Когда в кровати нет тепла, я разыщу его внутри
Ты только мне верни меня, верни!
Внутри разгорается огонь, которым Гром хочет выжечь собственные воспоминания дотла. Вина накатывала волнами: сначала, было отрицание, Игорь клялся себе, что не виноват, что не хотел этого… В какой-то момент минутной слабости перед судом, где судья и палач выступают в одном лице, – в его собственном; Гром даже начал винить Юлю, проговорил про себя, что он не может отвечать за поступки других людей, но вина накатила следующей волной, и вот Игорь уже
с несвойственной себе жестокостью бьёт по рулю несколько раз. Ситуация поставила его в просто отвратительное положение: соврать Серёже, чтобы не калечить его и без того побитое и будто кем-то растоптанное сердце… Но это ведь не честно, неправильно и хуже, чем сказать правду.
Но что же делать с этой правдой? Игорь не собирается выкидывать Юлю из своей жизни, он понимает, что это последствие истерики, стресса, это был лишь порыв, желание оказаться с кем-то рядом, чтобы утолить жажду человека.
Глупо было её оставлять, надо было поговорить. Виноват ли Игорь, что оказался рядом? Он ведь не ответил на поцелуй или… Всё смешалось, теперь и не вспомнить. Мозг будто отрицает реальность всего окружающего его пространства,
главное не врезаться. Серёжа только не поймёт, что всё это было в порыве, не от любви или чего похуже, лишь страх вперемешку с болью. Разумовский не примет этого, Грому повезёт вообще, если его хотя бы простят и дослушают до конца, что уж тут говорить о возможности продолжать общение с Пчёлкиной. Серёжа…
Его Серёжа отпустил без лишних слов,
доверяет ведь.
Можно ли считать это предательством? Игоря обдаёт холодной водой, когда он слышит внезапный громкий сигнал от BMW, что должна была заехать на его полосу, но Гром не пропустил авто, из-за чего чуть не спровоцировал аварию. Может лучше бы спровоцировал? Может он бы потерял память от удара, как в дебильных комедиях… Может так было бы проще.
–Ты что-то рано, я думал уже к вечеру…– Разумовский выглядит, как солнышко среди ненастной погоды, весь такой светлый, улыбчивый, с его волосами цвета имбирной зари, но стоит только им встретиться глазами, как эта улыбка пропадает, на смену ей приходит взгляд полный волнения. –Игорь, всё в порядке? Что-то случилось?
Руки парня тянутся к лицу в нежном жесте. Каждое прикосновение, такое аккуратное и боязливое, будто Игорь состоит из песка и вот-вот посыпется, улетая песчинками по ветру. Руки ложатся на скулы, поглаживая большими пальцами грубую, щетинистую кожу. Голубые глаза теперь кажутся глубже прежнего, как будто через них, как сквозь окно, можно разглядеть душу. У Серёжи душа прекрасная, живая и свободная, как у ребёнка. Если бы Игорь мог, он бы вернулся в прошлое и забрал Серёжу из детского ада, который государство предоставляет для оказавшихся в беде детей. Игорь хотел бы вырвать разросшуюся сорняком боль, что жила внутри его светлого мальчика, самого замечательного человека из всех, кого он знает.
–Прошу, прости меня…– Игорь перехватывает запястья, несильно сжимает, чтобы убрать от лица. Мужчине кажется, что он не заслуживает ласки. Он опорочил их любовь, но не тем поцелуем, а каждой секундой, что молчит о нём.
–Игорь, за что мне тебя прощать?– Серёжа улыбается кончиками губ и продолжает смотреть. Гром отводит взгляд в сторону, ему кажется, что у Разумовского слишком проницательные глаза, и он сам сейчас
всё прочитает в Игоревом взгляде, раскопает и увидит. В майоре столько мыслей, столько печали зарождается сейчас, что он почти уверен: в глазах отражается, подобно фильму, всё произошедшее. Серёжа должен увидеть и отвергнуть, оттолкнуть и прогнать. Игорь бы этого заслуживал сейчас, может он даже хочет этого, будто нуждается в наказании за всё произошедшее.
