Цветы души твоей

Лука оглядывается по сторонам, держа в руках поднос с едой. Обычно он не приходит на обед - опаздывает, спит или просто забывает. Но на этот раз он даже приходит вовремя и высматривает свободное место.  Какое хорошее совпадение. — Добрый день, Эдгар, не возражаешь? — Заключённый не дожидается ответа и падает на свободный стул напротив. — Как у тебя дела? Эдгар поднимает голову от чашки с чаем (единственное, что из всего набора посуды опустело хотя бы наполовину) и неясного наброска, в тёмных и хаотичных линиях которого можно разобрать много всего и ничего конкретного.  — Неплохо, — пожимает плечами он. — А у тебя что случилось?  Очевидно, он намекает на нехарактерное присутствие Бальзы в столовой в это самое время.  — Голод случился, — смеётся Лука. — А так, я почти закончил одну штуку. Ребятам должно понравиться.  Он болтает так беззаботно, словно ничего такого и не было. Зато своё обещание он сдерживает и никто до сих пор не знает о "цветочной болезни" Эдгара. По крайней мере, не из-за заключённого.  — Кстати, оно нормально заживает? — Лука не говорит конкретно, но указывает на свою ладонь, на то место, где не так давно художник вырвал цветочные стебли.  — Как обычно, через несколько дней следы совсем сойдут. Для Эдгара это и впрямь самое обычное дело, поэтому он не задумывается, как могут звучать его слова. Лука чуть не давится, но вовремя запивает еду чаем, а затем поднимает взгляд и смотрит на собеседника удивлённо.  — Как обычно? Ты не в первый раз так делаешь? — Ну да, — Эдгар возвращает такой же удивленный взгляд, будто не понимает, как можно делать иначе. — Это всегда удобнее и надёжнее, кроме этого разве что… Он резко осекается и завершает фразу совсем по-другому. — Когда ты на виду, это многое определяет. — Больно же, — качает Лука головой и пальцы его нервно подрагивают.  У него у самого цветов слишком много, но Бальза их не трогает почти, только когда это начинает в работе мешаться. Да и… зачем? В его случае это совсем не обязательно, но вот в случае Эдгара… — И тебе не страшно так делать? Больно… Будто бы это может хоть на что-то повлиять. Это мелочи, которые можно и нужно игнорировать, что Эдгар с удовольствием делает.  — Ну, от этого не умирают, так что к чему бояться?  Лука вздрагивает, видимо, представляя как это ощущается. Да уж, видимо в этом плане они совершенно разные.  — Тебе себя совсем не жалко, да? Эдгар глядит недоуменно и даже наклоняет голову набок. Он действительно не понимает, почему Лука об этом спрашивает.  — Они — это не я, их жалеть незачем. И тело это — тоже не я.  Он откладывает свой рисунок (и теперь тот выглядит ещё невнятнее) и берет в руки чашку.  Лука опускает взгляд, обдумывая услышанное. Это… странно и необычно, но и такая точка зрения объяснима. И всё-таки.  — Но если это всё не ты, то кто?  — Что, — поправляет Эдгар. — Вещи, связанные со мной чуть теснее, чем та же одежда. Как…репутация, если позволишь такой пример. Отделить её от меня невозможно, и всё же, мы не пересекаемся в прямом смысле этого слова.  Опять бессмысленная философия, хах.  — И всё-таки, — задумчиво тянет Лука. — Вот избавился ты вот таким способом. Оно исчезает на какой-нибудь срок, пока заживает рана. И всё равно потом появляется. И это действительно того стоит? Он молчит какое-то время, проводит пальцем по краям своей кружки и тяжело вздыхает.  — Странный ты. Эдгар фырчит обиженно.  — Это ты странный.  Вот и поговорили.  — Не отрицаю, — Лука совсем не обижается и только весело смеётся на это заявление.