never close your eyes

      тэхён сидит за столом, подперев щёку рукой, бесцельно смотрит куда-то в окно, за которым снова разражается противный дождь. лондонская сырость не напрягала тэхёна, даже, скорее, успокаивала в какой-то степени: всё предсказуемо, изо дня в день одно и то же — тёмное низкое небо и сто оттенков серого на дню. когда всё вокруг так неясно и слишком непредсказуемо, стабильность хотя бы где-то приносит минутное спокойствие, которого так не хватает.       тэхён отбрасывает ручку и скидывает очки. прошло не так много времени с того момента, как он приехал к лису, и у него мыслей всё ещё примерно ноль. всё это его напрягает, и тэ не может отделаться от чувства, что время поджимает. его будто постоянно кто-то подталкивает в спину, и либо тэхён упадёт в пропасть, либо сумеет каким-то образом построить мост. — тэхён, - окликает его вошедший лис, на что ким дёргается, выпадая из вынужденной прострации, — ты как?       лис присаживается рядом, видя вымученную улыбку тэхёна. — у меня плохое предчувствие, - честно признается он. — по поводу? - лицо тэмина внимательное и сосредоточенное. — я думаю, что юнги уже всё узнал. когда я икаю, я практически уверен, что это он меня ищет и проклинает на всех языках мира, расчехляя свою беретту, - ким усмехается, откидываясь в кресле. — да ладно тебе, тэ, - лис кладёт ладонь хирургу на плечо и легко треплет, — попытайся сосредоточиться на том, что есть. какие-то идеи имеются?       тэ отрицательно мотает головой, жмурясь. — никаких. вообще, - обречённо. — ну давай подумаем, зацепок у нас нет, верно?       ким медленно открывает глаза и пытается быстро соображать, прикусывая кончик ногтя. — вообще-то, я думаю что одна зацепка есть. незначительная, но есть. как ты думаешь, есть ли вероятность, что человек, видевший меня и мина вместе, мог оказаться в больнице?       лис какое-то время хмуро разглядывает бумажки, что тэхён разложил перед собой, и в конце концов, кивает. — вас могли видеть вместе лишь в нескольких местах: в больнице, около твоего дома, на складе и... где там ещё?       тэхён пытается сосредоточиться. — у юнги дома, - тихо заканчивает он. — ты думаешь, какая-то крыса на самом деле могла попасть к нему домой? я не уверен, тэхён, слишком маленькая территория и слишком большое количество охраны. излишне рискованно соваться туда, учитывая то, что мин держит там исключительно самых близких людей.       тэхён задумывается, но в итоге с тэмином соглашается. — пожалуй, ты прав. — кто-то мог вас видеть около вашего дома? — да откуда я знаю, - бурчит ким, нервно отмахиваясь. — тэхён, так может, посмотрим и узнаем?       ким приподнимает бровь, чувствуя, как до него медленно доходит. — посмотрим камеры? ты сможешь достать записи, лис? — обижаешь, - лис вскакивает с места, довольно усмехаясь, — я ещё не настолько плох. — рассчитываю на тебя. - тэхён улыбается уголком губ.       тэхён решает, что толка сейчас от него всё равно нет, и с тяжёлым выдохом ложится на кровать, слушая накрапывание дождя за окном. он сосредотачивается и вспоминает картины матери. одну за одной, прокручивая в голове каждый мазок в попытках разобраться, что же мать хотела ему сказать.       у мамы было много работ, которые помогали тэхену отыскивать места убийств и разборок, она передавала информацию разными способами, однако первое, что нарисовала мама, из того, что тэ помнит, — небольшой кустарничек, похожий на бонсай, в тёплом свете лучей закатного солнца. маленькое деревце с мощными корнями и раскидистой листвой стояло на подоконнике и будто напитывалось потрясающей атмосферой уходящего дня. пастельные, мягкие цвета, мать тогда впервые попробовала акварель, и, кажется, это была первая работа, которую сесилия не разорвала в клочья и даже осталась вполне довольна ей. но что же это был за вид дерева? тэхён берёт телефон в темноте, и начинает искать по фотографии нечто похожее, пока после бездумного листания картинок он не находит её работу. вернее, статью об этой работе. «потрясающая игра уходящего солнца, запутавшегося в листве крошечной кармоны, передана в непревзойдённой технике молодой неизвестной художницы ян вон хи...»       