ВОЛЯ ТРОИХ I: Война лишних

Небо затянули кучерявые облачка, и терзавшая имперскую столицу жара немного спала, что Вилли весьма радовало. Да и вообще, несмотря на ранний подъем, он чувствовал себя сегодня вполне бодрым — даже, наверное, почти счастливым, пусть и по совершенно пустячному поводу. «Что, право же, за мальчишеский бред, — подумал Вилли в очередной раз сгоняя с губ мечтательную улыбку и пытаясь сосредоточиться на претензиях к канцлеру Вильбеку, которые удивительно нудно излагал бредущий рядом Карл. — Мало ли в столице хорошеньких дам!.. А она… Я всего-то раз еe увидел. И она, кажется, не слишком-то в мне заинтересована: просто пытается любым способом пробиться ко двору… И не особенно это скрывает». Но воспоминания о вчерашнем не отпускали. …Амалия поманила его прочь из зала и явно знала, куда вела, а не просто искала местечко поукромней, чему бы, впрочем, Вилли тоже противиться не стал. Но графиня Ламарк торопливо шагала вперед, всякий раз уклоняясь от объятий. И лишь когда они оба очутились под стеклянным сводом дворцовой оранжереи, остановилась и обернулась с лукавой улыбкой: — Скажи, Вилли, а ты ещe помнишь, как мы?.. — Разве такое можно забыть, моя царица? — мурлыкнул Вилли, пробегаясь пальцами по еe нежной коже чуть выше левого запястья. Но Амалия покачала головой, отступая в сторону: — Нет-нет, Вилли, не стоит! Поверь, я тоже сохранила самые приятные впечатления о наших… милых забавах. Но теперь я — замужняя дама, и всe обстоит совсем иначе… — Неужели?.. Но ведь ты сама искала со мной встречи! — Только потому, что меня об этом попросили, — опустила ресницы Амалия. В еe голосе прозвучала игривая нотка, но Вилли в тишине оранжереи такое заявление показалось несколько зловещим. Однако через мгновение разрезные тени на полу колыхнулись, а из зарослей папоротников выступила ещe одна женщина — и Вилли напрочь позабыл о своих опасениях. Мед и карамель. Темный мед и расплавленная карамель — вот первое, что приходило на ум, стоило увидеть еe, одетую в абрикосовый шелк, неожиданно светлый рядом с золотистой кожей. — И это действительно так, — бросила незнакомка, подходя к Вилли. — Именно я попросила мою дорогую Амалию устроить нам встречу — так что, пожалуйста, ругайте только меня, господин Эццонен!.. Чуть позже Вилли узнал, что его прелестную собеседницу зовут Марлис Йенч. Она — дворянка и при том, несмотря на свой несколько экзотический для здешних краев облик, мидландская подданная, хотя еe родственники уже несколько десятилетий как перебрались за океан, в Закатные Земли. А совсем недавно вместе со всей страной с большим воодушевлением отпраздновали победу в войне с Эдетанной за Берег Закатного Золота: ведь за этим имперским триумфом последовало утверждение земель по берегам реки Сверкающей в статусе колонии Мидланда. Правда, не все представители семейства Йенч пожелали остаться в тех краях: именно этот момент показался двоюродному брату Марлис подходящим для возвращения на родину предков. А следом она сама, истосковавшись в тропической глуши по приличному обществу, упросила брата взять еe с собой в далекие края. И теперь решительно принялась заводить полезные знакомства, стремясь занять достойное место в столичном высшем обществе… — …Я-то думал, все чародейки прехорошенькие, а эта была похожа на рыжего бульдога!.. — от приятных мыслей Вилли, как обычно, отвлек Карл, с чувством завершивший свою бесконечную историю. Та, если Вилли правильно понял, окончилась рассказом о встрече с магами, которую вчера организовал во дворце канцлер Вильбек. Приглашение проклятых Создателем отродий в сосредоточие имперской власти само по себе, конечно, попахивало скандалом, но… Если учитывать, что скоро столицу ждут события куда как более экстраординарные, вряд ли стоит обращать внимание на неразборчивость канцлера в связях. Мысль о предложении нанести визит дому Йенчей, полученном от Марлис на прощание, волновала Вилли куда больше. Но, чтобы не оставаться совсем уж безучастным к страданиям друга, он хлопнул Карла по плечу, заявив: — Да и плюнь, было бы о чем переживать. Скоро в твоем распоряжении окажутся все прелестницы империи, не сомневайся!.. Главное, чтобы Луизу это устроило. Такая женщина, м-м-м… Да ты уже сейчас счастливейший человек в Мидланде, клянусь милостью Троих! — Но-но-но! — погрозил пальцем Карл. — Прояви уважение к моей будущей супруге, это тебе не шлюшка с Леденцовой