–За всё… За всё, что я сделал, прости меня, пожалуйста.– Язык не поворачивается сказать про поцелуй. Серёжа ведь заплачет, разозлиться… Как же Игорь не любит, когда его сокровище плачет. Гром хотел стать оберегом, защитить от всего, что причиняло боль, а взамен ей дать столько любви, сколько никто и никому ещё не давал. Что в итоге? Он сам станет причиной страданий? Разумовский не сможет забыть, каждый день будет вспоминать об этом, даже если не будет напоминать, винить и повторять изо дня в день об этом, но будет помнить. Серёжа заслужил лучшего.
–Игорь, я не понимаю…– Серёжа снова касается лица Грома, заставляя того посмотреть на себя.
Игорь принимает решение, возможно, самое худшее из всех. Мужчина притягивает Серёжу к себе и пылко целует, будто они в порыве страсти пытались добраться до любой мягкой поверхности, а не вели тут “светскую беседу”. Разумовский теряется и даже не успевает ответить на поцелуй, как осознаёт, что Игорь уже ведёт его вглубь особняка. Ласка становится всё настойчивее и настойчивее, руки Грома расправляют светлый фланелевый халат и забираются под футболку парня.
Серёжа думает, что должен остановить всё это, Игорю плохо и пытаться уйти от разговора с помощью секса не самый лучший, мягко говоря, способ решения проблемы. Но почему-то парень не останавливает его, что-то внутри щёлкает, и он идёт на сделку с собой, просто отдаётся процессу целиком и полностью. Возможно, Игорю это сейчас нужно, возможно, им обоим это необходимо сейчас.
Но только думают они о разном: Серёжа хочет забыться за завесой страсти, спрятаться от проблемы чумного доктора и Олега, побыть сейчас со своим мужчиной наедине, залечить открывшиеся раны последнего, а Игорь… Игорю стыдно, до боли в груди, он хочет извиниться, хочет показать, как сильно он дорожит Серёжей, доказать
себе ему, что никто кроме рыжего беса, никто Игорю Грому не нужен. Что любит всецело его, Серёжу.
–Мы всё равно поговорим…–Проговаривает Разумовский, когда Гром, усадив того на подлокотник огромного кресла, спускается к шее, запуская руки под футболку. Мозолистые пальцы ведут привычную дорожку по юношеской груди, пока не доходят до ореол нежно-розового цвета, там они задерживаются подольше, терзая бусины сосков, под вымученно-удовлетворённые стоны сверху.
Шея у Серёжи тонкая и чувствительная, одна из эрогенных зон, которые Игорю удалось отыскать без каких-либо подсказок.
–Обязательно…– Соглашается Гром, когда задирает футболку до груди и, прислонившись почти в плотную, припадает губами к только открывшейся ему светлой тонкой коже. Серёжа постанывает, прогибаясь в спине навстречу Игорю, сам, при этом, рукой вцепился в спинку кресла, чтобы иметь хоть какую-то опору в случае чего.
До спальни они доходят за какие-то пару мгновений, Серёжа так вообще не успевает ощутить каких-либо перемещений в пространстве, за исключением того момента, когда его укладывают спиной на мягкую кровать. Постель не заправлена, Разумовский не рассчитывал, что Гром так скоро вернётся, поэтому не успел скрыть следы своих маленьких радостей, которыми он скрашивает долгие, томящие его
либидо душу часы отсутствия Игоря.
Обычно Гром мог бы пошутить про то, что тут и без него видимо отлично справляются, а может даже заставить Серёжу продемонстрировать, как именно он скрашивает своё одиночество, конечно, с маленькими условиями, но это мелочи, Игорь почти уверен, что Разумовский и без него устанавливает себе кучу ограничений и запретов, в этом извращённом разуме таится тьма идей, которые им не удастся реализовать, даже если они будут практиковаться каждый день.
