая Полину, точно педиатр ребенка на приеме, но ему в тот момент было так наплевать. Он не мог отделаться от чувства вины, что настойчиво преследовало его, ведь если бы он дал отпор Семёну раньше, то Полина бы и не брала удар на себя. А так он ещё точно трусливый мальчик, прячущийся за маминой юбкой. Демонстрировать себя слабым хотелось в последнюю очередь. — Все в порядке, не переживай, — Полина выглядела совершенно спокойной и собранной, но в её глазах все ещё читалась растерянность. Хотя, учитывая, как Семён её толкнул, это было неудивительно. Такого она явно не ожидала. Антон посмотрел на неё испытующе, и она произнесла уже тверже, — Говорю же, все в полном порядке. Антон неуверенно кивнул, переведя взгляд на Рому и Бяшу. Они все ещё продолжали упрямо что-то выкрикивать Семёну в лицо, пока тот слабо отмахивался от их реплик, пытаясь защитить себя словами в стиле «А чё я, стоять и смотреть должен был, как этот уебок меня поливает говном?!». — Да, должен был! — рявкнул Ромка, — А вместо этого как баба последняя развизжался и повелся на все, что тебе говорили! Антон рассеянно поправлял воротник рубашки и съехавшие с положенного места очки, когда Ромка повернулся к ним и тихо процедил: — Идите в класс, — почему-то это показалось странным, точно Ромка хотел, чтобы и Антон тоже был изолирован от выяснения отношений между хулиганами? Или же он пытался проявить какое-то благородство? Напускное или искреннее? Было решительно непонятно. Заметив, что они застыли, он повторил чуть громче, — Я говорю в класс идите, оглохли что ли? Антон столкнулся с ним взглядом как раз в тот момент, Ромка облизнул треснутую губу. Внутри будто прошелся разряд, и в животе скрутилась спираль, точно чувство опасности обострилось в два, а то и в три раза. — Пойдем, — шепнул Антон Полине и, открыв дверь в класс, вошел внутрь вместе с ней. Большинство уже сидели за партами и шумно переговаривались. Катя, восседая на своем месте, как на троне, наблюдала за своим царством, равнодушно скользнув взглядом по зашедшим внутрь Антону и Полине. Возможно, класс выглядел так, будто ничего не произошло, но, возможно, для них это так и было. За шумом и гамом совершенно невозможно было услышать происходящее в коридоре. Они прошествовали к своему месту и растерянно уселись за стулья, так и не заговаривая друг с другом. У Антона внутри было странное чувство, напоминающее чем-то жуткую растерянность и неловкость. В комбинации эти чувства делали атмосферу за их партой крайне напряженной. Силясь сделать хоть что-то, что хоть как-то могло бы разбавить тишину, витающую в воздухе, Антон на выдохе произнес: — Ну и дела. Полина тут же подхватила мысль: — Это было ужасно неожиданно! — Я даже понять ничего толком не успел, — честно признался он, время от времени морщась: ноющая боль в голове от ударов по стене отступала и приходила вновь, заставляя мучиться в это время. — Семёна ещё при мне так не клинило, — Полина устало потерла предплечье, задумчиво оглаживая уголок тетради по английскому. — Плохой день, наверное, — предположил Антон, и она ему слабо улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь? Он тебя сильно тряхнул, — в её голосе появилось беспокойство, и Антон поспешил её заверить: — Со мной все в порядке. И хуже бывало, — он попытался произнести это максимально ободряюще, и вроде бы как это сработало, так как Полина, кивнув, спрашивать об этом перестала. У Антона перед глазами вдруг вновь появился звериный Ромин облик, который он видел буквально несколько минут назад. Внутри снова что-то сжалось, и он тихо выдохнул. Похоже, в этой школе ни один день не будет безмятежным. Остаток времени перед уроком они провели почти что в полном молчании, так и не сумев взять себя в руки сразу же. На душе у Антона было гадко, но единственное, что хоть как-то облегчило ему первый урок, это то, что хулиганы так и не зашли в класс. Либо «выясняли отношения в сторонке», либо смогли помириться и предпочли свинтить в начале учебного дня. В любом случае английского было достаточно, чтобы и Антон, и Полина окончательно пришли в себя и все продолжилось куда более естественно и непринужденно. В течение урока завязалась недолгая, тихая беседа, но её хватило, чтобы тугой узел в груди, наконец, начал развязываться, и дышать становилось легче. — А сейчас куда? — спросил он у Полины, когда они вышли из класса. — Сейчас два урока химии… — она задумалась, — Сегодня на третий этаж. — Третий? — он вопросительно посмотрел на неё, когда они стали подниматься по лестнице, где уже были слышны крики и смех детей, — Разве это не этаж для начальной школы? — Там есть пара кабинетов для старших классов. Сегодня занимаемся там, — они дошли до конца лестничного пролета. Оказавшись на третьем этаже, Антон почувствовал настойчивое желание прикрыть уши руками. Дети, как и повелось, были очень активны. Бегали, прыгали, играли в игрушки или рисовали, собравшись