это была статья выпускника сеульского университета искусств, написанная совместно с кафедрой ботаники. кармона, значит. тэхён делает себе пометку в голове.       вторую картину мать тоже рисовала акварелью, но уже на пленэре. тэхён был уверен, что по каким-то причинам, чтобы всё понять, нужно вспоминать картины госпожи лю исключительно в том порядке, в котором она их писала. только так можно что-то уловить, что-то действительно стоящее. день тогда выдался солнечный и ясный. сесилия, насмотревшись работ клода моне, потащила маленького тэхёна на небольшой водоём, накинув кружевную шляпку и прихватив с собой зонтик от солнца. она писала тогда водяные лилии, что-то мурлыкая себе под нос и нетерпеливо заправляя пряди волос за ухо.        — мама, почему ты рисуешь кувшинки? — малыш, это не кувшинки, - мягко поправляет она сына, — это водяные лилии, и они довольно редкие. разве это не прекрасно, запечатлевать красоту, пока мы можем её видеть и лицезреть, пока она не исчезла с лица земли?       сесилия оборачивается на сына с яркой улыбкой. — водяная лилия, тэхённи, значит, что мама никогда тебя не обманет. верь мне, малыш, что бы ни было, хорошо?       тэ коротко кивает, подходя ближе и обнимая женщину за шею. — хорошо, мама.       воспоминание отдаётся комом в горле и тэхён заставляет себя досчитать до пяти и выдохнуть. выходит дёргано и неровно. с тех самых пор тэ не любит картины клода моне, а особенно его кувшинки из дома в живерни. пруд, водяные лилии. хорошо. тэхён делает ещё одну пометку.       третьей картиной были простые астры, поставленные в вазу, которые сесилия нарвала у дома. у неё был свой собственный сад, которым госпожа лю занималась с огромным удовольствием. тэхён к своему удивлению понимает, что, оказывается, его мать очень любила солнце, ибо все её картины пропитаны особой тёплой энергетикой и каким-то домашним уютом, будто в противовес тому, что преследовало её ранее. будто сесилия пыталась отдать тэхёну всё тепло наперёд, зная и чувствуя, что случится дальше. астры были угловатыми и точными, выверенными и даже резковатыми. сесилия впервые тогда использовала для построения вазы линейку, видимо, чтобы всё было сантиметр в сантиметр. тэхён усмехается. вообще-то, художники ничем таким не пользуются, но видимо у сесилии было своё понимание «искусства», которое не подчинялось никаким правилам. лишь полное самовыражение.       спустя пару месяцев, будучи в подавленном состоянии, мама тэхёна нарисовала нарциссы. цветы были тёмные и даже мрачные, и освещены в этот раз были не светом солнца, а светом луны. когда тэхён спросил, почему получилась такая картина, госпожа лю лишь коротко подавленно вздохнула, опустив голову и сказала, что её предали. так тэхён узнал, что нарциссы — символ обманутых надежд.       совсем скоро, придя в себя, сесилия стала необычайно осторожной и осмотрительной, почти ни с кем не разговаривала и постоянно куда-то уезжала. она рисовала картины тайком и почти их не показывала сыну. когда тэхён увидел одну из них, он заверил маму, что никогда таких цветов не видел ранее. — тэхён, вспомни об этой картине, когда поймёшь, что есть кто-то, кто пойдёт за тобой, куда угодно, и будет следовать, как тень, прикрывая все твои уязвимые места. это цветки дельфиниума, подари их тому, кому ты будешь верить, как себе.       и спустя время тэхён молча протянул их чонгуку, который бережно их засушил в одной из своих огромных книг по программированию.       следующая картина показалось тэхёну самой непримечательной, на ней была изображена скромная жимолость, и сейчас тэ не может понять, что бы она могла значить. седьмую картину госпожа лю рисовала с грустной улыбкой, и маленький ким снова ловит себя на мысли, что никогда не встречал такого растения. — мама, что рисуешь? — увулярию, - мягко отвечает сесилия, не отрываясь от полотна, — этот цветок в китае очень редкий. он означает «мягкое небо». очень красивый, правда?       тэхён уверенно кивает. ему нравились все работы матери, они все были исключительными и очень особенными. — подаришь эти цветы мне? - тепло спрашивает она, улыбаясь.       тэхён всхлипывает, закрывая рукой глаза. в следующий раз, когда он поедет к ней на могилу, обязательно их захватит с собой, даже если за ними придётся ехать в китай.       