***
— А ты всегда, между прочим, был таким, Кертиц — из тех, кто через пропасти сигает играючи, но на ровной тропке запнется… Да-да, и не спорь со мной!.. Это же надо — сбежать ото всей имперской гвардии и чуть не загнуться от ножа какого-то бандюги! Солнце едва-едва проникало сквозь нависшие над окном ветви здоровенной ели, так что в комнате царил полумрак. Но и в этом неверном свете лицо полулежащего в постели Альбрехта все еще казалось измученным и бледным. К счастью, теперь-то уже жизни того ничего не угрожало, потому Ислейв и мог позволить себе немного подшутить над старым другом. Видеть Альбрехта мечущимся в жару в каком-то темном закутке крестьянской лачуги было гораздо, гораздо хуже. У Ислейва даже руки тряслись, когда он снимал с воспаленной раны повязки, и слова нужного заклинания удалось произнести лишь со второго раза. Трусом и неженкой он себя, разумеется, никогда не считал. Вот только это же был Альбрехт! Еще недавно Ислейв думал, что их пути никогда больше не пересекутся — а иногда, хотя и признаваться себе в таком и не хотелось, отчаянно жалел об этом. Но даже подобное развитие событий явно оказалось бы несомненно лучше, нежели то, в котором Альбрехт умирал у него на руках… «Тьфу, ну и развел сопли — хуже девки, сучий ты сын!» — тут же подумал Ислейв. Но как бы не злила собственная сентиментальность, стоило признать: судьба Альбрехта была ему по-прежнему совсем не безразлична, как бы не костерил в разных нецензурных выражениях Ислейв того прежде. — Я у тебя в долгу, Ньял, — чуть потянув паузу, наконец прервал Альбрехт поток путанных размышлений Ислейва. — Спасибо. Знал, что ты не подведешь. — Стараюсь, — хмыкнул Ислейв. — А ты постарайся не сдохнуть у меня дома — окажется весьма неучтиво со стороны столь благородной особы, а? — Весьма. Так что нет, Карл Вельф не дождется от меня такого подарка. Надеюсь, твои слуги достаточно хорошо обучены, чтобы позаботиться о моей супруге?.. И еще больше, если честно, рассчитываю, что они не болтливы. — Можешь не волноваться: прислуги у меня немного, к тому же все эти люди лично обязаны мне и знают, что если я велю держать язык за зубами, то вольностей в этом смысле не спущу. А ее величеству, возможно, будет немного не хватать ее обученных столичным штучкам горничных и камеристок, но… Матильда девушка добрая и расторопная. Так что императрица — в надежных руках, уверяю тебя! — Как она сейчас… моя Гретхен? — Когда я спрашивал в последний раз, все еще спала. Но с ней все будет в порядке. Лучше отдыхай сам и пока ни о чем думай, ага? — Ислейв улыбнулся, невольно чувствуя, как от беспокойства Альбрехта о жене, стало и тепло на душе, и несколько неловко. — Боюсь, ни на что другое я пока не способен, — поморщился тот. — А, кстати… Что за белобрысый тип заглядывал ко мне, когда я только очнулся? Ислейв мысленно скривился: вот лишние вопросы о Сарде были совершенно ни к чему. Зная Альбрехта, он наверняка взбесится, узнав некоторые детали жизненного пути этого малого. Поэтому Ислейв постарался принять как можно более беспечный вид и небрежно бросил: — Так, просто честный парень, на которого не страшно оставить дом и все такое. Но вот что за дикую штучку ты приволок с собой, мне как раз очень интересно… Расскажешь, где ты нашел хаддарку с даром к светлой магии? Забавно, что Альбрехта вопрос тоже не порадовал: — А, Хельма… — почти с досадой отозвался он. — Это скорее она нас нашла. Она помогла нам в ночь переворота, но в остальном — обычная адептка столичной Академии. Не более того. Я вообще-то хотел оставить ее тебе — магам всяко проще будет столковаться друг с другом, не так ли? — Может быть, — пожал плечами Ислейв. — Поглядим… — Ну не тащить же мне ее с собой на Север! Тем более, магов у нас там никогда не любили. Ислейв посмотрел на него пристальней: — А ты, значит, собираешься на родину… Вместе с ее величеством? — Как будто у меня есть варианты. — Ну, Лутеция или… Н-да, Коринну, наверное, лучше не предлагать. — Избави Создатель отдаться на милость западных евнухов в шелковых панталонах! А кориннцы и вовсе непредсказуемы и дики, как их медведи — или кто там бегает в местных степях… Проще тогда сразу воззвать к милости султаната — с ним у нас хоть общих границ нет. Нет уж, только Север… Дома — мои братья, они соберут наших вассалов. Да и соседи-владетели, думаю, не откажут в помощи. — А императорские гарнизоны на границе с пустошами? — Подчинятся законной власти. Или понесут заслуженное наказание. — Даже так? — прищурился Ислейв. — Начнешь войну с теми, с кем прежде сражался плечом к плечу? — Как будто я этого хотел… Да и что тебя, чародея, впрямь волнуют