Keep silence

Снежинки за окном танцевали вальс. Антон, положив голову на сложенные руки и краем глаза наблюдая за ними, подумал о том, что мог бы долго сидеть так. Вьюга стихла только после того, как он, продрогший от холода и в душе, и на кончиках пальцев, зашел домой, где тут же был встречен счастливой донельзя Олей и крайне довольной мамой, которая после поездки ожидала как минимум бурю восторга. Было очень трудно изобразить радостное выражение лица, заглядывая в преданные Олины глаза, но Антон улыбался как только мог, смеялся с её комментариев и шутил со всей искрометностью, которую он нещадно тратил из своих и без того скудных ресурсов. Однако слова про то, что мать не обманешь, действительно из золота, не иначе. Потому что Антон чувствовал на себе её долгий взгляд в течение всего того времени, что они провели на кухне с ней и Олей. Антон, чтобы сгладить углы, время от времени демонстрировавших свои острые стороны, старался рассказывать как можно интереснее про все важные аспекты поездки, особенно про Макдональдс, о котором Оля слушала с блестящими от волнения и восторга глазами. Ему едва хватало моральных усилий на то, чтобы до последнего вести себя непринужденно и продолжать отвечать на вопросы не отстраненно, что максимально расстроило бы Олю. А Антон этого не хотел. И без того сегодня было минимум четыре огорченных человека. После выпитого горячего чая и съеденной плюшки стало легче, и узел внутри Антона, туго натянутый с самого того момента, как Полина скупо и злостно попрощалась с ними в роще, потихоньку развязался. На душе стало как-то тоскливо, и вместе с тем умиротворенно, когда он положил голову на сложенные руки. Он сидел как раз рядом с батареей, и тепло, исходившее от неё, было как раз кстати после чая и булочки. Антон грелся, нахохлившись, и чувствовал эту странную смесь чувств, а больше всего из них пестрило навязчивое желание лечь спать. — Тоша-а, — досадливо протянула Оля, слегка потряхивая его за плечо, — Не засыпай только! Ты же мне не дорассказал, что ты в Макдональдсе заказал! — Оля, тебе это разве интересно? — недовольно простонал он, спрятав лицо в сгибе локтя, — Там ничего особенного не было… — А мне все равно интересно! — упрямо настаивала Оля, — Я-то дома осталась… Антон развернулся к ней, глядя ей в глаза из своего положения. Пусть Оля и была перевернутой в силу того, что Антон лежал, он видел, что ей действительно это важно. — Я заказал бургер себе, наггетсы ещё… — Наггетсы? — отозвалась Оля и тоже положила подбородок на скрещенные ладони. — Да, ты их ещё не пробовала. Это кусочки такие… куриные. Их жарят, а потом с соусом едят. — Вкусно, наверное… — задумчиво прошелестела она, а потом поинтересовалась, разумеется, самым важным, — А картошку фри ты себе взял? А колу? — Взял, — Антон кивнул и даже слегка улыбнулся, — И мороженое тоже взял. — Мороженое? — Оля даже приподнялась, а потом, скрестив руки на груди, назидательным тоном заговорила, — Ну все, с ангиной теперь ходить будешь! — Да неужели? — саркастически произнес Антон, — И это мне говорит та, кто слегла с ангиной после первых дней в школе? — пожурил он её, припоминая игру в снежки. В соответствии с его ожиданиями, Оля, пойманная в ловушку, ничуть этому не расстроилась, а наоборот — залилась смехом, по-доброму пихнув улыбающегося Антона в плечо. — Тоша, хватит! — Значит, правду говорю, ты проиграла, — с довольным лицом Антон вскинул палец, как бы читая Оле нотацию. — Все, иди спать, — шутливо надулась Оля, а мама, издав смешок, произнесла со вздохом: — Ну, тебе, вообще-то, и правда спать пора, Олечка. — Сейчас?! — Оля возмутилась так, будто бы мама гнала её спать в час дня, сразу после того, как Оля увидела в окне толпу сверстников, играющих в игры на свежем воздухе, — Ещё только… — Вообще-то одиннадцать уже, дорогая моя, — важно сказала мама, скрестив руки на груди, — Тебе завтра вставать рано. Игрушку надо доделать. — Какую игрушку? — растерянно уточнил Антон, непонимающе уставившись на маму. Та ответила устало и одновременно мягко: — Да конкурс у неё в школе, на игрушку ёлочную. Как думаешь, когда я об этом узнала? — хмыкнула она в кружку чая. — С утра? — лениво предположил Антон, сонно потянувшись, а мама, усмехнувшись, покачала головой: — Промах: в обед. Пришлось подрываться и ехать с Борей до магазина, — мама показала Антону пальцы, словно бы он мог только сквозь них прочувствовать мамины усилия для изготовления этой игрушки, — Весь день просидели над коробочкой этой дурацкой. — А зачем им игрушки эти, когда уже Рождество даже прошло? — Антон фыркнул от абсурда. Мама пожала плечами: — Не знаю. Может, ещё на старый Новый год хотят пустить. — Ага, и на китайский заодно, и узбекский тоже. — Хватит паясничать. — Тоше, кстати, тоже вставать рано! — внезапно придралась Оля. — Тоша уже сам за себя, — мама усмехнулась в свою кружку с чаем, — Давай-давай, в темпе вальса. Почисть зубы и спать ложись. — Я тебе завтра дорасскажу, — заверил уже нахохлившуюся сестру Антон, — С утра. За чаем с маффинами. — Вот, видишь, — тут же подхватила мама, — Чай и маффины. Все тебе с утра на блюдечке принесем. Антон иронично посмотрел на неё, и та, лишь пожав плечами, мол, «ко мне претензий нет», лишь отпила из своей кружки. — Что за маффины такие? — недовольство из глаз Оли на секунду улетучилось, сменившись осторожным любопытством. — Это… М-м, как сказать, — Антон издал смешок, почесав затылок, — В общем, это кексы такие, шоколадные. Глаза у Оли заблестели. — А откуда у нас маффины-то дома? Так звучит вкусно… Шоколадные… Антон хмыкнул, чувствуя в тот момент себя чуть ли не Дед Морозом. — Я тебе сегодня в Макдональдсе купил. — Правда?! — Олин крик был способен заставить пробудиться мертвого, — Мне купил? — Тебе-тебе, — Антон, заткнув ладонью ухо, со стороны которого находилась Оля, произнес страдальчески, — Только если ты сейчас спать не рванешь — утром все съест папа. — Нет уж! — категорически отозвалась Оля, с резким скрипом проехавшегося по полу стула встав из-за стола, — Всем спокойной ночи! — она обняла и чмокнула в щеку и Антона, и маму, и скачущими шагами пошла к лестнице, поднимаясь по которой тщательно прошлась по всем ступенькам, из-за чего создавалось ощущение, будто там поднимался человек, который больше Оли раза в два. — А папа где? — вполголоса поинтересовался Антон, прикрывая глаза от уютного тепла батареи под боком. — Спит уже, — мама кивком головы указала на второй этаж, — Завтра у него смена рано начинается, но зато домой пораньше приедет. — Я понял, — он кивнул, сцепив пальцы в замок и, наткнувшись на вопросительный мамин взгляд, поинтересовался, — Ну что ты на меня так смотришь? — Рассказывай, — откинувшись на спинку стула, потребовала она. — Что ещё рассказывать? — Что там у вас случилось? На тебе лица не было, когда ты домой пришёл. — Да ну? — пробормотал Антон, отвернувшись к окну, но менее уязвимым под маминым прицелом он себя не почувствовал, — Мне так не показалось. — Зато мне показалось, — парировала мама. — Я держался, как мог, — оправдался Антон. — Ну, Оля в это, может, и поверила, но мать не обманешь. — Обидно получается. — Антон, не томи и расскажи, как есть. Что там у вас успело произойти? Перебранка в автобусе? Посмотрев на неё укоряющим взглядом, Антон произнес: — Все не так было. Хватит язвить. — Расскажи тогда, как было, — его даже подбешивал столь сильный мамин интерес к их конфликтам, но, увидев в её глазах искреннее беспокойство, запрятанное под напускным сарказмом, он вздохнул: — Ладно, убедила. Он, призадумавшись, подумал, с чего бы начать. С того момента, как они проснулись в автобусе? Когда они шли к дому Антона? Или же когда разговор приобрел повышенные тона? Антон снова воспроизвел в своей голове картину того, как это все выглядело, и ему вдруг снова стало тоскливо от чувства какой-то гадкой грусти из-за того, что такой прекрасный день закончился на такой мерзкой, фальшивой ноте. Успокоив себя, Антон все же решился начать рассказ, понадеявшись на то, что все пойдет своим чередом, и мама поймет его и без крайне последовательного и грамотно выстроенного рассказа. В целом, все так и случилось. Время от времени, а если быть точнее — на моментах, где повествование принимало более драматический оборот, речь Антона приобретала запальчивую интонацию, он иногда проглатывал слова или делал длинные паузы, что для него было не особо привычно. Просто сейчас впечатления были ещё свежими и достаточно сильными. Он испытывал чувство благодарности, глядя на то, как внимательно слушает его мама, действительно вдаваясь в подробности и оставаясь неравнодушной. Закончив рассказ, он выжидающе уставился на маму, которая, как только прозвучало последнее слово, призадумалась. — Что мне делать-то? — произнес он, и это прозвучало практически жалобно — он действительно понятия и не имел, что стоит предпринимать в таких ситуациях, когда твои друзья ссорятся. Он в принципе понятия и не имел, нужно ли ему прикладывать какие-то усилия или примирение случится само по себе? И случится ли? Оба они не казались слишком гордыми для того, чтобы помириться, но черт знает, насколько в этот раз произошёл сильный конфликт между ними. Судя по реакции Полины, Ромка действительно перешёл незримые границы, за пределами которых её терпение истончалось с концами, а значит не факт, что они помирятся легко. Мама, вздохнув, провела подушечкой пальца по краю