ВОЛЯ ТРОИХ I: Война лишних

Сегодня пришлось заехать к матушке на утренний или, учитывая привычки Доротеи Эццонен — скорее предполуденный — кофе. Не то чтобы Вилли очень уж этого хотелось, но навестить родной дом после недавних бурных событий было необходимо. Пусть даже, возвращаясь в его стены, отпрыск знатного семейства всякий раз радовался, что давно не живет здесь, а куда как с большим удобством нанимает отдельную квартиру. В фамильном особняке Эццоненов ныне всe было устроено во вкусе его непревзойденной хозяйки: и кремово-карамельно-персиковые тона обстановки, и тонкая вязь золотых узоров на бежевых обоях и неотступно-приторный аромат тубероз, витавший здесь в любое время года. Потому-то Вилли нисколько и не удивлялся, что отец при первой возможности сбежал из этой благоуханной кукольной шкатулки в родовое поместье, а старший брат — на дипломатическую службу в лутецийскую Патриссу. Поднимаясь по лестнице в материнский будуар, под который была отведена одна из самых просторных и светлых комнат на третьем этаже, Вилли рассеянно думал о том, не заведет ли матушка с ним в очередной раз разговор о выборе подходящей «такому взрослому красавчику» чистопородной невесты. Снова отбиваться от подобных докучливых атак отчаянно не хотелось… Особенно, учитывая, какое приятное (и пока совершенно ни к чему не обязывающее) окончание дня его, по идее, должно было сегодня ожидать. Однако все возможные предположения Вилли о настроениях матушки оказались бесполезны: ход мыслей той, как и прежде, предсказать было посложней, чем планы всех хаддарских вождей вместе взятых. — О-о, мой милый! — воскликнула Доротея, полулежа на козетке и подзывая Вилли взмахом руки. — Тебя ведь можно поздравить?.. В памяти почему-то незамедлительно всплыло перекошенное лицо Зальма. И прицепится же эдакая дрянь, тьфу-ты ну-ты… — Можно, — Вилли ловко опустился на одно колено, целуя матушке руку. — Хотя моя заслуга тут невелика. — Ну-ну, не стоит скромничать, — погрозила Доротея пальчиком, украшенным изящным колечком с молочными опалами. — Я слышала, что ты всю ночь переворота провел бок о бок императором, не так ли?.. Рада, что он уже успел вознаградить тебя капитанским чином! «Да нет, не всю — в спальне его величество, похоже, прекрасно справились сами», — подумал Вилли — похваляться подвигами как-то желания не было. Тем более, что подвигов-то тех оказалось… Вон, приснопамятный Денгоф — и то больше отличился. — Это моя служба, матушка, — вымученно улыбнулся он, понадеявшись, что той подобного отклика окажется достаточно. И не прогадал — Доротея уже щебетала дальше: — Но, я надеюсь, его величество этим не ограничится, нет-нет! Ему ведь явно понадобятся новые соратники… Вот только этот пожар, — не особенно логично, но вполне привычно для Вилли сменила тему она, — такой ужас!.. Первый раз жалею, что не уехала на лето в поместье, как твой батюшка. — Можете не беспокоиться: до дворянских кварталов огонь точно не дойдет. Маги обещали вот-вот всe потушить окончательно, — постарался успокоить еe Вилли. — Маги… фи, вот кому никогда не стоит верить. Но там, в имении, конечно, такая скука! Придется уж смириться с этим жутким дымом. Кстати, я так смотрю, вот ты, сынок, явно не скучаешь, — Доротея подперла ладонью чуть припудренную щеку, — мне передали, ты сегодня вечером будешь у Йенчей? Признайся, милый, потянуло на экзотику, м-м? — томно закатила она глаза. Вилли дернуло: обычно его только радовало, что воззрения матушки оказывались далеки от ханжеских. Но вот сейчас… Экзотикой для него были чернокосые хаддарочки с блестящими от оленьего жира округлыми лицами, наивно-бесстыдно подманивавшие имперских солдат. А Марлис Йенч с еe забавной и смелой манерой держаться при первой встрече; чуть старомодными выражениями в безупречно-формальном, но старательно надушенном письмеце и крохотной родинкой на смуглом плече… Марлис пока что была на редкость славной и заманчивой загадкой. Возможно, конечно, столь же несложной, что и предыдущие пассии