кучками и восседая на большом школьном ковре. Это выглядело бы достаточно умилительно, если бы не ужасный шум и гам. — Гм, — промычал Антон, а потом резко повысил голос, пытаясь докричаться до Полины, — Странно, я думал, что сегодня мы там же, где и обычно будем заниматься. — Сегодня лабораторная работа, нужно оборудование, — Полина, крикнувшая ему ответ, заулыбалась, стоило ей только взглянуть на искаженное мукой лицо Антона. — Только не это. Я даже предположить не могу… — Там все очень просто, я помогу! — она подмигнула ему, и Антон хотел было улыбнуться ей в ответ, но тут, среди толпы беснующихся школьников, он увидел белую, пушистую макушку. Оля стояла рядом с открытым кабинетом, где виднелся её класс и парочка одноклассников. Растерянно поведя головой, Антон обнаружил её подружек, стоявших неподалеку. Они практически жались друг к другу и смотрели на Олю с очень робким и обеспокоенным выражением лица. — Антон, что такое… — пыталась спросить Полина, но он поднял руку, одним жестом дав ей понять, что сейчас не стоит говорить. — Подожди… Дай мне пару секунд… — он с недоумением ещё раз посмотрел на одноклассниц Оли. «Чего они боятся?» По мере приближения к сестре, Антон понял, в чем дело. Прямо перед Олей стоял какой-то мальчишка, который одним своим видом демонстрировал, что он гроза начальной школы. Мятая рубашка, небрежно завязанный галстук и полный хаос на голове делали его вид неряшливым, от чего неприязнь могла обостриться мгновенно. И что ещё хуже — с лицом, полным превосходства и издевки, он что-то выкрикивал Оле в лицо, продолжая наступать на неё. Антон не мог видеть её со спины, но догадывался, что она жутко напугана. Оля очень не любила и боялась, когда кто-то резко с ней разговаривал. А этот пацаненок буквально затравливал её. Поджав губы, Антон резкими и широкими шагами двинулся к ним, проигнорировав вопрос Полины «Ты куда?». Внутри вспыхнула злость к этому агрессивному и неприятному ребенку. Антону не хватало ещё, чтобы его сестра стала объектом чьих-то насмешек. Он-то мог снести нападки от Ромки и его банды, а Оля — совершенно точно нет. Уже подходя к ним, Антон услышал обрывок фразы, брошенной едким, глумливым голосом «…и чё ты-то мне сделаешь? Никто не решается, ты, что ли, решишься?». Этой фразы хватило, чтобы разжечь пожар ярости внутри. Подойдя со спины к Оле, Антон покровительственно положил ладонь ей на плечо, отчего она вздрогнула и резко обернулась к нему. — Тоша! — в её приветствии на грани радостного крика и всхлипа сквозила радость и почти что мученическое облегчение. — Привет, Оль, — несмотря на то, что Антон обращался к ней, взглядом он продолжал сверлить вмиг затихшего школьника мрачным взглядом, — А ты у нас кто? — Саша Белов, — кинул ребенок, понемногу приобретая утерянную смелость, но все ещё робея перед возвышавшимся над ним Антоном. — Оля, у тебя все тут хорошо? — он куда мягче обратился к сестре, которая уже стояла в его объятиях, успокоившаяся и ощущающая безопасность. — Да… — она произнесла это несколько растерянно и неуверенно, — Мы тут просто спорили. Покрывает этого гаденыша без задней мысли. Антон в который раз убедился в том, что доброта сестры выйдет ей боком ещё не раз. Отпустив Олю и ласково потрепав её по макушке, Антон произнес: — Ладно, раз уж вы просто спорили, — он подошел к Белову и посмотрел на него ледяным и злостным взглядом, — Но ты мне обязательно говори, если тебя обижают, хорошо, Оль? Я приду и все по заслугам получат, — Белов посмотрел на него уже с заметным переживанием и весь сразу же подобрался под напором Антона, который чувствовал себя куда лучше, вступившись за сестру. Обернувшись, он посмотрел ей в глаза и улыбнулся, — Подожди меня после уроков, поедем с папой. — Хорошо! — она улыбнулась в ответ, сделавшись уже куда более спокойной и радостной. Её одноклассницы, стоящие неподалеку, стали идти к ним, чтобы забрать Олю. Поняв, что сейчас, по крайней мере, за сестру можно не переживать, Антон вернулся к Полине, напоследок угрожающе посмотрев на Белова. Да, может и не стоило так вести себя с ребенком, но он не выглядел мальчиком, на которого бы подействовали назидательные фразы. В этом случае сразу следовало дать понять, что так просто он не выкрутится, если нападки в сторону сестры продолжатся. — Это была твоя сестра? — полюбопытствовала Полина, когда они шли в класс. Услышав согласное мычание Антона, она продолжила, — Вы с ней очень похожи. Он приподнял уголки губ в легкой улыбке. — Это да. Безмятежность продолжалась недолго. Стоило ему зайти в класс, как на душе сразу же стало хуже. Весь сегодняшний день Антон был точно в бушующем океане. То он на самом гребне волны в сияющем голубом небе, то оттуда летит вниз на скалы, а сверху нависают огромные тучи. Сейчас его состояние больше приравнивалось ко второму, потому что в классе сидели Рома и Бяша. Как только первый мрачно посмотрел на Антона, внутри будто