чашки и заговорила: — Антон, знаешь, — она подперла щеку рукой, — Когда вы юные, а уж особенно — когда вам по шестнадцать, то поругаться можно… — мама призадумалась, точно пыталась подобрать правильную формулировку, — …Из-за чего угодно. И сильно разругаться можно, в пух и прах. Все максимально напряжены, у всех энергия в головах, и тебе по сердцу что угодно резанет. Но есть и какие-то плюсы в этом, — она чуть улыбнулась, — Когда вы такие юные, то помириться можно уже хоть на следующий день. Ссоры становятся серьёзными, когда вы сами взрослеете. Антон нахмурился. Честно говоря, это было не совсем то, что он хотел услышать от мамы, потому что она, скорее всего, все им сказанное всерьёз не восприняла, а Антон на это не очень-то и рассчитывал. Все же ему хотелось услышать мамино мнение, а не нотации. — Мам, — упрекнул её он, — Мы что, по-твоему, вообще по-серьёзному поругаться не можем? — Я так не говорила. — Нет, сказала, — возразил Антон, — И на следующий день там явно никто не помирится, потому что ругались они не так, словно это из-за чепухи. Мам, — выдохнув, произнес он уже мягче, — Ну сама вспомни, неужели тебе в шестнадцать какие-то ссоры казались мелочью? — Не казались, конечно, — мама пожала плечами, посмотрев на него, — Но сейчас я понимаю… — Сейчас, может, это и кажется пустяком, но тогда же это было серьёзно. Ты же не можешь, как бы… — он пощелкал пальцами, — Сделать вид, что это мелочь и сказать «Ой, да ладно! Через десять лет я про это и не вспомню!». Сейчас-то по-другому. Мама нахмурилась и уставилась в одну точку, призадумавшись, и Антон, увидев это, слегка приободрился. Все же, кое-как, но ему удалось ей объяснить то, как это воспринимает он сам, так что теперь, возможно, мама сможет разъяснить ему какие-то тонкости. — Ладно, — подала голос она, — Беру свои слова назад: сейчас все действительно ощущается по-другому. — Вот, о чем я тебе и толкую, — вздохнул Антон, подперев щеку рукой, — И что делать в такой ситуации — понятия не имею вообще. Мама помолчала с несколько секунд, а потом произнесла, понемногу начиная вдаваться в подробности: — А они вообще ребята конфликтные? — Ну, — Антон призадумался, а потом помотал головой, — Нет. Полина так точно. А вот Ромка… — он нервно усмехнулся, — Тут уже присутствуют вопросы. Мама кивнула, пожевав губу, а потом начала, тщательно взвешивая каждое слово: — Когда мы в юности могли поругаться, ну… — она чуть улыбнулась, пожимая плечами, — Всякое могло случиться: мальчик понравился, на контрольной не подсказала, свитер один и тот же купили — а тогда было невозможно покупать разные вещи, — не всегда, в общем, получалось все решить обычным разговором. — Дрались что ли? — фыркнул Антон. — Ещё как, — с важным видом кивнула мама, а потом издала смешок, увидев, как у Антона глаза на лоб катятся, — А ты что думал? Волосы друг другу драли только так, от косичек названия одни оставались. — А ты что, тоже?.. — Ну, нет, — мама слегка рассмеялась, — Меня немного побаивались девочки. Антон воспроизвел в голове мамин суровый взгляд, которым она могла сверлить кого-либо, будучи подростком. В целом, в это верилось. — Ну, не будут же они друг другу волосы выдирать, — попытался пошутить он. — Конечно, не будут, Полина же девушка интеллигентная, — Антон скептически выгнул бровь, — Волосы-то она драть точно не станет. Тем более у кого-то вроде Ромки. Там и драть-то нечего… — Мам, — отчаялся он, сделав длинный выдох, словно пытался сдержать смех, — Я к тебе, вроде бы, за советом обратился. — Ох, сейчас… — она потерла переносицу и, посмотрев на него долгим взглядом, произнесла, — На самом деле такой конфликт на раз-два тоже не решишь. Ты сказал, там по больному прошлись? — Вроде того… — пробормотал Антон, неясно припоминая стычку конфликта. Он не стал говорить о каком-то загадочном «Славочке», чтобы не вскрывать какие-то внутренние секреты, — По реакции Полины если смотреть, то Ромка там явно на личности перешёл. — Так, в общем, — мама отодвинула кружку, — Косяк Ромин? — Ромин. — То есть извиняться, значит, надо ему? — Ну, судя по всему, да, — Антон с умным видом обхватил подбородок, — Хотя и Полина почему-то снова начала говорить про эту стычку в театре. — А Рома, видимо, из тех, кто с пол-оборота заводится? — Не то слово. — В общем, какие выводы тут напрашиваются, — мама, сложив руки, произнесла, — Тебе в эту ссору точно влезать не надо. — Это ещё почему? — Антон выгнул бровь. Не то, что он думал, что его участие там — обязательно, но стало любопытно, из-за чего мама поставила факт так четко и категорически. — Потому что, Тоша, когда ругаются на личные темы, — мама посмотрела на него с ласковой заботой, — Особенно, если ты про них не знаешь — то это только их дело. Никакие там безумные планы выдумывать не надо, вместе их сталкивать тоже не надо. — А если они год молчать будут? — предположил он самую очевидно терзавшую его вещь. — Ты меня не так понял, — мама вскинула указательный палец, — Между ними ты вмешаться не можешь, друг против друга настраивать вообще окстись. Но поговорить-то ты можешь. — И как это выглядеть будет? «Полина, прости Рому, пожалуйста»? — Антон, — она посмотрела на него чуть ли не с осуждением, — Ты что, вчера родился, что ли? Умный же парень. — У меня никогда такой ситуации не было, — тут же начал оправдываться он, — Я не знаю, что делать, когда твои друзья в ссоре. — Поговори с ними, — снова повторила мама и тут же пояснила, — Прояви немного дипломатии. — А поточнее? — А поточнее — так просто скажи, мол, Полин, я прекрасно понимаю, что Рома тебя своими словами мог сильно обидеть, но я думаю, что он этого не хотел, у него свои тараканы… — Тараканы? — В голове тараканы. И вообще, дай договорить, — жестко отбрила мама. — Уж простите, мадам. — Так вот. Так и скажи, Ромка не хотел тебя обидеть, просто, скорее всего, не смог справиться с чувствами своими, поэтому он и разозлился. — Да ну? — Антон выгнул бровь, — И что, это все, что нужно сделать? — Ты мне не веришь? — мама оперлась локтями о стол и посмотрела на него, прищурившись. — Заметь, это не я сказал. — Просто вот сделай, как я предложила. Так лучше всего. Молчать все время тоже не надо. — Ну, молчать бы я не стал. — Вот и молодец. Так что просто попробуй вот… мой план. А потом подойдешь ко мне и скажешь — да, мама, ты была права, ты вообще всегда права… — Ну-у, — протянул Антон, заулыбавшись, — Это уже ты за облака со своими мечтами улетела. Мама неожиданно засмеялась: — Может, совсем чуть-чуть увлеклась… В общем, Антон, — он перевел внимательный взгляд на неё, — Просто доверься моему совету, хорошо? И доверься ещё друзьям своим. Если они действительно друзья, то помириться смогут, уж поверь. Они друг друга знают дольше, чем ты их. Антон, вздохнув, кивнул. Пусть и не хотелось, но он признавал мамину правоту касательно того, что в вопросе примирения Полины с Ромкой он однозначно был бессилен. По крайней мере прямых действий предпринять было невозможно. Он слегка зевнул, и мама, слегка потянувшись, заметила: — Мы с тобой заболтались, конечно. Давай-ка ты спать ложись. — Мне бы душ ещё принять, — Антон потер глаз, не снимая очков. Мама кивнула наверх: — Оля уже давным-давно из ванной вышла. Заходи, не бойся. — Выходи — не плачь? — усмехнулся Антон, вставая с насиженного места. — Ну, вроде того… Антон. — Да? — почему-то он почувствовал волнение, потому что мама обратилась к нему как-то иначе, с другой интонацией. Судя по всему, хотела добавить что-то ещё. — А ты домашнюю работу сделал? — Ох-х, мам, — простонал он, осознавая, насколько мама временами бывает непредсказуемой, — Я думал, что ты мне что-то важное сказать хочешь. — Это важно. Так ты сделал? — Да сделал, сделал. — Очень хорошо, — мама, расслабившись, добавила, — Потому что мы, может быть, съездим куда-нибудь на следующей неделе гулять. Так что отстреляйся в школе поприличней, хорошо? — Хорошо… — рассеянно произнес Антон, чувствуя одновременно и радость, и удивление. — А куда поедем? — Ну, твой отец хочет до города съездить. — Что, опять в Макдональдс? — Боже упаси, — мама фыркнула. — А я был бы не против. — Зато я против. — Ты каждый раз так говоришь, а потом сама с удовольствием ешь. К сухарикам это, кстати, тоже относится. — Так, хватит с нас, — отрезала мама все его попытки добиться своего, как только поняла, что слабеет в своих аргументах, — В душ давай и спать. Антон, улыбнувшись, покачал головой. Мама такая мама. Однако сейчас он чувствовал себя как никогда хорошо от того, что какие-то вещи в этом изменчивом мире оставались прежними и хоть как-то держали его на ногах. К слову о том, чтобы держаться на ногах… Обязательно нужно будет позвонить Евгению Сергеевичу, чтобы договориться с ним на конкретный день. Антон, пусть и чувствовал себя хорошо, предположил, что все же нужно попробовать хотя бы с ним увидеться. К тому же, вдруг к моменту встречи он придумает, что конкретно хочет обсудить. Думая об этом, Антон наслаждался горячей водой, которая грела его, обволакивая со всех сторон, пока он активно мыл волосы шампунем, не стремясь задерживаться в душе как-то особенно долго. День был такой насыщенный, что когда Антон вышел из ванной, то почувствовал себя бесконечно уставшим и высосанным. Так что как только он переоделся в пижаму и укрылся одеялом, на котором чуть ли не хрустело свежестью чистое постельное бельё, его тут же вырубило, и он уснул как никогда крепко.

