***
То, что от начала сеанса прошло уже тридцать минут, Антон не сразу заметил. Каким-то магическим образом время пролетело, пока они с Евгением Сергеевичем разговаривали, крайне аккуратно затрагивая тему семьи Антона, его друзей, увлечений и интересов. Антон не был настроен на откровения, поэтому сеанс прошёл крайне безболезненно, и как только тема сворачивала в сторону того, о чем говорить не хотелось, Евгений Сергеевич сразу же отступал, говоря «Так, это мы сегодня не затрагиваем». Он действительно очень понравился Антону: его тактичность, замечания, манера речи и его уважение к Антону как к собеседнику: он никогда не перебивал Антона, помогал ему формулировать собственные мысли, и ни разу, ни разу не позволил какому-то дурному отношению, если оно вдруг было, просочиться через профессионализм. Конечно, они не говорили о чем-то сложном, но это все равно оставляло хорошие впечатления. Антон с ним говорил в основном о том, что все его проблемы и, возможно, страхи, вертятся вокруг семьи, что время от времени там происходят конфликты, что Антон в детстве очень боялся того, что они разведутся… Или что, например, ему потребовалось немало времени, чтобы адаптироваться в новой школе. В общем, их было немало, но на терапии Антон решил перечислить основные. Он успел выпить всю кружку чая, и они с Евгением Сергеевичем заварили ещё по одной. — У меня есть кое-какие мысли касаемо тебя, Антон, — оповестил его Евгений Сергеевич, когда время близилось к концу приема, — Я не настаиваю на том, что ты должен продолжать ходить ко мне — это только твоя прерогатива. Сегодня у нас был такой экспресс-сеанс, но в целом какие-то основные моменты я все-таки уловил. Обычно прием длится час, и там есть возможность рассказать побольше. Но вот что я успел уловить и меня это обеспокоило: по какой-то причине ты готов обесценить свои проблемы. Антон растерянно посмотрел на него, и тот очень осторожно пояснил: — Даже в твоей речи. Ты постоянно хочешь дать мне знать, что это рядовая ситуация. «Как и любой ребенок, я переживаю, что родители разведутся», «я не понравился классу изначально, но такое бывает почти у каждого», — начал перечислять Евгений Сергеевич, — Паническая атака произошла чуть меньше месяца назад, однако ты говоришь мне, что все хорошо, только сейчас, если я не ошибаюсь, мне кажется, что ты хочешь в первую очередь заверить в этом себя. — Я не совсем понимаю… — пробормотал Антон. — Главное, не пойми меня неправильно, — сразу же уточнил Евгений Сергеевич, — Я не пытаюсь тебя заверить, что у тебя полно проблем и тебе срочно нужно ходить ко мне. Однако меня немного смутило то, что тебе проще завуалировать свои проблемы тем, что теперь все хорошо. Игнорируя последствия, в которых они могут проявиться потом. Или не допуская возможность, что при повторном стечении обстоятельств ты совершенно не будешь к этому готов. — Я как-то не задумывался об этом, — смущенно произнес Антон, говоря искренне. Когда он рассказывал Евгению Сергеевичу обо всем этом, то по прошествии месяца это казалось таким далеким, почти несуществующим. Поэтому своими словами Евгений Сергеевич действительно немного его огорошил. Тот коротко взглянул на часы, произнеся: — В общем, я допускаю, что ты можешь отнестись к собственным проблемам не очень серьёзно, но когда они наступают снова, ты не оказываешься к ним готов, а потому очень болезненно все переносишь. Но это только догадка, мы не успели сегодня разобрать все, что требуется… — Но мы ведь разберем? — сам не зная почему, уточнил Антон. Евгений Сергеевич мягко улыбнулся: — Конечно, разберем. Только с твоей инициативы. Сегодня все было очень быстро только для того, чтобы ты понял, как все происходит. Но ты же сейчас себя хорошо чувствуешь? — Вполне, — кивнул Антон машинально. Евгений Сергеевич ему улыбнулся: — Ну вот, в таком случае все хорошо, и я могу отпустить тебя. Твои родители, скорее всего, уже ждут. Антон машинально кивнул. Он приподнялся с кресла и поставил чашку на стол. Уже пройдя к двери, он нерешительно схватился за ручку и, обернувшись, слегка улыбнулся Евгению Сергеевичу, чуть неловко произнеся: — В таком случае, до следующего?.. — О-о, точно, чуть не забыл, — Евгений Сергеевич немного виновато улыбнулся, — Там есть кое-какие накладки, и следующий сеанс у нас выпадает, скорее всего… Всю следующую неделю мне придется воевать с руководством на педагогическом совете, чтобы мне разрешили проводить небольшие уроки… Ну, как внеклассные. — Вы у нас уроки вести будете? — эта новость Антона, как ни странно, обрадовала. Евгений Сергеевич усмехнулся: — А то! Если у меня получится выбить такую возможность и в каждом классе провести небольшие уроки — было бы замечательно. — Было бы правда здорово, — тихо согласился Антон, — Значит, на следующей неделе я с Вами не встречаюсь? — К сожалению — нет, — вздохнул Евгений Сергеевич, но вновь стал энергичным и бодрым, — Однако через две недели я буду ждать тебя во вторник, в то же время. — А-а… — растерянно произнес Антон, а потом оживился и добавил, — Может, оно и к лучшему, я как раз успею продумать, о чем бы я хотел поговорить. — Вот это действительно правильное решение! В таком случае до встречи! — радушно кивнул ему Евгений Сергеевич, этой фразой окончательно закрепляя чувство спокойствия.***
— Да не мороси ты! — пихнул Антона Ромка, пока они стояли в школьном дворе, ожидая автобус, который должен был отвезти их на соревнования. — Мне все равно не по себе, — отмахнулся от него Антон, — Так что отстань, толку мне от твоего «не мороси»? — Да мы ещё даже в форму не переоделись! — От этого не легче. День стоял отвратительный, если говорить о погоде. Уютные снегопады понемногу сходили на нет, сменяясь дождями, которые превращали все вокруг в слякоть. И это-то только январь! Обещали, конечно, что по прогнозу снова начнется снежный сезон, однако безбожно растаявшего Варфоломея в их дворе это не спасло. Оля очень расстроилась, поскольку они с Антоном бросили все силы на то, чтобы привести его в порядок, однако это не помогло: снеговик окончательно расклеился, и Антон пообещал ей, что как только выпадет снег, они его реабилитируют. И, получив расстроенное согласие, отправился с Олей в дом — греться. В школе тоже все проходило относительно ровно. Единственное, что Антон все никак не мог с толком взять и разобраться с Плахой, которую как начал читать на выходных две недели назад, так нормально и не закончил, остановившись на первых двух страницах. Что-то отвлекло его, и он не продолжил. А надо было. Литература постепенно надвигалась, и ему крайне не хотелось иметь с ней проблем. А так, в остальном оставалось ощущение, словно это одна из лучших пор в жизни Антона. У него действительно появились хорошие друзья. Они проводили друг с другом время, завтракали и обедали в школе, помогали друг другу на самостоятельных и, от чего Антон кайфовал больше всего — у них появилась традиция несколько раз в неделю заходить к Полине пить чай. Понятное дело, не всегда у них были деньги на сладости, но посиделки дома все равно от этого не переставали быть менее атмосферными. До того момента, пока Полина не додумалась до того, что им нужно всем вместе делать домашнюю работу. Игнорируя их протестующие завывания, она затащила в комнату рюкзаки каждого, и буквально через полчаса все смиренно выполняли домашнюю работу. Роме и Бяше такая рутина далась достаточно нелегко. Однако так было действительно веселее и быстрее делать домашнюю работу. Антон стал лучше запоминать темы, вести конспекты, появилось больше свободного времени. Полина их так вышколила, что домашняя работа стала понемногу казаться не такой уж и страшной. После чаепития Рома, Бяша и Антон неизменно шли по домам все вместе. Вначале провожали Бяшу, а уже потом Рома, которому было по пути, шёл вместе с Антоном до его дома. И, что удивительно, бесконечные перепалки сменились более дружественными шутками, более мягкими, но не менее забавными, появилось больше тем для разговоров. Антон сам для себя понял, что уже почти месяц дружит с этой компанией, и день ото дня дружба крепчала, он вдруг осознал себя по-настоящему счастливым, потому что в школу ходил с огромным удовольствием, а не как почти два месяца назад — с чувством тревоги и затаенной агрессии. Приближающиеся соревнования немного подогревали его тревогу, но Ромка заверил, что все должно быть хорошо. Он часто объяснял Антону, что и как работает: принцип заступов, почему, атакуя из средней линии, нельзя выбегать за её пределы, почему не стоит трогать сетку и что из себя представляет заслон подающего. При этом объяснял он все так бегло, своеобразно, конечно, но объективно понятно, так что теоретически Антон был подкован к соревнованиям. Практика оставалась более печальной стороной. За чуть меньше, чем две недели, Антон успел сходить на волейбол три раза. Два раза — на секцию, один раз — на уроке физкультуры был игровой день. На секции Рома с Бяшей гоняли его, как могли, тщательно занимались разминкой, подачей и прочим, не давая Антону ни на что отвлечься. Там все было действительно куда серьёзнее, но на секции у Антона не было времени думать об этом, тем более, если учесть то, что большую часть времени они просто тренировались, а сама игра заняла где-то минут пятнадцать. В общем, Антон вроде и был готов, но нервничал не меньше. — Ромыч прав, Тоха, — Бяша по-свойски обнял Антона одной рукой за шею, — Не ссы, и будет тебе счастье, на. — Спасибо за совет, — усмехнулся Антон. В этом дне был один относительный плюс: соревнования начинались к трем часам дня, но Андрей Владимирович смог выбить для всех отгул, тем самым вызвав просто лютый восторг. «Чтобы все выспались к соревнованиям» — пригрозил он. Если «выспаться» было залогом победы, то Антон уже приблизился к ней на шаг. — Антон, тебе правда не о чем переживать, — Полина, стоявшая рядом с ними, выдохнула пар, с теплотой смотря на него, — Ты же способный, на площадке быстро соображаешь. — Вот сейчас вы меня как переоцените, — в шутку пригрозил он. — Не переоценим, — она усмехнулась, засунув руки в карманы, — Я больше за девочек, честно говоря, переживаю, там много новеньких. — Ниче, у вас нормальный состав, разъебете там всех, — кивнул Ромка, — Мы отыграем, придем и будем вас поддерживать. — Умоляю, не надо, — Полина засмеялась, — В прошлый раз вас чуть не удалили с соревнований. — Ого, а за что? — поинтересовался Антон. — Ромыч так громко вопил, что наши девки лучшие, что уже начал мешать остальным командам, на. Как потерпевший орал, — Бяша фыркнул, — Ещё и каждый раз, когда они забивали. Просто неугомонный. Антон про себя фыркнул, когда автобус к ним подъехал. Да уж, «неугомонный» — это даже вполовину не про Ромку. Всех пересчитав, Андрей Владимирович начал запускать их в автобус. И, естественно, растолкав всех, Ромка пустил всех своих друзей вперед, крикнув им, что последний ряд в автобусе, по обыкновению, занят. Полина заворчала о том, что Ромка ведет себя, как торговка на базаре. Бяша фыркнул и вскинул большой палец, мол, красава, братан. Сдерживая смешки, Полина, Бяша и Антон пробирались через сидения, проходя к последнему ряду. Антон немного оживился, поскольку поездка не обещала быть уж очень долгой, им надо было ехать всего-то полчаса. Но опять же, этот элемент путешествия вносил разнообразие в его дружелюбную, но спокойную школьную рутину. Антон уселся справа у окна, заняв себе хороший обзор, Бяша же приземлился посередине. Всего их ехало, если Антон не просчитался, человек пятнадцать. Двенадцать человек из основного состава, двое запасных у мужской команды и трое — у женской. И это если не считать физрука и его помощника. Так что в автобусе все должны были поместиться спокойно. Когда Ромка уместил свой зад рядом с Антоном, тот возмущенно завопил: — Эй, ты зачем тут уселся? — А че, какие претензии? — непонимающе нахмурился Ромка, но Антон видел в его глазах