появилась черная дыра, а в теле почувствовалась слабость. И вместе с ней разочарование, поскольку Антон все же не мог не надеяться, что все трое ушли. Одна только радость: Семёна уже рядом с ними нет. Полина тоже прекрасно их увидела, но виду не подала. Спокойно продолжила говорить с Антоном и идти к своей парте. Антон видел, что ей было достаточно неловко, но с другой стороны она так хорошо и легко держалась, что он только диву давался, где она научилась вести себя совершенно противоположно внутреннему состоянию. Антон даже немного завидовал. Он так не умел. Ещё одной странностью было то, что Полина не заговаривала больше с хулиганами. Антон знал, что она имеет с ними приятельские отношения, но сейчас между ними будто выросла каменная стена. Лишь Рома волком смотрел на неё, ожидая хоть чего-нибудь, и, глядя на это, Антон даже испытывал чувство некоторого сострадания и вины. Его дружба с Полиной, возможно, действительно была для хулигана достаточно болезненным событием, и Антону было неловко. Шантаж было одним делом, но сейчас он откровенно вмешивается в чужие дружеские отношения. Сейчас он ничего не мог сделать, и оставалось лишь пустить все на самотёк, в надежде, что получится восстановить баланс. Он попытался отвлечься, спрашивая у Полины, что конкретно спрашивают на лабораторных, но все оказалось достаточно простым. — Ну, смотри, — объясняла она ему, — Самое сложное тут только не разлить что-нибудь себе на руку и не поджечь. Учитель все выполняет вместе с нами, все это комментирует, и мы просто все это записываем в таблицу. Ну и вывод. А его легко составить из цели, — она улыбнулась, — Ну что? Теперь не так страшно? — Теперь намного понятнее, — с заметным облегчением произнес он, — А то я переживал, что нас на самом деле заставят варить какую-нибудь бурду. Она засмеялась: — Ну, теперь ты знаешь, что немного ошибался. И, казалось бы, все должно было идти к лучшему. Но, судя по всему, сегодняшний день был твердо намерен свести Антона с ума. Когда в класс зашла учительница по химии, тучная и чрезмерно чопорная в общении женщина, она тут же объявила: — На сегодняшней лабораторной занимаемся в группах. Объединяйтесь, как вам угодно, но больше пяти человек нельзя, — она начала идти вдоль парт, приближаясь к стоящему в конце класса шкафу, — Сейчас я раздам вам оборудование, готовьте тетради и записывайте тему лабораторной работы, цели и таблицу. Шелест листов раздался мгновенно, как и голоса одноклассников, решавших, как и с кем они будут объединяться. Антон как-то рассеянно записал тему урока в свою тетрадь и списал цели и колонки таблицы с доски. Как раз в этот момент на парту опустилась стойка, звякнувшая пробирками самой разной формы, затем ампулы с гранулами цинка внутри, пузырек с серной и соляной кислотой, а так же коробок со спичками и крышечка, чтобы прикрыть огонь. Антон внимательно это все осмотрел, и поэтому даже не сразу услышал, как к ним обращались: — Полинка, а можно к вам? — голос Ромки звучал даже робко, отчего Антон застыл, не дописав прилежно выводимое слово. Он растерянно поднял голову и столкнулся с Ромкиным ехидным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Антон сглотнул и понял, что тот, взяв с собой Бяшу, убежденно намеревался вынести ему мозг. — Ну… — замявшись, Полина оглядела класс и, лишь только тогда, когда она убедилась, что все разбрелись по группам, кивнула Роме, виновато взглянув Антону в глаза, — Да, конечно. Антон в жизни не видел у Ромки такой счастливой улыбки. Он сразу стал таким мальчишкой, что внутри натянулась, как тетива, растерянность. — Зашибись! — весело произнес он, расправив плечи и, со скрипом пододвинув к их парте стул и кинув на поверхность свою подписанную скачущим почерком тетрадь, уселся и, подпирая щеки рукой, кинул, — Ну чё, как работать будем? Его излишний энтузиазм даже насторожил Антона. Особенно его напрягал тот факт, что Рома сел напротив него. В буквальном смысле, между их глазами можно было провести идеально прямую линию. Ромка изогнул губы в холодной улыбке и посмотрел на Антона исподлобья, заставив его почувствовать заметный дискомфорт. — Ну, я помогу вам… — вздохнула Полина, — Вы, главное, слишком заметно не списывайте. — Базара ноль, на, — Бяша победно вскинул кулаки вверх, будто бы хорошая оценка была у него уже в кармане, Ромка тоже не мог подавить торжества.  — Вот и чудно, — она улыбнулась и, дожидаясь учителя, стала усердно заполнять основные пункты таблицы. От взгляда Антона не укрылось, что Ромка, прежде чем начать писать, непозволительно долго задержал на Полине взгляд, точно никак не мог собраться с мыслями. Антон не собирался никаким образом вливаться в диалог. Он полагал, что его единственной задачей будет прилежно заполнять тетрадь и время от времени переговариваться с Полиной, чтобы что-нибудь корректировать. Антон был убежден, что лучше всего не создавать конфликтов во время общей работы. Только Ромка так не считал. Первый пинок в ногу, болезненный и достаточно сильный, прилетел совсем внезапно. Антон даже подумал, что это действительно было случайностью. Но, увидев, что Рома с самым безразличным лицом пишет в тетради, а Бяша гадко улыбается, он понял, что это было намеренно, да и ещё как. Нога болезненно заныла. Ромка, судя по всему, знал, куда бить. Антон впился в него взглядом, точно пытаясь вызвать одними только мыслями на бой. Проклятье, что за детские поступки? Помнится, ещё день назад Ромка достаточно изобретательно выкрутился с волейболом в рамках шантажа, а теперь что? Детские подначки и пинки? Бред. — Антон, все хорошо? — обеспокоенный голос Полины доносился, как сквозь вату, и Антон, моргнув, легонько тряхнул головой и бросил: — Да, Полин. Так что будем делать? Остаток урока они с Полиной под аккомпанемент молчаливых наблюдений Бяши и Ромки тащили работу всей группы на себе. Полина закрепляла пробирки на держателе и подносила к огню, зажженному Антоном. Позже они смотрели на реакцию и делали выводы. То и дело над партой был их бубнеж в стиле «Пиши — выпадение осадка, соответственно, вещество не растворилось» или «Выделение резкого неприятного запаха». Таблица понемногу заполнялась, и Антон чувствовал удовлетворение. Он даже успел забыть о первом тычке, когда прилетел второй. В то же самое место. Едва не ахнув, Антон почувствовал ноющую острую боль. В этот раз Ромка его озверевший от злобы взгляд встретил с ехидным оскалом и горящими глазами, будто ему нравилось. Антон на секунду остолбенел, поняв, что Рома все это делает с таким азартом, будто каждый тычок — шаг к необходимой цели. Внутри начала зудеть ярость. — Что ты делаешь? — прошипел он, весь подбираясь, точно бродячий кот, который понимает, что ещё несколько секунд — и его дернут за хвост. — А что я делаю? — Ромка выгнул удивленно бровь, и Антон почувствовал нестерпимое желание задушить этого мерзавца. — Ты знаешь… — Антон перевел дыхание и понизил голос, — Ты знаешь, что я могу сделать. Он прямо намекнул на свой шантаж. Это подействовало. Ромка на секунду побледнел, но не растерял своего желания досаждать Антону до последнего. Чего он ждал? — Ты помнишь, что я вчера сказал тебе, — он произнес практически шепотом. — Что?.. И тут Антон вспомнил. Вчера Ромка говорил, что не будет стоять в стороне, если Антон станет для него какой-то помехой. Эти слова, может, и были восприняты всерьёз, только непонятно было, каким образом Антон мог бы стать чем-то настолько мешающим, чтобы разбираться с ним. Неужели такими дурацкими провокациями Ромка добивается того, что Антон взорвется? Что он захочет отомстить в ответ, и тогда вполне по справедливости можно будет разобраться с ним? Это бред. Хотя бы по той причине, что Антон также сомкнул удавку вокруг Ромкиной шеи. Он знает его тщательно скрываемую тайну, так что Ромкина затея была провальной с самого начала. С одной стороны, может, это был и не самый хреновый план. Ромка понял, что Антон собирается вести себя тихо и не слишком заметно, так что начал досаждать ему для того, чтобы спровоцировать и вывести на агрессию… А может Ромка хочет устранить Антона, который сегодня создал ещё один разлад в их банде? Может, он зол, что Полине тоже досталось? Доводы сыпались один за другим, и Антон начинал чувствовать отчаяние из-за того, что действия Ромки и его мотивы как за ширмой: непонятно, что он хочет и какие цели преследует. — И чего тебе от меня надо? — спросил Антон, холодно и нарочито небрежно. Конечно, он догадывался примерно, чего Рома хотел. Но было необходимо, чтобы он произнес это сам, чтобы Антон убедился, что не ошибался в своих рассуждениях. Полина с беспокойством оглянулась на них, но в этот момент вмешался Бяша, который попросил её помочь с оформлением таблицы. Сердобольная Полина не смогла отказать ему в помощи, поэтому, напоследок кинув взволнованный взгляд, она принялась втолковывать раздолбаю, что к чему. Но Рома ничего не сказал, лишь продолжив писать в своей тетради. Антон почувствовал, что готов едва ли не скрежетать зубами от злости. Этому уроду будто слишком спокойно жилось, и он хотел сделать беспокойной жизнь Антона. Гнев опалял жаром сердце, и внутри буквально все вопило о том, чтобы подняться с этой парты и разнести тут все. Даже уши заложило от сильной концентрации, в которой находился Антон, чтобы успокоить себя. Стараясь забыть про этот дурацкий инцидент, Антон шепнул напоследок: — Что бы ты там не замышлял — я сдам тебя первым. Да, гадко. Да, по-детски. Но Антон старался применить единственное оружие, которое у него имелось, лишь бы прекратить этот цирк хотя бы для того, чтобы этого ребячества не видела Полина. Ромка на секунду застыл, но продолжил прилежно выводить формулы в таблице, отчего Антон захотел метаться: почему нет того же беспокойства, что было совсем недавно? Почему Ромка так спокоен? Неужели он для себя решил, что шантаж