улицы!.. — Понял-понял, больше не стану, — примирительно поднял ладонь Вилли. А про себя подумал: различие вдовствующей императрицы с веселыми девочками только в изощренности уловок. Но не стоит раньше времени расстраивать Карла — он и так однажды сам всe поймет. — Так что там с этими магами?.. На кой они вообще сдались Вильбеку? — Да ты меня и не слушал вовсе, — скривился Карл. — Где ты витаешь опять? Неужто вчерашняя блондинка тебя так впечатлила? «Надо же, какая наблюдательность», — изумился Вилли, но ответил только: — Успокойся, Амалия — замужняя дама. — Когда тебя это останавливало! — Это — нет. Но так получилось, что она познакомила меня кое с кем поинтереснее… — Страшно представить, столичные красотки тебя уже друг другу рекомендуют, будто хорошую портниху, — язвительно протянул Карл. — Ладно, потом расскажешь мне поподробней, а то мы вроде почти уже пришли. Что же до магов… Канцлер столковался со Стихийным Ковеном. Тамошние умельцы помогут нам в ночь переворота поджечь трущобы — так, чтобы горело хорошо и городской страже было чем заняться, но и столица целиком не полыхнула… Ну и в целом окажутся кстати — на случай чего непредвиденного. Вилли бы мог с этим поспорить: зная репутацию стихийников, они скорее могли стать ещe одной проблемой — и немалой. Но, в любом случае, канцлеру тут наверняка было виднее — не в первый же раз он имеет дело с магами, которых решил использовать в такой ответственный момент!.. Им же двоим с Карлом и без того найдется, чем заняться: сейчас они уже подходили к дому кардинала Фиенна, архиепископа Эрбургского, и должный состояться там разговор наверняка будет иметь для всей их компании заговорщиков важное значение. — Всe-таки зря ты за мной увязался, Вилли, — засомневался Карл, остановившись перед черным ходом особняка, выходившем в пыльный и безлюдный переулок. — Кардинал приглашал меня одного и вряд ли окажется рад лишнему свидетелю. — Пусть потерпит, — отрезал Вилли. — Негоже члену императорской семьи шляться в одиночестве по всяким задворкам. — Гоже, негоже!.. Никто об этом не узнает, и со мной в особняке точно ничего не случится… Может, подождешь где поблизости? — И не мечтай! Не доверяю я этим южанам, а охрана членов династии — моя прямая, между прочим, обязанность… Давай, стучи уже! — Вилли указал приятелю на вычурный дверной молоток в виде львиной головы. Карл нахмурился, но спорить не стал. Молодой слуга открыл на стук почти мгновенно и так же расторопно проводил посетителей на второй этаж, к хозяйскому кабинету. Кардинал Габриэль Фиенн встретил их в кресле с высокой спинкой, слишком напоминающем трон: это сходство было трудно не заметить и сомнительно, чтобы оно оказалось случайным. Фиенн был удивительно молод для столь высокого сана, едва ли лет на пять старше самого Вилли, зато держался с абсолютной уверенностью, не переходившей, однако, в чванство. Последнего Вилли непременно ожидал от представителя Церкви и отпрыска одного из влиятельнейших семейств континента, но в итоге даже с некоторым разочарованием не заметил вовсе. Негромко поприветствовав их, кардинал предложил гостям расположиться напротив его стола и принялся с бесконечным терпением выслушивать монолог Карла. Хотя вот Вилли с каждой минутой всe больше хотелось покраснеть почище услышавшей скабрезность монашки: косноязычие и запутанность формулировок в речи будущего мидландского императора не знали пределов. Однако Карла это, судя по всему, ничуть не беспокоило. Чтобы хоть как-то развлечься, Вилли принялся украдкой рассматривать окружающую обстановку, задерживая взгляд то на многочисленных книжных томах и свитках разной степени ветхости, то на сверкавшем васильковыми искрами сапфире в кардинальском перстне. А потом — и на самом Фиенне, личность всe-таки была примечательная. Темно-фиолетовая мантия кардинала делала его лицо ещe более бледным, и даже сидя он не производил впечатление человека высокого и крепкого. А ведь говорили, будто бы прежде чем принять сан, Фиенн служил в Черных Гончих: грозном церковном воинстве, безжалостно преследовавших любых врагов Тирры, а в первую очередь — еретиков и темных магов. Вспомнив об этом, Вилли не без удовольствия подумал, что слава Гончих наверняка — очередная лживая церковная сказочка. Вот в мидландскую дворцовую гвардию такого дохляка точно бы не взяли, какой бы древней крови он ни оказался. И почему подобные хлипкие типы, способные только языком чесать, вообще