смешинки. Все прекрасно знал, плут! — Я хотел сидеть с Полиной! — чуть ли не обиженно произнес Антон, и Полина, высунувшись с противоположной стороны, где было другое окно, протянула чуть ли не любовно: — Как это мило, Антошенька! Антон глядел на неё взглядом брошенного, после чего Ромка, положив ладонь ему на лоб, аккуратно отстранил его назад, не давая Полине оставаться в зоне его видимости, при этом усмехаясь чуть ли не злорадно: — Не-ет, нет, нет, братан, сегодня Полина сидит с нами, хватит уже ей с тобой нянькаться! Ты сегодня в мужицкой братье! — Да не нужна мне ваша братья, — Антон пытался поймать руку Ромки, которая удачным образом меняла свое положение, не давая ему за неё ухватиться. — Так, все, отставить потасовки, — Ромка, вернув руку к себе, боднул Антона плечом, устраиваясь поудобнее, и припечатал, — Настраивайся на соревнования. — Нам полчаса ехать, — пренебрежительно произнес Антон, — Если все это время настраиваться буду — то из автобуса я выползу. — Тогда ложись спать. — Нахрена? — Видел рожу свою? В твоих мешках можно корову приютить… — Да отстань, у самого рожа не лучше! — Я вчера вовремя спать лег, — горделиво произнес Ромка, — Ровно в одиннадцать… — Я тебя от всей души поздравляю, — фыркнул Антон. — Ну а если серьёзно, то с приколами уже обратно поедем, сейчас реально настраивайся, сегодня будет не самый легкий день, мы часа два там точно угрохаем… — Я знаю, — вздохнул Антон, — Я уже это понял. Поездка действительно прошла относительно в серьёзном ключе. Не сравнить с поездкой класса в город. В автобусе стояла приглушенная болтовня, Полина с Бяшей обсуждали что-то своё, Ромка, надвинув свою смешную шапку пониже и скрестив руки на груди, видимо, умудрился задремать. А Антон просто смотрел в окно, чувствуя себя не очень хорошо. Поездка, вроде длившаяся в полчаса, растянулась куда сильнее, чем он рассчитывал. И, что самое неприятное, он не мог не топить себя в вопросах и рассуждениях. А какой будет команда? А там все сильные и высокие? А что будет, если Антон запаникует? А его можно будет поставить в ряд запасных? И такие вопросы десятками роились у него в голове. От всех мыслей его даже начало мутить. Все были такие уверенные, казалось, один он здесь сидит и морозится просто от мысли о том, что может не отбить мяч двумя руками. Или отбить его не туда. Он сглотнул, ощущая неприятную муть и тошноту. И так было не ахти, а мелькающие то тут, то там снежные кучи вообще не помогали, а только ухудшали ситуацию, поэтому Антон поспешно отвернулся в другую сторону, не глядя на эту рябь. И тут же наткнулся на внимательный Ромкин взгляд. Тот, выжидающе кивнув, поинтересовался: — Че ты? — Ничего, — Антон помотал головой, — Меня что-то штормит… — Укачало, что ли? — поинтересовался Рома и, получив кивок, задумался, — У меня вода есть, тебе дать? Антон усмехнулся, откинувшись на сиденье: — Не надо, от воды мне только хуже станет… — А ты жрал вообще что-нибудь? — получив отрицательное мотание головой, Ромка, кажется, только сильнее взбесился, — Во дурак, бля, а ты как собрался на соревнованиях играть? — Мне кусок в горло не лез с утра, — оправдался Антон. — Ага, а щас вообще все вылезет, — проворчал Ромка, и Антон, жалобно вздохнув, скрестил руки на груди и поморщился: — Вот не надо сейчас, мне реально хреново… — Ладно, ладно, прости, — вопреки словам, в Ромкином голосе не так явно прослеживалось сожаление, — Но когда приедем — пожрать надо будет обязательно. — Я у мамы попросил положить с собой… — И че попросил, яблоко? Как козел будешь его жевать? — Отвали, слушай, — вяло произнес Антон, — Сам козел… — Видать, реально хреново, раз уж даже ответить не можешь, — подытожил Ромка, — Не, хер тебе — а не яблоко. Мне мама с собой бутербродов наложила. — С сыром? — Дурак, что ли? Какой сыр, когда там мячи хуячить надо. Мама индейки не пожалела. — Мясо? — Антон простонал, — Господи, я о нем даже думать не хочу… — Будешь-будешь, — довольно произнес Ромка, — Они во какие сытные, — он показал Антону большой палец, — Сразу как всем там блоки захуячишь… Хорошее мясо, кстати. Сочное… — Господи, перестань, — прохрипел Антон, — Иначе меня вывернет прям на тебя… — Ладно-ладно, — Ромка примирительно вскинул руки, — Сейчас помогу… — Не надо… — Вот знаешь, почему тебя тошнит? — Потому что ты меня с ума сводишь своими вопросами… — Антон пытался натянуть капюшон и спрятать лицо и заодно уши от назойливых Ромкиных речей, но тот пресек эту попытку, точно так же ухватившись за капюшон Антона и не давая его натянуть и при этом продолжая говорить: — Потому что типа ты в пространстве как конченный движешься. Глаза одно видят, все там мелькает, а тело-то не двигается! Ты как космонавт в этой крутилке… — В центрифуге… — подсказал Антон. — Да-да, в центрифуге, только их там, как дворняг шманает, а тебя тут ещё по-божески. Так что тебе нужно просто закрыть глаза. — Или уши… — Да глаза закрой, долбоеб, — взбесился Ромка, и Антон, покорно вздохнув, прикрыл глаза, но немного схитрив и продолжая наблюдать за Ромкой из полуопущенных ресниц. Но тот не был таким уж слепым. — Нормально закрой, дебил, — проворчал он, боднув Антона ладонью в лоб, и он засмеялся, пойманный на такой глупой шалости. Антон послушно прикрыл глаза плотнее и вздохнул. — Во, сейчас полегчает. Вон хлебало бледное какое, ещё и не жрал нихера, какая там игра… — Хватит меня отчитывать, так даже мама со мной не разговаривает! — А ты рот поменьше разевай, и тошнить тоже перестанет, — парировал Ромка, и Антон, нахмурившись, произнес: — Все, молчу. — Во-от. Посиди так минутки три — и полегчает. Мы как раз доедем, пока в тебе тошнилово уляжется. Антон, издав смешок, отвернулся в противоположную сторону, произнеся на выдохе: — Хорошо-хорошо. Дальнейший остаток дороги они провели в приятной, нарушаемой только болтовней остальных и шумом двигателя, тишине.***
— Так, пацаны, я ключ от раздевалки получил, погнали, там все переоденемся, — скомандовал Ромка, для верности тряхнув ключом перед остальными, — Катюх, тебе ключи уже отдали? — Нет ещё, — отозвалась та из недр гардероба, а потом из неё высунулась светлая голова, — А ты где получил? — На вахте, где мы прошли… — А-а, все, я поняла, спасибо… Идите тогда, мы уже дальше сами, — она кивнула ему, и он, кивнув в ответ, слегка улыбнулся и добавил: — Все, девки, давайте удачно сегодня все сыграем. Получив в ответ довольное гудение со стороны всех, Ромка отправился вперед по коридору, а вместе с ним и вся мужская команда. Школа оказалась намного больше, чем та, которая в их поселке. Естественно, это было обусловлено тем, что её близость к большому городу обеспечила ей условия получше. Но здесь все выглядело… действительно свежим. Свежий ремонт, хороший двор, даже запах был другой. У них в школе на входе нередко пахло солянкой, рассольником и прочими вещами, которые им должны готовить на обед, поскольку столовая была близко. А тут пахло книгами, девчачьими духами… Словом, все было иначе. Особенно ученики. Пока они шли в раздевалку, Антон успел разглядеть остальных ребят, попадавшихся им по пути. У них даже школьная форма была фирменная, с гербом школы. В Иркутске, где Антон учился раньше, такие формы тоже были, поэтому вся эта школа вместе с её учениками ненадолго окунула его в эту атмосферу. Антон пересёкся взглядами с парой девчонок, которые шли ему навстречу. И, заметив их улыбки, сам невольно улыбнулся в ответ, смущенный. И даже повернул голову, провожая их взглядом. Красивые, ничего не скажешь. И милые… Внезапно его пихнули в бок и, возмущенно ойкнув, Антон окинул взбешенным взглядом довольного собой Ромку. — Какого хрена? — прошипел он. — Держи хер в штанах, мы на вражеской территории, — мудро изрек Ромка, вызвав тем самым ещё большее раздражение. — Ты сам заигрывал с кассиршей в Макдональдсе! — прогремел Антон. — А ты что, разобиделся, что я у тебя девчонку увёл? — Ромка поиграл бровями, вызвав какой-то дурной диссонанс у Антона в голове и страшное чувство неловкости. — Отвали, — пробормотал он, отвернувшись, пока Ромка продолжал веселиться: — Да ладно тебе, Тоха, не обижайся! Ты парень видный, любая девчонка захочет с тобой мутить! — Фу, какое слово ужасное — мутить, — закатил глаза Антон, — Мы что, на лавочке у подъезда миловаться будем? — А в этом и своя романтика есть! — выпятил грудь Ромка, — А что, ты её в ресторан поведешь? Где у нас ресторан возьмешь? В поселке-то? — У нас шашлычная недалеко, на! — рассмеялся Бяша, и Рома подхватил его смех. — Придурки, — подытожил Антон недовольно. — Не, а куда бы ты её отвёл, на самом деле? — не отставал Ромка. — В ресторан, — съязвил Антон. — Нет, ну правда! — Уж точно не в подъезд. — Тоха-а! Не ломайся давай, расскажи! — Да что ты прицепился-то? — занервничал Антон, пытаясь отвести взгляд, — Это что, так важно? — Да, — бросил Ромка, будто вообще не раздумывая, — Интересно, что ты скажешь. — С каких пор я тебе уроки давать должен? — Ха! — внезапно воскликнул Ромка, — Поучи меня ещё! Это я тебе уроки давать должен! — Да неужели? — ухмыльнулся Антон, почувствовав чуть ли не адреналин от того, что Рома и сам немного смутился от того, что выглядел со стороны, как пацаненок. — У меня знаешь сколько девчонок было? — Ромка раздулся, как павлин, — Танька Липатова… — Ромыч, она тебе в детском саду ещё ведром зуб выбила, на, — фыркнул Бяша. — Он все равно шатался! — парировал Ромка. — В детском саду, видимо, у вас все было очень серьёзно, — с напускной строгостью кивнул Антон. — Отвали, мы встречались месяц! — Знаешь что, я в детском саду тогда вообще был Дон Жуан, — Антон закатил глаза, — Потому что ещё не носил очки, читал быстрее всех и как дурак себя не вел. — Ладно! — сдался Ромка, — Возьмем среднюю школу: я встречался с Леной, Ритой, за Аринкой ещё ухаживал… — За Ариной? — изумился Антон, поняв, что речь идет об их однокласснице, — С трудом верится. — Ну, мы выросли уже, поэтому все подзабылось… Короче, я тоже крутой, у меня девчонки были, не гони! — Ладно-ладно, Казанова, — закатил глаза Антон. — Так куда бы ты девчонку отвёл? — Слушай, у тебя что, мания? — Не будь ханжой, колись. — Ну… — Антон задумался, — Если брать прям посёлок… Летом можно пикник устроить, почему бы и нет, — он неожиданно заговорил сплошным потоком слов, — Зимой можно на тот же каток сходить, взять с собой какао, как мы в тот раз брали, это тоже неплохо, можно сходить ещё на холмы эти… Я на лыжах, конечно, очень плохо катаюсь, но почему нет, весело же было бы… В общем, да что угодно можно придумать, честно говоря, если изобретательность врубить. В городе так вообще простор… — он неожиданно обнаружил на себе Ромкин взгляд, от которого приостановился, с подозрением спросив, — Ну что ещё? Такого взгляда он прежде у Ромки не замечал. Тот смотрел так, будто Антон ему открылся с новой стороны, и все им сказанное действительно стало для Ромки неожиданностью. — Ничего, — немного глухо ответил Рома, а потом потёр нос и добавил сконфуженно, — Хорошие у тебя идеи, если честно. — Серьёзно? — удивился Антон, когда они, наконец, дошли до раздевалки. — Ага, — кивнул Ромка, вставляя ключ в замочную скважину, — У нас обычно с гитаркой посидишь, попоешь — и все твои. Это ж круто, типа. Так что прям гулять куда-то с девчонкой… Не, так ещё не было, — он пожал плечами, открывая дверь и торжественно приглашая, — Располагайтесь, мужики! Братия волейбольной команды дружно шагнула внутрь, оценивая удобство раздевалки. Повсюду раздавался довольный галдёж. — Нихера, Ромыч, погляди, тут даже душевые кабинки есть, — радостным голосом заметил Бяша, — Пиздато все отремонтировали тут. Все для людей, на, все для людей… — Да, хорошо живут, хлыщи, — прокомментировал Ромка, осматривая раздевалку, — Ладно, щас не про это думайте, — осадил он мужскую команду, — Переодевайтесь резче, нам в зал ещё идти, разминаться. Ответом ему послужили согласные выкрики. Антон, привычно отвернувшись от