Антона ему не страшен, и он готов принять последствия, если Полина обо всем узнает? Если оно и в самом деле было так, то начинались крупные неприятности. Антон снова безоружен, а Ромкины действия перестают быть предсказуемыми, тем более он сам перестает быть под контролем Антона. Оставшуюся часть урока перед переменой он провел будто в беспамятстве, слепо выполняя нужные действия и советуясь с Полиной по поводу записей вывода к каждому эксперименту. Ромка сидел тихо, и Антон слепо понадеялся, что его угроза подействовала. Когда прозвенел звонок на перерыв, он не смог сдержать облегченного выдоха. Вся химия продолжалась очень долго, даже возмутительно долго для одного урока, а скрупулезно выводимые уравнения реакции в таблице и описания экспериментов заставили мозг вскипеть. Так что когда Полина предложила ему выйти развеяться и передохнуть, он принял это предложение с удовольствием. Выйдя в коридор, в котором витала прохлада, Антон с тихим, удовлетворенным вздохом раскинул руки в стороны, наслаждаясь тем, как затекшие от долгого сидения на стуле конечности, наконец, расправляются. — Такие уроки заставляют ценить жизнь, — пробормотал он, потягиваясь. Полина хмыкнула: — Это да, — она заправила прядь волос за ухо и повела плечом, будто передергиваясь от воспоминаний о большой и длинной таблице, — Даже я измоталась. Такой непринужденный и местами даже веселый диалог вместе с Полиной очень взбодрил Антона. Он охотно участвовал в разговоре и позволял себе прийти в себя, а раскаленной голове — остыть. Он также пытался найти Олю взглядом, однако сделать этого, к сожалению, не получилось. Вероятно, она была в классе с подругами. Одно лишь порадовало — этот самый Белов нашелся резвящимся, хохочущим и ставящим подножки в толпе ровесников. В целом, Антон был практически доволен подобным раскладом событий. Если он не подходил к его сестре, и дистанция соблюдалась — прелестно. Отдохнувший и даже развеселившийся Антон прошел с Полиной в класс, но всякие позитивные эмоции растворились, как сахар в воде, стоило ему только подойти к своему рабочему месту. Антон застыл, глядя на свою тетрадь. На свою работу. И, если быть точнее, на то, что от неё осталось. Приглядевшись получше, он сморщился. Какая-то черная дрянь распространилась по всему тетрадному листу, буквально-таки перекрывая все содержимое таблицы, все долго выводимые записи, все уравнения. И ладно ещё, если бы тетрадь была изрисована ручкой, это было бы не страшно, Антон бы просто переписал все на чистый лист. Но здесь не было видно ничего. Так что содержимое таблицы не восстановить так быстро. Придется все переделывать, или что-нибудь придумать. Рядом с их рабочим местом стоял такой химический смрад, что в пору было и поморщиться. И Антон, поняв, что в классе очень холодно, устремил взор на открытые окна. Сквозняк постепенно вычищал вонь из класса. Понятно, значит, его тетрадь испортили ещё и каким-то изощренным способом. — Какой кошмар… — Антон оглянулся на Полину, которая кивком головы указала на почти что пустую пробирку, этикетка которой сообщала, что содержимым является серная кислота, — Нанесли кислоту на тетрадь и нагрели, чтобы она обуглилась… Антон кивнул. Конечно, в голове сразу же появились мысли о зачинщике, но все же он хотел удостовериться. Кинув холодный взгляд сидящим и молча наблюдающим одноклассникам, Антон процедил: — Ну и кто это сделал? Ответом послужило лишь молчание. Кое-кто из одноклассников улыбался, у кого-то на лице читалось сочувствие, однако факт оставался фактом: либо виновный имел со всеми хорошие отношения, и они не хотели сдавать его, либо боялись перейти ему дорогу и сдать с поличным. Предполагая, кто является зачинщиком, Антон склонялся ко второму варианту. Внутри вспыхнул черный гнев, когда в класс зашли хохочущие Бяша с Ромкой. Звуки их радостных эмоций окончательно отключили разум. Антон сам не понял, как буквально сорвался с места и, сделав два широких шага под резкий вдох Полины, столкнулся с Ромкой практически нос к носу. — Ты зачем это сделал? — прошипел Антон, растеряв всякий холодный вид, всякий рассудок. Ромка посмотрел на него, и на секунду Антон, смотрящий в его глаза, понял, что тетрадь его испортил именно он. Во взгляде читалось неприкрытое торжество и удовольствие от имеющейся над Антоном власти. — Полегче, Петров, — он слегка пихнул его ладонью, от чего Антон сделал шаг назад. Ромка же, увидев то, что осталось от работы, вскинул изумленно брови и наигранно произнес, — Охереть, Тоха, — Антона передернуло от такого обращения, — Кто этот урод, кто тетрадку твою испоганил? — Рома в открытую издевался. — На него как раз смотрю, — Антон в приступе ненависти сузил глаза и сжал кулаки. Ромка внезапно серьёзно посмотрел на него, будто сейчас что-то должно было решиться. В его взгляде читался вызов. — Злишься? Антон даже впал в ступор. — Готов драться? Ты хочешь начать драку? Я даже позволю