never close your eyes

      юнги не открывает глаз, когда слышит тихий шорох закрывающейся двери. не открывает и тогда, когда слышит копошения доктора кима рядом. мин лишь позволяет себе коротко выдохнуть. — думаешь, это что-то серьёзное? - осторожно спрашивает юнги, нехотя признаваясь себе в том, что узнать ответ он боится. — не знаю, юнги, - тэхён решает обращаться к нему просто по имени безо всех этих уважительных суффиксов, однако при этом сохранять какую-то дистанцию и субординацию нужно, поэтому определяет для себя, что общение на «вы» будет универсальным. тэхён не осмеливается просто так звать главу по имени, ещё и на «ты», хотя такое уже и случалось. сокджин ему точно голову отгрызёт. хотя, судя по тому, что врач ещё не лишился её, ему это дозволено, — я смогу всё сказать только по результатам обследования. в идеале, мне нужны ваши анализы ко всему прочему, теоретически я могу с этим заморочиться, но, думаю, позже. вам для начала нужно немного полежать. сейчас ночь, под утро мы уедем. поэтому отдыхайте, - спокойно заканчивает ким, чувствуя, что все слова вылетают из его рта почти на автомате и его волнует только одна вещь: зачем юнги понадобилась картина его матери?       тэхён отчётливо понимает, что ему нужно это узнать, во что бы то ни стало, и что эта информация непременно будет ключевой и решающей, не считая того, что однозначно поможет киму куда-то продвинуться в своих поисках. — а ты? - тихо говорит мин, открывая глаза. эта фраза всё же выдёргивает тэхёна в реальность. — а что я? - непонимающе отвечает он, засматриваясь на то, как отблеск уличного фонаря закрадывается в темно-серые радужки босса, заставляя тэхёна нервно выдохнуть, отчего он даже забывает, что хотел сказать, нечаянно сосредоточившись только на завораживающих глазах напротив, — прямо как у чонгука...       юнги вопросительно смотрит прямо на растерянного врача, в немом жесте уточняя, что именно так изумило тэхёна. ким, кажется, понимает, и тут же поясняет. — ваши глаза, - говорит он тише, всё же невольно наклоняясь ближе и пытаясь разглядеть необычайной, по его мнению, красоты цвет. тэхёна искренне восхищает то, что он видит, и неприятно, уже к сожалению, щиплет сердце от тоски по брату, на что тэхён старательно не обращает внимания, — ваши глаза, прямо как у моего брата, - с горечью договаривает хирург и тихонько выдыхает, нагнувшись чуть ближе, так, что юнги чувствует этот выдох своей щекой.       юнги, признаться, не знает, как себя вести. ему надо… отстраниться? посмеяться? перевести тему? что вообще этот врач смог разглядеть почти в сущей темноте? юнги опускает глаза, пытаясь привести мысли в порядок. мысли, только мысли. у него столько вопросов, ему так много нужно прояснить и во стольком разобраться, но он едва поднимает голову и совершает такую капитальную ошибку, когда натыкается на внимательный и сосредоточенный взгляд хирурга, бегающий по его лицу. — тэхён, пожалуйста, - всё же пытаясь держать какую-то дистанцию, — не смотри на меня так.       ким тут же выпрямляется без суеты и паники, без тени какого-либо смущения, мягко улыбнувшись, впервые настолько тепло и искренне, привычно засовывает руки в карманы халата и смотрит в окно. — извините, юнги, просто ваши глаза действительно… очень красивы, - едва слышно заканчивает ким, прикрывая веки и мягко улыбаясь непонятно кому.       юнги тушуется, ему крайне непривычно получать какие-то либо комплименты в свою сторону, он, по правде, уже и не помнит, когда это было вот так вот искренне и по-настоящему. не потому, что он глава мафии, а просто так. он находит в себе силы опустить глаза и сдержанно ответить, скрывая какие-то непонятные метания в голосе. — что ж… благодарю, тэхён, если вы так считаете. мне… - осторожно прокашливаясь, — приятно. — поспите немного, - миролюбиво говорит хирург, — я разбужу вас через несколько часов, и мы закончим с процедурами, - тэ переводит взгляд с уличного фонаря за окном на лежащего мафиози, всё же коротко улыбнувшись, — хорошо?       юнги кивает, думая, что ему всё это показалось. тэхён похож на мягкого мерцающего призрака, отчего юнги почти внушает себе, что он спит. привычно бурчащий и вечно недовольный всем врач сейчас выглядит по-настоящему миролюбиво и даже       заботлив?       