ВОЛЯ ТРОИХ I: Война лишних

В определенный момент ему показалось, что площадкой для грядущего серьезного разговора станет донельзя тесный, хотя и чистенький проулок с белыми флагами вывешенного из окон постельного белья и парой горошков пышных пурпурно-фиолетовых фуксий. Но нет, внезапные спутники любезно пригласили пройти в желтую лакированную дверь, сиявшую свежей краской посреди выбеленной стены — следом за тем, кто все сегодняшнее действо, похоже, и организовал. Сами же остались снаружи, вместе с его людьми — что действительно внушило чуть больше — на самую каплю — спокойствия. За дверью же обнаружился вовсе не коридор или холл, а вымощенная светлой узорчатой плиткой дорожка в сад — небольшой и со всех сторон окруженный стенами дома, но явно старый и тщательно ухоженный. Проходя по этой идеально прямой тропе, Отто Корблен пристально и не без удовольствия разглядывал водопады мелких голубых цветов в корзинах на каменном балкончике, темно-бирюзовую глазурованную чашу фонтана, пару почти квадратных апельсиновых деревьев… И в итоге уверился, что поддержание этого рукотворного рая в идеальном порядке явно должно было стоить здешнему владельцу не самых малых средств и усилий. Возможно — даже достаточных, чтобы не превращать это место в арену жестокого убийства. — Этот дом — ваш? — поинтересовался Отто, когда они дошли до укрытой бахмийским узорчатым покрывалом скамьи. — Наших добрых друзей. Но сейчас здесь нет даже слуг. Никто нам не помешает, не сомневайтесь. Они уселись бок о бок. Но вот продолжить беседу его спутник не спешил. Так что, несмотря на полнейшую безмятежность окружающей обстановки, Отто начал раздражаться больше и больше. И, чтобы не длить эту довольно унизительную для него комедию, все же решил заговорить первым: — Господин… — он дал возможность представиться. Но в ответ получил только изучающий взгляд темных глаз. Спокойный, такой который можно было, пожалуй, назвать мягким. — Вы же понимаете, что еще немного — и я вполне могу обвинить вас в покушении на слугу Церкви?.. А если бы я не припомнил, что видел ваше лицо на совете у Фиенна, то все могло закончиться еще печальней. Что еще за мальчишеские игры? Тем более, в такое-то время! Но этот наглец, как ни в чем не бывало, продолжил: — Тема, которую я хотел бы обсудить с вами, требует приватности. Большей, чем могут обеспечить стены фиенновского дворца… Более того — именно те стены, несомненно, могли бы все погубить. Вот это уже становилось интересным. И, более того, неожиданным: — Кусаете кормящую вас руку, а, господин… — с губ Отто уже готово сорваться имя, и н мог поспорить на что угодно, что не ошибся бы. Но его собеседник сделал стремительный предостерегающий жест: — Вы прекрасно осведомлены. Но пока — лучше зовите меня Мором. Даже командующий сейчас предпочитает обращаться ко мне именно так. — Ха!.. Мор — как бахмийская чума? — Как камень. Морион, лазурит… агат. Что-то в этом роде. — Ну надо же!.. В жизни не подумал бы, что ваших потянет на подобные изыски. — Что же, бараньи пастухи тоже умеют удивлять, — почти торжествующе улыбнулся этот поганец. — И я уверен, что узнав о тех запаршивевших овечках, которым я хочу помешать портить ваше стадо, вы не пожалеете об этой встрече… Но сначала я бы хотел обозначить свои условия сотрудничества. Уверяю, они