нравятся женщинам?.. Вилли знал, что придворные дамы от проповедей нового архиепископа просто без ума и находил это обстоятельство весьма прискорбным. — Изложенные соображения мне понятны и… даже отчасти близки, ваше высочество, — вдруг соизволил откликнуться на прочувствованную речь Карла кардинал. — И, уверяю вас, Церковь счастлива видеть в вашем лице столь почтительного и верного сына. «Мягко стелет, тиррский выкормыш, — сообразил Вилли. — Но вряд ли станет хоть как-то помогать нам, пока Карл прочно не займет трон… Ладно, хотя бы и возмущаться вроде не намерен — ему ведь тоже Кертиц со своими северными замашками наверняка поперек горла». — Но, ваше высокопреосвященство, одобряет ли Церковь мои намерения? — уже совсем в лоб спросил Карл. Видимо, решил, что в искусстве недомолвок и полунамеков с кардиналом тягаться не сможет, а вот на прямо поставленный вопрос собеседник в любом случае вынужден будет ответить. — Церковь милосердна ко всем своим детям. И она стоит выше мирских распрей, не забывайте об этом, ваше высочество. Разве пристало мне, еe смиренному служителю, идти против мидландского престола? — Фиенн сделал паузу, а затем, едва слышно, закончил: — Кто бы его ни занимал. Карл облегченно вздохнул, явно обрадованный таким решением. А Вилли с удовлетворением понял, что его недавние мысли подтвердились: похоже, Кертиц со своим пренебрежением к Церкви успел нажить ещe одного серьезного недоброжелателя.

***

Дворец Фиеннов располагался на скалистом берегу, возвышаясь над остальной Фиоррой, чьи улицы — широкие и узкие, роскошные и скромные — сбегали по склону вниз, к воде. Окна же кабинета Адриана Фиенна выходили прямо на залив Шести Святых: одну из мирных и теплых гаваней Хризолитового моря, спокойную даже во время зимних штормов. Вид отсюда открывался поистине впечатляющий, но Адриан любил его не только за красоту лазурных волн — ему нравилось начинать каждый новый день со взгляда на то, что принесло богатство и могущество его роду. Конечно, теперь торговый флот являлся для Фиеннов далеко не единственным источником доходов, но, пожалуй, наиболее зримо и ярко воплощавшим чаяния самого Адриана. Его, конечно, нельзя было называть домоседом: даже когда он не отправлялся в очередную поездку, Адриана можно было застать в одном из парадных или не слишком уголков города с тем же успехом, что и во дворце. Но кабинет всe равно оставался излюбленной обителью властителя Фиорры. И Адриан прекрасно знал: пристроившаяся сейчас напротив Лавиния тоже ещe с детства полюбила бывать в этой части отцовских покоев. А он не слишком-то пытался этому препятствовать — пусть даже поначалу постоянно приходилось выхватывать из ловких пальчиков дочери то хрупкие безделушки из стекла и фарфора, а то и вовсе что-нибудь из развешанного по стенам оружия… Но время шло, Лавиния быстро росла, и очень скоро Адриан понял, что именно она, как никто из сыновей, разделяет его любовь не только к искусству и разным прелестным мелочам, которыми еe отец привык окружать себя, но и к временам погибшей многие столетия назад Соланны — величайшей державы в истории мира, из которой происходили предки Фиеннов, занимавшие в иерархии бескрайнего Царства Двух Океанов далеко не последнее место. Общее увлечение, нередко приводившее к жарким спорам, сблизило их ещe сильнее. А потом в какой-то момент Адриан, старавшийся быть заботливым и в меру строгим отцом для всех своих детей, понял, что всe же совершенно по-особому относится к старшей из дочерей — она то заставляла его сердце сжиматься от пронзительной нежности, то приводила в бешенство своими безумными выходками. Но он сам вырастил еe такой, далекой от привычного идеала смиренной и трепетной благородной девицы, винить в этом было некого… Да и сейчас, глядя на Лавинию, этого и не хотелось вовсе. — Винченцо наконец-то уехал домой, в Сентину? — спросил он, нарушая затянувшееся молчание и немного хмурясь. Герцог Альтьери немало раздражал своей грубостью и непрошеными советами по всякому поводу и без. Так что Адриану вновь и вновь приходилось задумываться, что он с завидным постоянством выбирает Лавинии никчемных мужей… Но не мог же он отдать еe тому безродному ублюдку — пусть даже храброму и верному их дому! — О нет, — улыбнулась дочь в ответ. — Он отправился в лагерь войск Лиги, вместе с Тиберием. Они неплохо ладят, как ни странно. — Ну что же, у них весьма сходные… представления о