Сейчас Игорь другой, нервный и взволнованный. Он старается целовать Серёжу, где только может, при этом не кусать, не грубить ни капельки. Когда ему удаётся получить доступ к только оголившимся ногам, можно даже сказать: всему ниже пояса; Игорь начинает вести губами в еле заметном нежном касании по внутренней стороне бедра. Сверху раздаются взволнованные вздохи, Серёжа сводит брови домиком и закусывает губу. Внутри что-то подсказывает, что это такая пытка, что Игорь сейчас сорвётся с цепи, как дикий зверь, и, как только войдёт в него, сразу перейдёт на бешенный темп, от которого перед глазами звёздочки летают, но ничего такого не происходит. Мужчина гладит напряжённый живот, продолжая целовать бёдра, уже перейдя на центрально-переднюю сторону. Рыжие волосы рассыпаются по светлым простыням, пока головой Серёжа вдавливается в подушку, когда Игорь легонько прикусывает тонкую кожу, скрывающую бедренную косточку. Стон кажется слегка наигранным, но эта мысль быстро растворяется, когда Гром осознаёт, что случайно задел уже крепко стоящий и влажный от предэякулята член. Игорь, пока что, не намерен уделять особое внимание этим частям, Грому хочется сосредоточится на теле своего возлюбленного. Каждым поцелуем, поглаживанием Игорь мысленно произносит: “прости”, но Серёжа не знает, он только чувствует, как губы соединяют россыпь солнечных отметин в звёздную карту по телу. Вообще-то Игорь любил целовать его веснушки, так что в этом порыве Разумовский не замечает ничего особенного.
Прости,– поцелуй в плечо–,
прости,– переплетение пальцев–,
прости,–короткое “Я люблю тебя”, перед тем, как вцепиться в бархатные губы, приковавшие к себе внимание затуманенных глаз. Игорю кажется, что они меняются ролями, Серёжа обычно говорит, как сильно он любит Игоря, как ценит и чуть-ли не обожествляет, возводя его в статус религиозной мессии, которой готов поклонятся всю оставшуюся жизнь. Серёжа думает, что недостоин любви, Серёже нужно показать, что он любит, что Игорь ему нужен, Серёжа уверен, что
любовь нужно заслужить. Разумовский всегда был так уверен, что его не за что любить, кроме секса, наверное, и денег, что само существование Грома вызывает в нём невероятных масштабов диссонанс. Сколько бы ему Игорь не повторял, что не нужно ничего доказывать, не нужно заслуживать любовь, Серёжа внутренне всё ещё не мог оправится от травм, нанесённых детдомом. Мысли о собственной бесполезности, ненужности, как будто он был не ребёнком, а игрушкой, упавшей за диван, о ней все забыли, никто её не ищет, никому она не нужна.
–Я люблю тебя, господи… Серёж, ты прекрасен, ты просто невероятный.– Каждое слово выдыхается на ухо, пока руки гладят бока, а Разумовский выцеловывает дорожку мелких поцелуев от шеи до левого соска. Пока Гром не уложил его обратно в миссионерскую, Серёжа использует все возможности ответить на внезапную ласку от Игоря.
–Я тебя тоже, солнце, я тоже.– Сидячее положение быстро сменяется на прежнее. У Разумовского настроение не то, от слова “совсем”. Ему сейчас вообще другого охота, любовь ведь никто не мешает проявлять в коленно-локтевой?