***

— Что значит — не будешь? — тихо шепнул Антон Полине, пока та, упрямо отвернувшись от него, гордо списывала примеры с доски. — То и значит. Не буду — и все, — фыркнула она, отложив ручку и посмотрев на него, — Почему это я должна извиняться? — Я этого не говорил! — возмутился Антон, — Я всего лишь предложил поговорить с Ромкой. — Почти то же самое, что извиниться, — она, слишком язвительно для себя, закатила глаза, а потом, увидев, как преисполняется раздражением лицо Антона, примирительно произнесла, — Ладно, прости, если вдруг резко говорю… Просто Ромка сказал вчера того, что не следовало… Антон в очередной раз порадовался, что Ромкино место позади них пустует. Был только первый урок, так что вполне закономерно, что он либо прогулял, либо… Да нет, стопроцентно прогулял. И Антон даже не знал, чего ему бы хотелось больше — чтобы Ромка, в кой-то веки, пришёл и поговорил с Полиной или чтобы он не приходил, и за время его отсутствия оба остыли? — …Так что не думаю, что сейчас с ним хочу разговаривать, — Полина вновь устремила взгляд к тетради, начав аккуратно, чуть ли не с ювелирной точностью выводить график синусоиды, — Да и в принципе, завтра вряд ли все поменяется. — Полин, но ты тоже сказала лишнего, — узнай бы Антон месяц назад, что он будет заступаться за Ромку и выгораживать его перед Полиной — он бы челюсть с пола подобрать не мог, — Я с ним долго говорил в туалете… — В туалете? Что вы там делали? — Разговаривали, — терпеливо ответил Антон, — Просто Ромка пошёл туда, ну и я… Да все, короче, не в этом суть. Мы уже решили эту проблему… — Нет, Антон, — она, развернувшись к нему, немного грустно улыбнулась, — Такие проблемы одним душевным разговором в туалете не разрешаются. Это не первый раз, когда Рома себя так ведет. — Так если разговором это не решается, то ты решила, что твоя нотация точно все улучшит? — Я так не думала, — Полина потерла переносицу, — Просто это был первый раз, когда я, наконец, озвучила, что это нехорошо. Раньше я всегда была на стороне Ромки, но сейчас не могу так делать. Мы вроде выросли, а такое чувство, будто Рома до конца жизни мир так воспринимать будет — в штыки. Ощущения были двоякими. С одной стороны Антон понимал желания Полины направить Ромкины думы и переживания в лучшее русло, но одновременно и понимал нежелание Ромки слышать сторонние комментарии, особенно от близких, о том, как он себя ведет, притом, что Ромка и сам об этом знал. Он вздохнул, покрутив ручку в пальцах. В его тетради было пусто, в отличие от Полининой, стоило уже засуетиться и начать писать графики, иначе уровень его непонимания вырастет в геометрической прогрессии. — Полин, — уже перешёл на мольбу Антон, — Ты столько времени его знаешь. Неужели ты думаешь, что он сам обрадовался, что все это тебе наговорил? — Мне кажется, что в таком случае он бы точно попытался это обсудить, а не вон, — она кивком головы указала на пустующее место, — Не бегал от меня. — Может, он заболел, — буркнул Антон. — Здоровья ему. — Полина, я уверен, что он об этом пожалел. — Прекрасно, тогда жду его на рандеву, поболтаем. Антон сделал сильный вдох, борясь с желанием просто встряхнуть Полину и выдать ей ворох претензий, но он подавил в себе этот приступ, поскольку знал, что не только её вина присутствует в случившейся ссоре. — Полин, тебе не угодишь, — выдохнул он, а она, язвительно усмехнувшись, произнесла: — Ну, уж прости меня, но все-таки мы же не игрушку не поделили. — Ты сейчас меня будешь заверять, что извиняться стоит только одному Ромке? — Конечно, нет, — Полина, громко отложив ручку, посмотрела на Антона, — Моя вина в том, что я начала это всё обмусоливать, конечно. Просто я никогда до этого об этом с Ромой не говорила, мне было неоткуда знать, как он себя поведёт… — лицо Полины практически посерело, — А вот когда он мне говорил… Поверь мне, Антон. Ромка прекрасно знал, о чем говорил. И сделал он это намеренно. Тоже хотел меня уколоть. Ну, у него получилось, что я могу сказать. Антон, чувствуя себя больше, чем просто бессильным в данной ситуации, решил поинтересоваться, крайне осторожно. — А кто такой… Он словно смог увидеть невооруженным глазом, как каждая пылинка в воздухе на микросекунду застыла, словно этот вопрос имел настолько разрушительную силу, что мог заставить весь мир вокруг замереть. — Не сейчас точно, — тут же среагировала Полина, резко уткнувшись в свою тетрадь, — Я даже не уверена, стоит ли об этом говорить. Было слишком давно, может, даже неправда… Уже не знаю. В общем, не сейчас точно. — Хорошо, я тебя понял, — тихо произнес Антон, а потом, чуть прикрыв глаза, попытался снова привлечь холодный рассудок и захлестываться эмоциями. Он схватился за ручку и занес кончик над тетрадным листом. До конца урока он сидел, ссутулившись и сам не понимая, чего ему стоит ждать. Время тянулось, как смола, а легче не становилось, он больше не был в круговороте хороших событий, как в последнее время. Он снова оказался в этой беспробудной и безнадежной рутине. К тому моменту, когда Антону стало совсем тяжело сидеть в обществе угрюмо молчавшей Полины, Ромка все же явился в школу. Правда, только на третий урок, но это не сделало его появление менее… настораживающим. Едва только он шагнул в класс вместе со звонком, Антон вмиг почувствовал, как напряглась всем телом рядом сидящая Полина, которая даже не посмотрела на него. «Н-да… Дела» Он попытался хоть как-то посмотреть Ромке в глаза, кивнуть в знак приветствия, но тот вообще не поднял на него взгляда, обсмотрев вообще все вокруг: стены, парты, портрет Ньютона на задней стене класса — все, кроме них. Антон поджал губы. А на что он, собственно, рассчитывал? На ищущий поддержки взгляд? На сожалеющее выражение лица Ромки? Или на шелестящее «привет»? Он нахмурился, только сейчас, походу, осознав, насколько на самом деле сложным оказалось положение, в котором он застрял. В котором они все застряли. Это действительно не про дурацкий бессмысленный спор. Это был конкретный конфликт, в котором нельзя было выявить полноценного виноватого, кому стоило бы извиняться. Все оказалось тяжелее. Уткнувшись в свою тетрадь, он перехватил ручку и испытал слегка подзабытое чувство холода и одиночества, которое не посещало его почти что месяц. Вчера, когда прошло совсем немного времени, все было иначе и проще, и Антону путь к примирению виделся ясным и однозначным. Осознать и сказать «прости» — что может быть понятнее? Нет. «Прости», по крайне мере теперь, когда они понемногу взрослеют, больше не было волшебным словом, которое вмиг выстраивает новый мостик взамен разрушенному. Антон перевел унылый взгляд на доску, на которой за время его раздумий появились новые тождества.