не окажутся слишком обременительны — ни для вас лично, ни для Тирры в целом. — А само то, что вы выставляете условия Священному Городу — не слишком?! Вы вообще — трикверианец? — Милостью Создателя, — Мор неторопливо осенил себя знаком звезды, и вот теперь-то на его лице не было и тени насмешки. Отто это неожиданно понравилось — пусть он и прекрасно, понимал что такой человек вполне способен сыграть что угодно, не исключая самого безупречного благочестия. — И именно поэтому я не люблю, когда к моей вере тянутся разные… измаранные конечности. Как и к моей земле — тоже. — Но торгуетесь вы почище нуашийца! — Благодарю покорно. Но я не предложу непомерной цены — всего лишь прекращение преследования Церковью одного человека. — Кого? Мор назвал имя. К добру или к худу, оно ни черта не говорило Отто, как бы тот ни напрягал память. Ну, хотя бы, не один из известных ересиархов. Зато, судя по всему… имперец?! — Можно полюбопытствовать, какое дело вам до мидландца? Я бы еще понял, если бы вы хотели поспособствовать его скорейшему препровождению на костер! — Можете считать, что это личный интерес. — Я должен это понимать, как?.. — Как будет угодно. Но я готов вам поклясться… насколько, конечно, вам нужны подобные клятвы, что этот человек никогда больше не перейдет дорогу Тирре. Более того, если бы мне позволено было судить… — Слишком много развелось желающих судить о делах Церкви, — буркнул Отто. — Ладно, допустим, я буду готов обсудить это с его высокопреосвященством Неро Мерьелем. А в обмен вы предложите… — Информацию, конечно. Которую, думаю, вы сумеете использовать с толком… Более того — я очень надеюсь, что сумеете. Отто только кивнул — и потом внимал рассказчику очень внимательно. Жаль лишь — отнюдь не с той отстраненностью, которая приличествовала его рангу и опыту. Особенно — ближе к финалу. — Дерьмо, — резюмировал Отто в итоге. «И, главное, паршивец так изящно тыкает Тирру носом в сию… ароматную кучку!». — Но, признаюсь, я действительно поражен. И особенно — тем, что именно вам удалось подобраться к этим мерзавцам столь близко. — Возможно — потому что нас никто не брал в расчет, — пожал плечами его собеседник. — Но дальше уже мы вряд ли сумеем сделать что-то в одиночку. Хотя охотно приняли бы участие в дальнейшей операции под вашим руководством… Вы и сами понимаете — ее успех и в наших интересах. — Разумеется. Ваше содействие окажется кстати. И… зачтется наверху, не сомневайтесь. — Последнее от лица вашей организации звучит довольно двусмысленно, — снова усмехнулся Мор. Может, Отто стоило бы сурово нахмуриться в ответ на подобное почти что богохульство. Но тут он вспомнил другого любителя не вполне благочестивых подколок — и улыбнулся в ответ, хотя на душе было совсем невесело. Такая долгая служба Тирре — и столько молодых задорных лиц, прошедших перед его глазами. Лиц, слишком многие из которых так и не успели постареть. — Так уж и быть, сделаю вид, что я ничего не понял, — наигранно брюзгливо ответил он, стряхивая с себя неуместную тоску. — Но действовать нам всем придется быстро. В общем-то, им обоим было к такому не привыкать, а теперь они приложили все усилия к тому, чтобы обогнать неумолимое время. И — как это порой бывает даже с лучшими из профессионалов — все-таки безнадежно опоздали.