остальных, переоделся вначале в желтую футболку, а уже потом в черные шорты. Андрей Владимирович любезно предоставил всей команде форму, так что смотрелись они все одинаково. Как пчелы, подметил Бяша ещё в автобусе. Значит жалить должны точно так же. Парни понемногу начали выходить из раздевалки, и Антон порадовался лишней возможности побыть одному и немного взять себя в руки. Почти что как его личный ритуал. Когда раздевалка начала пустеть, он вздохнул, мысленно призывая себя быть быстрым, легким, упругим, как пружина. Ему было необходимо показать себя с лучшей стороны на этих соревнованиях… Бух! Внезапно Антону в спину прилетело что-то. Что-то мягкое и легкое, практически сразу же приземлившееся ему под ноги. Резко развернувшись, он тут же принялся раздраженным взглядом выискивать швыряющего, однако долго искать не понадобилось, потому что, в отличие от остальных, Ромка ещё был в пустой раздевалке и вперился в него до жути довольным взглядом, упирая руки в бока. Антон вздохнул и произнес почти беззлобно: — Какого хрена? Он наклонился к ногам и поднял два потертых, но все же мягких и упругих предмета. Черных и удивительно друг на друга похожих. Почти как… — Нет, — против воли вырвалось наружу, и Антон с удивлением понял, что уже стоит, протянув Ромке руку с зажатыми в ней наколенниками, чтобы тот забрал их. — Да че «нет» сразу? — возмутился он, но возмущение было мягким, больше напускным. — А ты сам как летать собрался? — руку, вопреки всему, Антон так и не опустил. — Спокойно, — тот разулыбался и похлопал себя по колену, и Антон, удивленно уставившись на его ноги, облаченные тканью, с удивлением уставился на свою руку: — А это тогда… — Это старые, — заверил его Ромка, — Смотреть, блять, не могу, как ты с голыми окороками своими на тренировку приваливаешь. Вот и пожертвовал. Все равно они тебе нужнее, — несмотря на то, что Ромка говорил непринужденно и так, будто бы дела ему особо нет, Антон знал, что тот вовсе не это имеет в виду. Вовсе он не отнесся к этому так небрежно, как пытался высказать вслух. И Антон понял это по запаху. По приятному запаху свежевыстиранных вещей, порошка и мыла, исходившего от наколенников. Достаточно сильному, чтобы понять, что их постирали буквально вчера-позавчера. И явно Ромка не нашёл их сегодня утром под кроватью и не решил внезапно отдать Антону. И, надо же, вспомнил за несколько дней до соревнований о том, что их стоит постирать. Да даже то, что он вообще вспомнил, что у Антона не было никаких наколенников, и на секции он проезжался по полу голой кожей… Внезапно эти самые наколенники стали ему дороже всего на свете. Прижав их к себе, он светло улыбнулся Ромке, будучи действительно растроганным этим не столь примечательным, но настолько значимым жестом. — Спасибо большое, — с искренней благодарностью произнес Антон. В раздевалке были большие, широкие окна, и сквозь стекло прекрасно просачивались солнечные лучи, в свете которых Ромка внезапно показался Антону настолько благородно выглядящим, с его профилем и глазами, которые казались чуть ли не прозрачными… Не зная Ромку, он бы в жизни не подумал, что Ромка на самом деле простачок с грубоватыми замашками. Однако столько в нем было человеческого. Побольше, чем во многих. Он, по всей видимости, был преисполнен настолько светлыми эмоциями, что Ромка даже паясничать не стал, только ответил в таком же духе, хлопнув его по плечу: — Не за что. Давай, мы тебя в зале ждем, долго тут штаны не просиживай. — Ага, — произнес Антон уже ему вслед и, вновь посмотрев на наколенники в своих руках, громко выдохнул от приятного чувства в груди и, с энтузиазмом расшнуровав кроссовки, принялся натягивать свою новую подстраховку на ноги. И даже усмехнулся про себя. Ну надо же. Даже впору пришлись.***
— Капитаны команд, подойдите ко мне для жеребьевки! — крикнул Андрей Владимирович сквозь зал, который весь гудел от выкриков разминающихся, хлопков мяча и скрипа спортивной обуви по деревянному полу. Оторвавшись от разогрева, Ромка прошествовал к физруку, в то время как по другую сторону сетки точно так же от своей команды отделился другой капитан. В течение всей разминки, которая началась с легких передач, а закончилась атакующими прыжками у сетки и блоком, Антон про себя старался подмечать все особенности и качества, любые, сопернической команды, которые могут сыграть против них. Самое обидное, о чем он подумал, это то, что команда с другой школы держится вполне на уровне с ними. Все точно так же — крепкие, прыгучие, верткие. С ними будет очень интересно играть, но очень нелегко соперничать. Очень удобно, что футболки у них были пронумерованы, так что Антон точно для себя понял, что номер девять, когда бьет, то совершает удар всегда в одну сторону, так что проблем с блоком быть не должно. А у номера одиннадцать очень нестабильная подача. Сильная, но нестабильная… В общем, Антон старался приносить пользу команде хотя бы по мере своих возможностей. И все, на что ему оставалось надеяться — это только на собственный ум, который прежде не раз выручал его, а значит, по логике вещей, должен спасти и в этот раз. Он выдохнул, когда Ромка вновь направился к ним, к счастью, совсем не выглядя удрученным. — У нас подача! — торжествующе произнес он, дав «пять» Бяше. — Красава, братан, на! — Сейчас начнем строиться, — Ромка кинул взгляд на соперническую команду, которая начала выстраиваться по позициям, — Пацаны, — обратился он уже непосредственно к самой команде, — Вы че-нибудь запомнили про других игроков оттуда? Когда все заговорили, Антон оказался даже немного удивлен тем, что не он один, оказывается, запоминал слабости другой команды. Здесь был действительно не игровой день. Речь шла о секции, и все без исключения здесь рассуждали точно так же, как и Антон. Он немного сник, но все же озвучил свои рассуждения Ромке, потому что до этого что-то такое же не озвучил пока никто. Это уже не так сильно удручало. — Не знаю, насколько это нам пригодится, конечно, — Антон потер затылок, — Девятый номер сильно бьет, но почти всегда в одну сторону. Он, видимо, недавно научился… И он почти никогда не скидывает просто так мяч, бьет, даже когда не очень удобно… И у одиннадцатого номера подача сильная, но нестабильная. Близко не прилетает, либо в сетку, либо в аут. Выслушав его, Ромка одобрительно похлопал Антона по плечу, кивнув с серьёзным видом. И даже произнес негромко: — Я ж сказал, что тебе к нам в команду надо, Тоха. Такая ты головёшка… — Это сожженный кусок дерева, — поправил его Антон с улыбкой. — Да насрать, похоже на голову. Умный ты, короче. Для первых соревнований неплохо все. Посвят, считай. Ладно, парни, сейчас строиться будем… Дождавшись, когда соперническая команда практически полностью встанет на позиции, Ромка начал расставлять собственную. Он поставил Антона на сетку, между собой и Бяшей, объяснив это опрометчивое, скорее всего, действие тем, что у них с Бяшей есть возможность страховать его и плюс ко всему — это отличная возможность играть в связке с Ромкой и Бяшей. — Блокировать ещё будешь, — сказал Ромка и вдруг потрепал его по голове. — Что у тебя за мания появилась? — непонимающе нахмурился Антон, приглаживая волосы пальцами, — То пихаешься, то хлопаешься, то на голове мне гнездовье разводишь… Пусть он выразился в достаточно шутливой манере, но Антон действительно с недавних пор начал замечать, что Ромка стал касаться его гораздо чаще, особенно в последнее время. И, как Антон заметил, тот делал это достаточно часто, чтобы обозначить своё присутствие. Касался плеча, если обращался к Антону, пихался, если начинал беситься и трепал по голове. Последнее, конечно, случалось крайне редко, но из колеи Антона выбивало как раз-таки больше всего. Он в принципе не ожидал от Ромки такой… тактильности. Однако своим высказыванием Антон, по всей видимости, загнал Ромку в ловушку, потому что тот на секунду посмотрел на него настолько непонимающим взглядом, словно его уличили в том, что он пытался скрыть очень давно. — Да не мания, — Ромка потер затылок, будучи немного растерянным, — Поддержать тебя хотел… Вдруг стало как-то стыдно из-за того, что Антон поставил его в неловкое положение, несмотря на доверие с Ромкиной стороны, покровительство и даже одолженные наколенники. — Если что, я не пытаюсь… — Антон запоздало замахал руками, оправдываясь, но тут же поморщился от громкого свистка. — Ноль-ноль! — крикнул Андрей Владимирович, и Ромка, быстро став собой, каким он обычно бывает на поле: серьёзным, зорким и напряженным, тут же встал с Антоном и Бяшей на заслон, закрывая подающего Тихона. — Все, не боись, Антошка, — тихо произнес Ромка, — Играть сегодня будем, как в последний раз! Антон услышал хлопок ладони по мячу, и в тот же момент Бяша и Ромка отбежали от сетки на свои позиции. Игра началась, и Антон, к своему ужасу, понял уже на первых секундах, что не успевает бежать за этим поездным составом, который умчался вперед безо всякого разгона. Мяч, оказавшийся на той стороне, был стремительно разыгран между игроками, и, когда настала очередь последнего удара, Антон побежал в ту сторону, где для атаки уже разбегался атакующий. Они с Бяшей синхронно выпрыгнули, и Антон, коснувшийся мяча при атаке и смягчивший тем самым удар, никакого удовлетворения не почувствовал. Касание прошло криво, он едва успел добежать до места прыжка. Не успел он толком прийти в себя, как сокомандники уже подхватили прилетевший к ним мяч. Когда Антон развернулся, пытаясь не терять его из вида, он едва успел подхватить прилетевший пас и сделать передачу Ромке, которая прошла немного кривовато, однако тот со своей задачей справился блестяще, тем самым заработав их команде очко. Одобрительные возгласы раздались со сторон. Девчонки, которые должны были играть после их соревнований, уже переоделись и подоспели к ним, чтобы поддержать свою команду. Полина, сложив ладони рупором, радостно что-то вопила в стиле «Молодцы!». Слабо ей улыбнувшись, Антон снова встал на заслон с Бяшей и Ромкой. Ему было немного не по себе от того, что все казалось слишком быстрым. Куда быстрее, чем на секции, и Антон чувствовал себя двоечником, который, вечно спотыкаясь или задумываясь, едва успевал ухватить суть материала. Возможно, дело было в том, что сейчас происходили конкретно соревнования и адреналин шпарил в крови как никогда. Антон боялся упустить хоть что-то, поэтому тревога мешала мыслить внятно. — Расслабься ты, — услышал он слева от себя и, развернувшись, посмотрел на Ромку, у которого, несмотря на непринужденный снаружи вид, в глазах плескалась полноценная серьёзность, — Все нормально ты делаешь, не боись. — Я не боюсь, — отмахнулся Антон, — Просто не успеваю за всем следить. — Тоха, это участь сеточника… связующего — крутиться, — хмыкнул Бяша, — Сейчас перейдем — получше будет, на. Раздался свисток. — Я надеюсь… — выдохнул Антон, концентрируясь. После того, как Тихон отправил мяч на ту сторону, Бяша с Ромкой тут же вернулись на свои позиции. Антон быстро перемялся с ноги на ногу, точно напружинивая стопы. Подачу приняли кривовато, и поэтому Антон заметил, что прием слишком далекий и неудобный для связующего, чтобы передать пас. Однако он все равно прыгнул, как будто… Рефлексы сработали быстрее головы, и Антон понесся к связующему раньше, чем успел сообразить, что происходит. — Скид! — заорал Ромка практически одновременно вместе с выпрыгнувшим и выставившим руки Антоном, который смог заблокировать передачу, резкую и быструю, но достаточно удобную, чтобы отправить её в пол. Соперники с криками ринулись к мячу, но подобрать не успели, поэтому раздался очередной свисток, и очко снова ушло команде Антона. — Ай краса-а-ава! — с этим воплем Ромка вместе с Бяшей кинулись к Антону, потирая его бедную макушку кулаками. Неловко отсмеиваясь, он попытался прикрыться от этих вездесущих дурачков, однако ему все же стало чуть спокойнее от того, что они, хотя бы, неплохо начали. Глядя на соперников, Антон понял, что те понемногу начали напрягаться. Однако, стоило отдать им должное — никто друг на друга не орал, капитан все равно пробежался вдоль всех игроков, раздав каждому «пять» и говоря, скорее всего, слова поддержки. Нужно всего лишь продолжить игру в том же духе, думал Антон, уже привычно вставая вместе с Ромкой и Бяшей. Итак… Антон прикрыл глаза. Свисток. Поехали.***