***

— Ага — щас. Побежали скорее, пока штанишки до пяток не съехали, — нервно усмехнулся Ромка, стряхивая пепел с сигареты. Судя по всему, совет Антона казался ему если не безумным, то крайне тупым точно, — Не пойду я никуда, ты гонишь, что ли? Они стояли в курилке, в которую Ромка ломанулся после конца четвертого урока и куда за ним следом шмыгнул Антон, вызвав своим незаметным появлением в качестве прицепа гору Ромкиных претензий. «— А хули ты за мной увязался-то?! — возмущался он, судорожно обернувшись, как только уловил движения за своей спиной и увидел Антона, такого же растерянного, — Я один побыть хотел! — Один дома побудешь, — категорично заявил Антон, скрестив руки на груди и снова став собой: более собранным, более спокойным, — А сейчас поговорить надо.» Поговорили, но толку особо не было. Как только Антон хоть мимолетом затронул тему осторожного и спокойного диалога между Полиной и Ромой, в котором можно было хоть как-то подойти к примирению, он получил волну категоричного отрицания. — Не-не, — Ромка покачал головой, — Петров, ты даже не рассчитывай. — Поговорить-то надо. Да и рановато ты отказываешься, подожди. — А чего ждать? Что меня нахер отправят без обратного? Не-ет уж, — он сильно затянулся, а потом, выдыхая, глуховатым от дыма голосом произнес, — Расклад так себе. — Ты настолько извиняться не хочешь? — А это тут причем? — в голосе Ромки скользнуло раздражение. — Я тогда вообще не понимаю: чего ты ждешь тогда? Ты же мне сам говорил, что вы раньше могли ругаться… — Могли, но не так сильно… Ну, типа, — Ромка передернул плечами и, кинув взгляд на тлеющий уголек сигареты, продолжил тише, — Не так, как вчера. Так ещё не было. — Что ты имеешь в виду? Ромка перевел на него раздраженный и недоумевающий одновременно взгляд. — Петров, ты реально как дуб. — Сам дуб. Изъясняйся понятнее. — Короче, — он сделал неясный взмах кистью, — На темы мы такие не ругались. Какие-нибудь перепалки — вполне, но я вчера лишнего сказанул. Конкретно лишнего… Так нельзя. Антон вздохнул. — Иногда так случается. Полина же знает, что ты не сделал это намеренно… — Конечно, блять, ненамеренно! Я поэтому не могу щас пойти и нюнькаться и извиняться! — Просто потому, что не хочешь, чтобы тебя послали? Ромка прищурился и наградил Антона холодным взглядом: — Это ты мне об этом пиздишь? — Что ты имеешь в виду? — Антон скрестил руки на груди, пытаясь принять более уверенную позу. — Ты-то передо мной извинился только тогда, когда я тебя от панички откачал. Забыл, что ли? — услышав это, невозможно было не отвести глаза в сторону. Антон и в самом деле напрочь позабыл о том, как воспринимал просьбу о прощении он сам. Тогда ему это тоже виделось настоящим испытанием, поскольку собственная вина была очевидна, а то, что Ромка скажет ему «Иди нахуй со своими извинениями» казалось самым вероятным исходом. — Справедливо, — с толикой недовольства признал Антон. — А я тебе о чем говорю? — Ромка горько усмехнулся. — Но, — Антон вскинул палец, — Мы тогда ещё только закончили враждовать, а вы с Полиной дружите уже давно. Я же не знал, что о тебе подумать, а ты Полину знаешь. Неужели ты думаешь, что она скажет тебе сваливать? — Я не знаю… — Ромка впервые выглядел настолько неуверенным. — Так предположи. — Да как тут предположишь-то? — Как есть. — Как есть — не получится, — отрезал Ромка, — Этого ещё никогда не было. Это как пиздеть за тему по матану, которую ты не выучил. — Хорошо, может ты и не знаешь, что там будет, — примирительно произнес Антон, — Но, по-моему, от разговора и извинений ещё никто не умирал. Ромка посмотрел на Антона, и в его глазах было столько невысказанной горечи, что внутри кольнуло. — Ты думаешь, тут этим отделаться можно? Поговорить и сказать «Сорян»? — Хорошо, одних извинений недостаточно, поэтому я и предложил поговорить, чтобы все всё друг другу разъяснили. Почему она должна отказаться-то? — Потому что я вообще как мудло себя повел! — впервые Антон слышал, чтобы Ромка говорил о себе в таком карательном ключе, — Как полное просто. Может, и Полинка сказала то, что не надо было… А я что? Как мразь какая-то наехал, почти ни за что, — злость и сожаление читались во всем: в сгорбленной позе, в тяжелом взгляде, в скрюченных пальцах, — И наорал ещё. Я на неё никогда не кричал. — Никогда?.. — Антон, сам того не осознавая, задал этот вопрос с величайшей растерянностью. Ромка кивнул. — Не знаю, как так получалось. Блять, я просто… Не могу на неё кричать, понимаешь? У меня даже голос на неё не повышался. А тут… — он махнул рукой. Антону вдруг стало по-человечески искренне жаль Ромку, который будто впервые пребывал в таком отчаянном положении, из которого не знал, как выбраться. Нет. Антон вспомнил. Ему доводилось видеть Ромку таким прежде. Ещё в театре, буквально вчера. Все было идентичным — голос, взгляд и даже уровень отчаяния. Все становилось более понятным: Ромка снова стремился загнать самого себя в ловушку. Антон все же решился. Следовало добраться до корней проблемы. — Кто такой Славочка? Ромке как пощечину дали. Он вначале посмотрел на Антона понемногу звереющим взглядом и поинтересовался грубо, до непривычного грубо: — А тебе, блять, это откуда… — его взгляд чуть прояснился, и он, до того момента будто каменный от напряжения, слегка расслабился, — А… Ну да, услышал вчера. — Да, оттуда и знаю, — Антон вздохнул, — Так кто это? — А тебе зачем? — Ты про него мне в Новый год рассказывал? — Петров, я ещё раз скажу: а тебе это за каким хреном сдалось? — Потому что ты сказал вчера то, что не следовало. А имя «Славочка» я никогда не слышал. Раньше, — на последнем слове голос Антона предательски дрогнул. Да, тут он покривил душой, что поделать. Конечно, ему доводилось прежде слышать об этом персонаже. Ещё в день панической атаки, стоя в кладовке в окружении швабр, Антон впервые услышал это имя. Не хотелось бы, конечно, чтобы Ромка знал об этом, по крайней мере сейчас. Но вот что точно было очевидным — Славочка далеко не последний по важности человек, который был связан с Ромой, Бяшей и Полиной. И, если догадки Антона верны, и Ромка в Новый год говорил именно о Славочке, то все становилось ещё очевиднее: они были друзьями, очень близкими. — Я щас о нем говорить не собираюсь, — Ромка отозвался ещё достаточно спокойно, с учетом того, что до этого от любого упоминания его поведение менялось кардинально. — Полине ты о нем вчера, почему-то, наговорил, — заметил Антон, но успел пожалеть об этом, потому что его слова немного сбили спесь с Ромкиной титанической уверенности. — Полине сказал, а с тобой я сейчас о нем пиздеть не собираюсь. Антон предпринял ещё одну попытку. — Слушай, я не собираюсь ничего такого… — Петров, — Ромка посмотрел на него таким холодным взглядом, что у Антона земля разверзлась под ногами, — Отъебись, а? Горло иссохло. — Я помочь пытаюсь, — стыдно было себе в этом признаться, но в голосе скользнула мерзкой змеей обида. — Насрать мне сейчас на помощь твою! Вчера — спасибо, вчера ты мне помог. А сейчас — нет. С тобой я не собираюсь чаи гонять, — Ромка, потушив сигарету, выкинул её в урну, откуда тонкими завитками поднялся легкий, почти прозрачный, дым. Посмотрев на Антона, он процедил так четко и так медленно, что каждый слог казался ударом молотка, — Харе мне в душу лезть. Антон сглотнул. Ромка, чиркнув зажигалкой, вытащил вторую сигарету из пачки и, поднеся её к огню, жадно приложился губами и затянулся. Антон уселся на лавочку и, скрепив пальцы между собой, растерянно уставился в пустоту. Не хотелось получать такой отворот-поворот, но тут он посягнул на лишнее, что уж сказать. Иначе бы не было такой реакции на его слова. Может, сейчас он и в самом деле близко не имеет такого веса, чтобы лезть в чужие проблемы и наводить там свои порядки, устанавливать свои законы. Ромка тоже молчал, и в тот момент Антону очень хотелось знать, о чём он думает. Но мысли Ромки не донеслись до него, а сам Антон в своём сознании оставался безмолвным. Хотелось уйти и не продолжать разборки касательно всего этого, но одновременно внутри поднимался протест. Не стоило оставлять Ромку такого. Антон сам разодрал только зажившие со вчерашнего дня царапины и щедро приправил солью, так что пускать все на самотёк было слишком необдуманно. — Ром, — негромко позвал он, и, к счастью, ответ пришёл мгновенно. — М? — даже по этому