Вилли, но делиться ею — как и впечатлениями — не раскрыв для себя этот секретец до конца, он точно не собирался. — Просто люблю разнообразие, — нарочито лениво бросил он ждущей ответа матушке. — Новые лица: так сказать, свежий ветер из дальних земель… Думаю, вечер у них выйдет занятным — О, — охотно закивала она, — понимаю! Ну, развлекайся, развлекайся, сынок — в больших чинах тебе будет не до того, о да!.. «Как и в могиле», — невольно пришло ему на ум, заставив явственно вздрогнуть. Нет, ну что за тоскливый сегодня день, видят Трое… Правда, дальше разговор свернул к недавним письмам отца и брата, пойдя куда бодрее, да только Вилли всe не мог отделаться от дурных предчувствий, которые внезапно образом обуяли его в этом милом семейном уголке. Вот уж честное слово, домашняя атмосфера на него никогда особо хорошо не влияла!.. Сделав подобный вывод, Вилли постарался распрощаться с матушкой не слишком скомкано и поспешно. И принялся надеяться, что во дворце его хотя бы не станут ожидать какие-нибудь новые особенно замысловатые взбрыки Карла… то есть, конечно, его высочайшего величества всея Мидланда. А уж развеяться по-настоящему можно будет вечером — да к тому же в действительно приятном обществе. …Карл, надо сказать, встретил своего верного слугу крайне взбудораженным и каким-то взъерошенным: даже парадный мундир на императоре сидел криво-косо. «А Луиза, похоже, времени не теряет, — не удержался от ухмылочки Вилли, отдавая честь. — Какая, однако, ненасытная дамочка — повезло Карлу, можно даже не тратиться на фавориток… Во всяком случае — на первых порах». — Не лыбься так — у нас по плану встреча с этим кардинальским червяком, Фиенном, — заявил Карл, поправляя свой шитый золотом ворот. — Опять? — поинтересовался Вилли. — Такое чувство, что ты его и канцлером заодно назначишь — похоже, без Фиенна скоро ни один вопрос в стране не обойдется… Карл скривился. Похоже, упоминание второго человека в государстве его отчего-то не порадовало. Хотя самому Вилли до сих пор Мориц Вильбек казался личностью полезной. Напыщенной, конечно, как и вся южная знать, но вполне знающей своe место… А вот поди же ты! — В Бездну канцлера, — сказал Карл. — А что до Фиенна… У нас — точнее, у Луизы возникла тут одна полезная идейка. Поэтому церковник мне пригодится, не сомневайся. — Ну, вам виднее, — кивнул Вилли — ему Фиенн продолжал казаться слишком хитромудрым типом, чтобы связываться с тем лишний раз. Но урок насчет возражений столь высоко и стремительно взлетевшему другу Вилли усвоил хорошо. Так что теперь он просто проследовал за Карлом в огромный парадный кабинет, где спокойно занял место за увенчанной изображением мидландской короны спинкой императорского кресла, приготовившись внимать очередным нудным государственным речам. Фиенн оказался пунктуален и, на взгляд Вилли, не особенно впечатлен обществом теперь уже действующего, пусть пока и не коронованного монарха. Кардинал не стал настаивать, чтобы Карл целовал его перстень, но и уселся напротив без приглашения — хотя Вилли не рискнул бы предположить, было ли это очередным признаком обычного высокомерия сына древней крови или просто желанием побыстрее перейти к разговору. Карла, во всяком случае, такой жест церковника не особо взволновал — император нетерпеливо потер руки и заявил: — Прекрасно, просто прекрасно, что вы сумели так скоро откликнуться на моe приглашение, ваше высокопреосвященство… Подобная отзывчивость весьма похвальна в наступившие трудные времена! Вилли чуть не поперхнулся: «Нет, ну вот думал бы что несет! Кто тут эти времена в принципе организовал, а!.. Лучше бы уж не акцентировал, обалдуй». Но реакция Фиенна оказалась куда сдержанней: — Рад нашей встрече, ваше величество, — сухо ответил тот. — Надеюсь, она действительно пройдет для нас небесполезно. — Я в этом уверен!.. Потому что именно вы — и наша мудрая Церковь в вашем лице — может помочь нам с одним прискорбным обстоятельством, которое омрачило начало новой эпохи в истории Мидланда… А дальше