Игорь касается рукой щеки, тонкая, нежная кожа покрылась лёгким румянцем ещё до входа в спальню. Серёжа жмётся ближе, хватается за запястье и смотрит пристальной, стараясь прочитать ответы на все свои вопросы во взгляде Грома, где, кажется, отражается вселенная, полная звёзд и галактик. Игорь приближается в тягуче-плавном движении, практически ложась на парня. Рука перемещается со впалой щеки, поглаживая под линией челюсти, на затылок, вплетая пальцы в растрёпанные рыжие волосы. Игорь невесомо прикасается к нижней губе, выводя аккуратными движениями еле заметный контур губ, затем мягко обхватывает и оттягивает чуть на себя, но уже спустя пару секунд поддается вперёд, проникая языком внутрь. Язык проходится по ровному ряду остреньких зубов, но стоит недовольному мычанию раздаться, как мужчина всё-таки сплетает их языки вместе, при этом слегка улыбаясь самыми кончиками губ.
Серёжа выгибается, постанывая в рот Игорю, кладёт сначала неуверенно, на пробу, руки на шею Грома, Разумовский ещё не понял правила игры, возможно, ему запрещены такие выкрутасы и нужно только лежать, наслаждаясь лаской, которую Игорь, видимо, вынашивал целую неделю, потому что найти в себе такой неиссякаемый источник нежности… Это нужно постараться.
–Я тебя люблю, Серёжа… Мальчик мой, я для тебя всё на свете сделаю.– Пока одна рука несильно оттягивает волосы, слегка массируя затылок, вторая поглаживает бок, переходя на впалый живот, что так напряжённо подрагивает, а затем доходит до изголодавшегося по ласке и вниманию члена.–Любовь моя, ты самое дорогое, что у меня есть…
Ты всё, что у меня есть, на самом деле.– Серёжа громко стонет, когда пальцы обхватывают у основания, сразу же начиная двигаться в размеренном темпе.–Если бы я мог любить тебя сильнее…–Большой палец задерживается на розовой головке, оглаживая её и собирая капельку предэякулята.
–Я т-тоже… Блять, я люблю тебя…–Серёжа ловит себя на мысли, что в комнате невероятно душно, настолько, что кажется будто они в аду и в раю одновременно.
Игорь проворачивает руку, поглаживая напряжённые яички, доходя до влажного входа. Как было ясно по приходу в комнату, пока Грома не было, – Серёжа не скучал. Наверное, Игорь даже расстроен, что в этот раз он лишен возможности расцеловать парня, опаляя кожу горячим дыханием, пока готовит того к проникновению.
Игорь всё же вставляет в парня сразу два пальца, стараясь нащупать мышечный клубочек нервов. Простата находится быстро, практически по памяти; Серёжа шумно выдыхает. Лицо опаляется румянцем, на фоне которого веснушки оказываются достаточно хорошо видны, и Игорь позволяет себе оставить несколько поцелуев на щеках. Серёжа издает нервный, звонкий смешок, на что получает добродушный взгляд. Пальцы Грома всё ещё внутри, но это не мешает им слиться в целомудренном поцелуе. Серёжа запускает руку в отросшие волосы Игоря, второй надавливая на шею.
–Серёж, я хочу, чтобы ты знал… Ты достоин самого лучшего, всего лучшего, что только есть в мире… Если бы я мог, я бы подарил тебе Италию, о которой ты так мечтаешь…– Игорь продолжает шептать Серёже на ухо разного рода обещания и комплименты, пока снизу мерно потрахивает пальцами разгоряченный вход.
Парень выгибается дугой, кажется вот-вот он сломается, позвоночник не выдержит такой нагрузки, но с каждым разом Серёжа заходит в своём манёвре всё дальше и дальше. Кто знает, может он и пополам сложиться может без особых повреждений.
Громкие стоны, на пару с пылко обжигающей тело жарой, заполняют собой всё пространство вокруг, временно перестают существовать даже чёртовы стены этой комнаты, только они и никого более.
–Ты такой красивый…– Игорь вновь сливается с Серёжей, который ничего уже не понимает, да и не хочет понимать, в глубоком поцелуи, параллельно заменяя пальцы колом стоящим членом, проникая в нутро парня. Лоно сжимается, что отдаётся просто фейерверком ощущений по всему телу, даже кончики пальцев ног подрагивают от такой узости. Стоило узнать, каким вибратором Серёжа игрался до прихода Игоря домой.
