***
Следующая часть поездки прошла в более спокойном темпе. Спонтанная игра в города перетекла в слова, где все единогласно отдали победу Полине, а уже позже — в совместную трапезу всех их четверых, с сухариками, вредной и дешевой газировкой и, конечно же — с шоколадом. К концу их пути живот Антона был набит, и он не был уверен, захочет ли вообще потратиться в Макдональдсе, о чем сообщил друзьям. Но его в обратном уверила довольно улыбающаяся Полина: — Уж поверь мне, театральная постановка будет длиться часа два. Если не больше, — она красноречиво посмотрела на не шибко довольного этим фактом Ромку, — Так что проголодаться ты успеешь. Она была так в этом уверена, что это передалось и Антону. Как и уверенность в том, что театр не оставит его равнодушным.***
И так на самом деле и оказалось. Антон не был в театре уже очень давно, поэтому он успел подзабыть, как это ощущается, когда ты видишь такое здание. Величественное, высокое… С мощными колоннами и красивым фасадом… Оказавшись внутри, он не растерял и половины энтузиазма, который у него появился при первом взгляде на здание. Это место действительно было наполнено искусством. Модно одетые люди, сновавшие туда-сюда, большие люстры на потолке, сводчатые окна… После того, как они вошли внутрь, сняли верхнюю одежду, сдав её в гардероб и получив свои номерки, весь класс остановился посреди холла, где их и начали пересчитывать. — Восемнадцать, девятнадцать… Так, двадцатый где у меня? — произнесла Лилия Павловна, оглядывая взглядом кучку собственных учеников, силясь там отыскать потерявшегося двадцатого. — Тихон ща подойдет, — крикнул Ромка, — Он со своей курткой в гардеробе манается. Лилия Павловна красноречиво посмотрела на него, но все же смягчилась, когда затерявшийся было Тихон подбежал к ним. — Нечего нам тут теряться, — строго отбрила она, — Постановка начнется через минут сорок пять. Можете немного прогуляться по фойе или в буфет зайти. Но, — она оглянула всех суровым взглядом, — За пятнадцать минут до начала абсолютно все должны быть на своих местах. Если вы будете где-то ещё ошиваться или — не дай Бог! — выйдете за территорию театра, — она усмехнулась, — Будете дежурить до конца года. И родителям я вашим, естественно, позвоню. Антон про себя усмехнулся. Не то, чтобы эти угрозы были неосуществимы, но просто в контексте всего происходящего они звучали немного смешно. Да и вряд ли кто-то бы стал нарушать предписанные Лилией Павловной правила. Полина слегка пихнула Антона локтем, привлекая его внимание и, когда он повернулся, вопросительно глядя на неё, заговорщицки прошептала: — Я фотоаппарат с собой взяла. Будем фотографироваться! Антон усмехнулся: — Обязательно будем. — Так, все, — закончила Лилия Павловна, — Чтобы без пятнадцати три все были в зале. Если заблудитесь, к билетерам обратитесь, тут везде они. Всем все ясно? — дождавшись нестройного «да», прозвучавшего от учеников, она удовлетворенно кивнула и поспешила сообщить, — Я иду в буфет купить воды перед спектаклем. Все, до скорого. Потихоньку толпа начала редеть, и Антон, переглянувшись с Полиной, Ромкой и Бяшей, произнес вопросительно: — Так, а теперь?.. — А теперь — пошли гулять! — торжествующе произнесла Полина, захлопав в ладоши. Антон удивленно хмыкнул, последовав за ней, когда она с энтузиазмом начала расхаживать по холлу, украшенному гобеленами и полотнами неизвестных для Антона художников. Полина фотографировала все вокруг, в том числе и их самих, и реакция и у Антона, и у Бяши, и у Ромки каждый раз была разная: либо смущенно закрыть рукой объектив камеры, отворачиваясь, либо начать возмущаться на саму Полину, из-за чего она плакала от смеха, когда изображение получалось комичным, или же начать кривляться прямо на камеру: высунуть язык, скосить глаза, скорчить страшную рожу. Пару раз Антон и сам смеялся вместе с остальными, глядя на смешные фотографии. Порой они так забывались своей собственной болтовней, что могли