Вилли — как и невозмутимому Фиенну — пришлось выслушать внезапное предложение Карла отправить не более и не менее, как отряды Черных Гончих на поиски сбежавшей императрицы. Ибо сопровождавший ту Альбрехт Кертиц был уже, как оказывается, объявлен язычником и чернокнижником, спалившим столицу во славу темных северных богов и приворожившим свою венценосную супругу. У Вилли от такого поворота аж голова пошла кругом. Пожалуй, Луизе Вильбек стоило бы не только обольщать ненаследных принцев, а ещe и самолично писать пьесы для императорского театра — они бы точно вышли поживее нынешних. Но вот Фиенна в первую очередь заинтересовала вовсе даже не причудливость оболгавшей Кертица «басни»: — Кем? — очень тихо спросил он. — Кем — «был объявлен», ваше величество? — М-м-м… имперской тайной службой. Кем же ещe, — пожал плечами Карл. — Значит ли это, — Фиенн едва не мурлыкал белым разнежившимся кошаком, — что тайная служба собирается присвоить себе привилегии Тирры и еe служителей? — Что?! С какого… Почему вы так решили, ваше высокопреосвященство? — Ну как же, — скучающе протянул кардинал, — до сих пор преследование вероотступников оставалось прерогативой Церкви. И ни один из трикверианских монархов не осмеливался посягать на это право. Но если вы своим решением… — Нет-нет-нет! — отчаянно замахал руками Карл. — Ваше высокопреосвященство, вы всe не так поняли! — Да? — Фиенн откровенно лениво откинулся на бархатную спинку стула. — В таком случае, разумеется, готов выслушать ваши разъяснения. Как и… дальнейшие предложения. А Вилли вдруг отчетливо понял: увы, на сей раз Карл умудрился впутаться в игру, в которой выиграть у него ну никак не получится… И дай-то Трое, чтобы Фиенну не понадобилось тут особенно разгромное поражение своего условного — весьма условного — «союзника».

***

За мутным окошком, приоткрытом по случаю летней жары, постепенно темнело, но отблески столичного зарева по-прежнему расцвечивали небо. Хельма устроилась на узком подоконнике, прислушиваясь к перебранке снаружи. Сварливый женский голос вещал на всю улицу, что: «Это же надо вовсе рехнуться — курей торговать в такую цену!», и продолжал надрываться — мол, чтобы столько стоить, птица должна золотом не только нестись, но и гадить. Как можно было рассуждать о «курях», когда поблизости пылал город, а вести о перевороте уже наверняка успели достичь и этого, не особенно удаленного от Эрбурга, пригорода, Хельма понимала с трудом. И даже в какой-то момент начала думать, что безумие Карла Вельфа, вздумавшего ни с того ни с сего свергнуть свою сестру, оказалось заразным, передавшись прочим имперским подданным — вот только в их случае вылившись в оцепенение и абсолютнейшее равнодушие к тому, что вполне могло сулить им скорую гибель. — Трое милосердные, ну почему Альбрехта нет так долго, — дрожащий голосок императрицы Маргарет прервал размышления Хельмы. — Он ведь обещал вернуться после обеда, а уже почти ночь… — Может быть, не смог сразу найти покупателя, — ответила Хельма, памятуя о том, что принц-консорт собирался продать в каком-нибудь не особенно шумном месте несколько прихваченных во дворце украшений жены и драгоценных безделушек — средства беглецам были очень даже нужны. — Люди здесь явно небогаты, вряд ли это так уж легко. — О, Создатель правый! — Маргарет крепко стиснула свои бледные пальчики друг с другом. — Я этого не выдержу, просто не выдержу! А что, если с ним случилась беда?.. Вдруг он убит, ранен… А мы сидим тут и ничего, ничего не знаем! — В любом случае, нам остается только ждать. — Ох, какая же вы… бесчувственная! — всхлипнула императрица. — Впрочем, это не ваша вина — чего уж хотеть от чародейки… — Прошу прощения, ваше величество, — ответила Хельма, но взгляд собеседницы выдержала спокойно. Скажи ей кто ещe пару дней назад, что она станет с таким безразличием воспринимать неудовольствие коронованной особы — юная ученица Академии ни за что бы не поверила. Но с того самого мига, когда она в последний раз видела бледное, бескровное