короткому мычанию становилось ясно, что все ещё злился. Все ещё был колючим. Антон, призвав к себе решимости и здравомыслия, заговорил с сожалением: — Прости меня, ладно? Мне правда не стоило до тебя докапываться. Ромка, выдохнув, помолчал несколько секунд, а потом произнес с некоторым усилием и явной неохотой, но все же искренне: — И ты меня тоже прости, Петров. Ты ж помочь хотел… — Я не в обиде. — Очень хорошо, потому что про Славу я с тобой пиздеть не буду. — Я это уже понял… — бесцветным голосом отозвался Антон. — Не в нем затык. Антон снял очки и, протерев их тканью школьной жилетки, произнес совсем тихо: — Я просто очень хочу, чтобы вы с Полиной помирились. — А нам-то с Полиной круче некуда, всегда мечтали разосраться, — саркастически заметил Ромка. — Перестань паясничать. — Я и не паясничаю, — Ромка шаркнул обувью по полу, отчего раздался хруст осевшего там песка, — Я и сам бы помириться рад… Только она явно не простит так быстро. — Я знаю, что ей тоже грустно. — Прям уж тоскует по мне? — фыркнул Ромка. — Да, — Антон серьёзно посмотрел на него, — Она правда скучает. Всякое шутовство сошло с Ромкиного лица, и выглядел он действительно растерянным, потому что на самом деле не ожидал этого услышать. Они постояли в тишине ещё какое-то количество времени, пока Ромка молча курил, а Антон раскачивал ногой в попытке хоть как-то развлечь себя. Антон знал, что по итогу все должно быть хорошо, что вряд ли Полина и Ромка остаток того времени, что они учатся в школе, проведут в холодной войне. Он придерживался того, что если одной ссоры достаточно, чтобы разрушить такую крепкую и долгую дружбу, значит эта дружба вряд ли была такой. Когда Антон уже собрался подниматься с лавки и идти к лестничному пролёту на второй этаж, Ромка неожиданно заговорил: — Слушай, — докурив сигарету, он выкинул её в бак и, засунув руки в карманы, шмыгнул носом и продолжил, — Мне кажется, что я знаю, что делать… — Антон только-только открыл рот, но Ромка покачал головой, — Не, потом. Ты мне просто времени дай, лады? Я придумаю… — он кивнул самому себе несколько раз, — Да, придумаю… Глядя на него в тот момент, Антон все же верил, что Ромка кое-что для себя понял.

***

— Значит, проводить решил? — скептически поинтересовалась Полина, когда они с Антоном шагнули за территорию школьных ворот. — Ага, — беспечно отозвался Антон, надев на руки перчатки, — Своих не бросают. — Антон, — в голосе Полины слышалась нежность вперемешку с усталостью, — Если ты вдруг чувствуешь, что должен… — Должен, — подтвердил он, а потом, посмотрев на Полину, мягко убедил её, — Ты мне столько раз помогала, теперь уж давай меняться. Я же твой друг. Полина, пусть и слегка, но улыбнулась, и брови её сошлись домиком, придавая лицу чуть ли не умиление. — Ну хорошо, друг, — намеренно поставив ударение на последнее слово, с неохотой сказала она, — Ты пришёл стрясти с меня информацию? — Фи, — Антон поморщился, — Как ты обо мне так думать можешь? И как ты можешь называть так простой разговор по душам? Полина, слегка усмехнувшись, покачала головой: — Потому что ты, скорее всего, хочешь продолжить наш разговор на алгебре. — Хочу, — не стал увиливать от ответа Антон, — Хочу, конечно, тут ничего не скажешь. Но и тебе выговориться надо. — Как хитро ты все в другое русло вывернул. — А то. — Просто я не вижу смысла тебе рассказывать про… — Полина описала рукой какую-то непонятную фигуру, закончив глубокомысленным, — Вот это все. — Полин, если ты не хочешь говорить — не надо. Я не могу тебя заставить. И не хочу. — Проблема не в том, что я не хочу. Может, мне действительно надо, как ты выразился, выговориться. Просто мне кажется, что смысла особого нет. Этого уже нет. — Не совсем понимаю. — Ох-х, — Полина грузно выдохнула, пытаясь собрать в себе крупицы мужества, — Я тебе говорила: это было давно. И сейчас этого человека рядом с нами нет. — Он что, умер? — растерянно произнес Антон, встретив после этого вопроса настоящую бурю: — С ума, что ли, сошел? — возмутилась Полина, — Нет, конечно! — Ты просто очень странно выразилась… — оправдание прозвучало крайне сконфуженно. — Да просто я не знаю, как сказать. — Как есть. — Тебе легко рассуждать, — проворчала Полина, — В общем, нет смысла тебе об этом рассказывать, потому что мы с ним больше не общаемся. Не знаю, зачем Ромке вчера пришло в голову его упомянуть… Антон снова вспомнил тлеющие угли мангала, хлопки салютов вдали и радостный лай соседских собак. И вместе с этим Ромкино сожалеющее лицо. Ты совсем на него не похож. — Ну… — Антон слегка замялся, — Он мне кое-что рассказал на Новый год. Я не знаю, говорил ли он о Славе, — внутри все снова взбудоражилось при упоминании этого имени, — Или о ком-то ещё. — И что он сказал? — Вначале мне нужно знать, кто такой Слава, — Антон перешёл к действиям. Это имя так или иначе всплывало в его жизни, и, что раздражало больше всего, ничего хорошего после этого не следовало. Что самое главное, это имя нередко всплывало именно рядом, а конкретно — рядом с Ромкой. И если в Новый год он говорил именно о Славочке, соотнося его с Антоном, то любопытство не могло не сжирать его изнутри. Со стороны Полины донеслось молчание. — Слушай, — немного перестроившись, Антон попытался пойти с другой стороны, — Полин, я пытался поговорить с Ромой… Полинино лицо, и без того не сверкавшее гаммой чувств, мгновенно потускнело, превращаясь в то же самое угрюмое выражение, с которым она просидела за партой практически весь школьный день: — И что он тебе поведал? — Не скажу, — в голове Антона это не звучало так глупо и по-детски, как в реальности. — А тогда зачем ты меня посвятил в то, что говорил с Ромой? И сегодня, и про Новый год? — Полинино непонимание понемногу перерастало в раздражение. — Я вел к тому, что пытался у него разузнать, кто это, но Рома мне не сказал. Так что… Вдруг бы ты сказала. Может, он и не всплывет в вашей жизни, но если вы из-за него ругаетесь до сих пор, то это не просто какой-то там знакомый… Полина растерянно обводила взглядом молочные сугробы, почему-то не решаясь поднять глаза на Антона, и он, чувствуя уже который раз за день, что просто долбится в глухую стену, почувствовал глухую злость. Было глупо, конечно, раздражаться из-за того, что ему не желают сообщать какие-то конфликты. Все-таки, они дружат ещё слишком мало, чтобы посвящать его в такие старые проблемы, однако Антона больше раздражало его собственное бессилие в этот момент. Пусть Рома и сказал, что он что-то собирается придумать, но когда это случится и сколько придется ждать? И где вероятность, что такой конфликт не повторится, этот Слава вновь не будет упомянут в разгаре ссоры, а Антон успеет проследить за этим и предотвратить? — Ладно, — сдавшись, признал поражение Антон, — Я не буду с тебя ничего вытряхивать. Давай сменим тему, потому что я не хочу молча идти… Полина неожиданно посмотрела на него, будто решившись, и заговорила, чуть громче, чем требовалось: — Мы дружили года два назад. Антон аж замолк, весь превратившись в один слух. Сейчас, когда Полина, наконец, начала хоть что-то ему говорить, он боялся проворонить даже толику информации, которую хотел узнать задолго до этого момента. Он не стал торопить её или задавать вопросов, дав Полине полную свободу воли распоряжаться повествованием так, как она хочет. И, к его мысленному облегчению, на одном предложении она не остановилась: — Точнее как… С ним Рома дружил. И Бяша. И только потом я со Славой познакомилась. Через Рому, — она облизнула губы, — Вроде и я была в компании, и Бяша, но Рома со Славой были просто не разлей вода. Нет, понятное дело, мы не были в стороне, и Бяша все ещё был самым лучшим Роминым другом, но со Славой он как-то… — Духовно был близок? — Антон даже не понял, в какой момент у него так пересохло горло. Полина кивнула. — Да. Хотя я все равно не понимаю, как так вышло. Они прям… Ну очень разные были, понимаешь? Слава был как… Не знаю, как дворянин. — Дворянин? — не понял Антон. — Стихи читал, науку изучал, — пояснила Полина, — И он был очень, очень воспитанный. Без прикрас. Но все равно такой простой парень. Антон кое-что начал прослеживать в голосе Полины, в том, как она описывала этого человека, который понемногу обрастал хоть какой-то историей, переставая быть только безликим именем. И это «кое-что» не могло не кидаться ему в глаза, по мере