— Нормально, нормально, парни! — кричал Ромка, хлопая в ладоши, тем самым выказывая своё поощрение, — Держим планку! Антон взглянул на счет в руках одной из учениц этой школы. И в очередной раз выдохнул. Пока что счет составлял 6:3 в их пользу. Соперническая команда, пусть и отставала, но не позволяла увеличить разрыв больше, чем на два-три очка. Играли они действительно слаженно, но было ощущение, словно они ещё не въехали с концами в игру. Так что до того момента, когда они полностью вольются, с них следует срубить как можно больше очков. На подаче стоял уже Бяша, в то время как Антон вместе с Ромкой и парнем с одиннадцатого класса заслоняли его от соперников. — Будь готов, что я дам пас тебе, — тихо шепнул ему Ромка, и Антон, поначалу машинально кивнул, вдруг спохватился: — Что? Нет, я пока не готов бить… — А сколько яйца мять будешь? — У нас впереди минимум три партии, — заупрямился Антон. — Ты к тому моменту выдохнешься — бей сейчас. Антон лихорадочно забегал глазами и, после того, как Бяша хлестким ударом произвел подачу, рассеянно отбежал на свою позицию. Так, нужно успокоиться. В конце концов — ему не сейчас нужно бить. Скорее, нужно сосредоточиться на том, чтобы заблокировать кого-нибудь… Когда он увидел, как разбегается атакующий напротив него, он выпрыгнул вместе с Ромкой, однако парень, предусмотрев это, вместо удара аккуратно тронул мяч рукой, тем самым обманув блокирующих и не дав им его коснуться. Мяч пролетел над их ладонями, и Ромка, быстро среагировав, заорал: — Поднимайте! Антон даже сам вздрогнул от такой интонации в его голосе. Под мяч поднырнул Тихон и, пусть и кривовато, но все же смог подцепить его и отправить Ромке, который, вывернувшись точно так же, дал высокий и достаточно удобный пас. Антону. Ох-х, ну нет… Как только он увидел, как на противоположной стороне сбегаются оба блокирующих, он, и без того не особо смелый, вмиг оробел. Нет, мяч надо отправить на ту сторону… Антон, разбежавшись, подпрыгнул и, по мере собственных возможностей, изогнулся, мягким движением отправив мяч по максимальной наклонной, совсем в противоположную сторону от соперников. — Бить надо, бить! — услышал он в этой суете заполошные слова Ромки. На той стороне поднялась суматоха, однако мяч все-таки подняли и без ударов, просто передачей, отправили обратно на их сторону. У Антона от такого интенсивного наблюдения за игрой начинала кружиться голова. Мозг просто кипел от того, что они постоянно менялись ролями: то их команда загоняла соперников в угол, то соперники обрастали силой и прижимали их к ногтю. С каждой минутой становилось все сложнее сохранять хладнокровие. Ромка сделал передачу одиннадцатикласснику Жене, и тот, ударив, попался на блок соперников, который отправил мяч прямиком в пол, не дав Ромке, который ломанулся к нему, даже и шанса спасти этот розыгрыш. Счет превратился в 6:4. — Блять! — гаркнул он, хлопнув рукой по полу, но резво поднявшись и взяв себя в руки. Он двинулся вдоль сетки, смотря на Антона и чеканя, — Нельзя планку терять, слышишь? — Я понимаю… — глухо отозвался Антон, заламывая похолодевшие пальцы, — Но я не смогу ударить, мы уже очко потеряли… Ромка, что-то пробормотав, отвернулся от него, и почему-то на душе стало гадко. Антон знал, что Ромка совсем на него не злится и не обижается — он ведет себя так на поле всегда ровно в тот момент, когда есть риск, что их могут догнать. Так что проблема тут была не в Антоне — Рома мог бы так разговаривать и с Бяшей, и даже с Андреем Владимировичем. Но почему-то Антону не было от этого легче, он продолжал неустанно думать о том, как бы ему выкрутиться и снова встать в выигрышную для себя позицию. Раздался свисток, и он, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, напрягся всем телом, всматриваясь в подающего на той стороне. В течение тех нескольких секунд, что они провели в тишине, ожидая удара, время будто остановилось, и Антон, держа зрачком на прицеле парня из соседней команды, почувствовал, что напряжение можно словить пальцами, если попытаться осязать воздух. Что же, соперники, у которых после успешного блока явно поднялось командное чувство духа, влились в игру с концами. Он сжал и разжал вспотевшие пальцы. Игра обещает быть нелегкой.***
— Нормально! — рявкнул Ромка, — Нормально держим, не ссыте! Антон, который с места подающего переместился в центр, утер выступивший над губой пот и снова тоскливо посмотрел на счет, который безрадостно оглашал ему, что их команда, пусть и лидирует, но совсем ненамного. 16:14. Им никак не удавалось вырваться вперед полноценно. Едва только они лидировали на пять очков, как соперники тут же брали реванш и догоняли их, отчего у Антона начинал нервно дергаться глаз. Они все уже с концами въехали в партию, и каждый был увлечен, но было сложно собраться, когда Антон понимал, что с приближением к концу, все команды будут выкладываться на максимум, и сказать с точностью, кто выиграет, будет невозможно. Девчонки из сопернической команды и их, школьной, сидели все в напряжении, рьяно поддерживая своих фаворитов, и Антон чувствовал, как все заволновались, когда партия перешагнула за середину, где уже становилось действительно важно, на сколько очков одни обгоняют других. — Так, заслоните меня получше, пацаны! — властно произнес Ромка, встав аккурат за ними, и это действительно неплохо работало, потому что парни по ту сторону сетки вытянули шеи, в попытках нормально разглядеть Ромку. Сделав подброс, тот разбежался и, с силой толкнувшись от земли, вначале выгнулся дугой, а потом так же резко загнулся, ударив по мячу. Антон даже слегка зажмурился от звука хлопка. Ромкина сила в волейболе действительно имела огромные плюсы. С подачей он разошелся, и уже очка три подряд точно срубил без особых усилий. Антон даже почувствовал восхищение от того, что Ромка совсем не боится и не выглядит неуверенным из-за ответственности перед своей командой. Скорее, все получалось наоборот. Он будто плечи расправил и на поле смотрелся, как в собственной стихии. Ему бы очень подошло, подумал Антон, быть руководителем. Только там, где он может действительно проявить себя по полной, именно в жизни… — Носом не клюй! — неожиданно гаркнул Ромка, и Антон с растерянностью понял, что обращались именно к нему. Подачу все же смогли поднять, и теперь они разыгрывали мяч на той стороне. Вот-вот должен был состояться последний атакующий удар. — Я и не… — он помотал головой, но решил, что сейчас не время для оправданий и попытался больше взять себя в руки, чем подбирать слова. Он встал в стойку, готовясь принимать мяч. Парень около сетки разбежался и, минуя блок, хлестко ударил по мячу, который по прямой полетел в застывшего Антона. Едва только он успел выставить руки, как мяч упруго влетел ему в плечо с такой силой, что Антон не смог удержать равновесие и завалился назад, упав на пол, который недружелюбно встретил его холодной, деревянной поверхностью. — Подняли-подняли, на! — закричал Бяша, но было поздно, мяч улетел слишком далеко и, прежде чем кто-либо успел до него добежать, ударился об пол. Антон растерянно уставился на такого же ошарашенного Ромку. Никто не ожидал, что в одну секунду лидерство Ромки в подачах рассеется, и они снова окажутся не в выигрышном положении. Сердце у Антона до сих пор колотилось после того, как он принял мяч на такой большой скорости. Он сглотнул, чувствуя, что горло абсолютно высохло и потер ноющее под футболкой плечо, пытаясь немного успокоиться, в то время как соперники и их женская команда ликовали во всю. — Нормально все? — спросил у него подошедший к нему Ромка, и Антон, чувствуя себя глупо, кивнул, дополнив это сипловатым: — Да. На самом деле он солгал. Что-то случилось в тот момент, когда он не смог вытащить мяч. Что-то изменилось и в Антоне, который почувствовал несоразмерную тревогу за каждый мяч. И что-то изменилось в соперниках, которые подобно волкам учуяли эту самую тревогу, волнами исходившую от Антона.***
Они проиграли первую партию соперникам. Ромка носился по полю загнанным зверем и кричал, мотивируя сокомандников поднимать мяч, но все, почему-то, пошло по наклонной. И причина даже была не в том, что их команда была слабее. Скорее, они просто растерялись. Не смогли взять себя в руки после того, как соперники обогнали их по очкам. Ромка поддерживал команду, как мог, однако им нужно было не это. Антон только в тот момент начал понимать, как это происходит. Они были, конечно, любителями, но эта схема прокатывала из раза в раз. Не всегда игра шла планомерно, динамикой она скорее походила на схему кардиограммы — все в скачках, все неровно. Просто в какой-то момент что-то щелкает, и ты чувствуешь невероятный подъем, полное владение своим телом. Сейчас команда только-только была собрана после Нового года, тренировок было мало, состав изменился. У них пока ещё не было стабильности. Что в целом не мешало им лидировать в начале. Однако они растерялись, когда соперник, воодушевившись, начал давить на них со всех сторон. — Так, в руки себя взяли, придурки! — хмуро отчеканил перед ними Ромка, — Мы вторую партию должны взять, слышали? Играем до трех побед, так что не теряем хватку, можно эту галиматью растянуть на пять партий точно… Все, давайте! — он похлопал сокомандников, растерянных и расстроенных, по плечам и заодно добавил, — Кому воды надо или поссать — дуйте сразу, у нас пять минут есть… Часть команды пошла к раздевалкам, чтобы сходить в туалет. Другая же часть пошла к лавочкам, где стояли бутылки с водой, и принялась с жадностью пить. Ромка тоже сделал пару глотков из своей бутылки, и Антон, чувствуя себя немного глупо, все же спросил: — Ты себя как чувствуешь? — Я-то? — невесело усмехнулся Ромка, — Я-то отлично, а вот с тобой что случилось? — Не понял, — Антон нахмурился. — Я вот за тобой наблюдал, наблюдал, и все никак просечь не могу. Ты что, мяча боишься, что ли? — Нет! — даже возмущенно отозвался Антон, замотав головой, — Я просто… теряюсь. Я тебе говорил уже, что соревнования ненавижу. — Ну, ты ж здесь уже. Поздняк метаться, — философски подметил Ромка, и Антон закатил глаза, длинно выдыхая: — Ты не можешь меня упрекать за то, что я переживаю. — Не могу, — согласился Ромка, — Короче, не о чем тебе париться. Выиграем — отлично, проиграем — хуево, конечно, но никто от этого не помрет. — Да ты каждый раз, когда мы очки теряем, выглядишь так, будто помрешь… — Антон, сняв очки, протёр их футболкой и вернул их на место. — У меня просто реакция такая, — Ромка пожал плечами, — Мы с Бяшей можем наорать друг на друга и назвать блядями и суками, но мы же так реально не считаем. Просто на поле… — Ромка защелкал пальцами, — Эмоции через край, все дела, понимаешь? — Понимаю… — тихо произнес Антон. Он сделал глоток воды и только закрутил крышку, как раздался свисток, оповещающий о начале второй партии. — Все, погнали на поле, — Ромка хлопнул его по плечу и двинулся вперед.***