лицо Ванды, у Хельмы что-то заледенело внутри, будто разом огородив еe едва ли не ото всех волнений мира. Она без страха шла вслед за Альбрехтом, закоулками пробираясь всe дальше и дальше от сердца столицы, без особого смущения поддерживала под локоть быстро обессилившую — и вовсе не такую уж невесомую — Маргарет Вельф. И разве что с вялым любопытством наблюдала из кустов за тем, как сам консорт предпринимает вылазку на удачно подвернувшийся по дороге задний двор, за висевшими там одежками какого-то несчастного семейства. Невзрачное блекло-голубое платьице Хельма натянула прямо поверх собственных сорочки и штанов, а мундир собиралась выкинуть в те же самые кусты. Но Альбрехт быстро забрал его — сказал, что сожжет позже, вместе с шелками императрицы… Ту, кстати, уговорить переодеться удалось с большим трудом. А чуть погодя Маргарет, неловко расправляя юбки своего нового наряда, вовсе вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась. Что, надо сказать, повторилась ещe не раз — и с каждым последующим вызывало у Хельмы всe меньше сочувствия. Хотя, наверное, стоило задуматься и о том, нужно ли было вообще таковое еe величеству от волею судьбы очутившегося с ней рядом «живого орудия» империи. Сейчас же она только надеялась, что Маргарет не натворит в запале каких-нибудь глупостей, которые сама Хельма не сумеет предупредить — не могла же она запирать императрицу в комнате или, и того хуже, связывать заклятием!.. Но, к счастью, раньше, чем ей пришлось это сделать, в дверь постучали, и, отодвинув засов, Хельма застала на пороге слегка взъерошенного консорта. — Просил же, — процедил он вместо приветствия, — спрашивать, кто… Мы тут не на пикник выехали! — Да, ваше высочество, — заученно кивнула Хельма — облегчение она чувствовала куда сильнее, чем раскаяние. — Виновата, ваше высочество! Но мы так долго ждали вас… Волновались. — А-а, к черту, — рассеянно махнул рукой консорт. Однако стоило тому увидеть кинувшуюся навстречу супругу, как взгляд его немного потеплел: — Маргарет, милая, — он улыбнулся, но тут же аккуратно отстранил еe: — После, мой цветочек, после… Давайте собираться — обе, живо! — Ваше высочество?.. — протянула Хельма, всe ещe надеявшаяся на ночевку под пусть и убогой, но крышей. — Лошади во дворе — и я очень рассчитываю, что ездить верхом магов в Академии учить не перестали, — отрезал он. — Быстрее, ну!.. В городе за мной явно кто-то следил. Так что если хотим быть ещe целы и свободны к следующему закату — лучше нам действительно поторопиться.

***

— Он предложил тебе — что?! Да по нему за такое темница в Священном Городе рыдает, горькими слезами!.. Если не демонов костер! Раздражение от текущих малопонятных событий копилось-копилось — да и выплеснулось у Рихо этим криком души, не больно-то уместным в мирной ночной тишине кардинальского кабинета… Что ж, вот оно и очередное подтверждение грубой и порочной полуязыческой натуры незаконнорожденного позора благородного семейства Агиларов. Но, во всяком случае, необходимость изображать из себя бесстрастную ледяную статую в последние дни оказалась ему определенно не по зубам. Такое, наверное, только Габриэль осилить и мог — но как раз его поведение и выводило Рихо из себя более всех прочих обстоятельств. Треклятый безупречный служитель Тирры мало того, что усиленно пытался уморить себя работой — он и в императорский дворец отправился даже не подумав предупредить своего порученца и практически без охраны!.. А на обратном пути ещe и — по словам безумно перепуганного учиненным Рихо допросом кучера — умудрился прямо на улице побеседовать со столичными погорельцами. Раздал тем изрядное количество милостыни и чуть ли не облобызался с каждым, самоубийца недоделанный! Без подготовки, без проверки тех самых, допущенных к кардинальскому телу, побродяжек! А уж полыхающая столица — это отнюдь тебе не цветущая Фиорра… Идиот блаженный, особой твердолобости! Ведь достаточно оказалось бы одного арбалетного болта или припрятанного под полой плаща