идти, не замечая ничего вокруг, веселясь или переговариваясь. В один из таких моментов Ромка, смеясь, случайно пихнул плечом парнишку, который даже немного пошатнулся на месте, вскрикнув сдавленное «Ой!». — Звиняй, случайно вышло, — все ещё отсмеиваясь, Ромка развернулся к парню и смахнул невидимые пылинки с его плеча и слегка похлопывая, словно убеждаясь, что он в порядке, а потом развернулся к ожидавшим его Антону, Полине и Бяше, — Погнали вон с тем мужиком сфоткаемся! Он повел их в сторону картины, где был изображен мужчина с искаженными пропорциями лица, тем самым вызывая у Ромки неподдельное веселье. — Матери покажу, она гордиться будет, — выпятил грудь Ромка, — Человек искусства, епта! — И как ты собрался с ним фоткаться? — скептически уточнила Полина, уже держа фотоаппарат в руках, пока Ромка подходил к картине: — Да хер его знает. Пускай так, — он скривился, выдав одну из самых старательно скорченных своих рожиц и внезапно стал сильно походить на саму картину, из-за чего комический эффект усиливался вдвойне. Антон даже издал смешок, а Полина не сдержала улыбки, пока его фотографировала, — И вот так ещё давай! — Та-ак, ты уже увлекся! — Да давай, не жалей! — Мне ещё постановку фотографировать. — Подождет твоя постановка. Вот ты такую картину видела когда-нибудь? — Нет. — Вот я тоже! Че упускать возможность-то? Антон, с улыбкой наблюдая за этим зрелищем, внезапно осекся, не совсем поняв, что было не так. И лишь приглядевшись, наконец, увидел. Парень, случайно сбитый Ромкой, стоял в стороне, наблюдая за тем, как тот кривлялся на камеру. Потихоньку к нему подошли его друзья… Или одноклассники? Понять было сложно, но так или иначе выглядели они все, как ровесники самого Антона. Возможно, они тоже приехали с классом. Это бы никак не затронуло Антона, если бы не другая деталь: факт того, что парень что-то им говорил, при этом продолжая смотреть на Ромку, и была в его взгляде какая-то… Брезгливость. Что-то темное зашевелилось внутри Антона. Что-то, подзабытое уже давно. Он помнил этот взгляд. Раньше так на него смотрел Ромка, как только считывал какие-то действия или поведение Антона напрашивающимся на драку или угрозу. Этот парень выглядел точно так же, но, к счастью, пока что никаких действий не принимал. Он поджал губы, мысленно надеясь на то, что они скоро отойдут от картины и пойдут гулять дальше, и Антон уже сможет подзабыть эти странные впечатления. Ну, или на то, что, может быть, уйдет другая компания. Но ни того, ни другого не случилось. Каким бы не казался со стороны незрелым, грубым или невосприимчивым Ромка, инстинкты у него работали едва ли не на каком-то животном уровне. Он прекрасно распознавал, что последует после, что стоит сделать сейчас и что происходит вокруг него. И, судя по всему, он почувствовал на себе взгляд. И это стало катализатором того, чтобы Антон увидел Рому. Того Рому, которого знал ранее. Грубого, безжалостного, резкого. — Пацан, — внезапно окликнул его Ромка, из-за чего Антон вздрогнул. Даже голос был другой. Какой-то загрубевший, хриплый. Чужой. Проклятье, это на самом деле ощущалось так? Неужели Антон не заметил, насколько сильно все изменилось? Только сейчас, увидев то, каким Ромка может быть в такие моменты с кем-то ещё, Антон очень четко почувствовал, насколько, оказывается, была велика разница между тем, что было, и между тем, что есть сейчас. — Ты ко мне? — задал вопрос этот парень, но не нужно было ничего уточнить, потому что и без того все было понятно: взгляд Ромки был прикован прямо к нему, так что сомнений не оставалось: это небрежно брошенное «пацан» было обращено непосредственно к этому парню. Но Ромка любезно уточнил: — К тебе, — он вскинул брови и произнес холодно, — Че ты палишь на меня? С друзьями своими ещё. — Я-то? — парень выглядел настолько обескураженным, что Антон почти что в это поверил, если бы не доля скепсиса, которая так явно читалась на его лице… — Я перед тобой