юнги открывает глаза, всё ещё не в силах сопоставить выводы, что любезно подкинул ему мозг, с реальностью. — тэхён, ущипни меня, пожалуйста, - мин отчаянно пытается привести в порядок мысли и разложить по полочкам всё, что он там себе надумал.       ким коротко усмехается, мирно шагая за свой стол. — вам что, иглы в вене мало? - усмехается ким, намекая на капельницу. тэ наливает себе стакан воды, невесомо прислоняется бедром к краю стола и медленно пьёт прохладную жидкость, всё ещё задумчиво глядя в окно. юнги даже становится интересно, что он там такого увидел. сон всё равно не идёт. в конце концов, свой недуг, что касается невозможности уснуть, юнги ещё не начал лечить, а такие вещи так просто не проходят. хирург обращает на это внимание, — у вас бессонница, да? поэтому вы не спите?       мин коротко выдыхает, что тэ расценивает как положительный ответ. врач с тихим стуком ставит пустой стакан на стол, продолжая: — хотите, я дам вам хорошие седативные? выспитесь. — ненавижу таблетки, - бубнит юнги, морщась и чувствуя себя как-то даже глупо, слыша в ответ на эту реплику усмешку хирурга. — ничего не мешало вам пить их до этого, - логичное умозаключение делает тэхён. юнги в его глазах сейчас выглядит каким-то беспомощным большим ребёнком, — бессонница тоже болезнь, - назидательно продолжает врач, — и она тоже лечится, как и любой другой недуг. вот когда у вас живот болит, вы же пьёте таблетку? — не пью, - честно говорит юнги, на что тэхён лишь выдыхает. — хорошо, когда ваше плечо было прострелено, вы же выпили таблетки, чтобы не было хуже? — это не совсем то, - мин тушуется, бубня себе под нос. — в любом случае, попытайтесь уснуть, - отрезает тэхен, поудобнее усаживаясь в своё кресло, закидывая ногу на ногу и принимаясь за изучение какой-то истории болезни. в суете наступает тихая и одинокая ночь, но на удивление врача в этот раз уютная. — расскажи мне о чонгуке, - тихо говорит юнги, заставляя врача, одиноко сидящего за столом в свете лампы, поднять внимательные глаза, — какой он? — вы и сами знаете, я почти уверен, что у вас есть досье на него, зачем же тогда меня спрашиваете? - врач делает какие-то пометки карандашом и старательно что-то выписывает на отдельный листочек, чтобы, наверное, не забыть потом. однако фраза, произнесённая хирургом, настораживает главу. — почему вы так уверены насчёт досье? - как бы невзначай интересуется он, но мину правда любопытно, как тэхён к этому пришёл. — юнги, вокруг вас куча людей, и наверняка вы помогаете или даже сотрудничаете не со всеми подряд, вам нужны проверенные люди рядом, а времени на то, чтобы убеждаться в чьей-либо верности у вас нет. нужно же заранее знать, что за человек стоит перед вами, и что он точно не навредит, более того, нужно понимать, на что надавить и как его обезвредить в случае чего, а такая информация на пороге не валяется. это логично, согласитесь. кроме того, я уверен, что у вас есть конкретный человек, который занимается составлением этих досье, - тэ упорно смотрит в свои бумаги и что-то попутно чиркает. «да, хосок, например, храни его господь», - остаётся непроизнесённым, оно и к лучшему.       юнги однако поражает ответ врача, удивляет железная логика его рассуждений, изумляет то, что он не боится этого факта, будто ему совсем ничего скрывать, и он чист и безгрешен, как осиновый лист. будто ему будет наплевать даже тогда, когда правительство скажет, что следит за всеми по веб-камерам. невозмутимость врача действительно производит впечатление и в какой-то степени восхищает главу. он многозначительно молчит, в конце концов, тихо продолжая. — официальная информация, просто собранная из всех возможных источников, и личное понимание человека - это всё-таки разные вещи.       весомо, но тэхён всё-таки недоверчиво щурит глаза. юнги сейчас не кажется ему каким-то опасным, даже, наоборот, скорее, уязвимым, но это не значит, что ким прямо сейчас возьмет и выложит всю подноготную про его брата.       