***
К счастью, Хельме не довелось отправляться в дорогу под дождем — к следующему утру погода несколько разъяснилась. Кроме того, не пришлось идти пешком — не так давно добытые Альбрехтом лошади, разумеется, никуда не делись. Но на этом положительные моменты полностью исчерпывались. Большую часть своей жизни прожив в имперской столице, да еще в Академии, где в принципе не существовало полного одиночества, теперь, на пустынной дороге — а потом и лесной тропе — Хельма ощущала себя очень неуютно. Тропа выглядела наезженной, но все равно совсем не широкой — такой, чтобы тут едва-едва могли разъехаться пара всадников. А густые, почти не тронутые рукой человека заросли вокруг нисколько не напоминали те вытоптанные десятками кадетских ног лысоватые рощицы вокруг полигона Академии, в которых Хельме несколько раз доводилось прогуливаться с Вандой. Ванда. Может, если Хельму сожрет какая-нибудь местная нечисть, она все же встретится с той, кого не сумела уберечь? Пусть и в другом мире. Для чародейки на такое мало надежды, но, может быть, в действительности небеса все же милосерднее, чем о них вещают проповедники?.. Вот только пока у нее еще оставался долг перед своей монархиней — так что думать о смерти было слишком рано. Хотя бы — до тех пор, пока Хельма не обнаружила того самого стихийного чародея, к которому ее отправил Кертиц. Имя этого загадочного отшельника звучало скорее как юттейское — Ислейв Ньял. А сам консорт уверял, что познакомился с ним во время войны в Закатных Землях, где и узнал того с самой наилучшей стороны — и как боевого мага, и как, что было особенно важно теперь, целителя… Что же, оставалось надеяться, что этот Ньял не позабыл давнее знакомство, а сама Хельма окажется достаточно убедительна и сумеет добиться его помощи. Путь через лес, надо сказать, вышел неблизким, и когда Хельма уже готова была поверить, что местные крестьяне попросту подшутили над чужачкой, указав ей неверный путь, взгляду внезапно предстала полузаросшая мелким кустарником вырубка. А на ней — высокий, из грубо оструганных кольев тын, вполне достойный какой-нибудь не особо крупной пограничной заставы. Над ним виднелась лишь кровля да маленькие чердачные окошки на славу отгороженного от посторонних дома — похоже, такого же темного и неуклюжего, но крепкого, как и все здесь. Небо, показавшееся теперь из-за древесных ветвей, было по-прежнему сумрачным, и Хельма поняла, что, вроде бы наконец-то выехав к людскому жилью, она не почувствовала себя спокойней, напротив. И все же делать было нечего, кроме как попытаться проникнуть в это странное владение. Еще раз подозрительно оглядевшись по сторонам, Хельма подвела лошадь почти к самым обитым железными полосами воротам, от которых к тому же тянуло защитными заклинаниями, довольно неуклюже спешилась и постучала в маленькую калитку рядом. Была в общем-то уверена, что ждать придется долго. Больно уж мертвая тишина стояла до этого: будто бы хозяин и его домочадцы (если таковые у чародея вообще имелись) может, и не отсутствовали, то схоронились где-то далеко в глубине своего имения. Но как ни странно, отперли ей почти сразу. Пара мгновений — и по другую забора сторону что-то стукнуло, а Хельме пришлось довольно резво отскакивать от бесшумно распахнувшейся наружу калитки. — Оп-па… Хаддарочка! Далеко же тебя занесло от родных краев, а?.. — послышался молодой мужской голос. Хельма вздрогнула и испуганно заморгала, не сразу разобравшись в происходящем. Но потом — все же рассмотрела светловолосого широкоплечего типа в кожаном полудоспехе с плотными рядами узорчатых металлических пластинок на груди. К слову, последние тоже явно были укреплены чарами. А возможно — и несли в себе еще какой неприятный сюрприз для любого вздумавшего помериться силами с владельцем брони. Правда, и без той он все равно выглядел бы весьма грозно. Хельма ростом вряд ли доставала незнакомцу ростом даже до плеча — потому какое-то время и тупо таращилась на его амуницию, прежде чем встретиться с собеседником взглядом. Глаза у него оказались ярко-голубые и насмешливые, а через мгновение он и вовсе широко осклабился во всю пасть крепких