–Ты не… Ты не о-ой…–Парень прижимается ближе, недостаток растяжки чувствуется на грани между удовольствием и отторжением. Игорь остановится, как только Серёжа недовольно замычит, он сделает всё, о чём его попросит рыжий демон.
–Что, малыш? Ты что-то хочешь сказать?– Мужчина одаривает его невероятно сосредоточенным взглядом, даже слишком осознанным для этой ситуации; как только ему это удаётся?
–Ты не мог бы… Боже… Игорь, мы можем сменить позу?– Его тут же в ответ невесомо целуют.
–Что угодно… Какую ты хочешь?
–На четвр-хмн… Ах-х…–Во время их диалога, Игорь мерно двигался, постепенно готовясь сменить темп на что-то побыстрее, но только, когда Серёжа будет готов.
–Тебе и так растяжки не хватает, думаешь, в локтевой справишься?–Голубые глаза тупятся в пустоту, а затем их владелец нервно кивает в из стороны в сторону.
–Просто… Не знаю… Мне очень жарко, и простыни прилипли…– Игорь выходит из тела парня, переводя их обоих в сидячее положение, сам же становится коленями на кровати, пока Серёжа поджимает ножки к себе поближе.
Гром целует парня в угол челюсти, почти под самым ухом, и шёпотом просит того лечь на живот. Серёжа сразу же выполняет просьбу, он уже не в том состоянии, чтобы перечить и играться с желаниями, сегодня Игорь у руля, значит Разумовский сделает всё возможное, чтобы его похвалили, он же у нас хороший мальчик, всегда ведёт себя очень послушно.
Как только Серёжа укладывается лицом в подушки, его подхватывают под бёдра, заставляя поднять задницу повыше, а коленями упереться в матрац. Недолгое недоумение сменяется цунами из ощущений и эмоций: Игорь проходиться языком вдоль нежной кожи промежности, разведя ягодицы в стороны. Серёжа стонет, практически кричит, а когда язык проникает внутрь, то начинает хныкать. Всё тело подрагивает, сам факт того, что Игорь готов делать что-то такое для него, и не по прихоти своего партнёра, а по собственному желанию, заставляет Серёжу плавиться на белых простынях, уподобляясь шоколадке под открытым солнцем. Язык мерно потрахивает вход под опаляющие слух вздохи и тихие мольбы. Серёжа даже начинает поддаваться назад, имитируя более интенсивные фрикции.
Резкий шлепок, на месте которого тут же оказываются губы, которые выцеловывают по контуру краснеющий след. Через секунду внутрь парня входит член. Поза и правда заставляет ощущения казаться острее и длиннее, но возбуждение бьёт в мозг струей какого-то дикого обезбола, так что теперь всё, что ощущает Серёжа, это чистейшее удовольствие. Кажется, он сейчас захлебнётся в слюне и собственных ахах и вздохах.
–Тише, мой хороший, ты такой молодец. Я тобой так доволен, ты даже не представляешь, какой же ты замечательный, ты самый лучший.– Игорь кусает мочку уха, пока второй рукой оглаживает тело парня, под еле слышный скулёж, которым сменяются громкие стоны, пока тот нашёптывает Серёже что-то на ухо. Разумовский хочет услышать
всё, каждое слово, которым его сегодня поощряют.–Я тебя люблю, обожаю.
Длительная ласка даёт о себе знать, и вскоре оба понимают, что близится разрядка. Серёжа буквально устал от всего этого, организм требует отдыха, пока собственный член начинает сигнализировать о пределе возбуждения, а Игорь над ухом уж больно громко и часто начинает дышать. Парень тянется рукой к себе, но его запястье быстро перехватывают, прижимая обратно к кровати. Игорь сменяет темп на более резвый, входя при этом до конца и вынимая до самой головки.