тэ вздыхает, откладывая бумаги и притаскивая табуретку ближе к кушетке мина. какое-то у него настроение... уютное и разговорчивое. он уже клянётся себе, что просто во всём виновата ночь. ночью всё становится откровеннее, будто тёмная завеса неба может скрыть самое честное и самое искреннее, спрятав все секреты под покровом блеклых звёзд. будто темнота надёжно укроет всё самое сокровенное, будто ночью, наконец-то, можно снять с себя груз забот и тревог, скинуть все маски, и просто быть собой. не зря говорят, что люди, страдающие бессонницей, склонны к депрессии, так как, неудивительно, ночью вскрываются все гнойники души и выползает наружу то, что очень хочется спрятать. правда, по этой логике, ночью, когда люди себя обнажают и скидывают все маски и модели поведения, остаётся лишь сплошной сгусток боли и невысказанных тайн. отчасти по этой причине тэхён был уверен, что именно ночью легче плачется. он, по правде, скучал по брату, и какие-то разговоры о нем будили в памяти врача его зыбкий образ, который будто вот-вот исчезнет. поэтому тэхён так отчаянно сейчас хватается за этот глупый вопрос о своём брате. будто это вообще единственное сейчас во всём мире, что может удержать его на плаву. — ладно, - выдыхает ким, садясь совсем близко, — что хочешь узнать?       тэхён всё-таки переходит на «ты», но не ругает себя за это. юнги прикрывает глаза и коротко улыбается. это похоже на сказку на ночь. такую вот, персональную. — то, чего нет в официальных источниках, - спокойно поясняет юнги. тэхён это расценивает, как «то, чего нет у меня в досье на него». — не могу отделаться от мысли, что ты найдёшь, как это использовать в своих корыстных целях. босс мафии обязательно сидит и всё мотает себе на ус, не расслабляясь ни на минуту, - усмехается врач, чем вызывает недоумение со стороны главы. — я разве давал повод сомневаться во мне? — лучше быть угодным, чем неугодным, согласись, - врач грустно улыбается, потупив взгляд. — тэхён, откуда у тебя вообще в голове мысли, что я тебя использую? что ты... не можешь поговорить со мной, просто как с человеком? - юнги искренне изумляется. — а я разве могу, - щурится ким, — я знаю только босса мафии, я не знаю никакого человека «мина юнги», у нас чисто деловые отношения, и мы не друзья, я разве не прав?       вообще-то, не совсем прав, юнги в своём режиме безжалостного руководителя тэхён увидел не так уж и давно, а до этого он видел обычного, раненого человека, которому нужно было помочь. тэ всё-таки задаётся вопросом, кого он увидел впервые: безжалостного главу тогда в баре или всё-таки раненого пациента? но тот факт, что о жизни мина ким ничего не знает толком, остаётся фактом.       юнги растерянно хлопает глазами, ему ничего умнее не приходит в голову, кроме как познакомиться заново. он неловко протягивает руку. — мин юнги.       тэ изумлённо хлопает ресницами, опуская взгляд на протянутую ладонь, в конце концов, какое-то время помедлив, решается её пожать. ладонь мина прохладная, вспотевшая, пальцы грубоватые, но рукопожатие выходит уверенным. — ким тэхён.       тэ, по правде, растерян, и не знает, чего ожидать. если бы он сначала познакомился с человеком, а потом узнал род его деятельности, возможно, было бы проще, потому что ты уже знаешь, что за человек перед тобой, ты уже вроде как к нему привязался, вроде как в определённой степени доверяешь, потому в принципе можешь понять мотивы его выбора. например, почему он решил пойти работать в какую-то не очень законную сферу деятельности, даже если этот выбор тебе неприятен, с этим можно было бы жить. теоретически. но когда всё идёт от обратного... юнги предлагает сейчас разглядеть в нем не сурового главу мафиози, а простого человека, со своими замашками, тараканами. он вообще понимает, что он тэхёну предлагает?       ким неловко вынимает свою ладонь из крепкой руки мужчины, всё ещё недоумевая, что на главу сегодня вдруг нашло. но тэхён, в принципе, не возражает, и не то, чтобы против. он давно ни с кем просто так не говорил. на пару часов можно и забыть, что перед тобой сидит суровый убийца. — я говорю что-то о своём брате, взамен - ты говоришь один факт о себе, идёт? - заговорщицки приговаривает ким, хитро сверкая глазами.       