белых зубов. Эта улыбочка Хельму выбесила особенно сильно. Она тут, можно сказать, жизнь человеческую спасала, а этот тип не стеснялся в наглую заигрывать!.. Словно ему не в дверь постучали, а на шею вешались, поганцу. — Думаю, не дальше, нежели вас, господин Ньял, — отчеканила она. — Как-никак мы оба — имперские подданные, — добавив это, Хельма настороженно застыла — может быть, злить мага было и не особенно умно. Но со злости у нее слова частенько оказывались быстрее мыслей, что поделаешь. Однако вот чего Хельма не ожидала от собеседника — так это искреннего веселья в ответ. — Ой, не могу… «Господин Ньял»!.. Боюсь, вы несколько промахнулись, госпожа, — перешел тот к формальному — но ничуть не более почтительному в его устах — обращению. — То есть как это?.. — от злости и обиды у Хельмы даже голос сорвался. Неужели весь путь оказался проделан зря?! — Немного промахнулись, — делая ударение на первом слове, продолжил незнакомец. — Я-то не Ислейв, но хозяин этого дома — по-прежнему он. Идемте, раз у вас такое важное дело, может, он вас и примет… Лошадку тут привяжите — во-он, кольцо у ворот, видите?.. — небрежно махнул он в нужную сторону. Хельма кивнула и кое-как, подрагивающими руками, справилась с этим несложным делом — вспыхнувшая тревога все не отпускала… А потом робко переступила черту владений по-прежнему загадочного Ньяла — надеясь, что те все же не станут местом ее последнего упокоения.***
— Она за это заплатит. Самой полной мерой, — голос Габриэля прозвучал негромко, безо всякого нажима, даже как будто задумчиво. Но вот стоявшая напротив него Алима, на месте обсуждаемой Зельды Петерс, уже подбирала бы юбки, чтобы бежать в Закатные Земли — хотя бы и пешком, а точнее — вплавь. Слишком хорошо Алима успела узнать, что разбрасываться угрозами впустую Габриэль не привык. Да и прекрасно понимала, каким врагом он мог быть в принципе… Главное, чтобы при этом ему хватало благоразумия не только изничтожить всех противников, но и позаботиться о себе. Сейчас же Алима просто молча склонила голову, соглашаясь с ним. — И все-таки, какая изощренность. Подлость, — Габриэль продолжал говорить будто бы скорее сам с собой. — Даже не подлить в вино, а расцарапать ухо каким-то… омерзительным украшением. Получается, она подготовилась заранее?.. Но Сандрин всегда была достаточно осторожна, чтобы не вызывать подозрений в Ковене. Нет, я все равно не особенно понимаю. — Я слышала, что в Зеннавии такие яды как раз имеют определенный успех среди магической знати. И даже считаются чем-то вроде… веселой забавы, прокляни их там всех Беспощадный! — В Зеннавии?.. А это мысль! Будет, конечно, занятно, если наши подозрения об истинных хозяевах Петерс подтвердятся именно таким образом. Но пока меня больше волнует другое… Теперь-то ты сможешь сделать противоядие, Алима? — Не уверена. Но зато я, кажется, знаю, кто сумел бы тут помочь. Одолжите мне Агилара на вечер? — Агилара? Боюсь, я не совсем понимаю, чем… — Тем, что я, разумеется, давно не трусливая девчонка. Но есть места, куда и я не сунусь без определенного сопровождения… Сопровождения человека, умеющего обращаться с оружием — и убивать. А то, знаете ли, некоторые в этой благословенной столице всех прочих почитают за свои законные жертвы… Зато и кое-что выяснить можно только у таких личностей.***
Утро начиналось совсем неплохо: с кувшина отнюдь не дурного сентинского белого, который Ислейв уже успел опустошить больше чем на половину. Развалившись на постели, он подумывал о том, чтобы кликнуть Матильду: девицу из соседней деревни, которой Ислейв однажды сумел подсобить с довольно деликатной проблемой, а после — и предложил пополнить штат его домашней прислуги. Ислейву уж больно глянулись рыжие кудри и румяные щечки разбитной девицы, а та, в свою очередь, не стала долго ломаться. Кажется, даже с радостью сменяла сомнительные прелести крестьянского труда на куда менее обременительные — а порой и довольно приятные — обязанности в доме чародея. И, пожалуй, сейчас Ислейв был совсем не против задать ее маленькому ротику кое-какую работенку, которой рыжуля всякий раз отдавалась со страстью и чувством, о