извинился, не? Вежливо повел себя. Че надо-то? Несмотря на отсутствие навыков в высокопарных речах, Ромка все равно умел резать без ножа, и вот сейчас это чувствовалось особенно сильно. Антон едва ли не вскрикнул, когда Ромка подошёл к парню вплотную. Это было так стремительно, что показалось, будто драки не миновать. Но в последний момент Ромка остановился, а в том парне и в его друзьях, напротив, вскрылось что-то злое, неприятное… — Господи, да кто тебя в театр такого-то пустил? — скривив лицо в боязливой, гадкой усмешке, вскинулся этот парень. — А какие претензии? — с наездом произнес Ромка. Он пока не переходил к действиям, но его сжимающиеся кулаки были более, чем весомым доказательством того, что настроение у Ромки стремительно портилось. — Отойди от меня, — парень аккуратно, но все же ощутимо, попытался отпихнуть Ромку от себя, но тот стоял, как каменный, вообще не воспринимая ни единой попытки его сдвинуть. Поняв, что его попытки бесплодны, он чуть ли не процедил, — Быдло-то какое, зачем вообще сюда заявился? Ромка внезапно схватил его за воротник накрахмаленной рубашечки, очень опрятной и тщательно отглаженной. — А тебе-то какое дело? — он произнес это тихо, едва одними губами, но до Антона все равно дошёл смысл сказанных слов. Вот в тот момент вмешались Бяша с Полиной. Она встала рядом с Ромой и его обидчиком, а Бяша вцепился в плечо своего друга, силясь отстранить его от парня, который от прикосновений к себе вопреки всему растерял последние крохи страха. Он смотрел на Ромку свысока, даже с учетом того, что был ниже, а на его губах расползалась улыбка, полная превосходства. — Прекратите! — грозно произнесла Полина, обратившись то ли к Ромке, то ли к самому парню, но тут внезапно вмешались его друзья, ещё два парня, подошедшие к Полине. — А ты чего — с ним, что ли? — А тебе дело какое, на? — агрессивно выдохнул Бяша, вперив в него взгляд исподлобья. Парень, сказавший это, посмотрел на Полину и, встретив её непонимающий и одновременно раздраженный взгляд, пояснил: — Вообще не понимаю, как такие девушки оказываются рядом с такими парнями? — он окинул Ромку взглядом, в котором явственно читалось пренебрежение. От такого сквозившего в речах и бьющего в пух и прах пафоса, Антона даже немного подташнивало. И, возможно, он бы не обратил на это внимание вовсе. Если бы не начал замечать… что-то. Например, то, как потихоньку расслаблялась Ромина рука. Как его взгляд, до этого прикованный к этому парню, начал бродить вокруг, точно пытался зацепиться хоть за одно знакомое лицо. Как понемногу суровое, холодное выражение Роминого лица теряет эти краски, и на нём появляется… Растерянность? Господи, неужели он действительно прислушивался к словам, сказанным этими уродами? Антон сделал шаг вперед. — Отвали, — рыкнула Полина, сбросив руку парня со своего плеча. А потом обратилась в более умоляющей интонации, уже не к нему, — Ром, пожалуйста, не надо. На нас люди смотрят, давай просто уйдем. Ромка будто отрезвел: — А не похуй ли, что люди смотрят? Это разве я начал? С хера ли мне должно быть стыдно? — он вперил в этого парня гневный взгляд и процедил, — Пиздуй отсюда подобру-поздорову. — Я бы ушел, но ты меня за воротник держишь, — парень усмехнулся. «Урод. Хочет поставить в глупое положение» В каждом его действии было столько… провокации, что Антону хотелось недовольно зарычать. Неважно, что скажет этот парень и насколько сильный эффект возымеют его фразы, никто не встанет на Ромкину сторону, пока его воротничок зажат именно в руке Ромы, пока Рома выглядит тем, кто агрессирует. Никто не спросит, кто начал это первым. — Уходите, — спокойно произнес Антон, хладнокровно глядя на друзей этого парня. У них на лицах не читалось столько уверенности, потому что ситуация выглядела не лучшим образом. Возможно, они понимали, что их друг безбожно провоцирует крепкого, высокого и явно агрессивного парня, и, наверное, даже в их головах появились крохи здравого