рассказа становясь все яснее и яснее. — Ты была влюблена в него? — осторожно предположил он, и, увидев растерянность и смущение на Полинином лице, поспешно произнес, — Прости, пожалуйста, если я вдруг… — Была, — Полина грустно улыбнулась и, к негодованию Антона, в её глазах вновь появились те светлые, искренние чувства, которые она когда-то испытывала, — Но давно. — Если честно, — помявшись, Антон все-таки озвучил, — Ты выглядишь так… Даже сейчас, будто ещё все это чувствуешь. — Конечно, чувствую, — она вздохнула, — Он мне очень сильно нравился. Очень. Антон, глядя на такую Полину, понял, что она, скорее всего, никогда не была влюблена в Ромку. Никогда её лицо не принимало такого выражения, никогда на нём не отражалась такая глубина чувств. Полина не выглядела такой же уязвимой, она не была так ранима. Говоря о Славе, она словно растеряла оболочку непоколебимости и спокойствия, мгновенно став такой ломкой, словно может переломаться от малейшего дуновения. — Мне даже казалось, что он по-настоящему особенный, — пробормотала Полина, а потом усмехнулась совсем невесело, — По крайней мере я правда верила, что таких, как он, я не найду. Поэтому очень держалась за него. Что бы он ни говорил. Последняя фраза насторожила Антона. Ему показалось, что за ней может крыться нечто очень нехорошее, из-за чего Полина до сих пор не может полностью спокойно говорить об этом человеке. — Почему вы больше не общаетесь? — деликатно спросил Антон, стараясь этим вопросом не растерять доверие Полины. Она поджала губы. Последовала пауза, но Антон знал подсознательно, что Полина ответит, пусть и не сразу. Так и случилось. Спустя где-то полминуты, она вздохнула, заговорив очень осторожно: — Нет смысла рассказывать, как все было от и до. Просто… Так случилось, что Рома и Слава поругались. Сильно. И в этот конфликт втянули меня с Бяшей. Было много плохого. — Вряд ли в ссорах бывает хоть что-то хорошее, так что… — начал как-то нескладно рассуждать Антон, но Полина, покачав головой, заставила его замолчать. — Нет, вообще нет… С такой позиции рассуждать вообще смысла нет. Там было много плохого даже не из-за самой ссоры. Нет, — она внезапно фыркнула, — Все было куда хуже. Это не ссора между друзьями. Такая, знаешь, из разряда — помиритесь уже завтра. Славик, — это ласковое обращение, которым Полина называла его до сих пор, неприятно резануло по ушам Антона, — В какой-то момент начал пользоваться тем, что нравится мне. Только, когда после этого прошло много времени, я поняла, что он об этом прекрасно знал. И очень давно, — в её голосе появилось болезненное разочарование. Антона внезапно осенила мысль, о которой было неприятно думать: — Подожди, Ромка тебе сказал про этого Славу… Полина, он что, злился на тебя за то, что ты была в него влюблена? От осознания этого внезапно появилась злость. Как можно было гневаться на Полину за то, что объектом её любви стал не Рома, говорить такие слова, как можно… Полина резко взмахнула руками: — Ты что?! Нет, конечно! — А почему он вчера так выразился? Будто то, что ты была влюблена в Славу — это для него оскорбление? Полина поникла, а меж её бровей пролегла морщинка. Такое случалось только в те моменты, когда она была максимально напряжена, и поток мыслей в её сознании был просто бешеным, без преувеличений. Она заговорила медленно: — Ты помнишь, после чего Рома сказал мне про Славу? Антон призадумался: — После того, как ты… — он почесал затылок. — После того, как я сказала, что мы уже через это прошли. — Ты про Славу говорила? — Да, — все ещё хмурясь, Полина кивнула, — Это была моя ошибка, потому что Ромка к этому тоже относится болезненно. До сих пор. И… Как раз, когда мы все были в одной компании, я частенько ему говорила, что ему есть, чему поучиться от Славика. Тот всегда был спокойный, не реагировал никогда ни на какие провокации… Антон, глядя на неё, вдруг подумал о том, что Ромка, возможно, действительно мог устать от того, чтобы слышать это на постоянной основе. Только вот опять же… — И это та причина, по которой он злился? — Нет, — Полина покачала головой, — Эта — отчасти. Но не в этом дело. — А в чем? — хоть из Полины и получалось информацию вытаскивать только клещами, Антон все равно старался действовать крайне аккуратно, чтобы не заставить её чувствовать себя дискомфортно. Полина, призадумавшись, отозвалась: грустно, горько: — Рома до меня пытался донести — очень аккуратно — что Слава пользуется тем, что мне нравится. — А ты?.. — предположил Антон. — Конечно же, я не поверила, — огорченно произнесла Полина, — А кто бы на моем месте захотел в это верить: что единственный человек, в которого ты реально влюбилась, на самом деле не тот, кем кажется? А то, что ты ему нравишься — это ты себе все вообразила, и он на самом деле врёт? Антон попытался воспроизвести эту ситуацию в своем сознании и пришел к выводу, что и сам вряд ли мог спокойно снести такую новость. Это же фактически кардинальная смена вообще всего, как землю кому-то из-под ног выбить. — И во второй раз я тоже не поверила, — продолжила Полина, — И в третий тоже. Думала, что Ромка искажает, потому что его в какой-то момент стало слишком раздражать, что его сравнивали со Славой… Или что-то в этом роде. — То есть он злился из-за того, что ты ему не верила. — В целом — да, — кивнула Полина, — И злился небезосновательно. Потому что он так долго пытался меня от него укрыть, чтобы я вышла из этой ситуации без каких-либо увечий… Рома звал меня на волейбольные соревнования, просил подтянуть по предметам, провожал от школы до дома, звонил по вечерам… Словом — все, чтобы я не оставалась со Славой одна и чтобы у него не было возможности как-то на меня влиять. — А ты как к этому относилась? — Я злилась, — тихо сказала Полина, — Я знала, что в какой-то момент Рома был в меня влюблен. Антон выгнул бровь. — Ты знала? — Конечно, — кивнула Полина, — Я же не слепая. — Мне казалось, что Рома хорошо шифровался. — Нет. Он отвратительный актер. Был, по крайней мере. Так что я об этом знала. Но никогда не давала ему понять это, чтобы не смутить его. Так что мне казалось, что он просто бесился из-за того, что мне нравился Слава, а не он. Я думала, что он пытается свести наше общение к минимуму… — Полина засмеялась надтреснуто, — Один раз на него накричала, что он не дает мне жизнь нормально выстроить, — она махнула рукой, словно говоря «Что с меня тогда было взять?», — Даже один раз побила его немного. — Побила? — Антон выпал в осадок. — Ну, по плечам ему постучала всеми кулаками, — она хмыкнула, — Но мне кажется, не шибко это Рому и спугнуло. — Да уж… — задумчиво протянул Антон. — В общем, я злилась на него за то, что он не давал мне общаться со Славой, — она медленно выдохнула, — Но сейчас… Как же я ему благодарна, что тогда он это делал. — Благодарна? Полина пояснила: — Рома бы мог пустить все на самотёк, а я, из-за того что от своей влюбленности вообще ничего не замечала, просто бы профукала момент, когда все зашло бы слишком далеко. Рома, по сути, меня от него оградил. Если бы не он, все бы на самом деле кончилось просто катастрофой. — Полин, я не уверен, что ты бы настолько… — Нет, — она посмотрела на него уверенно, — Именно настолько. Мне раньше нравились мальчики, но голова у меня на плечах оставалась. А Слава… Антон, к этому реально невозможно подготовиться. Ты вообще ничего не контролируешь: ни мысли свои, ни действия. Особенно в первое время. Тебе вообще кажется, что человек идеальный, и ты даже не замечаешь его странные поступки или плохое поведение поначалу. — Ну, тут я не могу однозначно сказать, так это или нет, — растерянно отозвался он, — В моей жизни такого опыта ещё не было. — Да, это на самом деле ужасно ровно так же, как и прекрасно… Если ты влюблен не в того человека, это реально становится проблемой. Ты то в эйфории, то вообще ничего делать не можешь. — Ох-х… Я об этом так не думал. — Ну, теперь ты знаешь, — Полина чуть грустно улыбнулась, — Как это случается. И Рома тоже об этом знал. Поэтому старался меня оградить от Славы. — А сами они из-за чего поругались? — поинтересовался Антон. Полина пожала плечами: — Прости, Антон, но этого я тебе сказать не могу. Проглотив глуповатое «Но почему?» Антон произнес терпеливо: — Все в порядке, ничего страшного. — Ромка рассказал мне об этом, только когда от компании ничего не