Вторую партию им удалось перетянуть на себя и выиграть со счетом 25:23. Это далось очень тяжело, буквально-таки со скрипом, однако Антон был несказанно рад тому, что у них это получилось. На поле была настоящая битва, все разгорячились и выложились на максимум. Антон весь взмок, и чувствовал, что футболка безбожно пропиталась потом, однако он старался не думать об этом. Сегодня воняли все, а не только он один. Девочки поддерживали их с максимальным энтузиазмом, выкрикивали мотивирующие фразы, следили за касаниями сетки и зоны аута, следили за счетом и наполняли их бутылки с водой. Словом, они действительно старались, и их присутствие на поле ощущалось даже несмотря на то, что физически их не было. Сам Антон за всю игру не особо проявил себя, если не считать моментов с блоком, где ему удалось несколько раз закрыть атаку и заработать команде очки. С сожалением, он понял для себя, что игра дальше зоны сетки — не его конёк. Он чувствовал, что его напрягает то, что в него может полететь мяч, и он не успеет отреагировать. На сетке же Антон чувствовал себя королем ситуации, потому что мог использовать свою прыгучесть и рост по назначению. Их школьная команда тоже расшевелилась, поэтому игра продолжилась в бодром темпе, что привело к их победе. После второй партии, они снова все разошлись на перерыв, и Антон, сходив в туалет, умывшись там и все же протерев своё потное тело туалетной бумагой, уже хотел было выйти из кабины, но вдруг дверь открылась, и послышались голоса вовсе не его сокомандников, из-за чего пальцы Антона дернулись, так и не дотронувшись до щеколды. — …Хотя бы первую партию, — донесся до него обрывок реплики. Раздался всплеск воды — парни из сопернической команды включили кран, — Я Лёне пытался сказать, но он меня не слушает, долбит в этот блок, как угорелый, — в голосе появилось раздражение, — В итоге что — очков семь мы точно из-за него в унитаз спустили — спасибо, Леня! — Подуймись, — спокойный голос немного остудил пыл собеседника, — Мы не только из-за Лени потеряли очки. Ты тоже в блок долбил раза три. — Меня в очках заблокировал, а Леню — тот бурят-приколист, который выкупил, что он долбит все время в одну сторону. — Тоже верно, — согласился второй парень, — В очках парень всех сегодня заблокировал. У Антона чуть челюсть не отвисла. Ничего себе, он что теперь, причина местных волейбольных волнений? Быть слушателем рассказов о себе оказалось так интригующе и одновременно жутковато, что он будто снова взмок — только теперь от желания услышать больше. — Так их капитан не тупой — он специально очкастого поставил рядом с нами, и все — пиздец построению. — Ну, там не только он блокирует, — шум воды прекратился, и Антон смог услышать голоса ещё четче, — Там в принципе вся команда хорошая. Почти никого слабого нет. — Не, есть. Когда очкастый не на сетке стоит, а в шестерке, то видно, где косячит — у него прием хреновый. Новичок, поди. Блок хороший, но прием — не очень, поэтому хоть так отбиться можно. — Может быть. — Короче, сейчас перестроимся, может так получше будет… — раздался скрип закрывшейся двери, и Антон, по-прежнему стоя в этой кабине и будто не решаясь выйти, сглотнул, запрокинув голову к потолку, где неприятно светили люминисцентные лампы. Хорошо, что по сути, соперники не разглядели в нём много слабостей, это радовало. По крайней мере, это была одна-единственная слабость, о которой Антон уже знал, и этим его невозможно было обескуражить. А вот что плохо — этот изъян был заметен для противников. Судя по голосу, который Антон слышал до этого и сейчас — это был один и тот же человек, а значит — капитан. А если капитан увидел слабину в сопернической команде, то он скажет всем, чтобы они ориентировались на удары в конкретную сторону. Ладони вспотели, и Антон сжал их, выдыхая. Скорее всего, ему достанется в этой партии, но нельзя терять рассудок. Он должен отстоять себя. Как может. Как делал это всегда, в школе и дома, и даже тогда, когда они с Ромкой играли в противоположных командах на уроке физкультуры. Выйдя из кабинки, он прислушался к звукам снаружи. Не очень хотелось выходить и смущать парней, которые только что говорили о нем. Тем более, если парни на самом деле были нормальные. Убедившись, что все шумы за дверью стихли и там никого нет, он покинул туалет, приближаясь к спортзалу. Команды понемногу начали собираться, и раздался третий свисток за этот день.***
То, что в третьей партии сделался уклон на него, Антон понял практически сразу же. После того, как, перейдя несколько раз, он оказался в зоне шестерки — буквально в центре — то заметил, что именно этого соперническая команда и ждала. Это было ясно буквально с первой подачи, благодаря которой мяч чуть ли не со свистом пронесся к нему через весь зал. Его прошиб пот и волнение, это все длилось меньше секунды, но Антон успел прочувствовать такой выброс паники и адреналина, что время просто остановилось. Подача была достаточно близкой к сетке, так что он рванул вперед, без колебаний приземлившись на колени, облаченные в защиту. Ромка что-то вскрикнул, однако Антон уже не услышал: ему удалось поднять мяч, не безупречно, конечно, но удалось. На сетке стоял парень, имя которого он все никак не мог запомнить… Кажется, его звали Эрнест. Не очень высокий, но крайне жилистый и крепкий парень. И, что самое важное, прыгучий. Поэтому он без труда достал до мяча, принятого Антоном и сделал передачу Тихону, который, разбежавшись, сделал обманный маневр, легким движением отправив мяч слишком близко к сетке. — Скид! Бери-бери! — услышал Антон вопли на сопернической стороне, но парни сориентировались очень быстро, все же сумев поднять мяч. — Блять… — донеслось до него сдавленное Ромкино ругательство, и Антон сам понял, что стоит, судорожно закусывая внутреннюю сторону щеки, крайне переживая за то, что следующий мяч может снова полететь к нему. Противоположная команда смогла вытащить мяч даже так, чтобы была возможность ударить, что и сделал парень с задней линии. Эрнест, выпрыгнувший для блока, смог зацепить мяч ладонью, из-за чего удар смягчился, но взлетел выше и дальше. Антон понесся за мячом, выходя даже за пределы поля и, стоило ему принять удар и отправить его Тихону, как он столкнулся с Ромкой, который страховал его для надежности. Он еле удержал равновесие, и тот, вцепившись в его предплечье пальцами, придерживая и не давая упасть, произнес скороговоркой: — Давай-давай, обратно бежим на позиции… Тихон сделал длинный пас Жене, стоявшему на противоположной стороне, но точно так же близко к сетке. У Антона чуть сердце не остановилось, когда Женя ударил точно так же, как и в первой партии, прямиком в блок, так ещё и сильно. Однако его опасениям не суждено было сбыться: удар отлетел от блока в аут, и очко зачислилось их команде. — Ай-да краса-авцы! — пронесся восторженный Ромкин ор, перебивая радостные выкрики остальных. Антон, облегченно выдохнув, запрокинул голову к потолку, прикрывая глаза. Что же, уже неплохо, он, кажется, способен контролировать ситуацию. Он бросил короткий взгляд на счет. 11:10 в их пользу.***
Третья партия пошла достаточно лихо, теперь разрыв между командами не увеличивался больше, чем на два очка, они буквально дышали друг другу в затылки. Антон смог заставить себя не робеть и принимать мячи, пусть и не очень удобно и правильно, но это было лучше, чем стоять, разинув рот. Шутливый дух понемногу выветривался из команд, улыбок почти не осталось, началась просто борьба за первенство, где никто не позволял себе расслабиться или профукать мяч, потому что каждый мяч — ценность. Стоило отдать должное — поведение со стороны обеих команд было крайне спортивное. Не было ни намека на порицание, гневные выкрики или конфликты между командами, все вели себя действительно так, как стоит вести себя профессионалам — сосредотачиваясь на собственных задачах. Антон чувствовал, что он начинает изнемогать. Сил осталось мало на то, поэтому когда капитан сопернической команды объявил тайм-аут, Антон так жадно приложился к бутылке, словно не пил уже несколько дней. — Тоха, на, ты как, нормально? — обеспокоенно поинтересовался у него Бяша, и Антон, сморгнув, отозвался: — Вроде нормально. Просто… я жутко вымотался, — он отер предплечьем свой вспотевший лоб. — Ты не привык просто, — сделал вывод Ромка, — Тут команда сильная, и у нас так в школе не играют. — Наверное… — вяло отозвался Антон, закручивая бутылку. — Антоша, давай, — подбодрила его подошедшая к ним Полина, — Все у вас получится, мальчики, немного осталось! — Хотелось бы верить, — он слабо улыбнулся Полине, — Хотелось бы верить… После завершения тайм-аута они снова вышли на поле. Немного передохнув, Антон, почему-то, совершенно не ощутил никакого прилива сил. Наоборот — сидение на скамейке с бутылкой воды его только сильнее разморило, и ноги ощущались практически желейными. Он старался не подавать никаких признаков того, что хоть как-либо устал, но двигаться быстро и резко на поле становилось все сложнее. Ромка был прав, он ещё не привык к таким нагрузкам, поэтому было крайне тяжело взять себя в руки. Антон хотел попросить Ромку провести замену и посадить Антона на скамью запасных, потому что это было бы правильным решением — Антон начинал сдавать позиции, однако Ромка, почему-то, замену производить не стал. Причем толковой причины на это все явно не нашлось, просто какое-то… слепое упрямство. Парни из запасных и сами не горели особым желанием выходить и играть, толком не размявшись, против сильной команды. Но они поддерживали их, как могли. Когда они смогли одержать победу в третьей партии, и счет стал 2:1 по общему числу побед, Антон немного воодушевился. В конце концов, у них есть преимущество, и возможность достигнуть победы раньше, чем соперники. Когда Антон кинул взгляд на другую команду, ему даже стало немного тоскливо. Парни явно очень расстроились. Никто друг на друга не кричал, никто не попрекал, но было видно, что расстроились все, потому что они только что вели, а теперь для победы им нужно выиграть две партии подряд. — Красавцы! — рявкнул Ромка, давая хлесткую «пять» каждому, — Все, спокойно доигрываем, поняли? Не паникуем, можно в кайф поиграть! Антон прикрыл глаза, настраивая себя на это. Оставалось действительно немного. Он вновь кинул взгляд на соперническую команду. Почему-то не казалось, что для них все уже почти закончилось.***
В четвертой партии давление стало настолько сильным, что играть спокойно уже не получалось. Вначале все шло спокойно для их команды. Они адекватно реагировали на ошибки, вставляли шутки и веселились, если вдруг розыгрыш длился слишком долго. Словом — они позволяли себе играть в удовольствие, не робея за каждое потерянное очко. Возможно, именно это соперническая команда почувствовала, как акула чувствует кровь. Если их команда веселилась, и даже Антон позволил себе немного успокоиться, то парни из другой школы явно взяли себя в руки. — Хватит уже веселиться, вам сейчас по носу настучат! — пригрозила им Полина, но они просто пожали плечами, мол, не переживай, все под контролем. Видимо, расслабились они слишком преждевременно. Ромка и вся команда даже не успели заметить, как их сначала нагнали, а потом уже обогнали, превратив счет в 16:11, далеко не в их пользу. Это был самый большой разрыв, который они по глупости умудрились создать. Когда Рома это понял, то было видно, что его сожрало такое чувство вины, что не по себе стало всем, в особенности — сокомандникам. От волнения стали косячить все, не слишком очевидно, но все же косячить. Банально осторожничать, не решаться ударить по мячу, подавать подачи слишком удобно, чтобы они гарантированно пролетели через сетку. — Ну-ка соберитесь! — прикрикнул на них Андрей Владимирович, — Сами до греха довели — выбирайтесь! Ромка все чаще терял капитанскую уверенность, безупречность и все больше поддавался сильным эмоциям. Он ни на кого не наезжал, но от того, что капитан был не в духе, растерялась вся команда. Соперники поменяли расстановку. Теперь те атакующие, которых Антон до этого успешно блокировал, встали назад, и у Антона не было возможности их полноценно перекрывать. Чем они успешно пользовались. Уже вставая к сетке, парни-атакующие, разбегаясь, целенаправленно били конкретно в Антона, сбрасывали мячи, хитрили, били в блок, который Тихон и Эрнест не всегда выполняли слаженно. Тем не менее, им удалось сократить разрыв с пяти очков до двух: вставший на подачу Женя достаточно