да!.. Однако вместо этого приятные размышления Ислейва вдруг прервал стук в дверь, а через мгновение на пороге появилась совсем иная, нежели Матильда личность. Не менее — пусть и в совсем иных обстоятельствах — полезная, но… — Господин Ньял! — гаркнул вошедший Сард, мгновенно воскрешая в памяти все самое неподходящее к случаю. — Разрешите… — Не шуми, — поморщился Ислейв. — Хочешь?.. — указал он на кувшин. — Сентинское, рекомендую. Кубок в шкафу можешь взять. — Благодарю, нет, — покачал головой Сард, и в голосе его Ислейву в который раз причудилось плохо скрываемое осуждение. — Я, собственно, почему пришел… К вам посетительница. — Опять какая забрюхатившая крестьянская девчонка? — Только если в ближайшем селе хаддары обосновались — девица эта явно из них будет, — ухмыльнулся Сард. — Хадда-ары? Уже интересно. Ну, веди ее сюда, что ли. — Сюда? — а вот теперь скепсис в голосе Сарда Ислейву уже явно не мерещился. — Ладно-ладно, выйду к ней сам, не шипи… Только штаны дай натяну. Где она, кстати? — В зале внизу. Я ее с Матильдой оставил. — Ну, хоть не с Черисой — и то хлеб… Иди-иди, задницей мне перед тобой сверкать нечего! Не рискнув ничего противопоставить столь вескому аргументу, Сард все-таки убрался за дверь. Ислейв, лениво потянувшись пару раз, встал с кровати и кое-как нашарил раскиданные по комнате детали своего костюма. Отряхнул от каких-то мелких крошек жилетку изумрудной парчи, подвязал отросшие уже почти до плеч волосы бархатным шнуром того же цвета. Заглянул в большое зеркало на комоде, слегка помутневшее от некоторых своеобразных ритуалов, и решил, что небритым смотрится тоже не так уж плохо. Уже спускаясь по винтовой лестнице, он услышал пронзительный голосок Матильды, то ли над чем-то сокрушавшейся, то ли искренне возмущенной… Да уж, Ислейв недаром предпочитал видеть ее пухлые губки занятыми совершенно иными вещами. Войдя в залу, он увидел, что та хлопотала, расставляя на столике блюда, кофейник и чашки из дорогого, пусть и разномастного, цветастого фарфора. Кажется, Матильде до сих пор доставляла большое удовольствие пусть и условная, но роль «хозяйки» столь роскошного, по крестьянским меркам, дома. А сидевшая на краешке дивана гостья, похоже, не возражала, с аппетитом жуя поджаристый пирожок. Однако Ислейв не был бы собой, если бы постеснялся нарушить эту идиллию. — Мои услуги сделались так известны, что молва о них дошла и до северных краев? — не здороваясь, приблизился он к женщинам. Эффект вышел впечатляющий: Матильда ойкнула, налив кофе мимо чашки, а незнакомая девица и вовсе вскочила на ноги, не выпустив, правда, из рук недоеденного кушанья. — Господин… Ньял? — с заметной запинкой спросила она. Выглядела совсем уж молодо-зелено — добро, если ей хоть лет семнадцать сровнялось. Вовсе не уродина, но до ужаса несуразна: и росточка самого мелкого, и платье на ней явно было с чужого плеча, и блестящие темные волосы обкромсаны простецким горшком вокруг кругленького смуглого личика с острым подбородком и мелкими бусинками черных глаз. Да уж, если она и вправду явилась избавляться от непрошеного приплода, так удивительно, что кто-то на подобное чудо вообще позарился — разве в темноте и спьяну… — Я, я, не сомневайтесь… Матильда, душа моя, сгинь ненадолго, прошу, нам тут потолковать надо. Та покосилась на него с явственным неудовольствием и нарочно посильнее грохнула кофейником об стол, но все же подчинилась. Н-да, разбаловал он их, конечно!.. Однако с этим еще будет случай разобраться. — Слушаю вас, госпожа?.. — обратился он к девице, которая наконец-то уселась на место, и сам устроился в кресле напротив. — Хельма. И… я пришла к вам от Альбрехта Кертица. Его чуть на месте не подбросило — Кертиц!.. Во имя всех стихий, Кертиц, который теперь был, по сути, вторым лицом в империи! И вроде бы прочно самого Ислейва позабыл — во всяком случае, ни на одно и его писем так и не ответил. Девчонка продолжала: — Он в деревне поблизости. И ранен — довольно скверно. А вот теперь все остальное перестало иметь значение… Мелкие детали можно было выяснить и потом — пришло время действовать, а то как бы не оказалось поздно вовсе.