ножа, особенно — смазанного подходящим ядом, и… Это невыносимое — даже гипотетически — «и» до сих пор подкатывало у Рихо к горлу и пробирало стылым ветром, невзирая на летнюю жару. И, главное, Габриэль, с его-то выучкой сам не мог не понимать возможных последствий таких фокусов: не монашка из глухомани ведь, а худо-бедно — старший офицер Гончих!.. Пусть и в почетной отставке. Но куда там — этот баран в мантии, похоже, всe-таки твердо вознамерился тем или иным способом записаться в великомученики… Так что Рихо оставалось только пугать своим рыком слуг, подчиненных, а после — обожаемого, но бывавшего столь невыносимым друга и командира. …Вот только как раз Габриэля-то впечатлить подобным было не так-то просто: — Рихо-Рихо, — покачал тот головой, взглянув на собеседника весело и лукаво — пусть теперь лукавство это сверкало в глазах, обведенных густой тенью усталости. — Очень, между прочим, опрометчиво с твоей стороны именовать святое очищающее пламя — «демоновым». Окажись на моем месте кто-то, менее расположенный к твоей не в меру пылкой особе… — О, разумеется, вот к словам-то придираться ты умеешь, — фыркнул Рихо. — Я бы тоже подумал, что делать, расскажи мне такое кто-то другой, кроме тебя… Это ж надо такое умыслить! Использовать наших парней как ищеек для какого-то без году неделя королька-узурпатора, черт!.. Чтобы им потом в спину плевали, да?! А то и… — И что же? — Габриэль очень плавно поднялся из-за стола, и Рихо повинуясь не слишком осознанному чувству, тут же отступил назад. — Что бы ты, сделал?.. А, Рихо? — Может, вспомнил бы о Белых Псах, — процедил тот сквозь зубы. Название церковной службы внутренних расследований упало, будто камнем в разбитое окно — даже Габриэль вроде бы на мгновение неестественно застыл на месте. Рихо понимал, что их обоих заносит — и заносит крепко. Конечно, никому бы он Габриэля не сдал, но дьявол его раздери!.. Должен же найтись хоть какой-то укорот на этого несравненного паршивца — пока тот не свернул себе, к демоновой матери, свою благородную шею! — А стоило бы — о том, что ты всe ещe официально находишься в моем непосредственном подчинении, — нехорошо сузил глаза Габриэль. — И я не помню, с каких это пор в устав Гончих вписали пункт об обсуждении приказов высших духовных иерархов. — Учусь у лучших, знаешь ли, — развел руками Рихо. — На практике. «Как убиться на службе — с чужой помощью и без», руководство за авторством Габриэля Фиенна, ныне архиепископа Эрбургского… И вечно — любителя ткнуть палкой в змеиное кубло поядовитей! — Ох, Рихо… — Габриэль на мгновение прикрыл лицо ладонью. — Главное, со Штайном так не шути — не оценит. — Да он вроде и поводов не дает, — буркнул Рихо — командир эрбургской Черной Крепости, по контрасту с Фиенном отличался не только солидным возрастом, но и соответствующим поведением… И слава Троим! А то ещe одного высокопоставленного авантюриста на церковной стезе имперская столица, пожалуй, могла бы и не выдержать — особенно в нынешние-то «чудесные» времена. Габриэль между тем продолжал прикрываться рукой — теперь уже явно силясь утаить от собеседника широкий зевок. Подметивший такое мальчишество Рихо собирался было разразиться новой речью, теперь на тему: «Шел бы ты спать, жертва тиррских интересов несчастная!..». Но тут произошло совсем уж внезапное в такой час: дверь в кабинет без стука распахнулась, хорошенько приложившись о косяк, и Рихо сделал пару шагов в сторону стремительно оказавшись между нею и Габриэлем. Однако на пороге объявились вовсе не ночные покушенцы на драгоценную кардинальскую персону или кто-нибудь в принципе посторонний. Там стояла, скрестив руки на груди, Алима. И обескураженное выражение на еe обычно невозмутимом лице смутило Рихо, пожалуй, поболее, чем это смогла бы сделать парочка пролетевших над головой огненных заклятий. — Сандрин! — воскликнула целительница чуть не во весь неслабый голос. — Сандрин Мюрай, несносная девчонка, сбереги еe Милосердная!.. Ваше высокопреосвященство, вы должны мне помочь!