успешно ударил несколько раз в прыжке, заработав им три очка сходу, однако соперническая команда смогла извернуться и принять подачу, а уже потом, разыграв между собой, вбить мяч чуть ли не в пол. — Суки… — тихо шепнул Ромка, выдыхая, — Все-таки обогнали нас, черти… Подачи Жени немного подняли командный дух, но трепыхаться было поздно. После того, как счет составил 15:17, другая команда сделала переход и забила им четыре подачи сходу, которые им все никак не удавалось поднять по разным причинам: кто-то на панике начинал путать зоны, кто-то криво ставил руки. Эрнест с Тихоном даже словесно сцепились, но Ромка их разнял, сказав что-то вроде «Хавальники закрыли свои, щас игра идет». В общем, партия была проиграна с небольшим разрывом, который они не успели сократить, потому что не оказались готовы к тому, что их раскидают, как детей. Эрнест и Тихон, чуть ли не взрываясь от недовольства, все же смогли утихомириться и пошли пить воду, в то время, как Антон, Бяша и Ромка встали около сетки, разговаривая. — Не вариант, Ромыч, — Бяша покачал головой, — Ты сам посмотри, как они нас раскидали. Нормально все с расстановкой, на, просто хихикать в начале игры не надо было, тогда бы не обосрались. С подливкой, на. — Знаю я… — Ромка потер переносицу, делая несколько жадных глотков, — Просто они в другой партии, скорее всего, встанут так же, как и в этой. Чтобы Тоха их блокировать не мог, — Рома покачал головой. — Замени меня, — предложил Антон. — Нахера? — Ромка нахмурился. — Я слышал разговор парней в туалете, — тихо начал Антон, — Они знают, что я плохо принимаю мяч. Поэтому стали бить в меня. А блокировать я их теперь тоже не могу. От меня пользы сейчас — ноль. — А ты думаешь, что от запасных, которые в последних партиях будут сходу играть, толку будет больше? — Я просто хотел… — нерешительно начал Антон, и Ромка, почуяв эту неуверенность, перебил его, спросив уже немного раздраженно: — Петров, ты не забыл, что капитан я? Антон, вначале обескураженный такой внезапной интонации, вмиг охладел, спросив спокойно, но чтобы ужалить ядом наверняка: — Тогда почему эту партию мы проиграли? Ромка посмотрел на него так, что Антон, честно говоря, успел даже немного пожалеть о сказанном, но отстоял себя твердо, не отводя взгляда. По Ромке вмиг стало ясно: злился, совершенно точно. Не понравилось ему, что тыкнули носом в его ошибку. И, хоть Ромка был капитаном, был сильным, рассудительным и отчасти справедливым, он тоже временами оказывался неправ. А признавать этого рьяно не хотел. Упрямый, подумал Антон, разворачиваясь к нему спиной и подходя к лавочке, чтобы поставить на неё бутылку. Упрямый, несносный… Почему нельзя было послушать? Или настолько в Ромке забурлило желание настоять на своем? Антон, все ещё терзаясь внутренним непониманием, направился к построению, чтобы начать финальную игру.***
Если вначале ему казалось, что его берет усталость от напряженных игр, то на середине финальной партии, где каждый мяч был дороже золота, Антон понял, что он просто вымотан до невозможности. Было все сложнее заставить себя двигаться, потому что конечности так подрагивали, что становилось не по себе. Пот лился по вискам градом, а выпитая вода словно сковывала его по рукам и ногам, вместо силы наполняя его тяжестью. Он чувствовал, что его прыжки становились все ниже, а руки, выставленные на блок, все более вялыми и уязвимыми. Ромка по мере игры становился все напряженнее и злее, все хуже контролировал свои эмоции. С парнями из соседней команды происходило ровно все то же самое. Все были максимально на взводе, и даже очень преданная поддержка со стороны болельщиков не могла остудить этот пыл. Пятая партия традиционно продолжалась до 15-ти очков, поэтому грызлись за мяч абсолютно все. Когда счет приблизился к 14:13 не в их пользу, и свистком был объявлен контрольный мяч, Антон был просто не в состоянии уйти от отчаяния, которое его накрывало. Все больше и больше он испытывал стресса от того, что не может контролировать ситуацию, все сильнее становился внутренний страх и почти что ужас, когда ему казалось, что вот-вот — и они потеряют мяч. — Держи давай, держи! — орал Ромка, сумев после блока ещё раз коснуться мяча и отправить его Антону. Получив высокий пас, Бяша, разбежавшись, нанес удар, который коснулся блока соперников, но остался на их стороне поля, где они уже начали разыгрывать его между собой. Антон, стоя на позиции связующего, метался вдоль сетки, как разъяренный, едва успевая мотать головой, чтобы следить за мячом. Он уже плохо контролировал выверенность и точность своих движений, перемещаясь уже какими-то рывками и только чудом отправляя мяч не в стену, а хотя бы в руки бьющим. Розыгрыш затянулся, было ощущение, что они уже с минуту играют не отрываясь. Антон дышал, как паровоз, но в нём все застыло, когда хлесткая атака полетела к ним, а Ромка, бежавший с того конца поля, не успел поставить блок. Женя, стоявший в угловой зоне, просто блестяще среагировал и успел выставить руки, но мяч полетел слишком круто по направлению к Антону, буквально по прямой. Все тут же взметнулись, не ожидая такого варианта. Угол был настолько неудобный, что Антон вначале не сообразил: ему привстать на колено и принять сверху или все-таки сделать шаг назад и попробовать принять низом? Думать долго не пришлось. В глазах на секунду все вспыхнуло, заплясали искорки, и Антон испугался не на шутку, подумав, что от перенапряжения начал ловить галлюцинации. Но буквально секундой позже за вспышкой пришла острая, оглушающая боль, которая от носа распространилась по всему лицу, и от которой мгновенно заслезились глаза. Этот удар будто набатом раздался у него в голове, и Антон, не помня себя, грохнулся на пол, больно ударившись головой. В ушах вместе со свистом зазвенели растерянные вскрики и возгласы, среди которых Антон разобрал Полинин. В зале послышалась суета, и когда Антон смог нормально соображать, то понял, что над ним нависают с полдюжины растерянных, испуганных лиц. — Тоха! — чуть ли не плача, вопил Бяша, на колене которого лежала голова Антона, — Прости меня, родной! Я не видел, на! — Да как ты так умудрился ударить-то? — нервно прокричал Ромка, который, склонившись над Антоном, внимательно всматривался в его лицо, — Ты ему так двинул, даже мне стремно стало! — Я правда не видел! — голос Бяши звучал так жалобно, что Антон бы успокоил его, если бы не был так ошеломлен чувством ужасно неприятной боли, сконцентрировавшейся в носу. Он аккуратно прикоснулся к нему самыми кончиками пальцев, боясь повредить ещё сильнее. Глаза ужасно слезились. — Тоха! — Ромка рядом с ним и, едва касаясь, очень мягко тронул за щеку, будто прихлопывая, — Ты в порядке? — он, осекшись, ругнулся, — Блять… Ну, конечно, ты не в порядке… Жив вообще хоть? — Жив… — прохрипел Антон. — Петров, — к нему поспешно подошёл Андрей Владимирович, который тревожно взглянул на него, — Досталось тебе, конечно… Мы за медсестрой сейчас пойдем, она тебя осмотрит, если что, хорошо? Антон кивнул и, дождавшись, когда физрук отойдет от них, тихо поинтересовался: — Мы очко хоть отбили? Я не зря здесь сейчас валяюсь? Бяша шмыгнул носом, а на лице Ромки появилась печальная улыбка, и он отрицательно мотнул головой. — Не получилось, мы не успели… «Сразу к тебе побежали» — невысказанная фраза повисла в воздухе. — Это плохо… — Антон сглотнул и, узнав мерзкое ощущение в горле, поморщился и выдохнул, — Кажется, у меня проблема… — Че случилось? — нахмурился Ромка, а потом, если судить по его лицу и лицам остальным, это стало заметно и снаружи, — Бля! Катюха! — услышав вопросительный окрик, он рявкнул, — Сгоняй в толчок и принеси туалетной бумаги, пожалуйста! Прям дохера принеси! У него кровь пошла! Раздался топот ног. Катя, не сказав ничего в ответ, побежала к выходу. Антон приподнялся, и на него зашикали со всех сторон. — Тих-тих, — шепнул Ромка, надавливая ему на плечи и силой заставляя опуститься, — Ты че это? Тебе сейчас вообще вставать нельзя, кровь хлынет… Дождись хотя бы, когда бумагу принесут… Антон послушно прикрыл глаза, чувствуя себя просто ужасно. — Тоха… — снова расстроенно заговорил Бяша, — Бля, такой я дурак, реально, на… Антон, хмыкнув, вскинул подрагивающую руку вверх и похлопал Бяшу по плечу в дружественном жесте. — Не расстраивайся ты так… — Антон даже слегка ему улыбнулся, чтобы подбодрить, — Ты же мяч хотел спасти. Рядом с Бяшей присела Полина, которая положила ладонь ему на плечо в качестве поддержки и спросила с сочувствием: — У тебя кроме носа болит ещё что-нибудь? — Не особо… Я только головой ударился, когда упал. Полина расстроенно качнула головой и погладила Антона по волосам. Он прикрыл глаза, наслаждаясь этим сиюминутным чувством покоя после практически двух часов напряжения. — Вот! — раздался Катин выкрик из входа в зал, а потом снова суетливый топот ног, — Я бумагу принесла и в буфете урвала котлету замороженную! — Котлету? — поморщился Ромка. — Выбирать не приходится! — рявкнула Катя и, подойдя к ним, присела перед Антоном, внимательно осмотрев. То, какой сосредоточенной она выглядела, даже немного рассмешило Антона. Он будто был чахоточным в койке, рядом с которым собралась вся его родня, — Блин, да как вы так умудрились вообще… — а потом она обратилась к нему, вздохнув, — Петров. Тебе не говорили, что твое тотемное животное — это пиньята? Я не удивлюсь, если с тобой что-то случится потом ещё раз… — Спасибо за комплимент, — съязвил Антон, принимая бумагу, свернутую в несколько раз, из её рук. — Тебе голову запрокинуть надо… — начал Ромка, но его перебили: — Не, голову ему не запрокидывайте, — к ним подошёл капитан сопернической команды и, посмотрев на Антона внимательно, скомандовал, — Его на лавочку надо посадить и голову наклонить. А то крови наглотается и стошнит… — А вы откуда знаете? — в Ромкином голосе, вопреки всему, не звучало ни капли раздражения, только чистое недоумение. — Опыт, — хмыкнул капитан. — Да, на тренировках раньше часто прилетало, — присоединился его сокомандник, — Но тебе жестко прилетело, братан. Ты когда на пол грохнулся, я подумал — все, помер дед Максим. Капитан шутливо боднул его в бок, а потом обратился к Антону, крайне участливо и от того непривычно: — Давай тебя до лавки перенесем с пацанами? — Нет, спасибо… — Антон вяло улыбнулся, прижимая салфетку к носу, — Мне вроде только в нос прилетело, я встану… Он приподнялся, и Бяша с Ромкой и Полиной для надежности придержали его за плечи и помогли ему добраться до лавки, на которую Антон приземлился с величайшим облегчением, чувствуя, как потная, уже остывшая футболка, неприятно прижимается к спине. — Так, — подошла к Антону Катя, — Засунь это в нос, — она дала ему скрученную в спираль бумагу, — А это надо прижать сверху, — она достала прозрачный пакет с ледяной котлетой. — Спасибо, — прогундосил Антон, прикладывая холодное к носу и чувствуя хоть немного облегчения, — Хреново, конечно, что игра так кончилась… Внезапно парни из другой команды с жаром заголосили. — Да ну, это брехня какая-то, парни! Так нельзя! — возмутился игрок номер девять, — Я за победу это не считаю! — Я тоже, — поддержал капитан, — Мы можем попросить физрука вашего пересмотреть решение? Ну, чтоб ещё раз сыграть? Ромка, внезапно улыбнувшись, махнул рукой: — Не, спасибо, пацаны, но это наш косяк. Мы четвертую партию просрали, че уж там… — Да и хер с ней! Ребята, игра правда была шикарная, — чистосердечно признался одиннадцатый номер, — Я с таким кайфом давно не играл… По залу распространилось дружное, согласное бормотание. — Да пиздец вы, пацаны, на! — воскликнул Бяша, — Вы так мячи хуярили, я шатал! Антон слегка улыбнулся, глядя на них. — А сами-то! Вы мячи из такой жопы кромешной доставали! — восторженно отозвался черноволосый парень, а потом, прищурившись, поинтересовался, — Ты Антон же, да? — Да… — растерянно отозвался он, и на лице парня появилась улыбка: — У тебя блок охерительный! Это прям твое — на сетке играть! — Правда? — Антон, неожиданно для самого себя, улыбнулся. — Чистейшая! — кивнул он. Вдруг так потеплело на душе, что соперники таковыми казались исключительно на поле, но когда ситуация вынудила их находиться друг с другом уже вне игры, ни одного негативного комментария не прозвучало от слова совсем. Наоборот — все неожиданно проявили искренний восторг и удовольствие от игры и полученных эмоций, все хвалили друг друга за качества, которые успели подметить. И Антону вдруг стало невыразимо приятно от того, что он играл среди таких людей. — Пацаны, — заговорил капитан, — Вы к нам приезжайте весной ещё, переиграем, — он улыбнулся. Ромка ответил ему улыбкой, полной задора. — Забились тогда с вами. Ждите в марте! Практически сразу после этой фразы в зал залетел Андрей Владимирович с физруком этой школы, за которыми сосредоточенно маршировала медсестра.***