юнги на это коротко усмехается и кивает, принимая правила только что придуманной тэхёном игры. обстановка между ними совершенно расслабленная, будто несколько часов назад юнги не падал в обморок прямо врачу в руки. тэхён одёргивает себя от мысли, что он рад, что поймал старшего, ибо если бы тот ударился головой, последствия могли бы быть куда хуже, чем он мог предполагать. ким уговаривает себя, что просто этим избавил себя от лишних хлопот, ибо возни с юнги и со всей его шайкой ему и так хватает. тэхён искренне в это верит, и утвердительно кивает себе. — хорошо, - тэ прикусывает уголок губы, думая, с чего бы ему начать, но рот говорит быстрее, чем ким успевает осознать, — чонгук боится лебедей.       тэхён тут же себя проклинает, ибо спешно до него доходит, что он только что ляпнул. когда юнги начнет что-то понимать, ох как ему это выйдет боком... ким искренне надеется, что юнги не воспринимает это всерьёз, и не мотает это на ус и вообще пропускает слова кима просто мимо ушей, как какую-то болтовню на фоне. тэхён так пытается спрятать всё о себе, а тут сам копает себе могилу. хирург мысленно даёт себе подзатыльник за то, что решил расслабиться тогда, когда не надо, даже если очень хотелось по-настоящему выдохнуть рядом с этим человеком и перестать пытаться всё удержать под контролем, а просто вывалить всё на мина с фразой, мол, вот такие дела, делай, что хочешь с этой информацией, и не мучаться больше от неопределённости будущего. юнги же, ничуть не смущённый, одобрительно кивает. — я их тоже терпеть не могу.              тут уже удивляется тэхён, пододвигаясь ближе вместе со скрипучим стулом. — но почему? они же такие грациозные, такие красивые и замечательные, - врач говорит самозабвенно, попутно жестикулируя рядом с собой, последними попытками трезвого разума пытаясь контролировать размах рук, чтобы ещё ненароком что-нибудь не сшибить тут, — и истории какие красивые о лебединой любви! — да ты у нас романтик, тэхённи. - беззлобно усмехается мин, вызывая обиженное фырканье. — и что в этом такого? нужно же хотя бы во что-то хорошее верить в жизни, я и так по уши в дерьме, ты не считаешь? без какой-то веры в чудо и с ума можно сойти, должно же в этом помойном мире оставаться хоть что-то чистое, светлое, нетронутое и незагаженное.       юнги, право, удивлён. тэхён выглядит как пятилетней детсадовец, с большими темными глазами, он настолько увяз в своих рассказах, что, кажется, не стесняется ни своих эмоций, ни своей искренности, и кима в принципе ничего не смущает. вообще непонятно, кто из них двоих тут больший ребёнок. такая детская непосредственность и прямота очень взрослого мина вводит в ступор. снова. он опять не понимает, как вести себя с этим докторишкой. тот абсолютно сбивает его с толку и не поддаётся никаким объяснениям и законам, что существуют в мире юнги. — ладно, - надув губы продолжает ким, — чонгук терпеть не может брокколи и капусту, а ещё вечно выкидывает жареный лук из супа, он просто невыносимый. как бы я мелко его не нарезал, этот засранец всё равно отказывается его есть. как только увидит крошечный кусочек лука, вся еда летит в помойку. когда он был ребёнком, мне удавалось его обдурить, и он спокойно ел этот злосчастный лук, даже по две чашки супа съедал, пока не натыкался на этот мелочный огрызок и тут же выкидывал всю тарелку. несносный!       ким бубнит что-то дальше про суп и про засранца-брата, а юнги на это лишь улыбается. когда тэхён говорит о брате, он будто сразу преображается, его глаза блестят, привычная равнодушная маска куда-то девается, и юнги ловит себя на мысли, что тэхен говорит о брате искренне. эти воспоминания, лебеди, лук, какая-то, с первого взгляда, ерунда, - это самое важное, что может доверить ким, и это, по-честному, куда показательнее и откровеннее, чем простой пересказ жизни. пересказ жизни чонгука юнги и сам найти может, но ким раскрывает ему брата с новой стороны, с той, с которой только врач знает младшего брата, детали, которые не найдёшь нигде. это помогает юнги собрать образ чонгука целиком: улыбающегося, беззаботного, и очень любящего тэхёна. мин