тебе первым ударить, — Ромка начал постепенно приближаться, будто бы уговаривая вступить в бой, но Антон знал: провоцирует. Роме просто нужно вывести его на агрессию, а потом он исполнит вчерашнее обещание: позаботится о «благополучии» Антона, если тот попытается ему навредить. Нет, вестись нельзя. Антон выдохнул и, поправив очки, прошел мимо Ромки, не задевая его плечом и будто вообще стараясь не находиться рядом с ним. Руки подрагивали от злости. Все внутри вопило о том, что стоит кинуться в драку. Нельзя оставлять этого гада безнаказанным. Нельзя дать ему чувство, будто теперь он может в открытую издеваться над Антоном. Он кисло посмотрел на свою убитую тетрадь и с тяжелым вздохом достал из портфеля запасную, заготовленную как раз на такие случаи. На его плечо мягко опустилась рука Полины. Она, кинув осуждающий и даже злой взгляд на Ромку, улыбнулась Антону: — Это все пустяки, — она потрепала его по голове в попытке утешить, — Я дам тебе переписать таблицу, ты очень быстро её восстановишь. — Спасибо тебе большое, — он ответил с искренней благодарностью и облегчением. Если бы не Полина, то его школьные дни стали бы куда сложнее и напряженнее. Он в очередной раз мысленно поблагодарил все сверхъестественное и естественное за то, что он обрел такую замечательную подругу. Рома, севший напротив, очевидно, не был удовлетворен таким раскладом событий, однако Антон был рад любой его мелкой проблеме и неудаче. Хотелось кирпичик за кирпичиком разнести все его хорошее настроение в щепки, весь настрой — уничтожить. Хотелось поставить Ромку рядом с собой на один уровень. Антон пока не догадывался, как это можно было сделать, но одно он знал точно: его нужно пришпорить. И лучше всего это сделать посредством Полины. И так, чтобы она об этом не узнала. Антон смиренно выводил уравнения в тетради, понемногу создавая и обдумывая план. Это будет очень быстро, но феерично. По крайней мере для Ромки. Антон посмотрел в его тетрадь, и, убедившись ещё раз, что там почти ничего не написано, стал терпеливо выжидать шанса. Должно сработать. Антон должен урвать хотя бы частицу Ромкиного страха, хотя бы немного отомстить. Полина активно зачитывала, что следует записывать в каждую графу, и дело уже шло к финальному выводу, фактически — концу всей сложной работы. Кое-как переписав таблицу и догнав остальных, Антон сравнялся с ними в темпе и смог спокойно размышлять, пока писал нечто в стиле «Подводя итог вышеописанным экспериментам…». Он мимолетом бросил взгляд на Ромку. Тот в основном маялся какой-то чушью. Заставлял карандаш балансировать на своем пальце, рисовал на полях какие-то каракульки, смотрел в окно. А иногда на Полину. И взгляд у него был такой… Как у побитого пса, вымаливающего снисхождения у хозяина. Положение у Ромы действительно было глухим: Полина практически не обращала на него внимания, как на парня, которым он хотел быть в её глазах. Для неё он был просто знакомым-хулиганом, не более. И, очевидно, Ромка болезненно все это сносил. И Антон, как бы гадко это не звучало, собирался этим воспользоваться. — Полина, — он позвал её не слишком громко, чтобы на это оглянулся весь класс, который обсуждал ход их работы, но и не слишком тихо, чтобы оклик не потонул во всеобщем море голосов. Все, кто сидел за их столом, обратили на это внимание. Антон внутри себя победно хмыкнул: отлично, внимание уже привлек. Набрав в грудь побольше воздуха, точно перед эшафотом, Антон произнес немного насмешливо и четко, — А ты знала, что Рома тебя давным-давно… — о, вот она, эта восхитительно долгая, мучительная, но такая сладкая для Антона секунда. Этой секунды хватило на то, чтобы увидеть, насколько для Ромки это было ударом. Он весь закаменел, его челюсти сжались до треснувших зубов, а взгляд стал стеклянным. Он стиснул кулаки так сильно, что на костяшках пальцев натянулись и начали кровоточить царапины, полученные с драк. Рома в этот момент буквально превратился в статую. Для него застыл весь мир, и самым важным оставались последующие слова Антона. А для Антона в его застывшем мире самым важным был его побледневший оппонент, который совершенно точно не догадывался, что и он может попасть в капкан, — …любит. Он постоянно смотрит на тебя, как побитый пес. И не может отвести взгляда. Весь наш конфликт завязан на его ревности. Он от тебя в буквальном смысле без ума… — глаза Ромки с каждым словом становились все шире, а нижняя губа дрожала, как у обиженного ребенка. Полина посмотрела на Рому неверяще и сочувствующе, а Бяша застыл, поднеся руку к его плечу, но так и не решаясь утешить друга полноценно. Да, представить это было приятно и ободряюще до дрожи, но Антон не хотел так просто терять драгоценное познание Ромкиного секрета. Этот шантаж ему ещё пригодится и не раз. Тем более Ромку нужно было пришпорить, а не сдать с потрохами. Выдержав паузу в доли секунд, он продолжил, — …Не слушает. У него в таблице не