на следующей картине, которую лю шиши рисовала очень сосредоточенно, долго и задумчиво, была изображена бегония вместе с растением, произрастающим в прудах и реках, которое называлось «уруть». мама тогда сказала очень странную фразу: «паразиты повсюду, тэхённи, и мы с тобой им не нравимся». тогда тэ не придал этому значения, но сейчас он понимает: уруть не несёт никакой практической пользы и лишь загрязняет водоёмы. мать его предупреждала. даже если она делала всё возможное, чтобы тэхён находился как можно дальше от всего преступного мира, она всё равно предупреждала сына и призывала его быть готовым к любым обстоятельствам.       следующая картина была самой любимой. сесилия снова писала её на природе с натуры, сидя за мольбертом в саду. это были цветы сливы, яркие, розовые, пронизанные теплотой и запахом сырой земли после дождя вперемешку с одуряющими ароматами, которые обычно витают в воздухе весной. тэхён тогда сидел на солнышке и нежился под лучами, прислонившись головой к тёплому плечу матери. та изредка целовала сына в макушку, и выглядела счастливой и беззаботной. они тогда не разговаривали, только сидели и молча понимали друг друга без слов. у них это общение дошло до автоматизма, они чувствовали друг друга на каком-то ментальном уровне, и чтобы выражать свои эмоции, говорить было вовсе необязательно. тогда тэхён понял, что мать негласно попросила его держать свои обещания. — хён, давай завязывать с этим. — чонгук, ты знаешь, почему мы это делаем.       младший утвердительно кивает. — когда всё закончится, пообещай мне больше никогда не доставать своих колец.       десятую картину сесилия дописывала в мастерской, когда тэхён спросил у матери, почему она представляется другим именем и что это значит. — а разве не интереснее жить так, будто твоя жизнь — чужая, - задумчиво ответила она, не отрываясь от холста, — если разобрать это по иероглифам ханчи, то моё имя будет значит «супруги, загоняющие в ловушку овцу».       тэхён хмурится и приподнимается, распахивая глаза. какие ещё супруги? разве у джинхо была потом жена, причастная ко всему прочему? на последней картине был изображён акант, похожий на медвежью лапу. листья аканта легли в основу орнамента коринфской капители и модульонов. акант считался греко-римским знаком триумфа и преодоления жизненных испытаний, символом которых и являются длинные мощные шипы этого растения. стилизованное изображение листьев аканта на капителях коринфского ордера связано с греческим мифом о том, что акант вырастает на могиле героев.       одиннадцатую картину госпожа лю не дописала.       тэхён думает ещё какое-то время, лёжа с закрытыми опухшими глазами, потирает лоб и пытается ещё раз понять. ему кажется, что он что-то упустил, что-то мимолётное, важное и настолько очевидное, что истина буквально лежит у него под носом, а ким в упор её не замечает. — цветы подскажут тебе дорогу.       хорошо, цветы. мать нарисовала кармону, водяные лилии, астры, нарциссы, непонятный дельфиниум, жимолость и увулярию, а потом бегонию, уруть, сливы и листья аканта.       и что дальше?       тэхён вдыхает и забывает выдохнуть, вскакивая с места. ну конечно, его мать умница, потрясающая, невероятная женщина. тэхён всё понял. он распахивает дверь комнаты, вылетая из неё и спотыкаясь, быстро забегает в кабинет лиса, который корпит над видеозаписями и хмуро водит мышкой. — лис! - восклицает тэхён взволновано и нервно теребит старшего за плечи, — я понял, я всё понял, я всё знаю, я... — тэхён, - тэмин сонный и ошарашенный не понимает вообще ничего. — кармона и жимолость, тэмин, понимаешь? а ещё сливы, - глаза тэхёна светятся, и он нетерпеливо треплет лиса за плечи. — какой ещё кармон? что это вообще? - он пытается усадить кима, но тот бесконечно что-то сбивчиво бубнит. — не кармон, а кармона, - одёргивает хирург, — тэмин, мне надо ехать, я всё знаю, - тэ потупляет взгляд и теребит пальцы. — замолчи сейчас же! - не выдерживает ли, — и объясни нормально.       тэхён делает глубокий вдох. — тэмин, джинхо не в сеуле, - терпеливо говорит тэхён,— нам не нужно туда ехать.       