подобные вопросы? — Не особенно. Но как же не воспользоваться близостью к первым лицам империи и не полюбопытствовать. Хотя бы и праздно… Ладно, лучше и правда отдыхай — время на разговоры о судьбах Мидланда у нас еще найдется. — Пожалуй. Что же, воспользуюсь моментом полениться, — голос Альбрехта вроде бы звучал все так же уверенно — и даже нарочито бодро. Но вот Ислейв заметил, что на подушки его друг откинулся с явным облегчением. Потому и побыстрее ретировался из спальни, дабы не смущать Альбрехта еще больше. А затем отправился разыскивать Сарда: безусловно, стоило кое-что разъяснить тому о новых гостях и общении с ними. Однако у себя Сард не обнаружился, не было его и ни в оружейной, где тот частенько любил околачиваться, ни на заднем дворе. Ислейв знал, что общества прочих слуг Сард избегал, а с хозяйскими женщинами и вовсе уживался не лучше, чем приблудные пес с парой раскормленных, но оттого — ничуть не менее злобных кошек. Уже ощущая смутное беспокойство, Ислей прошелся по парадным комнатам, потом — отправился в порядком запущенный сад, где буйные заросли уцелевших без садовничьего надзора цветов и кустов перемежались молоденькими елочками и едва ли не более высокой сорной травой. Чертыхаясь, Ислейв, не больно-то любивший в последнее время покидать стены дома, решил, что на днях все же прикажет слугам навести в саду порядок — а то, воистину, эти дебри сейчас больше подходили для партизанских засад, нежели для приема венценосной четы!.. Зато и пару голосов — мужской и женский — Ислейв услышал гораздо раньше, нежели им обладатели могли его заметить. И, движимый любопытством, решил подобраться поближе потихоньку как можно ближе — благо, местные кущи по-прежнему это позволяли. — Я прошу простить мою дерзость, ваше величество, — в первом из говоривших легко было узнать Сарда. — И то, что я нарушил ваше уединение… Но мне так хотелось увидеть вас хоть на миг. Ведь в этих столь хрупких руках лежат нити, повелевающие судьбами тысяч и тысяч людей! — Это, — Маргарет явно замялась, — всего лишь мой долг. Тот, который я вынуждена была с покорностью возложить на свои плечи после кончины нашего дражайшего императора Хайнриха. — Долг, — голос Сарда сделался как будто бы ниже тоном. — Как же по-разному люди понимают значение этого слова. Ислейв решил, что с него довольно: с некоторым усилием и треском он выбрался, наконец, на дорожку и предстал изумленным взорам собравшихся… Что же, ему не привыкать! — Ваше величество, — вытащив из-за уха, Ислейв низко поклонился императрице. — Рад, что местные виды пришлись вам по вкусу. Но сегодня слишком сырой и холодный день, возможно, вам не стоило бы затягивать прогулку? — Мне вовсе не холодно, господин Ньял, — сидевшая на скамье подле пересохшего пруда Маргарет, слегка улыбнулась. — Хотя тут и впрямь мрачновато… Скажите, почему вы так мало занимаетесь столь чудесным садом? — У господина Ньяла несколько иные увлечения, — нахально вклинился в разговор Сард. За что и получил от Ислейва самый что ни на есть испепеляющий взгляд — не сумевший произвести, впрочем, особого впечатления. — Я еще попросту не успел, ваше величество, — принялся за светскую беседу Ислейв. — Вот, как раз хотел обсудить с этим приятелем, — он махнул в сторону Сарда, отчаянно сопротивляясь желанию показать тому кулак, — некоторые нюансы грядущих работ… Вы позволите нам покинуть — с нашим величайшим, смею заметить, сожалением — ваше блестящее общество? — Жаль, я не смогу сейчас прислать вам в помощь дворцовых садовников, — вздохнула маленькая императрица. — А так, конечно, ступайте… Подобное трудолюбие весьма похвально. — Крайне признателен за похвалу, ваше величество, — вновь низко поклонился Ислейв. — И все-таки не задерживайтесь слишком снаружи: здешнее тепло обманчиво. — Благодарю за заботу, господин Ньял, — милостиво кивнула Маргарет и вновь мечтательно уставилась на обомшелые камни в пруду — кажется, подобное занятие и впрямь совсем не казалось ей скучным. — Вперед. В мой кабинет, — указал Ислейв Сарду перед собой. Тот подчинился, и до места они дошли не проронив более ни слова. А уже в кабинете Ислейв дважды повернул ключ в замке изнутри и наконец грозно посмотрел на застывшего посреди комнаты Сарда. Ужаса и трясущихся коленок он от поганца особо не ожидал, но рассчитывал увидеть на физиономии того хотя бы или замешательство или сомнение. Однако куда там!.. Лазурные хищные зенки продолжали глядеть на него без тени смущения. Более того, Сард еще и лениво протянул: — И что же, господин Ньял?.. Станете меня убивать или погодим до завтра? — Когда я увидел тебя рядом с императрицей, — ощерился