смысла. — Дим, давай уже это… — произнес один из них. Ромка разжал пальцы, выпуская из хватки, судя по всему, Диму, который, оттягивая воротник рубашки, подошёл к своим друзьям и, только оказавшись в более-менее безопасной компании, обернулся к Ромке, холодно произнеся: — Отличный пример того, как быдло давит адекватную интеллигенцию. Тебе явно полечиться надо. — А ты, значит, интеллигент выискался? — Антон никогда не слышал такого злого голоса у Полины, даже когда она отчитывала Ромку после их совместного с Антоном падения в склеп, — Пошел вон, — её голос стал опасно низким, а глаза потемнели, точно она была другим человеком. — Зря ты так, — покачал головой Дима, — Ты такой не кажешься. И ты — тоже, — он бросил взгляд на Антона, отчего он почувствовал неловкость напополам с яростью, — Не стоит вам проводить время с такими людьми. Которые приходят в театр в спортивках, громко смеются, пихают посторонних и отравляют все здесь своей… — брюзгливо подытожил он, — Вульгарной, грубой речью. — Свали уже, — грубо отозвался Ромка. Настроение было испорчено окончательно. У всех, и это не могла бы исправить ни одна непринужденная реплика. Более того, Антону было крайне неловко от взглядов, которые на них бросали: осторожных из-за плеча, откровенных, едва ли не пялящихся, осуждающих, непонимающих, неприязненных… — Ром, — внезапно обратилась к нему Полина, попытавшись взять его за руку. И, возможно, зря. Весь Ромка был напряженным, как натянутая тетива лука, и казалось, что за любым неосторожным прикосновением последует выстрел, — Зря ты так, не стоило… — Блять, вот ты мне тоже сейчас говорить так будешь? — выдохнул он, развернувшись к ней. Внутри Антона что-то сжалось, потому что несмотря на напряжение и злобу, исходивших от Ромки, в тот момент он казался более, чем уязвимым. Особенно об этом говорил его взгляд: растерянный, гневный, непонимающий. — Я ничего не пытаюсь сказать, — возразила Полина, — Просто не стоило на это обращать внимания. Он просто пытался тебя провоцировать, а ты… — Я уже повёлся, — сухо отрезал Ромка, глядя на неё, — Уже повёлся, ничего не попишешь. Че теперь-то? — Ром, вышло неудобно и странно, вот в чем дело… — терпеливо объяснила Полина, — Просто в следующий раз… — В следующий раз я что? — выкрикнул Ромка, скрестив руки на груди, а потом, бросив взгляд на успевших отойти в сторону парней, произнес уже тише, обращаясь лично к самой Полине, его голос был неровным от гнева и разочарования, — Ты что, тоже так думаешь? Что я быдло? Или я, видите ли, не интеллигенция у нас? — Рома, ну не считаю я так, — страдальчески протянула Полина. — Тогда перестань мне говорить, что делать! Сука, все нахуй испортили, — Ромка, высвободив свою руку из Полининой, зарылся пальцами в собственные волосы и, прикрыв глаза, произнес, — Пиздец, я пошел. — Ты куда? — произнесла дрожащим голосом Полина и только тогда Антон обратил внимание, насколько сильный эффект произвела на неё как и потасовка, так и этот конфликт с Ромкой. — Подальше, блять, — оглянувшись через плечо огрызнулся Ромка, — Не ссы, к спектаклю подойду, чтоб не дай Бог чего-то интеллигентного не упустить, — безжалостно кривлялся он, уходя в какой-то коридор, где, судя по всему, был туалет. — Ром! — крикнула ему вслед Полина, сжимая руку подошедшего к ней и приобнявшего её Бяшу. Антон сделал шаг вперед, потом ещё один, потом третий… — Не иди. Обернувшись, он увидел качавшего головой Бяшу и крайне растерянную и разочарованную Полину. — Ты сейчас вообще нихера не выбьешь из него, — попытался отговорить его Бяша, — Пускай сам побудет. Все точно состояло из ваты. Он чувствовал себя будто во сне. Например, в таком сне, где он идет по канату, но не осознает этого. Где все кажется чуть более странным и куда более нереальным. Не осознавая, что он делает, Антон сглотнул, ощущая дикую сухость в горле, точно он не пил три дня, и прохрипел: — Я все-таки попробую. И бросился за Ромкой в коридор.