не забывает про себя отметить, что раскрывая сейчас ему видение своего младшего, ким и сам преображается с совсем другой стороны. и этот тэхён, самозабвенный, по-доброму ворчащий, со взлохмаченными волосами и тёплым взглядом очень ему нравится. — интересный у тебя братец, - миролюбиво с улыбкой на губах добавляет глава, на что тэхён рассеянно улыбается, потупив взгляд. — он хороший, он очень-очень умный, правда, я им очень горжусь и очень его люблю, - в голосе хирурга скользит неприкрытая нежность и обожание своего младшего, на что юнги отчётливо понимает: тэ и правда пойдёт за ним и в огонь, и в воду. — моя мама очень любила цветы, - тихо и неожиданно для себя самого признается глава, прикусив себе язык.       зарекался же больше не поднимать эту тему. ну вот сейчас тэхён начнёт читать какие-то морали, что-то расспрашивать, опять на это всё нужно будет отвечать. юнги кидает на него нерешительный взгляд, но тэхён выглядит задумчивым, неожиданно с тем же детским восторгом выдавая вдруг: — а какие были её любимые? моя мама очень любила магнолии, но не обычные, а подвид, который называется «магнолия обнажённая». во вьетнаме он называется «лесной лотос». мама очень любила этот вид, потому что он цветёт даже зимой. она всегда мне их приносила на день рождения, несмотря на возмущения отца о том, что я юноша, и мне дарить цветы не полагается. но маме было наплевать, она всегда всучала мне букетик белых цветов, что напоминали мне бабочек, - ким тепло улыбается, — ты же знаешь, что в корее бабочки символ счастья? думаю, эти моменты были для меня по-настоящему счастливыми. — а ещё белый цвет - символ смерти, - задумчиво произносит мин, на что тэхён лишь коротко выдыхает, едва заметно моргая. юнги тут же понимает, что поднял больную тему и торопится её перевести, — моя мама начала при жизни коллекционировать работы одной художницы, потому что у неё очень хорошо получались цветы. я приехал к тебе как раз с аукциона, где мы выкупали одну из её работ. я собираю картины ян вон хи, потому что они напоминают мне о матери, о беззаботных деньках в детстве, о том, как мы с ней ели яблоки, сидя на крыльце, и глядели на распускающуюся вишню.       юнги, увлечённый рассказом, не замечает, как тэхён дёргается и покрывается мурашками, невольно съёживаясь. ким чувствует себя гадко, потому что он узнал, что хотел, но не может отделаться от ощущения, что он предаёт доверие мина. тот говорит с ним честно, открыто, возможно, впервые, а тэхён будто этим пользуется, будто ему самому от юнги нужна только информация, и он на самом деле не может воспринимать его как человека. сам попрекал юнги за то, что тот, видите ли, всё мотает себе на ус, а в итоге ничем не лучше.       тэхён чувствует себя жалко. потому что в отличие от него, юнги и в самом деле никакую информацию не собирает сейчас, не анализирует, он просто слушает хирурга, искренне интересуясь, а вот тэхён совсем не такой. юнги не даёт тэхёну и повода усомниться в себе и в своей честности, в то время как ким сейчас своими руками запускает бомбу замедленного действия и порождает в голове юнги кучу сомнений, когда он этого ещё даже не подозревает.       ким как будто вынудил мина всё ненароком ему рассказать, хотя головой прекрасно понимает, что это совсем не так, но они и в самом деле так хорошо сидели, душевно, от воспоминаний чонгука на душе сразу становилось легче, но... вот реальность. у юнги дома висят картины его матери, потому что, в свою очередь, их любила мать мина.       по крайней мере, никаких злых намерений у юнги, судя по всему, нет. тэхён себя одёргивает и отворачивается. старший честен с ним, а тэ только и думает о выгоде и пользуется в открытую этим доверием. ким чувствует себя паршиво. на душе будто кошки скребут от неожиданной мерзости к самому себе, от своей меркантильности и наглости использовать слабость и уязвимость мина в своих целях.       тэхён боится смотреть юнги в глаза. боится заглянуть и увидеть там доверие, честность и искренность. тэхён боится своей совести и кусает губы, прижимая к себе колени и утыкаясь в них головой. — тэхён? - тихо говорит юнги, тревожась и нерешительно положив руку на его колено прямо рядом с ухом, — тэ, ты чего?       