осталось. И то… Рассказал так аккуратно, словно боялся, что я вообще впаду в отчаяние, — Полина грустно улыбнулась, а потом, посмотрев на Антона, заверила его, — Я не знаю, как ты относишься к тому, что Рома мне вчера наговорил… — Если честно — не очень положительно, — Антон передернул плечами, — Мне кажется, что это было неправильно… — Это и было неправильно, — кивнула Полина, — Но дело в том, что такого раньше никогда не случалось. Вообще никогда. Антон внезапно вспомнил, о чем говорил Ромка ещё в курилке. — Потому что я вообще как мудло себя повел! — впервые Антон слышал, чтобы Ромка говорил о себе в таком карательном ключе, — Как полное просто. Может, и Полинка сказала то, что не надо было… А я что? Как мразь какая-то наехал, почти ни за что, — злость и сожаление читались во всем: в сгорбленной позе, в тяжелом взгляде, в скрюченных пальцах, — И наорал ещё. Я на неё никогда не кричал. Именно это он, походу, и имел ввиду. Полина продолжила: — Когда все так закончилось… Да даже не только, когда закончилось, а в принципе всегда — Рома никогда меня не попрекал. Он даже слова мне грубого не сказал. Вообще ни разу. Хотя я этого сделала в сто раз больше. Я постоянно ругалась на него, когда он отводил меня от Славы, ругалась… — Полина выдохнула, — Я ему столько наговаривала, что уши в трубочку свернуться могут. — Верится с трудом, — выдавил из себя Антон, наткнувшись на ироничный взгляд Полины. — Поверь мне, я бы себе самой оплеуху дала, чтобы хоть как-то вразумить. Просто Ромка был очень понимающим. Он знал, что я говорила не со зла и была, как бы это сказать… — Полина защелкала пальцами, — Не в себе. — Господи, Полин! — воскликнул Антон, хмурясь, — Я вообще себе не могу это представить! Неужели так случалось постоянно? — Нет, не постоянно, конечно. Больше под конец, — она покачала головой, — Я, может, преувеличиваю немного… Но каких-то вещей мне не стоило говорить. Так что Рома вчера тоже сорвался. Отчасти. Антон вздохнул, прикрыв глаза. Все, вроде бы, стало яснее, но такое чувство, что проблем от этого совсем не убавилось. — И я не уверена, — продолжила Полина, — Сможем ли мы это с концами отпустить. Особенно, когда мы все ещё в одной школе все. — Не понял, — нахмурился Антон. — Ну, мы пересекаемся с ним. Так или иначе. — Подожди: Слава все ещё в школе? — почему-то внутри как будто кипятком все обдало. Он удивился тому, что человек, о котором, казалось бы, говорили исключительно в прошедшем времени, на самом деле имел связь с настоящим. Вмиг он вспомнил все лица одноклассников, но было бесполезно: Славы в их классе не было, — Он в параллели учится? — сам не зная из-за чего, Антон стал допытываться. — Нет, не в параллели. В одиннадцатом, — Полина старалась не смотреть на него, — Он был на год старше нас. — Я тебя понял, — глухо ответил Антон, — А мы с ним… — Нет, вы ещё не пересекались, — поспешила заверить его Полина, — Не знаю, как так вышло, конечно. Может, просто повезло… Но в любом случае, нет, вы не пересекались с ним. Они понемногу подходили к Полининому дому, и Антон озвучил давно интересующий его вопрос: — Значит, больше вы со Славой не пересекались после той ссоры? — Не особо, — Полина помотала головой, — Пару раз он пытался с нами поговорить, но у Ромки, походу, были какие-то рычаги давления. Слава очень быстро сдался. — Ну, а ты пыталась с ним пересечься? — Нет, — мгновенно отрезала Полина, — Хотелось, конечно, но я была такая злая… На себя, в особенности. Я больше не говорила с ним нормально с тех пор. Теперь мы просто живем так, будто его никогда не существовало. Антон, помявшись, решился сказать: — На Новый год Ромка мне сказал кое-что. Мне кажется, он говорил о Славе. Полина посмотрела на него, и Антон продолжил: — Он сказал, что у него был друг. И ему казалось, что они лучшие друзья, но произошло кое-что, — Антон вновь обратился к тому моменту, — И он оказался «полной мразью». — Он говорил о Славе, — подтвердила Полина, — Это у нас своего рода… — она усмехнулась, — Особый случай. Беспрецедентный. — Ха, — невесело отозвался Антон, — Рома сказал мне, что поначалу я ему не нравился, потому что я напомнил ему Славу. — Ты-то? — Полина с сомнением его оглядела. Антон, смутившись от её пристального взгляда, сконфуженно произнес: — Ну, я не могу утверждать наверняка… Полина задумчиво пожевала губу. — Может, сходства есть… На первый взгляд разве что. В целом, вы действительно немного похожи. — Внешне? — Антону остро захотелось посмотреть в зеркало. Полина неожиданно рассмеялась: — Нет-нет, ты что. Внешне там вообще сходств нет. Антон проглотил рвущийся наружу вопрос «А как он выглядит?» и позволил Полине продолжить: — На самом деле вы только поначалу схожи. Ты тоже кажешься умным, воспитанным, слегка самодовольным… — Самодовольным?! — чуть ли не завизжав, возмутился Антон, — Это как это? — Да хоть первый день возьми, — улыбнулась Полина, — Ты Кате какой отворот-поворот сделал? Она вся аж на иголках сидела. И выглядел ты так… — Полина, поймав немного истеричный взгляд Антона, рассмеялась в кулак, замаскировав это кашлем, — Чуть самодовольно, мол… — она нахмурила брови и томно заговорила, — Смотрите, как надо отфутболивать и отстаньте все от меня. Я один такой и сам по себе. Антон расхохотался от абсурдности. — Нет, я так не выглядел! — Хо-хо, а ты откуда знаешь? — А ты откуда знаешь? — Все очень просто! — Полина улыбнулась, — Я была в классе и все видела. Со стороны-то все иначе. Поэтому ты произвел впечатление такое… Двоякое. Только когда тебя лично узнаешь, понимаешь, что все по-другому. — Та-ак, ну хорошо, — усмехнулся Антон, — А раз уж я был похож на этого Славу, что же ты со мной заговорила тогда? — Я же тебе говорю, — Полина слегка пихнула его в плечо, словно пытаясь привлечь его внимание, — Что ты похож только на первый взгляд. — А на второй что ты тогда разглядела? — засмеялся Антон, и Полина неожиданно прыснула: — Когда Лилия Павловна зашла в класс и разогнала вас с Ромой по местам, ты Роме в глаза так смело посмотрел, а когда развернулся и уселся за парту. — она прикрыла рот, — У тебя сразу лицо так поменялось! — Трусливым, что ли, стало? — Антон шутливо тыкнул Полину в бок, но та, увернувшись, с жаром запротестовала: — Да не-ет! Скорее: фуф, пронесло. Я тогда подумала: божечки, да он же такой простачок, — Полина, встретив укоризненный взгляд Антона, тут же поспешила исправить ситуацию, — Ну, я имею в виду, что ты мог бы строить из себя непробиваемого, крутого и неприступного, но на самом деле ты был таким… простым и от этого приятным. Ты умный, смешной, иногда неуклюжий, но что самое главное, — её взгляд потеплел, — Ты очень ранимый и человечный, Антон. Вот чем вы со Славой отличаетесь. Антон посмотрел на Полину, её улыбку, и внезапно он провел параллель с тем же, что сказал ему Рома на Новый год, когда они сидели у мангала. Ты совсем на него не похож. Теперь для Антона стали понятны некоторые моменты. Возможно, неприязнь Ромы к нему поначалу была обусловлена тем, что он хотел оградить Полину от Антона, ведь окажись он какой-то очередной версией Славочки, то это оказалось бы полной катастрофой, и вряд ли бы Полина смогла снести эту волну во второй раз, с учетом того, что она и от первой не оправилась, если судить по вчерашнему дню. Ты её любишь? Вопрос, адресованный Ромкой тогда, в коридоре Полининого дома, когда Антон хотел зайти в зал. Рома тогда хотел вывести его на чистую воду, чтобы быть с концами уверенным, что Антон не таит в себе никаких корыстных целей? Что же, это походу была последняя проверка, прежде чем Антон вошёл в круг доверия и перестал видеться угрозой для Ромки. Антон не знал этого Славочку, толком никогда не видел и даже отдаленного представления не имел, как тот выглядит. Но то, что этот безликий человек до сих пор вызывает эмоции, да ещё какие, то, что одно упоминание его имени вызывает такой диссонанс и чувство злости вперемешку с горечью… Антон для себя сделал вывод, что всеми силами постарается сделать все возможное, чтобы никогда таким не стать. — Я рад это слышать… — слабо улыбнулся он. Они как раз дошли до Полининого дома. — Не хочешь зайти, чаю попить? — предложила она, гостеприимно отворив перед ним калитку. Антон покачал головой с сожалением. — Я бы с радостью, но мне надо сейчас домой. — А что там у тебя? — удивилась Полина. — У меня там сейчас