лис растерянно моргает. — а где он? — в кванджу, - заверяет ким, прикрывая глаза. — откуда ты... — кармона, водяная лилия, астры, понимаешь? - врач жестикулирует около себя, — это координаты какой-то резиденции и джинхо точно отсиживается там. им готовят ловушку в бусане, в храме или театре, где есть колонны с капителями в форме листов аканта. тэмин, мы должны их предупредить, иначе они все умрут, понимаешь? - глаза тэхёна большие, отчаянные и очень уверенные. — подожди, ты... - до тэмина медленно доходит, — понял это, вспомнив картины матери? тэхён, они были написаны много лет назад. откуда ты... — тэмин,- твёрдо обрывает его тэхён, — моя мать никогда мне не врала, и если есть какая-то скрытая резиденция, то какой смысл от неё отказываться даже спустя время, если за весь этот период о ней так никто и не узнал? значит, убежище работает успешно и нет необходимости его менять. — но почему тогда она не в бусане... - недоумевает тэмин, вообще не понимая логику тэхёна и её устройство. — лис, никто не будет делать резиденцию в храме или театре! посуди сам. колонны ставятся на парадные здания, которые у всех на виду, какой идиот придумает там устраивать подпольную резиденцию? это абсурд. тэмин, прошу тебя, - тэхён почти умоляет, — найди способ связаться с юнги, их пустят по ложному следу, пожалуйста, предупреди всех. мне нужна моя винтовка, - тэ подрывается и рыскает по кабинету. — сейчас ночь, куда ты собираешься? откуда ты вообще понимаешь, что вот именно сейчас в бусане что-то готовится для юнги? - тэмин окончательно теряется, понимая, что против сумасшедшей логики тэхёна у него буквально ноль аргументов. — потому что там снова будут торги детьми, об этом точно скажут юнги, его заманили на склад точно под тем же предлогом, и юнги в стороне не останется. пока они уедут в бусан, у джинхо будут развязаны руки, это игра на два фронта, понимаешь? никто не сможет защитить юнги. потому что реальные торги и раньше там проходили, и моя мать об этом знала. я уверен, что они проходят там до сих пор и тайно, если это всё ещё не всплыло на поверхность в руки полиции, я натыкался на эту информацию не так давно. уточни всё у пак чимина, я поеду туда, если там ничего не будет, считай, что я ошибся, - тэхён выделяет, — впервые. — тэхён, я... да господи боже, - нервничает лис, — кто такой пак чимин? что надо у кого уточнить? дай хотя бы чёткие инструкции. почему подпольная резиденция там быть не может, а торги могут проходить?       времени нет. совсем нет. — потому что это шоу и развлечение, тэмин, которое должно проходить с шиком и блеском, как праздник. пак чимин мой коллега в больнице, он сможет подтвердить место. я вылетаю ближайшим рейсом, - отчеканивает ким, тут же вылетая из кабинета старшего обратно в комнату и закидывая винтовку на плечо, — свяжись с сокджином или с юнги. предупреди их. люблю тебя! - бросает он напоследок перед тем, как уйти.       тэмин так сильно обескуражен происходящим, что приходит в себя только в тот момент, когда слышит хлопок двери. тэхён ушёл. этот придурок и вправду ушёл. — тэхён! - но в ответ ему лишь тихо накрапывающий дождь, стучащий по металлическому карнизу дома, — засранец! - ругается тэмин в сердцах, чувствуя, как неприятная вода капает ему за шиворот, заставляя поёжиться и отступить в дом.       ли медленно бредёт обратно в кабинет и падает в кресло, устало потирая глаза ладонями. и что теперь делать? нужно найти какого-то чимина, предупредить юнги, уложить в голове вообще весь тот бред, который тэхён ему изложил. из мрачных размышлений тэмина отвлекает настойчивый звонок со скрытого номера. лис нахмуривается: либо мошенники, либо звонок с телефонного автомата, который не отслеживается. — алло? - тэмин поднимает трубку, боязно, сосредотачиваясь и вслушиваясь. — лис? - облегчённый вздох на том конце провода, — боже. как я рад.       