–Блять, Игорь… Я, я не смогу, Игорь, я, кажется, всё… Блять.– Парень утыкается головой прямо в подушку, которая глушит громкий стон, пока тело, подрагивая и, опадая на мягкие простыни, радуется волнами разливающемуся оргазму. Серёжа кончил без прикосновений к себе. Не сказать, что это особо полезно для здоровья, да и Серёжа редко позволял такому случится последнее время, но сейчас это кажется единственным верным завершением их близости. Игорь, всё ещё оставаясь в разнеженном, уставшем теле, поглаживает спину, целует плечи и вообще всё, до чего дотянуться только может.
Лоно сжимается на члене с новой силой, послеоргазменная нега пытается утащить Серёжу из реальности, по тому он, подобно пульсации от биения сердца, то сжимается, то расслабляется. Игорь хватает всего нескольких толчков, чтобы и самому достичь оргазма, кончая внутрь уставшего парня.
–Я люблю тебя, люблю больше жизни…
***
Более-менее отойдя от собственного оргазма, Игорь уже встал, чтобы дойти до ванной и обтереть парня горячим полотенцем, Гром так и не смог смириться с тем, что они не для этого там лежат, поэтому каждый раз, вопреки Серёжиному нытью, приносил именно их. На удивление, Разумовский со временем смирился, однажды даже сам подтвердил, что они для этого идеально подходят, хотя и периодически возникал по этому поводу.
Сейчас Серёжа сидел у изголовья кровати, наблюдая за тем, как Игорь старался найти свои трусы, окидывая комнату внимательным взглядом, сидя на краю кровати.
–Ты самый лучший человек в моей жизни…– Тихо произносит себе под нос Разумовский, он ждёт, что Гром подползёт к нему, чтобы они вместе смогли укутаться в тёплую постель, немного поспать, куда же без этого. Серёжа вообще после оргазма практически вырубается, у Игоря с этим попроще: мужчина обычно просто дремал, пока под боком не зашуршит отоспавшийся Серёжка.
Игорь отворачивается, опираясь руками на ноги, всматривается в пол и, недолго думая, отвечает:
–Нет, я очень-очень плохой человек… Я не заслуживаю тебя, Серёж. Правда не заслуживаю.–Неожиданно серьёзный тон выбивает из колеи.–Ты же знаешь себе цену, почему тогда я ещё не на своём законном месте? Почему не на помойке…
–Перестань.–Эмоции, что и так успели разбушевались и не успели ещё утихнуть, бьются через край и что-то внутри подсказывает, что Игорь хочет предложить расстаться. На глазах выступает влага. Парень сжимает рукой одеяло, прижимая приятную ткань к груди. В конце концов, он так и не узнал, что именно вызвало этот резкий припадок нежности, могло ли это все быть извинением за грядущий разговор? Мог ли это быть их прощальный секс?
–Но это так.
–Нет…–Голос становится тише, чтобы замаскировать подступающую к горлу дрожь.
–Серёж, это правда! Хватит отнекиваться, мы не сможем вечно закрывать на это глаза!–Гром даже не поворачивается, не может себе позволить, или случится что-то страшное, чего Игорь не хочет показывать парню, сидящему позади.–Я ужасный парень, мы буквально на разных уровнях находимся… Я же нихера почти не понимаю во всей твоей… Во всём твоём искусстве и интернете… Я старый, засохший сухарь.
–Ты… Игорь, нет, пожалуйста…– Слезы начинают стекать по щекам, вся энергия уходит на голосовые связки, лишь бы не дрогнул, а остальное он бы никак не смог сдержать, как ни старайся.
–Глупо отрицать это, ты же должен знать, что только идиоты способны не замечать очевидного.
