Повествование от первого лица
Дамиано Ближе к вечеру я успокаиваюсь. Голова перестаёт болеть после вчерашнего, я перестаю напрягать себя гнетущими мыслями о моральной изнеможденности и молюсь, чтобы этих мыслей хватило на ближайшее время. Я понятия не имею, как долго все это будет длиться, но как мне рассказали Виктория с Томасом, по итогу мы выйдем в жирный плюс, и, может быть, Рождество я буду справлять с семьёй (раз уж нежиться в кроватке с каким-нибудь голеньким и прелестным телом мне не суждено) Я выплакал все глаза в ванной несколько раз. Несколько раз пытался самоудовлетвориться, но после третьей безуспешной попытки понял, что моё ментальное здоровье разрушено до той самой степени, когда даже член стоять уже не может. Я выпил пива и поспал. Теперь чувствую опустошение, но не критичное. Можно даже сказать, спокойное равнодушие. Спускаюсь со своего чердачка, как я называю свою малюсенькую комнатку на втором этаже, усаживаюсь на диван. Пусть в этом доме и маленькие спаленки, но вот гостиная огромная. Кажется, проектировщик этого дома употреблял лёгкие наркотики, но не ручаюсь за достоверность этих доводов. Возможно, тяжёлые На первом уже тусуются Вик с Томасом. Они играют в карты, отчего Виктория громко верещит, кажется, на весь дом. Мне сегодня много кажется. В таких случаях, говорят, креститься нужно. Я хочу поиграть с ними, но Томас ещё явно не отошел от утренней перепалки. Приходится сделать вид, что смотрю телек, который стоит на беззвучном, чтоб не фонило. Ребята меня не замечают: слишком увлечены игрой, а вот я подмечаю, что нашего прекрасного барабанщика нет. Спрашивать не хочу, да и какое мне дело. Мало ли куда эта русалка слиняла. Он, в отличии от нас, никому и никогда не говорит куда уходит. Мне бы так. Таращусь в потолок. Мне скучно. Я хочу драйва, хочу адреналина, хочу секса. Мне не нравится оставаться вот так самим с собой. Я чувствую себя пустышкой. Откровенно не понимаю, как Торкио вот так днями сам с собой сидит. И ведь радуется даже: то улыбка расцветет на пухленьких губах, то глаза засмеются. И всё беззвучно, всё прозрачно. Понимаю, что уже минут пять как думаю про Итана. Я вообще слишком часто на него отвлекаюсь, в последнее время. Не хочу обрастать к нему особыми чувствами, как я сделал это с Викторией. В том плане, что я слишком сильно возомнил себя ее близким и хорошим другом, а когда произошло то, что произошло, понял, как налажал. И ведь с Томасом я сделал также. Только иной исход получился. Мы стали просто крепкими товарищами, если не считать таких дней, как сегодня. С Торкио я не хочу ни первого опыта, ни второго, так что держусь на расстоянии. Игра в друзьяшек перед журналистами одно, а реальная наша жизнь совсем другое. И мне, если честно, комфортно быть вот так, в далеке. Дёргаю башкой и избавляюсь от таких рассуждений. Не хочу. Переключаюсь на себя, думаю, что сделаю первым делом, как уйду в отпуск. Закажу шлюшку – это первое. А лучше двух. И лучше не на часы, а на сутки. Благо, могу себе позволить. Второе – поеду к родителям и останусь у них до Рождества. Третье – допишу те песни, которые лежат у меня в тетрадках дома. Они старые и пыльные, как папа римский, но путного там много, это точно. А больше я и не хочу ничего. Ободряю себя мыслями о шлюхах. Сочные, пышные, как круглые булочки, политые карамелью и блестящие на солнце. Я трахну сначала одну, а потом вторую. А потом заставлю их лизать друг другу, а сам буду смотреть и наслаждаться. Может даже позволю им побыть доминантками надо мной. Пусть садятся мне на лицо своими пухлыми ягодицами, я разрешу. Только бы улететь от оргазма далеко, далеко и абстрагироваться от всего этого дерьма в моей жизни. Таю от таких мыслей и забываю, что сижу в общей гостиной. Входная дверь хлопает, я вздрагиваю. Тут же вздыхаю от уныния, ведь вижу, что стояка нет и в помине. А я думал, помечтаю и все будет. Хрен там, Дамиано. Итан заходит в гостиную, облаченный в чёрный плащ, чёрные берцы, чёрные брюки и чёрную маску. Волосы в тугом хвосте. И как он не сжарился на вечерней июньской погодке под плюс тридцать? В руке держит бумажный пакет. По надписи на нем понимаю, что из