ли какое-то время просто моргает и глядит в одну очку, не в силах поверить. — алло? - нетерпеливо раздаётся из трубки. — чонгук? - лис едва находит в себе силы, чтобы произнести это имя, чувствуя комок в горле. он не слышал младшего так давно, и тэмин по-настоящему рад этому звонку сейчас, хотя понятия не имеет, как чон смог с ним связаться. — ну слава богу, ты там жив, - гук тихо смеётся, — лис, где тэхён? - уже серьёзным и сосредоточенным тоном. — тэхён, - тихо бормочет ли, — я... я не знаю, гук, где он сейчас конкретно, он приехал ко мне не так давно. — он был у тебя? для чего? - настороженно уточняет младший. — его интересовало дело мин хёрин, так как ты передал мне все данные, тэхён искал его. так же мы пытались найти того, кто подставил его перед юнги и отправил картину на аукцион. — дай угадаю, дело вы не нашли, а в базу данных кто-то подгрузил информацию по поводу матери мина, которая достоверной не являлась, разумеется? - гук едва слышно хмыкает, буквально ощущая, как тэмин кивает, — блять, так я и думал. тэмин, где он сейчас? — он ушёл каким-то вихрем из дома в дождь меньше получаса назад, что-то пытался мне объяснить про картины матери... — подожди, тэхён вспоминал картины сесилии? что он сказал? тэмин, что конкретно он сказал? - гук перебивает. его голос звучит взволнованно. — я не... я не уверен, гук, - тэмин опускает голову и прикусывает губу. — просто скажи, это важно. пожалуйста.       тэмин заставляет себя выдохнуть и сосредоточиться. — он перечислял названия растений, - начинает тихо ли, — названия, которые я не знаю, но думаю, это не так важно. имеет значение лишь тот факт, что благодаря им тэхён понял, что джинхо находится в кванджу, а не в сеуле. в бусане, в театре или административном здании, где есть колонны с капителями в форме листов аканта, будет проходить продажа детей. тэхён назвал это пиршеством или праздником, поэтому здание, явно, роскошное. всё проводится подпольно, под прикрытием. тэ сказал, что вас поведут по ложному следу туда, чтобы вы уехали разбираться в бусан, и это развяжет джинхо руки, который сможет играть на два фронта, пока вы будете не готовы, - тэмин жмурится и прикрывает глаза, — они хотят продать детей и обезвредить вас, ударив в спину. тэхён попросил меня предупредить об этом и уточнить информацию о месте у некого пак чимина, видимо, тот сможет сориентировать и сказать точнее. чонгук, если это правда, - тэмин зажмуривается, — вам угрожает опасность. и тэхёну тоже. он поехал в аэропорт, но я не знаю, куда он направится, будучи в корее, вероятно, в кванджу, и решит закончить с джинхо один, не давая ему возможности помешать вам, но ты же понимаешь... — что тэхёну может здорово влететь, - серьёзно заканчивает гук, — я понимаю. лис, у меня ужасно мало времени. то, что ты сделал, бесценно для нас. тэхён, конечно же, мать мина не убивал? — её дела нет в данных, но имя числится на сервере. я просматривал камеры наблюдения, наверняка кто-то следил за ними. этот человек должен фигурировать в нескольких местах, я занимался этим вопросом. — выгрузи на наш сервер, я тоже займусь. я буду на связи. тэмин, никуда не высовывайся и не показывайся, пока всё не закончится, ясно? это угроза. от меня и тэхёна. я не хочу умереть от руки брата за то, что не уберёг тебя.       чонгук тихо заканчивает и вызов прекращается. тэмин выдыхает, откидываясь в кресле. у него чувство, будто он находится на падающем самолёте, и как там говорят, в таких ситуациях атеистов не бывает?

***

       гук на всех парах спешит обратно в дом мина, кутаясь в пальто и жадно вдыхая. он узнал сегодня очень ценную информацию и просто изо всех сил надеется, что он успеет. благо, юнги был слишком занят, чтобы приставить к чонгуку хвоста. гук ругает главу за непредусмотрительность, но сейчас это даже играет ему на руку. около дома босса мин видит людей, которые куда-то собираются, и сокджина, стоящего около машины. — куда вы? - спрашивает он, пытаясь отдышаться.       джин поднимает глаза, подозрительно прищуриваясь. — у нас дело, - отвечает многозначительно сокджин, но чонгук тут же понимает, что за дело. приманка уже работает. чон плюётся. — где юнги? - нервно спрашивает он. — думаю, в кабинете, собирается, чтобы присоединиться к нам, а... — идиоты, - бросает гук, резко разворачиваясь и срываясь на бег, оставляя жутко недовольного сокджина, бурчащего про манеры, социальный статус и уважение к старшим.       чонгуку, кажется, что он никогда в жизни так быстро не бегал, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и собирая подолами пальто всю пыль. он бесцеремонно врывается в кабинет к мину, покрасневший и растрёпанный, как раз, когда юнги уже надевает пальто. — давай быстро, времени нет, договорим на ходу, - бросает мин, но чонгук одной рукой захлопывает дверь, жадно дыша, откидывая голову и жмурясь. — не нужно... - говорит он на тихом выдохе, массируя горло.       