литература, — с напускной радостью произнес он, — Мне карму надо чистить. Так что эти выходные я как затворник буду. Его кривая улыбка и туманные выражения ничего не дали Полине, поэтому она, выгнув бровь, уставилась на него с непониманием. — Ну, я же перед Новым годом контрольную пропустил… Долго объяснять не понадобилось, Полина понятливо протянула: — То-очно! И что, у тебя индивидуальное задание от Лилии Павловны? Антон кивнул: — Типа того. Я должен назубок знать книгу эту, и контрольную она мне даст с усложненными вопросами. — Господи, — ужаснулась Полина, — Ей не лень этим заниматься? — Ты что, она же кровопийца, — Антон в напускном страхе расширил глаза на последнем слове, практически прошептав его, — В общем, загрузили меня по полной программе. — Я тебя поняла, — кивнула Полина, — В общем, у тебя сегодня страшный бой с вырубленным деревом? Антон прыснул: — Поди, что так. — В таком случае удачи, — рассмеялась Полина и шутливо пожурила его, — Тошенька, ни за что не читай в темноте, а то испортишь себе глазки! — Хорошо, мам, — пропищал он в тон ей. Полина, улыбнувшись, поинтересовалась: — Кста-ати, насчет понедельника… — Я приду, — подтвердил ласково Антон. В понедельник пятнадцатого января. Полинин концерт, который для неё, немало запарившись, организовала директор в школьном актовом зале. Сложно было представить Полинино волнение, ведь туда, судя по всему, должно было прийти достаточно человек, поскольку культурных мероприятий в посёлке имелось в малых количествах. — Я так рада, — просияла она, — В первом ряду будешь? — Да, буду кричать: это моя подружка! Полина, ты лучшая! — завопил Антон, расхохотавшись вместе с Полиной. — Ну нет! — затрясла его она, смеясь, — Это же тебе не рок-концерт! — Хорошо, буду хлопать с напыщенным лицом, — хмыкнул Антон, и Полина, покачав головой, внезапно обняла его, раскачавшись вместе с ним: — Спасибо тебе, — пробубнила она ему в куртку, — Ты даже представить себе не можешь, насколько мне лучше. — Правда? — Антон погладил её по голове, другой рукой обнимая за плечо. — Чистейшая, — Полина утвердительно закивала головой, — Мне так это было нужно… Просто поговорить. Антон прижался щекой к её виску, длинно выдохнув: — Если что — обращайся. Поболтаем. Полина, хихикнув, дополнила: — А насчет Ромки… — они отстранились друг от друга, и она поспешила его заверить, — Не тревожься, хорошо? Мы сможем разобраться в этом… — помявшись, она все же подобрала слово, — Недоразумении. Антон, пожав плечами, произнес негромко: — Надеюсь, что так. — Доверься мне, — вкрадчиво шепнула Полина. — Постараюсь, — в той же манере ответил ей Антон. Она, напоследок бросив на него смешливый взгляд, схватилась за калитку, торжественно воскликнув: — Удачи тебе в твоем сражении с литературой! — А тебе с твоим Моцартом, — хмыкнул Антон, засунув руки в карманы. — Там Дворжак! — возмутилась Полина. — С удовольствием послушаю в понедельник! — с веселой иронией живо откликнулся он. Полина, рассмеявшись, шагнула во двор и, развернувшись, послала Антону шутливый воздушный поцелуй: — До завтра, бравый ты мой литератор. Антон, хохотнув, развернулся: — Да-да, до завтра! Хороших выходных! Пожелав того же, она скрылась за скрипнувшей калиткой, а Антон, развернувшись, направился домой. Он планировал заварить себе чая и, может быть, прихватить что-нибудь сладкого из кухни и закопаться у себя в комнате, браво сражаясь с литературой. Конечно, был велик соблазн просто порисовать что-нибудь под какой-нибудь мультфильм вместе с Олей, но все же предстояло вливаться в школьный процесс. Зарабатывать долгов Антону хотелось в последнюю очередь. Небо понемногу розовело.

***

За ужином мама вскользь упомянула, что Антону стоило бы связаться с психологом, чтобы назначить дату первого приёма. От этого настроение слегка упало. Прочистив горло, он заговорил осторожно: — Слушай… Может быть такое, что он мне уже не нужен? Все же вроде наладилось… Мама посмотрела на него со скепсисом в глазах и, прожевав огурец, выразила свое мнение: — Я так не считаю. Сегодня проблем нет, а завтра появятся. Лучше быть готовым. А ещё лучше, — она сделала глоток воды, — Чтобы он установил причину. Лишним это не будет. «Лишним это не будет» — Лишним это не будет, — одними губами повторил эти слова Антон уже после ужина, стоя в коридоре напротив телефона в одиночестве. В пальцах была зажата бумажка с номером психолога и подпись его имени и отчества. Евгений Сергеевич. Ну что ж… Набрав номер, Антон, прижав плечом телефонную трубку к уху, принялся терпеливо ждать ответа, вслушиваясь в гудки так, словно среди них и должен был прозвучать этот самый ответ. К счастью, долго томиться не пришлось. Антон так растерялся, когда в трубке раздалось «Алло?» , что едва не выронил трубку, когда перехватил её рукой. По одному только слову понять что-то о человеке не представлялось возможным, но Антон вдруг разволновался так, как не случалось уже давно. — З-здравствуйте, — едва ли не заикнулся он, коря себя за этот блеющий бараний голос, и вмиг поспешил исправиться, чуть понизив интонацию и сделав её увереннее, — Я же говорю с Евгением Сергеевичем? — Здравствуйте, — вежливо поздоровались на другом конце провода. Голос был негромкий, приятный и, что самое главное — приветливый, — Да, это я. — Меня зовут Антон, к Вам меня директор школы направила, Ирина Петровна… — А-а, Антон, — понятливо протянули в трубке. Послышалось какое-то шуршание, будто бы перелистнули листы в тетради, — Меня уведомили по поводу тебя. Я же правильно понимаю, что Вы мне сейчас… Кстати, как мне обращаться: на Вы или на ты? — На ты, — машинально ответил Антон, почему-то чувствуя себя очень глупо. С ним прежде ещё никогда так вежливо не разговаривали. Хотя довольно сложно было допустить, что взрослый человек будет ему Выкать. — Хорошо, — мягко произнес Евгений Сергеевич, — Так вот, ты мне звонишь, чтобы назначить приём, я же правильно понял? — Да, — Антон моргнул, — Но я могу в любой день, так что буду ориентироваться на Вас. — Хорошо, я тебя понял. На самом деле я к вам в школу совсем недавно пришёл, буквально перед новогодними каникулами. И если на январских была тишь, то сейчас на меня свалились все бумажки, которые нужно заполнить, поэтому пока я с ними сражаюсь, — в трубке хмыкнули, — Если ты не против, я предлагаю провести приём на следующей неделе, ты же не против? — Нет, конечно, я только за, — Антон, перехватил ручку и занес её над бумажным листком, — Только в какой день и во сколько? — Так, во сколько у тебя в следующий вторник заканчиваются уроки? — К трем часам. Может, чуть раньше… — Отлично! — явно обрадованно произнесли в трубке, — Тогда тебе было бы удобно к половине четвертого подойти ко мне в кабинет? — Да, конечно, — Антон спохватился, — Только… У Вас какой кабинет? — Шестнадцатый. Он на первом этаже, рядом с кабинетом медсестры… — А, все, — кивнул Антон, — Я понял, где это. — Вот и замечательно. Тогда очень жду тебя в следующий вторник, в половину четвертого, договорились? — Договорились, — утвердительно кивнул Антон. — Прекрасно. Тогда все, спасибо, что позвонил, до следующей недели, — попрощался с ним Евгений Сергеевич. — До следующей недели, — Антон, сам того не заметив, внезапно улыбнулся. Положив трубку, он вдруг понял для себя, что после разговора с человеком, лица которого он даже никогда не видел, ему вдруг стало необычайно легко на душе. Возможно, дело было в необычайной вежливости и спокойной интонации, с которой с ним разговаривали. При таком раскладе и сам Антон невольно перенимал такой характер. — Назначил? — крикнула с кухни мама. — Ага! — отозвался Антон, — Через неделю пойду! — Отлично! А он сам как? Неплохой? — Вроде вежливый! — Ну ещё бы! Мама может быть права, думал он, поднимаясь к себе в комнату. Лишним сходить к психологу не будет. Тем более ему же будет лучше, если он сможет с концами разобраться со всеми проблемами, если они имеются, и больше не иметь возможности пересечься с панической атакой, о которой он до сих пор думал с содроганием. Закрыв дверь, он вернулся за стол, где его ждал чай, от которого все ещё исходил пар, в компании книги. Усевшись на стул, Антон ещё раз прошёлся взглядом по названию. Чингиз Айтматов, Плаха. «Ну что же… — мысленно подбодрил себя Антон, раскрывая приятно хрустнувшую книгу на первой странице, — Хороших мне выходных».