пекарни. Торкио кладет его на журнальный столик, скидывает берцы и безмолвно удаляется в сторону лестницы. — А... — Виктория заглядывает в пакет и тут же орёт Итану, — А ты? Ты ел? — Итан кричит ей в ответ, что да, так что девушка со спокойной душой достает пышную, залитую карамелью булочку и пихает в рот Я давлюсь слюной. Во-первых, я голодный. Во-вторых... Что? Только не говорите мне, что Итан Торкио читает мысли и видел все, что я думал о проститутках? Отгоняю идиотскую идею, потому что осознаю, что он всегда берет эти чёртовы булочки с карамелью. И нас этой хренью кормит. Схватываю себе две булки, пока обжора-Томас не съел всё "из-за стресса". Они с Вик продолжают игру, а мне все ещё ужасно скучно. Пытаюсь привлечь их внимание: — Чудики, давайте в "Монополию"? — растягиваюсь на диване. — О, давай, — в Томасе просыпается любимый мною азарт. Мы его однажды до слез довели этой "Монополией". До сих пор пытается отыграться, но мне нет равных в этой настолке. Нет и не было никогда. Виктория достает из под журнального столика игру и кладет сверху. — Ита-а-а-ан! — громогласно зовёт она. Я бы на месте Итана бежал бы уже поджав хвостик, но парень почему-то не торопится. — И-и-ита-а-ан! — продолжает рвать глотку моя гитаристка. — Харош орать, — перебиваю её я, — Может, какает человек. — Он какает по утрам, — спокойно отвечает мне Вик. Томас давится булкой и хихикает, я решаю развить эту тему: — Это он тебе рассказал? И почему по утрам? Вечером не какается? — ехидничаю. Наслаждаюсь задыхающимся Томасом. — Если бы ты, Дамиано, немножко разул глаза и понаблюдал бы, то смог бы очень много узнать, — она с видом монаха-буддиста садится в позу лотоса, — Знаешь его любимое блюдо? Я усмехаюсь. Нахрена мне это знать? Виктория явно читает это по моему лицу и поэтому не ждёт ответа. — Ему нравятся веганские котлетки и салат с сельдереем и помидорами "черри". Мы уже четыре месяца живём здесь и практически каждую субботу ходим ужинать в местный ресторан и каждый раз он берет веганские котлетки. Томас берет томатную пасту, потому что у него дерьмовый вкус, а ещё потому что только эта паста является безглютеновой, так что у него тупо нет выбора. Если приглядется и немножко использовать мозги, будешь многое понимать.— Вик крутит наманикюренным пальцем в воздухе, а я составляю логическую цепочку. — И как это связано с каканием Итана? — строю дурачка. Виктория закатывает глаза, но я знаю, что она понимает мою игру — Ты просто не замечаешь ничего, кроме собственного носа, Дамиано, — люблю Вик за её проницательность и честность, — Иди, кстати, за Итаном. Он либо задремал, либо в наушниках. Мы с Томасом пока игру подготовим, — ага, подготовят они. Насуют в карманы тысячных купюр, а мне дадут всё сотками, и дай Бог, чтоб додали. А то ведь сунут копеек, а я потом бомжевать буду. Пытаюсь откреститься от поручения: — Спит и спит, зачем будить Виктория недовольно жмет губы. В ней есть командный дух, и она терпеть не может, когда кого-то в группе обделяют. Я с ней спорить не настроен, так что поднимаю и тащу свой зад наверх, в каморку Торкио. Стучусь и жду ответа. Вспоминаю, что стучусь к Итану, так что вхожу никак не предупреждая, надеясь, что не увижу его в пикантной позе с членом в руках или ещё какую-нибудь неловкую хрень, которую пишут про нас маленькие девочки в фанфиках (преимущественно про меня и Томаса). Как ни странно, Итан просто играет в ноут. Я с порога слышу, что происходит у него в наушниках и остаюсь этим недоволен: такой громкий звук сделает его глухим уже через год. Думаю сначала наехать на него за такое, а потом решаю не лезть куда не просят. Может, он уже глухой и поэтому так громко включает себе звук. Какое-то время рассматриваю его. Мне редко доводится видеть его в домашних шмотках, потому что он даже выпивать выходит как на парад, чего нельзя сказать про нас с Вик и Томасом, которые дай Бог на концерте не выглядим как бомжи. На Итане домашняя футболка и шорты. Хотя, это, скорее, шортики. Ему идёт, ничего не могу сказать. Волосы уже распущены. Хочу отметить, что шортики приспущены, так что я могу видеть резинку его трусов, на которой чётко выведено "Calvin