–Игорь, пожалуйста, не надо… Я не…
–Что “пожалуйста, не надо”, Серёж?–Фраза действительно вызывает недоумение у Грома, ибо у того тут вообще-то накопился монолог о том, какой же он плохой и беспонтовый, а Серёжа хороший и вообще Игорь его любит бесконечно сильно, не понимает, как тот его терпит… А тут какое-то “пожалуйста, не надо” вылезло.
Гром медленно поворачивается всем корпусом в сторону Разумовского и обнаруживает… Знакомую картину, что видел сегодня утром, часа три назад. Мокрые, краснеющие глаза, трясущиеся руки, закусанные губы и мольба о помощи во взгляде.
–Не оставляй меня…– Почти шепотом произносит рыжий котёнок, завернутый в одеяло, как будто под дождём был, весь мокрый от пота до сих пор, но только сейчас это выглядит очень даже трогательно.
–Я… Серёж, я не об этом говорил, господи, ты ж моё чудо в перьях. Иди сюда, хороший мой, давай ко мне, сейчас успокаивать тебя будем. Надумал тут всякого...– Раскрытые объятья становятся катализатором для микро-истерики, что наступает, как только горячие ладони ложатся на спину и прижимают ближе.–Ну, тише… Всё же хорошо, я не собирался тебя оставлять…
–Тогда почему ты начал это… Про “не заслуживаю тебя” и “очевидное”… Я подумал, ты хочешь расстаться и… И мне так страшно стало…–Игорь аккуратно поглаживает парня по спине, вслушиваясь в каждое сказанное слово, потому что по-другому тут никак – Серёжа уткнулся в сгиб шеи и плеча, бубнит себе что-то под нос, да ещё и ревёт, дурак такой, тут нужно быть дешифровщиком, чтобы хотя бы суть уловить.
–Серёж, я не про это… Моё ж ты ранимое. Кое-что произошло...–Игорь старается подбирать слова, но выходит не очень.–На автобусе, который должен был Юлю отвезти…–Имя девушки режет слух, но мужчина не подаст виду, он решил, что не сделает Серёже больно таким образом. Лучше тот останется в блаженном неведенье, а Игорь обещает себе, что будет лучшим мужчиной в мире, исправит все свои косяки и на руках носит своё сокровище будет. Никто не знает сколько продлиться данная акция, возможно, до момента, пока чувство вины немного не утихомирится, но одно ясно точно: Игорь не позволит ещё хоть раз случиться чему-то такому. Может он расскажет Серёже о случившемся, но явно ещё не скоро.–Там что-то случилось, мы думаем это Графинской. Там авария… Знаешь, там нашли людей, и они...–Произнести дальнейшие слова оказывается невероятно сложно, будто Юлино чувство ответственности за этот инцидент перелегло на Грома, но, к счастью, заканчивать предложение не приходится, Серёжа сам это делает.
–Мертвы.– Не вопрос, скорее ответ. Разумовский прижимается ещё ближе, Игорь целует рыжую макушку и запускает в волосы цвета утренней зари руку. В рыжину Серёжи хочется уткнуться лицом, в эти мягкие, густые локоны и немного исчезнуть из мира, просто знать, что парень рядом, что с ним всё хорошо и этого хватит, чтобы не беспокоиться о настоящем, хотя бы несколько минут. Утонуть вдвоём в рассвете, чтобы в лицо дул тёплый летний ветер и уносил с собою мысли в даль. Они вдвоём – и больше ничего не надо, только умиротворение, единение. Им хватит и этого, если мир немного подождёт.
–Прости за то, что
обманул напугал.–Игорь прикрывает глаза, воплощая в жизнь фантазии об исчезновении.
–Ты не плохой, тебе не за что передо мной извиняться.– Адресуется фраза не данному моменту, а всему, что было до.
–Меня не было рядом, когда…
–Зато в другие моменты был. Да, не было в тот раз и что теперь? Мне всю жизнь горевать из-за этого? Это просто было… Было странно, и я тогда тоже был не прав.