***

— Туже, туже… Ай, ну не так же резко! О Трое милосердные… Когда же мы наконец выберемся из этой глуши!.. Без нормальной горничной совершенно невозможно! В ответ на эту страдальческую отповедь ее величества, Матильда только чуть громче засопела, продолжая не особенно умело сражаться со шнуровкой корсета. А что поделать — не была она привычна к такой работе, да и откуда?.. Ислейв корсетов не носил, да и вообще требовал от нее совсем иных услуг. Припомнив последнюю их, весьма нескучную ночку, она украдкой вздохнула, взявшись за платье своей новой госпожи. Но стоило поднять глаза — увидела на лице императрицы уже откровенное страдание. — Ваше величество? — растерянно и даже немного испуганно спросила Матильда. — Что-то не так? Вам… — Нижние. Юбки, — отчеканила ее величество. — Сначала — они. И ты должна их на меня надеть… милая. Понятно? Да бесячьи ж роги! Проще трижды в задницу дать!.. Сколько у них, благородных, этих одежек — на пол села хватит, не иначе. Чуть не согнувшись по грузом таких, с трудом поддающихся девичьему разумению, забот, Матильда покорно принялась исправлять свои ошибки — что ей, собственно, еще оставалось-то?.. Однако когда процесс одевания закончился — их с императрицей облегчение, похоже, было взаимным. Матильда, во всяком случае, поспешила исполнить перед той вроде уже неплохо дававшийся реверанс и убраться за двери. Спускаясь по широкой, собственноручно натертой воском лестнице темного дерева, Матильда вознесла искренние молитвы Троим святой Делии и, для надежности, святой Брианне: заступники небесные, сделайте так, чтобы императорская парочка подобру-поздорову убралась поскорее и подальше!.. А не то, того и гляди, саму Матильду высекут за непочтительность. Да и вообще от таких гостей, случись им задержаться, едва ли стоит ждать чего путного. Немного успокоившись с помощью этого нехитрого воззвания к небесам, Матильда подумала было завернуть на кухню и поискать, что там можно ухватить из остатков господского завтрака. Но в коридоре первого этажа углядела белобрысую макушку и широкую спину Сарда и решила немедля поинтересоваться, как он справился с препорученными ему обязанностями, и не пристукнет ли хозяин теперь за это их обоих. Правда, Сард шагал слишком уж быстро и размашисто, так что нагнала его Матильда только во дворе. — Сард!.. Са-ард, да стой же, дурной! — запыхавшись, позвала она, и чуть не налетела на него, когда тот остановился и резко развернулся на каблуках. — Матильда? — Ну что, отнес завтрак его высочеству? Мне уж никак не успеть — уж эта мне госпожа и рюшки все ее!.. Просто больше, чем в церкви псалмов, клянусь! — Не знал, что ты столь благочестива… Не бойся, я все сделал. Матильда уперла ладони в бока, сурово поглядев на него: — Все-то ты насмехаешься надо мной! А сам тоже, можно подумать… — Что — подумать? — прищурился тот. Она произнесла потише и уже с другим чувством: — Вечно один, как тот барсук… Знаешь, вот был бы ты полюбезней, так и другие бы тоже — не поскупились на добро, — и поскольку этот болван так и стоял, что твой столб при дороге, сама потянулась к его локтю, погладила. Все-таки нравились Матильде мужчины покрупнее. И в этом отношении господин Ньял не больно-то ее радовал, хотя в других — еще и ого-го как! Да только нынче и вовсе что-то ее покинул ради своих знатных гостей. И не было ничего удивительного, что она заскучала — всякой живой твари нужна ласка. А Матильда когда-то первой красавицей в селе слыла, как вошла в возраст — одна долго не гуляла. Правда и довело ее это в итоге до беды. Но теперь-то уж чего было жалеть!.. Сард же на ее вкус очень даже пришелся — статный, ладный. Суровый только слишком. Но зато ручищи — чуть не с ее талию, пусть даже в той Матильда была отнюдь не столь широка, как в бедрах!.. Да еще и разукрашенные — видно, не всегда этот здоровяк был так уж серьезен, раз решился на подобное франтовство. — Миленько, — протянула она, обводя на его загорелой коже пальцем изображение то ли венка, то ли части гирлянды из пшеничных колосьев, оплетенных побегами плюща — и вправду исполненное весьма искусно. — Но, думаю, ты же не только листиками-цветочками себя изукрасил, а?.. Знаешь, я вот как-то спозналась с одним купецким приказчиком, что мимо нас проезжал. Так у него на… стыдном довольно месте аж горгулья была пририсована — крылатая, вся в складочку! И, знаешь, с такими, видят Трое, причиндалами, что точно не перепутаешь — кошак!.. Ну в смысле — горгул, вот. Тут бы Сарду и приголубить ее — нет, вправду, чего еще надо, когда девка чуть не сама на тебя вскакивает!.. Но этот дундук только промямлил, едва рот раскрыв: — Вряд ли смогу расширить твои познания… Прости, у меня еще полно своей работы, — и поплелся прочь. Фу-ты ну ты!.. Матильда надула губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не плюнуть хозяйскому подручному вслед. Ладно, увидит еще, как от нее нос воротить. Передумает если — так пусть хоть в ножки постелится, ничего не добьется, у нее тоже гордость есть!.. Тоже мне, выискался разборчивый: вокруг ее величества так коршуном круги наворачивал, а как простая девушка — ноги вытер! Хотя у императрицы той, между прочим, ни кожи ни рожи, у моли сушеной… Да и она такому, как Сард даже туфельку свою никогда чмокнуть не даст, чего уж там. А все-таки хорошо быть императорского рода — и мужики тебе, и платья, и никто за дверь на мороз не выкинет, как наиграется. Но тут уж как небеса рассудили, эх!.. Кому пряники, а кому — одни объедки.