Klein". Кто бы сомневался. Не знаю, сколько я пялился на его трусы, но когда я услышал "Что такое?" Тут же опомнился. — Пошли в "Монополию"? — говорю безмятежно. Он смотрит на меня очень внимательно. Торкио по-другому не умеет. Я замечаю, что его глаза очень притягивающие. В том смысле, что есть люди с обычными глазами, а есть те, на которых смотришь и будто тонешь. В своей жизни я не так много видел таких. У Виктории такие глаза, у Джорджии такие глаза, а ещё у моей мамы и учительницы по химии, которая лупила меня в средней школе. И у Итана — Да, почему нет, — соглашается он, а я стою как дурак и вглядываюсь в очи барабанщика. Его глаза совсем не итальянские. Они... Почти чёрные. Я ведь забываю, что он и на итальянца-то не тянет. Вовремя себя одергиваю и выхожу из его комнаты первый. Сердце стучит. Мне это не нравится.Конец повествования от первого лица
***
— Мухлюешь, сучка! — кричит Дамиано и радостно прыгает на месте, — Я победил! Вы все бомжи, а я король. Лохи! — он радостно дрыгается, в то время как Виктория шуточно его избивает. Томас дуется, потому что его обанкротили первым, Вик просто любит такие посиделки, так что ей неважно, победит она или проиграет. Остался лишь Итан со своей парочкой отелей и одной железной дорогой. Но, кажется, Дамиано в нем противника не видит. — Сдаешься? — игриво подмигивает Итану Дамиано, — Второе место тоже неплохо. Итан мотает головой и бросает кубик. Ему выпадает ход на клетку вперёд. Тем самым парень попадает на участок Дамиано и теперь должен ему гораздо больше того, что сам имеет. — Вот и все, — драматично подводит итог Вик, взявшая на себя роль комментатора, — Сейчас господин Торкио погрязнет в долгах и единственным выходом будет продать все свои сбережения, — она машет рукой, наводя некий хаос. Итан вздыхает и передаёт Дамиано один из своих отелей. Он не хочет отдавать ему деньги. — Давай же, Итан, признай, что ты лошара и мы все мирно выпьем за мою победу, — он насмешливо скалится барабанщику. Торкио отрицательно качает головой. — Зачем мне сдаваться, когда я имею столько всего, — таинственно улыбается Итан. Дамиано зависает от такого. Вик с Томасом дружно хихикают над его лицом с застывшей ухмылкой, пока солист приходит в себя. И нет, парня поразили не слова Итана. Его ввела в транс волшебная улыбка, скользнувшая по лицу его согрупника. Полчаса спустя Дамиано обанкротил Итана, и наконец-то барабанщик перестал делать попытки ещё как-то выживать. Дамиано признали лучшим монополистом и выпили за его здоровье. Добираясь в два часа ночи до своей комнаты, Дамиано чуть не убивает Томаса. Три раза извинившись и признавшись в любви, он сворачивает-таки к своей обители, валится без сил на кровать и мечтает выспаться. . . . . . . Мягкие руки с длинными пальцами окольцевали крепкую шею Дамиано, а невидимые губы оставили на ней пару поцелуев. Они были влажными и дурманящими, словно наркотики. Дамиано чувствовал, что ему нужно ещё. Он хотел, чтобы такие поцелуи покрывали все его тело: от кончиков растрепаных волос, до щиколоток с нецензурными словами, вытатуироваными на них*. Руки не стояли на месте. Они спускались по груди, массируя её и оставляя маленькие полосы от ногтей, которые становились то белыми, то красным "Где я мог видеть эти ногти?" — спросил себя Дамиано, но его мысли перекрыл поток чувств, вызванных прикосновением к соскам. Эрогенная зона принесла ему огромное удовольствие. Парень почувствовал между ног приятную пульсацию и мысленно попросил руки перекочевать туда. Руки согласно направились к резинке трусов, в которых Дамиано восседал на диване, где все это происходило. Один пальчик приподнял её, но тут же лукаво отпустил, так что раздался тихий хлопок. Парень фыркнул от такой наглости и попытался взять руку в свою ладонь и положить себе между ног, но рука резко дернулась и исчезла во тьме. Той ночью Дамиано просыпается в холодном поту и со стояком, бушующем в трусах. Жаль только, что кончить как всегда не получается. Парень растроенно накрывается одеялом и силится не плакать от безнадежия. Во-первых, он хочет кончить. Во-вторых – вернуть ту прекрасную руку из сна. А как это сделать один Бог ведает.