записано почти ни одного реактива, — у Ромки на лице отразилась такая гамма эмоций, что Антон едва сдержал торжествующий смех: от страха и непонимания до осознания, вселенского облегчения и такого же масштаба злости. Ромка был недоволен тем, что его одурачили, как ребенка. — Ром, ну я для кого это все диктовала… — устало вздохнула Полина и, пододвинув к себе его тетрадь, начала торопливо, но терпеливо объяснять ему, что, куда и в каком порядке записывать. Ромка растерянно кивнул, но продолжал смотреть на Антона так, будто все ещё не мог поверить, что он решился такое провернуть. Ощутив зыбкость собственного положения, Рома быстро опустился с небес на землю, и остаток урока Антон провел в умиротворении и отмщенной удовлетворенности. Как только прозвенел звонок, все торопливо начали собирать учебные принадлежности и сдавать тетради учительнице, которая вышагивала между рядов. Рома лениво складывал вещи в рюкзак, и Антон, заметив это, дождался момента, когда он встанет из-под парты. В классе уже почти никого не осталось. Только Антон, Полина, Рома и стоящий неподалеку Бяша, который как раз начинал открывать окна, чтобы ещё раз проветрить класс на перемене. И затем, сделав шаг к Роме навстречу, он сжал руку на его плече и, перед тем как уйти, тихо произнес так, чтобы это слышали только они: — Что бы ты ни пытался сделать — я сдам тебя ей раньше. Он, кинув напоследок ледяной взгляд, прошествовал к Полине, которая уже ждала его у выхода. Уже покинув класс, Антон услышал грохот и отчаянное «Блять!», что свидетельствовало о том, что ему все же удалось полоснуть прямо по Роминому самолюбию. — Зря ты так… — Полина покачала головой. — А что мне ещё остается? — Тебе бы стоило перестать обращать на них внимания. — Как ты предложишь мне это делать? Они буквально везде и всегда. И от них постоянно ждешь какой-то дряни. — Может, если ты сделаешь вид, что тебе все равно, то им и наскучит тебя доставать, — предположила Полина, пожав плечами. — Как знать… Остаток учебного дня прошел так мирно, что Антон вконец расслабился и позволил чувству безмятежности окончательно укутать его, словно одеялом. Ромка не приближался к нему, а значит, что все прошло отлично. Антон весь день разговаривал с Полиной, даже на уроках, отчего учительница сделала им замечание, и они прикрыли рты, сдерживая смех и сдавленно извиняясь. Внутри не было чувства вины, как, например, пару дней назад. Теперь Антон просто для себя усвоил, что не все достойны сочувствия. Рома, который прекрасно знал о своем положении, стремился портить Антону жизнь до тех пор, пока его же не встряхнули хорошенько. Значит, он и не планировал ничего, похожего на перемирие. Так что всего того, что произошло на химии, он заслуживал сполна. Полина никак не упоминала конфликты и никаким образом не пыталась наставлять Антона, за что он ей был крайне благодарен. Она говорила обо всем, кроме стычек, и он с удовольствием её слушал и обсуждал с ней самые разношерстные темы: от музыки и искусства до того, что Джерри тот ещё мудак, а Том все время оказывается жертвой обстоятельств. Уже спускаясь вниз после последнего урока, Полина вдруг упомянула одно событие, которое зацепило слух Антона, и он тут же предпочел развить тему: — Дискотека? — он фыркнул, не сумев подавить смешка и поинтересовался, — И как она проходит-то здесь? Танцпол, зеркальный шар, алкоголь? — Ну почти, — Полина радостно сверкнула глазами, будто она действительно этого очень ждала, — Мы танцуем, но обычно сидим по классам, чтобы никто никому не мешал. Это все перед Новым Годом, празднично так. Будет еда, напитки. Ой, точно! У нас ещё мальчики страшилки любят рассказывать, и мы потом ходим в те места, которые были в историях, и проверяем… — Это так… по-детски? — предположил Антон и, увидев возмущенное лицо Полины, пустился в оправдания, — Нет, не пойми неправильно, я просто сто лет не слышал, чтобы кто-то рассказывал страшилки. В моей старой школе обычно рассказывали всякие глупые ситуации из жизни… — он закатил глаза, вспоминая, как глупо и неестественно звучали те рассказы, а потом продолжил, — Да и не думал, что ты тоже… Ты ходишь на эту дискотеку? — Да, конечно! — с жаром ответила она, пока они надевали куртки, — Там гораздо веселее, чем тебе кажется. Все становятся каким-то другими. Ближе, что ли. Даже Катя перестает быть такой занудой, — она улыбнулась. — Катя туда тоже ходит? — Антона передернуло, и он с недоумением уставился на Полину. — Туда ходит весь класс. И ты попробуй. Тебе понравится, правда! — она так яростно убеждала его, что бастион упрямства понемногу падал, — Это будет через неделю, в пятницу! Будет весело! Ну? — Хорошо-хорошо, я, скорее всего, пойду, — Антон хоть и проворчал это, напоминая недовольного старика, но на душе теплело от мысли, что Полина была бы рада его там видеть. Появилось чувство, будто Антон на самом деле обрел настоящего друга. Мысли об этом отошли на