После того, как Антона осмотрели и сделали вывод, что кроме разбитого носа и припухлости повреждений больше нет, медсестра, не забыв перед этим покачать головой, протянула девочкам марлю, попросив смочить её холодной водой. — А с котлетой вы молодцы, — задумчиво произнесла она, глядя на потихоньку оттаивающий полуфабрикат, прижатый к носу Антона, — Лихо придумали. Но, в принципе, больше-то повреждений у него и нет. Так что все в порядке, кровотечение уже уменьшается, так что жить будешь. Рассыпаясь в благодарностях, команда спровадила медсестру, после чего свистком была объявлена разминка для девчонок, которые, наконец, имели возможность выйти и поиграть после почти двух часов ожидания. Это не могло их не воодушевить. Кровотечение остановилось действительно достаточно быстро: прошло буквально пятнадцать минут, так что оставшуюся часть игры Антон вместе с мужской командой своей и другой школ сидел и наблюдал за игрой девчонок. Играли они, понятное дело, не так жестко. Но и не так нервно. Стоило признать, у них-то и косяков было поменьше, чем в мужской команде. Они ориентировались по своим зонам лучше, не вступали в конфронтации, поддерживали друг друга очень рьяно и двигались очень, очень быстро. Там, где парни тащили грубой силой и резкостью движений, девочки брали скоростью и хитростью. Антон, наблюдая за игрой, понемногу расслаблялся, все больше и больше. Он поддерживал девчонок, но по большей части просто наблюдал. Конечности стали совсем ватными, так что он еле держался, чтобы не навалиться на Ромку или Бяшу и не уснуть, пуская слюни. Девочки закончили играть, на удивление, куда быстрее, чем они. Ромка время от времени раздавал советы, к которым Катя иногда прислушивалась, а иногда вздыхала, позволяя ему выговориться, но не влиять на их расстановку и действия. То, что их девчонки выиграли, действительно обрадовало Антона, и прощались все действительно на хорошей ноте. Парни крепко жали друг другу руки и даже обнимали, хлопая друг друга по плечам. Даже к Антону подошёл капитан и пара других игроков, распрощавшись и крепко пожав руку, не забыв кинуть на прощание «До весны!». Девчонки обнимались, менялись контактами и живо что-то обсуждали, и Антону было так искренне хорошо, что ученики другой школы, о которых он думал с содроганием, оказались вовсе не такими высокомерными и жестокими, как представлялось в его чересчур утрированных фантазиях. Едва соображая, как пропихнуть ладонь в рукав, а ноги — в штанину, Антон все же сумел переодеться. В раздевалке стояла уже более приглушенная болтовня, а не такой крикливый галдеж, как утром. За окном уже были сумерки: сквозь почти черные тучи на оранжевом небе прорывались мягкие солнечные лучи. Когда все вывалились из школы на свежий воздух, Антон в последний раз оглянулся на здание, в котором прошёл такой эмоциональный день, и, запечатлев этот момент в своей памяти, направился к автобусу. Внутри все сели так же, как и в начале пути, и, едва только они тронулись, как Антона невероятно сильно убаюкала эта мерная качка и плывущие за окном пейзажи. Несколько раз он пытался удобно устроиться, но все время вздрагивал, просыпаясь: то казалось, что рюкзак выпадает из рук, то голова дерганным движением свисала вниз. Когда он попытался уснуть, лежа чуть боком, то больно ударился о стекло, когда автобус резко подскочил на лежачем полицейском. — Да бог ты мой… — обреченно выдохнули сбоку от Антона. Развернувшись, он осоловело посмотрел на хмурого Ромку, который, с тяжестью выдохнув, двинул плечом, — Ложись. Ты сейчас вместе с носом и голову разобьешь. — Я не думаю, что ты будешь помягче стекла… — пробормотал Антон, сжимая лямки рюкзака покрепче. Ромка закатил глаза и, схватившись за голову Антона, сам придвинул его к себе, укладывая её на плечо. Куртка у него была толстая и оттого мягкая, а плечо было на удобном уровне, поэтому голова Антона туда легла, как влитая. Но он вначале не обратил на это внимание, потому что был так изумлен, что чуть не выронил злополучный рюкзак, который потом все-таки переложил в кусочек пространства между ним и окном, не отрывая головы. Ромка сидел так невозмутимо, что всякое стеснение тоже выветрилось у Антона из мыслей, так что он решил все же тихо поинтересоваться: — А тебе не тяжело? Плечо вздрогнуло. Ромка, видимо, засмеялся. — Не-а, — его голос был тягучий, будто и его самого разморило. Оттого он, видимо, и звучал так мягко, — У тебя голова легкая, — и, конечно же, Ромка не смог удержаться от шутки, — Видимо, Бяшка тебе мозг выбил… Хмыкнув, Антон слегка пихнул Ромку в бок, но после этого они снова уселись смирно. Сладкая усталость сковывала тело, и Антон, прежде чем отдался бы ей с удовольствием, успел негромко сказать: — Я все… Засыпаю уже… Услышав это, Ромка хмыкнул и, положив свою голову сверху, тем самым сделав их положение более устойчивым, ответил в той же манере: — Давай-давай, спи… Антон, погрузившись в дрему, не просыпался вплоть до самого конца поездки, когда они уже были у школы. Все эти полчаса он провёл на плече у Ромки, на которое безо всяких угрызений пускал слюни. Главное, чтобы Ромка не поступал так же с его головой… Его мерное дыхание раздавалось над Антоном, а от самого Ромы пахло волейбольным мячом, немного потом, сигаретами и его запахом, свежим и приятным, который не выветрился даже после такой долгой игры. Звучали приглушенные разговоры в автобусе от довольных своей победой девчонок и подуставших, но пребывающих в хорошем настроении парней. Стемнело окончательно, и под конец водитель включил свет. Освещение было посередине салона, так что до Антона, сидевшего в конце, оно доходило очень мягким, приглушенным светом, от которого не тянуло поморщиться. Полина с Бяшей тоже мирно спали, утомленные сегодняшним днем. Бедный Бяша успел извиниться за сегодняшний день перед Антоном раз десять, и велика вероятность, что сделает это ещё раз, когда они будут прощаться. И даже, возможно, извинится перед мамой и всей семьей впридачу. Когда они подъехали, Ромка слегка потрепал Антона по голове, тихо приговаривая: — Рота, подъем… Давай, вставай, мы припахали уже… — Уже? — Антон чувствовал, что успел остыть и замерзнуть за то время, пока он спал. От дремы не стало особо легче, так что он в своих мечтах представлял, как придет домой, помоется в горячем-горячем душе, ляжет в свою кровать и попросту отрубится. Но сейчас ему предстояло ещё двадцать минут пройти по сугробам, прежде, чем он окажется дома. Стараясь не думать об этом в таком негативном ключе, Антон выбрался на улицу вместе с остальными. — Так, — Андрей Владимирович, вновь всех пересчитав, выдохнул, — Насчет соревнований: подробнее все ошибки разберём на следующей тренировке. Но, если опустить эти неприятные детали, — он слегка улыбнулся, — Сегодня все были молодцы, играли достойно. Крайне спортивное поведение и с вашей стороны, и у соперников. Так что продолжим тренироваться и снова приедем к ним весной, — у всех на лицах появились улыбки, — До дома добирайтесь аккуратно. Если сможете — отзвонитесь. Вы сегодня были молодцы! Спасибо всем, до свидания! — получив в ответ такие же слова и благодарности, он махнул всем рукой. — Ну что, мои заморыши? — обняла Антона и Ромку за плечи Полина, с усталостью вздохнув, — Пойдемте домой? — Пойдемте… — хором ответили они вместе с Бяшей. Давно не было такого, чтобы они шли в тишине. Нет, она была уютной. Просто непривычной. Ещё никогда Антон не видел их компанию настолько тихой. Прозвучало буквально несколько фраз, и каждый, безусловно, думал о своём, пока они шли уже по знакомой, протоптанной дороге. Полина предложила первым довести Антона, поскольку сегодня он был «пострадавшей стороной». И хоть Антон буркнул, что это не оправдание, но отказываться от этого не стал. Идти в одиночестве было бы немного грустно. Для Антона дорога прошла частично в тумане, он время от времени плыл в мареве своих мыслей, а выныривая, оглядывался вокруг, глядя на своих точно так же вымотавшихся друзей. — Как думаете, нам можно не идти в школу завтра? — спросила Полина. Все удивленно воззрились на неё, из-за чего она явно почувствовала себя некомфортно, буркнув растерянно, — А что такого? — Просто непривычно от тебя это слышать, — Антон широко зевнул, отчего глаза заслезились, — Да не, мы что, единственные, кто на соревнования ездил? Странно будет, если все пропустят… — Ну ты и кайфоломщик, — закатил глаза Ромка. Полина захныкала: — Блин, я в последнюю очередь сейчас хочу делать домашку… — Так ты не делай, — предложил Антон, — Завтра в школе выкрутимся как-нибудь… Или вдруг не спросят. — Фаталист ты ещё тот, — вздохнула Полина. — Я б спросил, кто это, на, — подал голос Бяша, — Но я так заебался, что у меня сил нет. — Ничего страшного… — Полина зевнула, — Я так хочу спать… Хотя только восемь вечера… — А ты щас спать ложись и встань в четыре, — предложил Антон. — Что, как доярка, что ли? — хмыкнула Полина. — А ты что-то имеешь против доярок? — поинтересовался с усмешкой Антон. — Конечно нет! Я их очень уважаю… Но школа у меня все-таки в восемь тридцать начинается… Антон улыбнулся, а потом и вовсе внутренне возликовал, когда увидел, что они приближаются к его дому. Ох-х, как же он устал… И как смертельно голоден! После горячего душа плотный ужин будет вообще сказкой! — А я приду, помоюсь, поем и вырублюсь, скорее всего… — пробормотал Антон, — Мне кажется, я просплю до самой школы. — Да, мне тоже, — Ромка расправил плечи, — Я давно так не выматывался. Все согласились с ним. Когда они дошли до калитки Антона, Ромка вдруг поинтересовался: — Как там поживает наш старик Варфоломей? — Растаял, — с грустью вздохнул Антон и, к своему изумлению, увидел, что Ромка и Полина действительно расстроились. — Как так? — воскликнула Полина, а потом тихо произнесла, — А-а… Сейчас же оттепель… — Хрущевская? — слабо улыбнулся Антон. Ромка посмотрел на него со смесью ужаса и отвращения: — Ты всегда так хуево шутишь, когда тебя размотало? — Смешная шутка, — возразил Антон, но тут вмешалась Полина: — Нам нужно отреставрировать Варфоломея. — Это, блять, кто? — тихо произнес Бяша, — Вы памятник поставили, на? Че за реставрация?.. — Это снеговик, — пояснил Антон, — Он у меня во дворе был. Рома с Полиной ко мне пришли и мы его слепили. — Мда, — Бяша скептически оглядел их, — Дурдом, на. А че, мне вообще нельзя тоже… «реставрировать»? — Можно, конечно, — тут же поспешил заверить его Антон, — Но я вас умоляю, только не сегодня… — Да нет, конечно! — возмутилась Полина, — Вы за кого меня принимаете? — За фанатку жирных, кривых снеговиков, — фыркнул Ромка, после чего Полина в шутку его пихнула. Все прыснули. — Ладно, — протянул Антон мягко, — Давайте выберем тогда день… Но уже завтра, а то я отрубаюсь на ходу. Понимающе кивнув, Полина подошла к Антону и обняла его, тихо произнеся «До завтра». После этого Антон пожал руку и приобнял Бяшу, который, конечно же, сказал напоследок «Прости меня ещё раз, Тоха». — Ничего страшного, — Антон похлопал его по плечу, чтобы окончательно того заверить. С Ромкой попрощались молча, только кинув друг другу на прощание «Давай, пока!». Махнув друзьям в последний раз, Антон схватился за калитку и зашёл внутрь двора, с тяжестью выдыхая. Когда они ушли, морок веселья и относительной устойчивости спал, и в одиночестве на Антона обрушилась чудовищная усталость. Ладно, нужно было только принять душ и поесть…***