юнги на это лишь недовольно хмурится и многозначительно поднимает бровь. — что не нужно? мы отправляемся из сеула, у нас долгая дорога, и катастрофически мало времени. нам нужно идти. — я сказал, что вы не будете ничего предпринимать, пока я не выясню всё, что должен, - резче, чем нужно, говорит чонгук и поднимает пристальный взгляд. — ты вообще кто такой? я сказал, у меня мало времени, - юнги недовольно цокает языком, второпях отодвигая чона и открывая дверь кабинета.       чонгук делает глубокий вдох, скребя зубами, резко разворачивает мина за локоть на себя и даёт ему пощёчину, со всей силы размахнувшись. у мина на секунду выбивает лёгкие и голову по инерции откидывает в сторону, щека адски пылает, на что юнги медленно, но с чувством, сжимает руки в кулаки до побелевших костяшек. — успокоились? - чон сверлит его недовольным взглядом, в следующий момент наблюдая, как злится уже юнги. по-настоящему злится, но чонгук совершенно будто этого не видит, затаскивая мина обратно в кабинет и захлопывая дверь, — а теперь прекратите психовать и послушайте уже меня. джинхо там не будет, он не в бусане.       юнги открывает рот и замирает. — откуда ты знаешь про бусан? - говорит он уже спокойнее, не понимая, что чонгук хочет ему сказать сейчас. — послушайте, юнги, - чон хватает мина за плечи, с силой сжимая, — тэхён в опасности. против вас ведётся ужасная двойная игра, и вы сейчас собираетесь поехать точно в ловушку.       юнги выглядит потрясённым, он всё ещё ничего не понимает. чонгук это видит, коротко закатывает глаза в нетерпении и объясняет. — джинхо в кванджу. в бусане будут происходить торги. все уверены, что вы там будете, вас там ждут. и пока вы все будете расправляться с группировкой в бусане, тэхён будет с джинхо в кванджу один. — откуда ты знаешь про кванджу, - мин ничего не понимает и опускает взгляд, осторожно трогая приопухшую и покрасневшую щёку. — тэхён расшифровал картины матери, - поясняет гук, садясь на подлокотник кресла. — я рад за него, но у меня нет личных счетов с джинхо, а дело с продажей детей меня касается, поэтому, извини, чонгук, но я думаю, что я... — что? - коротко и гневно спрашивает чонгук, толкнув язык за щёку. — если тэхён хочет разбираться с джинхо, я не буду ему мешать, - отвечает мин, одёргивая пальто, — у меня свои дела. у меня есть обязанности. — он будет там один, - чонгук медленно выпрямляется и выглядит напряжённым, как стрела, натянутая на тетиву, метая молнии в фигуру главы. — это его личное дело, - коротко отвечает мин, — мне пора. — да ты просто ублюдок, юнги, - выплёвывает чон ему в спину, заставляя мина остановиться в дверях, — я понятия не имею, что тэхён в тебе нашёл, за что полюбил и почему он готов сейчас идти и умирать ради тебя.       юнги, злой и разъярённый подлетает в два шага и бьёт чона в челюсть. гук не противится, лишь сплёвывает кровь на дорогущий пол и переводит взгляд, полный злости и неприкрытой ненависти. — ты ничего не знаешь! - мин хватает гука за грудки и треплет, — ты не знаешь совершенно ничего! — я знаю то, что я должен знать, и вижу то, что вижу, - кричит с чувством чонгук прямо старшему в лицо, — ты думаешь, я умереть боюсь? ты идиот. в тебе нет ни грамма сочувствия и любви, ты такой же, как и твой отец.       юнги снова ударяет его в челюсть. — заткнись! - он кричит так, что горло саднит, — заткнись, мать твою, пока я не убил тебя! — если тебе так насрать, тогда отпусти меня, и езжай спасать весь грёбаный мир, который клал на тебя хер, и которому ты задаром не нужен, - чонгук с яростью отпихивает мина от себя, — мне не насрать на него, ясно? и в отличие от тебя, я могу быть благодарным. прежде чем кидаться обвинениями, разберись, что происходит перед твоим носом! и если мне для спасения брата, надо уйти из семьи, тогда катитесь вы все в ад. — тогда ты умрёшь, - холодно заявляет мин, прищуриваясь.       чонгук лишь усмехается, направляясь на выход с видом, будто ничего не произошло. — ну и отлично, разве нет? двумя идиотами меньше в твоей такой занятой жизни. разберись уже, уважаемый глава, кто тебе друг, а кто враг.