***

— Здесь совсем недалеко, госпожа, не волнуйтесь! Хлоя уверенно и бойко тянула Джину вперед по становившимся все более узкими и пустынными улочкам, а та едва переставляла ноги. Все еще сомневалась правильно ли поступила, приняв предложение своей новой приятельницы, но еще более неловко чувствовала себя из-за этих дурацких сомнений. В конце концов, если там, куда они шли, не сумеют ответить на ее вопросы, она всего лишь потеряет пару-другую часов, не так ли?.. Тем не менее, Джину упорно преследовала мысль: пусть невольно, но она соврала Адриану, а еще — почти наверняка наделала проблем дворцовой страже, от которой столь ловко ускользнула. По сути — обошлась глубоко непорядочно с любимым человеком и, пусть посторонними ей, но честно исполнявшими свой долг людьми. Но слова Хлои, предложившей неожиданное утешение в обрушившихся на Джину горестях, звучали слишком уж соблазнительно. Особенно — учитывая, с какой уверенностью Хлоя произносила свое проникновенное: — Вот увидите, госпожа Нуцци, вы не пожалеете! Наша госпожа она… удивительное чудо, дар Создателя всем нам. Не просто там какая-то гадалка, которая ворожит на женихов и грядущий урожай, нет. Она прямо в душу смотрит — будто все-все про тебя уже знает. И всегда находит, что сказать каждому… ее сама милость неба осияла, клянусь вам! — А откуда она, ты говоришь, родом? — Издалека, госпожа Нуцци, аж из Закатных Земель! Ну вот, мы почти и пришли — видите во-он тот дом, за высокой оградой?.. Туда-то нам и надо!