У мамы возникла пара вопросов при взгляде на его нос, но Антон сумел отмахнуться, сказав, что сильно прилетело во время игры мячом. В целом, почти что правда. Не хотелось вызывать лишних беспокойств у мамы, поэтому он ещё объяснил, что медсестра, осмотревшая его, сказала, что все нормально. И, чтобы окончательно не вызывать вопросов, он добавил разбитым голосом: — Я так ужасно устал… И хочу есть. Мамина крепость пала. Скрестив руки на груди и сделав глубокий вздох, она произнесла: — Иди мыться, я тебе сейчас макароны согрею. Это прозвучало, как самая, что ни на есть, благодать. Папа ещё не вернулся с работы, а Оля была занята своими делами в комнате. Что-то рисовала, пока смотрела мультик. Когда Антон пришёл, она крепко обняла его, но потом, отстранившись, пожаловалась, что от Антона воняет, и заставила его умчаться в ванную. Когда Антон кинул свои вонючие вещи в стирку и, включив душ, встал под горячие струи, то чуть не застонал от незамутненного удовольствия. Господи, какой кайф! Ещё мочалкой с вкусно пахнущим гелем для душа пройтись по коже, будто снимая этот слой грязи и усталости, делая его тело чистым, мягким и свежим… Мама ещё простыни, походу, поменяла на свежие. Как хорошо! Антон, тщательно помыв голову и тело, выключил воду и, насухо обтеревшись полотенцем, оделся в футболку со штанами и с удовольствием вышел из ванной в прохладу коридора. Из кухни доносился приятный запах ужина, так что Антон, повесив полотенце, направился туда, потягиваясь и зевая. Хоть макароны с курицей не были для Антона деликатесом, но сейчас это казалось просто пищей богов. Мама ещё сверху настругала ломтики огурцов, так что он похрустывал ими, уминая ужин просто за обе щеки. Мама смотрела на него со смесью усмешки и жалости. — Сто лет тебя таким голодным не видела… — пробормотала она. — Просто на соревнованиях не успел поесть, — промямлил он, запивая все домашним кисленьким морсом, который мама специально вытащила из погреба для него. — А как все прошло? Почему-то Антону не было стыдно признаться. — Мы проиграли. Расстроились, конечно, но парни из другой команды нам сказали, что им было очень интересно играть и позвали нас к ним весной. — Надеюсь, ты в следующий раз не придешь с подбитым носом? — усмехнулась мама. — Ха-ха, это случайно получилось, — фыркнул он, а потом искренне произнес, глядя в уже пустую тарелку, но теперь немного сожалея, что все съел так быстро и даже не успел насладиться едой, — Очень вкусно, спасибо. Мама чуть улыбнулась. — Добавки не хочешь? Антон аж просиял. — Очень хочу.***
После очень плотного и сытного ужина Антон чувствовал, что его с концами разморило. Глаза практически слипались, и он зевал каждые полминуты. Ещё была искренняя гордость за себя, что он смог заставить себя сходить до этого в душ, хотя сил хватало только на поесть. Лечь спать чистым было настоящим удовольствием. Он поблагодарил маму за ужин и уже хотел было направиться к лестнице, как телефон на тумбе внезапно зазвонил. — Возьмешь трубку? — крикнула с кухни мама. — Хорошо! — отозвался он, подойдя к трезвонящему телефону. Он снял трубку и прижал к уху, сонным и тихим голосом произнеся, — Алло? В трубке повисло молчание на несколько секунд, после чего раздалось: — Не спишь? Ромкин голос Антон узнал практически сразу. Он воровато оглянулся на кухню, откуда раздавался шум воды, а затем прижал трубку к уху чуть сильнее. — Нет, не сплю. — А… понятно. А что делаешь? — возникало ощущение, что Ромка ходит вокруг да около. — Вот поел только что, — прошелестел Антон, а потом нахмурился, — Как ты узнал мой номер телефона? — У Полинки видел, — ответил Ромка так, будто речь шла о ерунде. Хотя, это, наверное, и правда была ерунда, — На Новый год ты ей позвонил. А она до этого хотела первая набрать. И у неё на листочке было написано. Вот я и запомнил. Ну надо же. Неплохая у Ромки память, если он спустя почти месяц все ещё помнит. — Понятно, — глухо отозвался Антон, глядя на самого себя в зеркало напротив. Он не волновался, но хотелось ухватиться за каждое слово и запомнить его. Впервые случилось вообще такое, что Ромка ему позвонил, так что Антон не мог просто упустить этот момент, не проанализировав его тщательно на следующий день. — Ты себя нормально чувствуешь? Как нос твой? — почему Ромкин голос звучал так, блин, странно? Словно он в чем-то провинился, как нашкодивший щенок. — Все в порядке. Побаливает чуть, а так все хорошо… — Антон поджал губы, — А что такое? Ты с чего мне вдруг позвонил? — Да бля… — Антон буквально увидел, как Ромка нервно начинает тереть затылок и отводить взгляд, как с ним это случалось всегда, когда появлялась необходимость объясниться, — Я извиниться хотел… У Антона чуть глаза на лоб не полезли. Что происходит? Буквально неделю назад Ромка извинялся перед ним за сливу, до этого — за то, что наорал в курилке, а в Новый год вообще преподнес эпопею. Неужели Ромка в контексте дружбы настолько болезненно относится к собственным косякам и стремится замять их как можно быстрее? Судя по всему — да, иначе другого объяснения нет. Но это и было хорошо. Антон по себе знал — не у всех хватит столько смелости, чтобы идти и извиняться. Однако сейчас он все равно был удивлен. — За что вообще извиняться? — Ну… Сложно прям нормально сказать, — проворчал Ромка. — Ты уж попытайся, — в горле у Антона странно пересохло. Тот вздохнул. — Хуево вышло, что я тебя не послушал. Ты по сути мысль дельную предлагал. Ну, я про запасных сейчас… — Но ты, так-то, был прав, — заверил его Антон, — Какой смысл запасных было уже ближе к концу выпускать? — Да прав-не прав, не очень важно, — отмахнулся Ромка, — Ты хуйни не говоришь, а я обдристался, что мы проигрывать начали… Ну и начал вести себя, как мудло. Я капитан, я знаю, — закривлялся он. Антон прикусил губу, не совсем понимая, с какой стороны подойти к Ромке, чтобы он его выслушал. — Мне кажется, ты себя очень жестко судишь. Сложно голову нормальной сохранять. — Но я-то капитан, — упрямо настаивал Ромка, — Мне вообще это нипочем все должно быть. Тем более, я должен был допереть, что ты впервые на соревнованиях. И так не надо было рисковать. Мы все замотанные были, а ты тем более. — Ну, может, это и было ошибкой, — возразил Антон, — Но все же шло хорошо. — Почти что. А из-за того, что я развыкобенивался и не поменял тебя с другими пацанами, ты так заебался, что даже Бяшин хук не заметил. Короче — не хотел я, чтобы так вышло. Звучавшее в его голосе искреннее сожаление обескуражило Антона. Кто бы мог подумать, что Рома действительно беспокоился из-за этого эпизода, что он связал такой логической цепью события, о которых Антон вообще не думал в таком ключе. И уж тем более не держал на Ромку обид из-за этого. — Да у меня вообще обиды нет, — Антон мотнул головой, запоздало осознав, что Ромка этого не видит, — Я немного взбесился, когда ты так сказал, но забыл уже, когда партия началась, так что я вообще не в обиде, — Ромкино сопение не звучало очень вдохновлённо, — Слушай, не так уж все и фатально, — Антон чуть усмехнулся, — От тебя полтора месяца назад сильнее прилетало. — Да нет, Тоха, ты не допер, — буркнул Ромка, — Ты-то со стороны не видел. Думаешь, че Бяша по десять раз извинялся? Да потому что выглядело пиздец, как жутко. Ещё звук такой был, я его даже сквозь орню услышал. И грохнулся ты так… Головой, поди, приложился? Наверняка приложился, а всем сказал, что только нос болит… Язык будто прилип к глотке. Ромка это заметил? И запомнил? У Антона возникла мысль, что его буквально поймали на этой маленькой лжи. И от этого он почувствовал себя будто пришпиленным, находящимся под внимательным наблюдением. Он сглотнул, терзаясь мерзопакостной сухостью в горле, но все же заговорил: — Слушай, я же живой… Наверняка бывает, что так прилетает, даже те парни говорили. А тебе не надо извиняться. Вообще. Я за себя сам ответственность несу. И мне очень понравилась игра. Я поменяться предложил, потому что не хотел, чтобы мы проиграли, — Ромка помолчал, и Антон продолжил, — Ты капитан, конечно, но все тоже контролировать не можешь. От тебя не все зависит. Так что не надо себя винить. Ромка вздохнул, а потом произнес тихо-тихо. — Понял. И Антон добавил: — Тем более, у нас будет возможность отыграться весной. Косяки исправим, все нормально будет. Воодушевленный тон Антона немного вдохновил и самого Ромку. Антон услышал, как в трубку усмехаются, а потом говорят уже более расслабленным и спокойным голосом: — Ладно, отыграемся, так отыграемся. Антон невольно улыбнулся, а потом произнес мягко: — Ты сам-то спать собираешься? — Да, скоро пойду. Мы с мамой обожрались очень, я еле из-за стола вылез. Антон рассмеялся: — Ничего, я думаю, что сегодня можно. Я тоже наелся. — А бутерброды мои ты так и не сожрал. Я представляю, какое у тебя адище в желудке было. — Я надеюсь, ты не будешь мне возвращать этот долг с бутербродами? — в притворном ужасе закатил глаза Антон. — Нет, буду. Специально принесу именно сегодняшние. Даже если пройдет неделя. — Фу, — Антон поморщился и засмеялся, — Нет уж, лучше не надо. Я сегодня маминых макарон с курицей наелся. Две тарелки. — Неплохо-неплохо, — согласился с этим Ромка. — Короче, я сейчас с удовольствием отрублюсь… — Мне пиздец как стремно, когда я думаю, как у меня все тело опять ныть будет. — Ой, да… — Антон поджал губы, — Я вообще про это забыл. — Ну, вдруг у тебя болеть ниче не будет. Ты же живучий. Слива за пару дней прошла. — Зато у тебя неделю сходила, — хрюкнул от смеха Антон. В трубке послышались такие же смешки, а потом, спустя секундную паузу, Ромка произнес с вопросительной интонацией, явно переходя к прощанию: — Ну что… Антон, уловив это, прикрыл глаза и улыбнулся, ласково произнеся: — Спокойной ночи. — И тебе, — послышался теплый ответ. Положив трубку и закончив разговор, Антон ещё какое-то время стоял у зеркала, чувствуя щекотливое волнение и приятное чувство в груди, словно он вот-вот взлетит. Это чувство не преследовало его давно, ещё с панической атаки, когда Ромка откачал его. И странно, что одинаковое чувство возникло после двух таких диаметрально противоположных эпизодов его жизни. — Тоша, а кто там звонил? — мама высунулась из дверного проема кухни. — Ромка, — протянул Антон с улыбкой, — Звонил поинтересоваться, как моё самочувствие. Мама кивнула и произнесла с заметным одобрением: — У тебя есть хороший друг. — Ха-ха, вот уж спасибо, — Антон засмеялся и направился к лестнице, перед этим не забыв обнять маму, — Ладно, я пойду спать, устал жутко… — Спокойной ночи, — мама чмокнула его в щеку, и Антон довольно зажмурился. — Спокойной. Он поднялся к себе в комнату, привычно положил очки на тумбочку, выключил свет и улегся на кровать, полностью укрывшись одеялом. Вытягиваясь на хрустящих от свежести простынях, Антон с удовольствием подумал о том, как приедет на соревнования этой весной. И как много хорошего обещает быть впереди. А телефонный разговор, который произошёл только что, подстегнул приятные мысли о хорошем. Антон снова воспроизвел в голове Ромкину интонацию, голос и смешки, когда они разговаривали. Только сейчас он понял, насколько этот звонок засел у него в голове, насколько это, по сути, было важно. И это не могло его не радовать. Потому что в глубине души Антон жаждал уловить это внимание и услышать, что о нём думают. А то, что он услышал сегодня, действительно его тронуло. Он перевернулся на бок и прикрыл глаза, позволяя своей уставшей за этот безумный день голове отдохнуть. Спокойной ночи.