–Ого… Сам Сергей Разумовский признаёт свою вину!–Серёжа отодвигается от Грома, теперь между их лицами сантиметров двадцать, не более.
–Я умею признавать свою вину, не надо мне тут.
–Угу, особенно, когда что-то идёт не так, ну например, с кофе.
–Иди ты!–Парень бьёт кулаком по груди Грома, под теплый взгляд последнего.–Я же не знал, что он так быстро закипит! Не привык ещё тогда к твоей плите…–Серёжа улыбается, всматриваясь в родную улыбку.
Повисает тишина, нарушить которую кажется чем-то сродни преступлению, но Игорь решает, что может позволить себе совершить что-то такое. Поэтому берётся за тонкое запястье, что аккуратно вырисовывает на его груди какие-то узоры, и отводит его в сторону, как бы говоря, что всё внимание нужно направить на него и его слова. В груди разливается тепло, Игорь уверен, что поступает правильно, так как должен был поступить ещё очень давно.
–Давай поговорим. О нас, о наших проблемах.
–У нас их нет практически…–
“Кроме того момента, где я скрываю от тебя личность Чумного доктора”.
–Сейчас кажется, что их и правда почти нет…–
“Кроме нашего с Юлей поцелуя”.
–Я просто хочу, чтобы между мной и Юлей ты выбирал меня.
Игорь даже секунды не раздумывает, прежде чем ответить:
–Я всегда буду выбирать тебя, ты должен понять, что тебе не нужно доказывать или заслуживать мою любовь… Просто пойми, осознай, что у тебя есть человек, который
выбрал тебя и будет выбирать тебя всегда.–Серёжа боится, что снова заплачет, поэтому просто тянется вперёд, чтобы ощутить чужую руку на щеке и тонкие, мягкие губы. Они целуются медленно, тягуче-слащаво, будто соревнуются, кто больше нежности проявит. В их близости сейчас нет ничего пошлого, кажется, это самый невинный поцелуй из возможных; в нём торжествует верховенство любви над всем остальным, в нём они говорят столько всего друг другу, может они и слов-то не знают достаточно для таких поэм, но сейчас действия куда красноречивее.
–Я люблю тебя за тебя. Всё будет хорошо, я услышал тебя.–Гром прижимает горячее тело поближе к себе.
–Я не хочу запрещать тебе общаться с кем-то, если это так выглядит… Я знаю, что вы всего лишь друзья, я верю тебе…–Когтистая лапа проходится по сердцу Грома.–Просто, я хочу, чтобы ты был рядом, когда мне это необходимо, а я буду рядом, когда тебе будет… Хорошо?
–Я изменюсь, честное слово.–На лице расцветает улыбка, и Игорь целует Серёжу в кончик носа.–Многое произошло… Я хочу быть ближе к тебе.
–Поехали на выходных к Прокопенко на дачу?–Гром усмехается и несколько раз молчаливо кивает.
–Пока меня не было, позвонил?–Серёжа, хихикнув, кивает и тут же лезет обниматься.
Под недовольное фырканье мужчина треплет волосы на голове парня, подмечая про себя, как забавно Серёжа дёргает ушами.
–Пойдём на бал к Графинским?
–Я…–Серёжа осекается, понимает, что не сможет. Ему нужно найти Олега, нужно решить эту проблему, поговорить с ним. Разумовский не бросит Волкова, не оставит его, что бы не случилось. Серёжа не хочет врать Игорю, но он не может
пока сказать об этом, он скажет, но позже.–Не смогу, я должен встретиться с Олегом, это очень важно, прости.
–Ничего, всё нормально… Надеюсь, мне удастся встретиться с твоим другом когда-нибудь.
–Я же обещал, что познакомлю, значит познакомлю.–Серьёзно говорит Серёжа. Конечно, познакомит, возможно, в немного неожиданных для Игоря обстоятельствах, но познакомит.
