Цветы души твоей

— Извините, а вот у меня ещё один вопрос, — Лука разглядывает собственные ладони, на которых за ночь успели прорасти и распуститься новые ростки. — А от чего зависит их состояние? То есть, в один день лепестки нормальные, в другой засыхают, а потом снова становятся хорошими. Это как вообще?  Заключённый не стесняется этой темы, верно, да и тем более, раз собеседник сам не против, но после слов Эдгара всё равно задаёт вопросы как-то… осторожно. Джозеф аккуратно поднимает его ладонь и разглядывает. Да, на краях лепестков ещё можно заметить тоненькую коричневую кайму. Любопытно.  — Насколько я знаю, это всё должно показывать состояние связанной души, — поясняет он, отпуская чужую руку. — Чаще всего цветы реагируют так на болезни или другие телесные повреждения.  Охотник поправляет извечный венок на голове и улыбается вежливо (и чуть-чуть жутковато). Ему нравится исследовать эту странную болезнь, и нравится, когда ему задают вопросы.  — Они часто так, — Лука задумчиво разглядывает цветы на правой руке. — Похоже, моя родственная душа в не самом лучшем состоянии.  Он молчит, размышляя о том, что можно ещё добавить.  — Вы очень разбираетесь в этой теме! Это здорово.  Джозеф смеётся коротко и тихо. Похвала у Бальзы выходит какая-то совсем неловкая, но от этого только более искренняя.  — Я много лет потратил на её изучение, поэтому и хорошо разбираюсь, — он замолкает, что-то обдумывая, а потом кивает. — Приходи, если у тебя будут вопросы, я помогу.  — Обязательно! — Широко улыбается Лука и машет рукой на прощание. — Спасибо большое!  Заключённый сворачивает в нужном ему повороте и выходит в один из многочисленных коридоров поместья и проверяет что-то в записях, не сразу замечая ещё одну знакомую фигуру.  Эдгар делает вид, что оказался здесь совершенно случайно. На самом деле, конечно же, нет, просто из-за стены пробивались голоса, и он, даже не прикладывая излишних усилий, услышал часть разговора. Опять про цветы. Но хотя бы в этот раз звучало все куда как осторожнее, и на этом спасибо.  Интересно, фотограф и правда разбирается в этой теме так хорошо, как он говорит?  Лука продолжает идти вперёд и едва не врезается в Валдена, успевая остановиться буквально в одном шаге. Он тут же торопливо отступает назад и торопливо разводит руками: — Привет, Эдгар. Извини, я не сразу тебя заметил!  Впрочем, скрывать то, о чём он только что говорил, Бальза не собирается, потому добавляет восторженно: — Я сейчас разговаривал с мистером фотографом! Он столько знает о цветах, оказывается. Эдгар только хмыкает и отделывается нейтральным: — Надеюсь, тебе пригодится то, о чем он говорит. Он бы и сам хотел разузнать об этой “болезни” больше, но уж лучше довольствоваться малым, не навлекая на себя подозрений. — А тебе разве не интересно? — Бальза удивленно приподнимает бровь. — В конце концов… ты знаешь. Он и правда старается не упоминать “цветочную тему” напрямую, пока есть риск, что их услышат посторонние уши. — Я могу спросить если что! Только записать бы куда-нибудь, чтобы не забыть. Эдгар смотрит на Луку чуть удивлённо. Тот так легко об этом говорит...быть может, для него это и правда ничего не значит. — Если ты спросишь… — он встряхивает головой. — Есть кое-что, что мне хотелось бы уточнить. Совсем немного. — Все, что угодно, — кивает Бальза. — Я же не ставлю какие-то ограничения, ну.  Он понимает, что Эдгар предпочитает скрываться и не освещать, но… Интерес ведь должен быть, правильно? Да и Луке самому не очень сложно передать. — Что у тебя за вопрос?  — Что это значит, когда они исчезают внезапно, а через некоторое время вновь возвращаются? Эта загадка до сих пор интересует его. — Пропали? — Удивленно переспрашивает Лука. — И вернулись? Действительно очень странно. Я завтра спрошу тогда и передам, что он скажет, ладно? Просто сейчас как-то не очень хорошо будет бегать с новыми вопросами, когда разминулись буквально несколько минут назад. Эдгар только кивает: он подождёт. Даже если Лука опять увлечётся и забудет про все вопросы на ближайшие несколько дней.  Он даже не ожидает, что ответы найдут его сами.  Точнее, что его найдёт Джозеф, столь улыбчивый, что смотреть на это без содрогания невозможно, и, не обнаружив посторонних и тихонько прикрыв за собой дверь, заявит чересчур прямолинейно: — Значит, вот кто ещё.  — "Кто ещё"?  — Цветы, — добавляет фотограф и удобно устраивается в кресле напротив, наблюдая, как медленно расширяются у Эдгара зрачки в осознании.  Тайна, известная двоим, уже не тайна, так? Надо полагать, завтра об этом говорить будет всё поместье?  Выживший медленно сжимает кулаки.  — Лука Бальза, ты— — Это не он, — перебивает Джозеф. — Он ничего не говорил о тебе. Просто существуют и иные методы. Не говорил? Но как тогда? Он ведь так старается…неужели и этого недостаточно, чтобы никто не знал?!  Был бы способ навеки вытравить корни самым страшным из ядов, и он бы наверняка им воспользовался.  Эдгар глядит на фотографа так враждебно, что тот только тяжело вздыхает.  — Мне было бы интересно поговорить с тобой, но, как я вижу, ты не очень этого желаешь.  Всё, чего Эдгар желает, так это исчезнуть из мира после осознания такого позора. Подумать только, совсем посторонний, и…  — Хорошо, хорошо, как знаешь.  Джозеф качает головой. Он ожидал чего-то подобного.  — Просто хочу, чтобы ты знал, — не увидев никакой реакции со стороны Эдгара, он добавляет. — Это важно.  Вот, так куда лучше, теперь, по крайней мере, можно быть уверенным, что не говоришь в пустоту.  — Я знаю, что ты стараешься, но не переусердствуй. Помни, что цветы всё ещё связаны с твоим телом. И помни, что это единственный указатель на родственную душу.  Эдгар молча кивает. Он и так об этом прекрасно знает, зачем же напоминать? Но, видимо, фотограф считает иначе. Исчезает тот из комнаты так же незаметно, как и появляется, и единственное, что напоминает о его визите — чёрный шёлковый лепесток из искусственного венка.  Чего он на самом деле искал?