другой план, когда на лавочке около выхода он заметил ждущую его Олю. Она уже была одета в свою курточку, а её ноги, обутые в ботинки, свисали вниз, малость не доставая до пола. Она болтала ими, вглядываясь в толпы старшеклассников и стараясь разглядеть там Антона. — Оль, я тут! — крикнул он, и она, увидев его, тут же заулыбалась и, встав с лавочки, побежала к нему. От Антона не укрылась грусть на её лице, которую он успел увидеть за те пару секунд, за которые Оля успела сменить это выражение лица на счастье. Внутри что-то закололо. — Тоша, привет!.. — она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, а потом застыла, посмотрев на Полину, — Ой… — Привет, — Полина старалась выглядеть максимально располагающе к себе и, судя по всему, это сработало на вмиг оттаявшей сестре. Улыбка девушки подействовала, как наркоз на боль. Оля сразу же утратила всю свою робость и протянула руку: — Привет, я Оля, — на щеках сестры появился румянец. — А я Полина, — она охотно поздоровалась с Олей и пожала руку в ответ с большим энтузиазмом. — А ты девушка Антона? — сестра задала этот вопрос так наивно и без всякого на то стеснения, что Антон хохотнул и прочистил горло и с серьезным видом заявил: — Да, Оль, так и есть. Полина, тоже едва сдерживающая смех, пихнула его рукой, сделав осуждающий взгляд, в котором все равно не читалось ни капли упрека, и продолжила говорить чуть дрожащим от веселья голосом: — Нет, Оль, на самом деле мы дружим. — Ага-а, — она закивала головой, будто прекрасно поняла суть дел, но Антон мысленно застонал, предполагая количество и содержание вопросов, которыми Оля закидает его по приезде домой. — Папа приехал? — спросил Антон, выходя с Олей и Полиной из школы на морозную улицу. — Да, вон он, стоит, — сестра кивком головы указала в сторону, и Антон, приглядевшись, увидел машину отца, стоящую неподалеку. — А давно он нас ждет? — он поправил Оле шапку. — Не-а, — она чуть улыбнулась, но выглядела ужасно уставшей и чуть печальной, — Он чуть ли не только что приехал. — Вот как, — Антон кивнул самому себе и повернулся к Полине, почувствовав какое-то ужасное чувство вины за то, что приходится так быстро и неловко расставаться с ней, — Ну, ладно уж… — Да я поняла, не делай такой вид, будто ты убил чью-то мать, — она фыркнула от смеха и приобняла его, также позволив Антону заключить её в крепкие объятия, — И ты подумай все-таки про дискотеку, — предупредила играючи она, уже отойдя на шаг назад. — Да хорошо, хорошо, — Антон засмеялся, — Не переживай об этом. — Вот и отлично, — она кивнула и напоследок улыбнулась сестре, — Пока, Оль! — Полина подмигнула и, спрыгнув по ступенькам, пошла в своем направлении. Антон так бы и смотрел ей вслед, на её развевающиеся смольные волосы и на аккуратное пальто замечательного, бордового цвета, который так ей шел, если бы сестра его не окликнула: — Тош, так и будем тут стоять? — Тьфу, — Антон смущенно заворчал, — Извини… Пойдем уже… — А я все видела, — довольно протянула Оля, быстро семеня ногами, чтобы не отставать от него. — Оль, а хочешь я тебя в сугроб кину? — ласково предложил он сестре, и она тихо засмеялась. — Молчу, Тош, молчу. Уже почти полностью отходя от здания, Антон увидел Ромку и Бяшу, которые, опираясь на изрисованную стену, жадно затягивались сигаретами, о чем-то негромко разговаривая. В этот момент, будто уловив, как на него смотрят, Ромка повернул голову, и стоило их взглядам встретиться, как Антона будто прострелило током. Он поспешил развернуться и торопливее зашагать в сторону машины. Лыжи стартуют на следующей неделе. То есть, уже совсем скоро. У Антона есть буквально два дня. Суббота и воскресенье, чтобы собрать себя по кусочкам и быть готовым к новой, опасной и сложной неделе. К новым сложным ситуациям и новым инцидентам, участником которых он мог невольно стать. — Садитесь оба на заднее сидение, Антон, спереди везде документы! — произнес отец, когда Оля открыла дверь, чтобы усесться на свое место. — Хорошо, — вздохнул он и покорно ушел назад. Оказав Оле помощь с ремнем безопасности, он стал возиться со своим и, как только услышал щелчок, откинулся на сидение, наблюдая за необъятными белыми просторами за окном. При виде всего этого великолепия Антон, чувствующий огромную измотанность от сегодняшних эмоциональных качелей, понял, что его очень сильно клонит в сон. — Тоша, — тихо позвала его Оля, которая чуть облокотилась на его плечо. — М? — Антон практически закрыл глаза, позволяя усталости покрыть его полностью. — Я хотела спросить… — Да, Оль, что такое?.. Тут до него донеслась длинная пауза, и, прежде чем окончательно погрузиться в сон, Антон услышал полное горечи и стыда: — Нет, ничего. Он бы спросил у сестры в чем дело. Он бы обязательно утешил её, увидев застывающие в глазах слезы. Антон уже побежал за этой репликой, как за хвостиком, но потерял его по дороге, и понять он это уже не успел. Сон накрыл его с головой.