ну почему он не может просто перестать? — тэхён? - юнги приподнимается с места, решительнее сжимая коленку хирурга прохладными пальцами, — я поднял не ту тему? прости меня, давай поговорим о чём-то другом?       ужасно. ким хочет провалиться сквозь землю. старший ещё и переживает за него, и думает, что он во всём виноват. только тэхён виноват во всём. это всё неправильно. так не должно быть. — я не буду больше поднимать какие-либо темы, которые могли бы коснуться твоей семьи и мамы, если захочешь что-то рассказать, то я всегда тебя выслушаю, хорошо?       нет, не хорошо. тэхён ничего не сможет ему рассказать ни сейчас, ни в обозримом будущем. — ну пожалуйста, успокойся, - продолжает лепетать мин, мягко нерешительно касаясь темной пряди волос прохладными пальцами и заправляя её за ухо.       тэхён дёргается и поднимает голову, тут же сталкиваясь с внимательными тёмно-серыми глазами напротив. на лице юнги читается непонимание, а взгляд ошалело бегает по уставшему лицу хирурга. тэхён и в самом деле устал. от тайн, устал всё тащить на себе, устал пытаться справиться со всем самостоятельно, устал ни на кого не рассчитывать. ему даже высказаться некому, а тут ещё чёртов глава со своими вопросами, из-за которых тэхён чувствует себя ещё больше виноватым и не может отделаться от противного скребущего предчувствия, что он кого-то предает. юнги и вправду выглядит встревоженным, в какой-то момент даже дёргается, совсем невесомо коснувшись щеки хирурга, которая оказывается неожиданно влажной даже для самого врача. — тэхён, не плачь, - так тихо, что можно принять это за игры разума, будто тэхёну чудится этот голос и совсем призрачное прикосновение к своей коже, — не плачь, прошу тебя.       ким хочет либо разрыдаться и начать извиняться за своё отвратительное поведение и отношение, либо тут же вскочить и куда-то провалиться сквозь землю, желательно, куда-нибудь поближе к сингапуру, чтобы обрыскать весь этот чёртов город, каждый его закоулок, и найти чонгука самостоятельно, увезти его куда-нибудь и жить себе, забыв всё это время, как страшный сон.       он смотрит на разволновавшегося юнги, стараясь быстро взять себя в руки и вытирая рукавом халата щёки, попутно шмыгнув носом. — юнги, перестаньте волноваться, вам нельзя, - говорит сдавленно врач, почти вскакивая с табуретки. всё, пробила полночь, магия закончилась, наступила реальность. ни чонгука, ни матери, ни теплоты. тут ничего нет. есть только какие-то непонятные тайны, которые ему надо разгадать, брат, который бог знает где и бог знает, что там с ним, а ещё глава мафии на кушетке в его кабинете после обморока, у которого нужно будет взять анализы и сделать мрт, потому что за его состояние ким отвечает головой во всех смыслах этого слова.       перспективы, что надо, что тут добавить можно. — тэхён, - юнги в каком-то отчаянии, почти с жалостью хватает его за кончик пальца, заставляя врача остановиться и нервно выдохнуть. совесть тэхёна буквально орёт ему, что так поступать нельзя, хочешь что-то узнать, раскопай это, узнай нечестным путём, способов куча, зачем ты выбираешь самый простой, ещё и когда человек находится в таком слабом и подавленном состоянии? всё внутри него кричит, что это неправильно, что так поступать нельзя, что тэхён и сам бы мог всё выяснить позже как-нибудь, но не так. не сейчас. зачем вообще ему юнги всё рассказал.       ким нервно выдыхает и оборачивается. — да, юнги? — хочешь, я покажу тебе картину ян вон хи, которую я купил? - он неловко улыбается, глядя с какой-то надеждой, осторожно поглаживая тёплую ладонь тэхёна своими всё ещё прохладными пальцами, и тэхён понимает, что должен отказать, что так будет правильно, мин ни в чем не виноват, ему не нужно пытаться загладить свою вину, потому что нет никакой вины. — да, хочу, - спокойно произносит врач и мягко выпутывается из руки главы, — а сейчас поспи, хорошо?       юнги, кажется, успокоившись, легко улыбается и кивает, прикрыв глаза. тэ молча выходит из кабинета и садится на пол, утыкаясь в колени. он чувствует себя самым последним подонком.