Ислейв, — признаться, такое желание очень даже возникло!.. Стихиями клянусь, я-то понадеялся, что у тебя хватит ума держаться от них на расстоянии! — Да какая вам разница? Они во мне видят не больше, чем вашего прислужника, а я… Ну, мне и правда стало любопытно. Подождите-ка, — Сард вдруг нахмурился, — вы же думаете, что я бы причинил ей вред, а? — Что еще я должен был подумать?! Она, между прочим, живое воплощение империи — знатный вышел бы для тебя трофей! — Живое воплощение?.. Загнули вы, конечно. Беспомощное дитя — было сказать вернее. И думать, что я, поклявшись вам в верности, убью гостей в вашем доме… — Бездна ведает, где у вашего брата перевесит честь, а где — выгода, — буркнул Ислейв уже с откровенной досадой. На самом деле, избавляться от Сарда он отчаянно не хотел: тот оказался слишком уж полезным приобретением, да и вообще… Но и мысль о том, что он держит в доме матерого кугуара, которому не вырвал ни клыки, ни когти, Ислейва посещала частенько. — Не хотите — не верьте, — все так же спокойно пожал плечами Сард. — Но, знаете, вот если бы я пекся о благе Мидланда, то может и подумал бы о том, чтобы свернуть этой малютке ее цыплячью шейку… Вот только благо Мидланда мне надобно, что волку — капкан! — А?.. Что ты вообще такое несешь?! — Да сами призадумайтесь: один император теперь торчит в Эрбурге, а вторая венценосная статуэточка — в здешних лесах. Вот только трон-то на двоих не поделишь! И уж поверьте, я охотно погляжу, как имперцы станут рвать друг дружке глотки, решая, кто его больше достоин… Глядишь, и подсократят свое же поголовье без посторонней помощи — может, тогда им станет хватать места на собственных землях. — Ну и… чертов же ты бес! Хотя соображаешь быстро. Сард ухмыльнулся: — Более-менее, раз все еще жив… Впрочем, в вашей власти, разумеется, это прекратить. Однако Ислейв лишь отмахнулся: — Не сегодня, — ибо рассуждения Сарда заставили крепко призадуматься и его собеседника — уже о вещах куда более масштабных, нежели одна единственная жизнь или смерть.***
— Фалькенберг, конечно, был человеком, которому я бы никогда не подал руки, — задумчиво сказал Фридрих Ольден, отпив вина. — Но подобный посмертный позор станет тяжким ударом для его семьи. — Его величество весьма требователен, — осторожно отозвался Вилли, крутя в пальцах свой бокал. — Это стоит знать всем и… не допускать впредь подобных ошибок, разумеется, — по правде говоря, Вилли сам с трудом понимал, с чего вдруг Карлу с утра попала под хвост очередная вожжа, на сей раз — на счет того самого злосчастного Фалькенберга. И сильно подозревал, что вышло это совершенно случайно — в силу скверного настроения Карла, а не какой-то там продуманной стратегии… Но не мог же он сказать во всеуслышание именно это! По правде говоря, Вилли и сам действовал наугад, пригласив Ольдена встретиться у Констанцы — дамы несколько сомнительной репутации, зато несомненного вкуса, в чьем доме регулярно собиралось столичное светское (и преимущественно — мужское) общество, дабы поиграть в карты, обсудить последние политические новости и пикантные сплетни и вообще — отдохнуть вдали от бдительного надзора ревнивых жен и дворцового пафоса. Он понятия не имел, как именно выполнить задание Луизы, да и, признаться, не больно-то этого хотел. Необходимость убить лично ему ничего не сделавшего и в общем-то скорее симпатичного, чем нет, человека до сих пор казалась даже кошмаром, а скорее попросту отчаянной нелепицей, в которую до сих пор не удавалось поверить всерьез. Но, на случай если Луиза потребует от него результатов, Вилли все же решил хотя бы свести с Ольденом знакомство поближе — и, видя, что тот в принципе не против подобного, без лишних отлагательств позвал его к Констанце «налаживать диалог в императорском окружении». — Но что если я скажу вам, — вдруг произнес Ольден, когда пауза в разговоре уже затянулась достаточно, чтобы Вилли посчитал, будто бы она уже перетекла во вполне уютное общее молчание, — что вся эта нынешняя подготовка к войне — одна большая ошибка? — Возможно, в этих словах найдется доля истины, — осторожно поддержал тему Вилли. — Только доля? — на простоватом круглом лице Ольдена вокруг светлых глаз собрались лукавые морщинки. — А если я к тому же добавлю, что со мной согласно некоторое количество людей в Мидланде… я имею ввиду — не самых глупых и не самых последних людей империи? «Почему, черт возьми, это так похоже на рассказ о заговоре?! — тут же подумал Вилли. — А!.. Была не была!» — Я бы ответил, — сверкнул улыбкой он, — что у меня бы, наверное, нашлось о чем потолковать с такими людьми. В спокойной и приватной, разумеется, обстановке.