***

Кабинет в доме Ислейва давно пребывал в некотором запустении. Эта комната, вместе со всем лесным имением перешла к последнему по завещанию его ковенского наставника: большого любителя как старинных трактатов по разным областям магического знания, так и многочисленных экспериментов с зельями, многие из которых не находили особого практического применения. Ислейв всегда подозревал, что учителя скорее интересовал не результат, а сам процесс — натурой тот был совсем не практичной и увлеченной до крайности. Что — именно в таком сочетании — его в итоге и погубило. Сам же Ислейв заглядывал сюда чисто с практическими целями и без особого удовольствия. А в последние недели три до прибытия в дом монаршей четы и вовсе предпочитал с утра до ночи оставаться в спальне, делая исключение только для посещения купальни в подвале… Даже прием местных страждущих свалив на безотказного Сарда. Поэтому сегодня, отправившись в эту обитель знаний и пыли, чтобы уточнить рецепт одного не самого простого снадобья, Ислейв чуть не подскочил на месте, когда конструкция на одном из здешних рабочих столов, представлявшая собой чуть вытянутый с боков серебряный диск, установленный на ребро с помощью серебряной же подставки, внезапно вспыхнула ярким — и к тому же непрестанно мигающим — зеленым светом. — …воистину, будь ты проклят! — в сердцах выкрикнул Ислейв, далеко не сразу припомнив, что нужно сделать, дабы прекратить всю эту раздражающую зрение иллюминацию. — Ого-го, да такого «здравствуйте» точно стоило подождать! — диск засветился более тускло, зато без вспышек — и на его поверхности появилось насмешливое веснушчатое лицо Натана Ниверта — Светлого боевого чародея и, как ни странно, пожалуй единственного мага в имперской столице с которым стихийник Ислейв продолжал поддерживать связь. — Это я не тебе, а этой демоновой штуковине, — фыркнул он сейчас. — Никак не приучусь с ней обращаться. — Оно и видно. Уже несколько дней пытаюсь до тебя достучаться — а ни ответа, ни привета. — Дела, — коротко ответил Ислейв и настороженно пригляделся к старому приятелю. Тот хоть и бодрился, но смотрелся теперь откровенно измученным и дерганным. Даже на войне в колониях он, пожалуй, выглядел куда лучше и уверенней. — Я так и понял, — кивнул Натан. — Но, надеюсь, не настолько неотложные, чтобы ты отказался выслушать кое-какие новости… — Разумеется! — живо откликнулся Ислейв — и сразу приготовился к некоему немалому ушату ледяной воды на голову. Но, похоже, готовился все равно плохо. Хотя бы — потому, что оказалось очень сложно переварить убийство второго по значимости мидландского генерала, объединение иерархий Светлых и стихийных магов разом со внезапно начавшимся следом за переворотом усмирением юга (не в ту сторону смотришь, Карл Вельф, не в ту!.. да и слава небу). Сложно аж до звездочек в глазах, да. Но Ислейв все равно попытался сохранить беспечный вид: — Ничего себе, бодренько живете! А ты, однако, тоже хорош — мог бы и не пугать так сразу бедного всеми забытого отшельника. Вот откину от потрясений свои старые копыта, и… — Да ты, наверное, и так уже половину сам знаешь… старичок, — невесело усмехнулся Натан. — Но, Ислейв, клянусь — шутки тут плохие! — Конечно, круто он забирает… император Карл, в смысле. Но все равно было понятно, что с лерийцами рано или поздно придется что-то делать. А так, глядишь, через год всю эту историю уже никто и не вспомнит. — Едва ли, — Натан покачал головой. — Есть особые обстоятельства — в том числе такие, которые даже тебя, лесной пень, сумеют заинтересовать. И выдал историю о «милостях» Териса Висельника для пожелавших сражаться на лерийской стороне чародеев. Ислейв аж поскреб в затылке: — Какой-то очень замысловатый способ покончить жизнь самоубийством… Точнее, я думаю, что на сей раз этого мамкиного освободителя свои же и повесят. А насчет магов — не думаю, что хоть одному понадобится лезть в эти чертовы выжженные горы… Да к тому же — с абсолютно неясными перспективами на что-либо. В ответ Натан посмотрел на него весьма задумчиво: — Знаешь, судя по тому, что я слышал, некоторым уже понадобилось. И я не удивлен — как минимум, сама по себе идея не так плоха. Ислей нахмурился: Натан, демонов идеальный имперец, хвалил южных мятежников!.. Ну, или во всяком случае — их идеи. И вообще — будучи всегда прямым, как палка, теперь отчего-то то и дело замолкал и мялся, словно девственник в борделе. — Может… — протянул Ислейв. — Нам с тобой все-таки стоит встретиться лично, чтобы обсудить все нынешние мидландские перипетии, а? — в конце концов, императорскую чету, ради такого случая, можно было бы и попросить не выходить вечерок из своих комнат. Натан живо вскинулся, но так же быстро помрачнел: — Не думаю, что настало время для твоего возвращения в столицу. — Да и я сам так не считаю… Зато принять тебя в гостях не откажусь. — Серьезно? Раскроешь свою тайную берлогу? — Ну, всем секретам когда-то приходит конец, — и пообещал прислать с магическим вестником ключ для портала. Окажется неплохо снова выпить с человеком, вместе с которым Ислейв однажды переплыл океан и стоял рука об руку в боях за бывшие эдетанские владения. А, кроме того, именно сейчас Натан мог оказаться крайне полезен, так что Ислейв не собирался упускать возможность воспользоваться случаем.