приятном времяпрепровождении, — кивнул Адриан. Он хотел сначала сказать «умственные способности», однако знал, что Лавиния принялась бы яростно защищать брата. Да и Тиберий, кажется, в последнее время немного остепенился — командование фиоррской армией оказалось его стихией. Солдаты же герцога Альтьери лишь немногим уступали в численности людям Фиеннов, и присутствие Винченцо в военном лагере тоже было более чем уместно — и взаимопонимание их командиров всем пойдет на пользу. Вот только в роли своего достойного приемника Адриан старшего сына всe равно не видел, и подобное вновь рождало в сердце мерзкую тревогу. Если бы только Габриэль не… но теперь это были лишь пустые сожаления. — Пожалуй, — согласилась Лавиния. — Но я хотела бы поговорить с вами о… более серьезных вещах. — Каких же?.. Лавиния вздохнула, явно с трудом на что-то решаясь, а потом быстро проговорила: — Отец, я очень прошу вас не отказывать мне в одной небольшой просьбе… Я хотела бы отправиться вместе с фиоррским посольством на Хрустальные острова. Вот уж действительно, его дочь умела удивлять! — Создатель правый, Лавиния! — Адриан с размаху хлопнул себя по бедру, не в силах сдержать чувства. — Это тебе не паломничество по святым местам, чтобы включать в посольство женщин!.. Мы, в конце концов, почти ничего не знаем о живущих там гиллийцах — да, когда-то их предки были соланнцами, укрывшимися за магическим барьером от Войн Падения. Но с тех пор прошло несколько столетий, за которые островитяне ни разу не пускали к себе чужаков. К тому же они, несомненно — язычники. Неверные, которые не почитают Двоих и Создателя, а, значит, черт знает на что способны!.. — Но, тем не менее, эти неверные отправили к нам посланцев и, кажется, вполне готовы сотрудничать с Фиоррой… С Лигой. И союз с ними очень нужен вам, отец, — вкрадчиво ответила Лавиния. — Их богатства, их армия и флот, их магия, которой у них владеют едва ли не все поголовно… С такими союзниками Эллиана сможет не опасаться ни одной из держав континента! — Однако рисковать ради этого собственной дочерью я не готов, и точка! — стукнул теперь уже по столу Адриан. Вот только Лавинию было не испугать такой вспышкой. Грациозно поднявшись с низенького пуфа, она протянула руки к Адриану и спросила: — А если ваша дочь не боится?! Если сама станет молить вас об этом, отец? Я всегда была вам покорна, когда речь шла об интересах Фиорры, разве нет?.. Я ведь не смела роптать, когда вы отдавали меня замуж то в Лутецию, то в Сентину, ради заключения выгодных вам альянсов!.. Позвольте же мне теперь послужить дому Фиеннов в ином качестве, прошу! — с жаром продолжила она. — Я ведь неплохо знаю гиллийский язык — хотя бы тот вариант, что известен на континенте, но и это будет небесполезно! Я могу быть переводчицей на переговорах — такой, которой вы точно сможете доверять. Да и разве само присутствие среди посланников вашей дочери не будет для гиллийских князей доказательством серьезности ваших намерений?.. — Говоришь почти как настоящий дипломат, — буркнул Адриан. Противостоять натиску Лавинии ему всегда было непросто — и вот уж в этом отношении годы ничего в лучшую сторону не меняли. — Но неужели сгинуть на краю мира — предел твоих мечтаний, милая?.. Понимаю, тебе, должно быть, прискучила пыльная Сентина — так съезди на Серебряные озера! Или даже в Тирру — она хороша даже в разгар лета… Зря, что ли, чародеи стараются над погодой для нашего любезного понтифика! — Так вы всe ещe думаете, что я это затеяла ради забавы, да, отец? Мне уже не десять лет!.. Неужели вы не понимаете, что Хрустальные острова — земля магии. Магии древней — иной, нежели та, что жива на континенте… Возможно, это и есть наш шанс! Ах, вот оно что!.. Похоже, он и правда становится туговат умом, старый дурак! — Осторожней, Лавиния, — помрачнел Адриан. — Это только твои домыслы и надежды — скорее всего, пустые… А они ранят больнее всего. — Недавно вы дали надежду целому народу, — она вздернула подбородок, намекая, что о встрече отца с Терисом уже прекрасно осведомлена. — Неужели не захотите подарить хоть каплю своим детям?.. Лавиния замолчала. Но в глазах еe по-прежнему полыхало неукротимое голубое пламя, и Адриан не знал, чего ему хочется больше — любоваться ею или сбежать прочь, чтобы в одиночестве дать выход злости на собственное бессилие, на невозможность помочь, как бы ни пытался… Зато вот ответ на еe вопрос он уже знал наверняка.