***

Дамарис пила кофе очень сильно разбавленным сливками, а еще, вроде бы, с ванилью — во всяком случае, сладковатый мягкий запах показался Терису знакомым. И рядом с дегтярно-черным напитком в его собственной кружке составлял довольно забавный контраст — достаточно явный, чтобы обратить на это внимание даже в нынешней обстановке. Однако время на привычные подтрунивания и над строгой наставницей, и над самим собой еще найдется позже. Если, конечно, оно вообще хоть на что-то окажется у них через неделю-другую. А сейчас напомнить о несколько ином: — Ну, и кто теперь из нас прав насчет Квилона, а?.. Имперцы еще толком никуда не продвинулись, а у них уже — минус самый талантливый генерал!.. И представление о собственной неуязвимости, разумеется. Но Дамарис лишь хмуро покачала головой: — Знать бы еще, что оно того стоит, Терис. К слову… Он по-прежнему не присылал донесения?.. Может, это вообще был кто-то еще, о ком не знаем ни мы, ни Эрбург! — Имперские маги нас благодарят за обещанные свободы, — фыркнул он, делая еще глоток «адовой смолы», как когда-то высказалась сама Дамарис. — Нет, это, конечно, было бы весело, но… Уж очень мало схоже с реальностью, рассуди разумно. — Во всяком случае, я продолжаю настаивать: это все ни к чему не приведет. Только взбесит Мидланд еще больше. — И напугает. Приведет в замешательство. — Ты бы испугался, если бы они завтра устроили в Таванне то же, что в теассийском порту?.. Может, что-то куда худшее? Упоминание родного города заставило Териса удивленно поднять брови — но не вздрогнуть. В конце концов, это было место из ставшего слишком давним прошлого — и им останется, если они не победят. — Нет. Но я и не император Карл Вельф, и не один из его придворных. Мы привыкли к мысли, что в любой момент можем потерять все… Мидландцы — нет. — Что же, будем надеяться на это, — Дамарис раздраженно дернула плечом. — Но куда больше меня беспокоит иное. — Что? — То, что слишком многое в наших планах зависит не от нас. — Поясни, прошу. — Маги, эллианцы. Особенно — последние. Если они решат не исполнять обещанное… — С чего бы это им делать, а? Они — наши ближайшие союзники, особенно фиоррцы. Наша победа станет и их успехом, наше поражение… — Еще не равно их краху, Терис, учти! — Дамарис коротко хлопнула ладонью по столу. И даже возвысила голос, что случалось с ней, надо признать, крайне редко. — Адриан Фиенн выкрутится в любом случае, а вот ты… Подумай, о том, что ты доверяешь слишком многим. — А у нас был выбор? Лига — наша последняя надежда, другой — нет! — Я не только о Жемчужной Лиге. Квилон и его подручные. «Рассветные Колосья» и их командир. Сейчас они — оружие в твоей руке, но будет ли им довольно только мидландской крови? Тебе стоит задуматься об этом… О том, как удержать власть в любом случае. — Хватит, — Терису определенно не нравилось, куда зашел этот разговор. — Вот уж не ожидал от тебя сейчас, когда Иант и его люди… — Между прочим, — перебила Дамарис, — вот к нему-то фиоррцы точно сумели найти подход! Терис уже открыл рот, чтобы разразиться резкой отповедью — и неизвестно, к чему бы это все привело, если бы не раздавшийся в этот самый миг короткий стук в дверь. Они с Дамарис одновременно обернулись, на мгновение забыв о всяких разногласиях — и увидели, как на пороге появился совсем молодой лерийский офицер в несколько неловко сидевшей на нем новенькой форме. — Господин командующий, — явно с некоторой робостью, но довольно четко отрапортовал тот. — К вам посыльный с донесением, и… Настаивает, что это очень срочно. — Уже иду, — кивнул Терис, чувствуя, как в груди начинает разливаться холод. Срочные новости сейчас никак не могли оказаться добрыми — оставалось гадать лишь о степени их катастрофичности.

***

Еще каких-то полчаса назад Альбрехт Кертиц наслаждался солнечным утром, сделавшимся вполне приемлемым самочувствием и уютной обстановкой лесного имения своего доброго приятеля. «Доброго приятеля»… Бездна и все ее демоны! Как же можно было оказаться таким меднолобым болваном и доверится этому лживому ублюдку! Самому привести себя и свою возлюбленную супругу, свою законную владычицу в адский капкан. В руки врага, куда худшего, куда более дикого и страшного, чем мерзкий мальчишка Карл! Страшно даже подумать, что случится с ней, если… Но, нет, этому не бывать, во имя неба! Ты же не трусливый дворцовый прихлебатель, Кертиц, ну! Ты — офицер величайшей армии мира. Ты — тот, кто живым и с победой вернулся из земель страшных заокеанских язычников и кичливых эдетанских владетелей. Кто получил от мидландского императора самую высшую из возможных наград… И у тебя еще не связаны руки и есть голова на плечах — так прекрати жевать сопли и скорее действуй, черт побери! О наказании паршивого предателя можно будет подумать и после — и тот не сумеет уйти от справедливой кары, ни в коем случае!.. А пока — время спасать себя и то, что куда дороже собственной жизни. Именно этим Альбрехт и собирался заняться: благо, накатившая в первый момент паника теперь все же отступила под натиском желания выбраться из новой дьявольской западни. И, главное — вызволить из нее несчастную Гретхен… Но действовать следовало без промедления — пока проклятый изменник Ньял не заподозрил неладного. Иначе шансов на жизнь и свободу у Альбрехта с женой попросту не останется вовсе.