Повествование от первого лица
Дамиано Лежу на кровати, закинув руки за голову и прислушиваюсь к звукам на первом этаже. Виктория орёт на Томаса за то, что тот положил свои трусы в коробку с её бюстгальтерами. Томас не специально, я это точно знаю, он просто у нас рассеянный. Представляю себе, какая разруха там в гостиной и усмехаюсь. Свои вещи я ещё не собрал, но их у меня не так уж много, так что думаю начать через часик. Отбываем мы ночью. Все на взводе. Думается мне, что нас ждет очень веселый тур. Все морально убитые и преисполнены раздражением. Я даже представить себе не могу, как буду перед фанатами скакать с развеселой рожей и петь. Хотя нет, петь я смогу, но так заунывно, что все уснут. Переворачиваюсь на живот и тюкаюсь носом в подушку. Приятно ощущать под своим лицом мягкость и жар человеческого тела. Обидно, что мне еще не скоро светит что-то подобное с реальным человеком. Да даже и с самим собой у меня нихрена не выходит. Вот такой вот я лузер. Последняя надежда на хоть какую-то мастурбацию остается, так что сую руку в трусы и трогаю член. Сухо, грустно и совершенно безрезультатно. Вспоминается ладонь из сна, но, к сожалению, чую лишь разочарование. Мне даже в фантазии не дали. Какой ужас. И ведь я даже не самый страшненький у нас в группе. Нахожу в себе силы подняться и доползти до зеркала. Гляжу в почерневшие от макияжа очи, наслаждаюсь собой. Я прекрасен, спору нет. Может дать объявление в Твиттере, мол: "Ищу девушку. Пою в группе "Maneskin" ". Хотя нет, глупая затея. Такая же глупая, как была оставить Джорджию без присмотра на полгода, пока я шатался по репетициям перед Евровидением. Черт бы побрал эту девку, я ведь реально ее любил. И до сих пор люблю, кажется. В дверь тихонько стучат. Лениво бросаю "заходи" и пытаюсь угадать, кто ко мне решил наведаться. Томас не стучит, так что либо Вик, либо Итан. И верно: ко мне лавирует межу моими раскиданными шмотками Виктория с пиццей в руках. — Это тебе. Успела прихватить, пока Томас все не съел. — Конечно. После этой машины ничего же не остается. — Депрессируешь? — Депрессирую, — подтверждаю я, запихивая кусок пиццы в рот, — Думаю, чем я дамам не угождаю. Вот тебе чем не пришелся по вкусу? — пытаюсь вывести ее на откровение, коего у нас не было уже много времени. Вижу по глазам, что об этом мы говорить не будем. Вик отмахивается и ворчит что-то вроде: — Мы с тобой дофига разные. А вот с Джорджией вы были неплохи вместе. Я даже удивлена, что она ушла от тебя. — она дергает себя за волосы, а я понимаю, что ни одна из моих бывших девушек не может мне внятно назвать причину. Видимо, я и правда какой-то отбитый слегка, ибо другого объяснения просто не найти. Я всегда заботился о них, удовлетворял сначала их, а затем себя. Готовил, убирал время от времени, таскал их всех (кроме Вик) по всяким странам и одевал в приличных магазинах. Я вел себя как джентельмен, и никогда - как свинья. Я правда любил каждую из них и сердцем, и душой. Так что же не так? Виктория замечает мою усиленную мыслительную деятельность и вдруг начинает ехидно улыбаться: — Раз уж такие пироги пошли, то может расширишь свой кругозор? Я туплю. Не могу понять, что она имеет ввиду, так что поднимаю бровь и пялюсь на нее. — Ну... Типа, попробуешь что-то новенькое и неизвестное? Ах, вот она к чему. Моя прелестная бисексуальная подруга намекает на мою "любопытную гетеросексуальность". Все ясно, сватает меня с мужиками и думает, что мои экзистенциальные проблемы исчезнут. Да как бы не так. Но хочу сказать, что доля правды в том, что я якобы любопытный натурал (извиняюсь за некорректную формулировку) есть. Я не против попробовать, но это должен быть максимально приближенный образ к женскому. Как бы то ни было, но у меня точно не встанет на огромного волосатого мужика вроде меня (а я, к слову, довольно волосат) — Интересно, но нет, — смелюсь ей восперечить, — Я хочу отойти от прошлого. Никто мне не нужен. Виктория лыбится, и я даже знаю почему. В прошлый раз я говорил ровно то же самое, а через месяц вступил в эти гнусные отношения с Джорджией. Чует мое сердце, что зря я зарёкся. — Как скажешь, бука, — она встает и зачем-то осматривает мои скромные покои. Пальцем ноги подцепляет одни из моих валяющихся трусов и показывает мне, одновременно демонстрируя чудесную растяжку. — Не стыдно? Вроде уже и не пятнадцатилетняя детка, а белье раскидываешь. —Могу себе позволить. Я ведь одинокий волк. — Это мерзость, Дамиано. Даже Томас свои труселя умеет относить в стиральную машину, а ты, видимо, ждешь, что я или Итан буду их убирать? — она скидывает их на меня и удаляется. Я чувствую в ней дух своей бабушки. Веселюсь. Ночью того же дня я уже сижу в самолете. Жду, пока ко мне сядет Виктория, и я смогу поебсти ей мозги. Но вместо Вик на соседнее кресло приземляется Торкио и смотрит на меня своими честными глазенками. Мне, в целом, все равно кто будет рядом спать. Главное, чтобы не ТомасКонец повествования от первого лица.
***
Итан осторожно разворачивает принесенное бортпроводницей тако и откусывает кусочек. Он жутко голодный и уставший, но делает все тихо, чтобы не разбудить мирно дремлющего Дамиано. Вообще-то, Итан хотел бы сесть один, но вышло бы некрасиво, если бы Виктория сидела с Томасом, а он, Итан, не пожелал бы садиться с солистом. Так и пришлось максимально тихо вести себя и создавать впечатление спокойствия. Торкио, вообще-то, боялся перелетов, как говорила Вик "до усрачки". Воздух не его стихия. Он чувствует себя в ней безнадежно маленьким и беззащитным, а еще боится крушения самолета. В общем, весь набор фобий на аэропутешествия у него собран. Парень жует полутеплый тако и запивает спрайтом. Хочется нормально поесть, но в этом самолете явно не ждали таких гостей, так что приходится довольствоваться тем, что есть. Дамиано рядом вздрагивает, видимо, увидев что-то во сне, и Итан, в лучших традициях дергается тоже. Банка "Спрайта" летит на пол, но благо она аллюминевая, так что о ковер самолета стук был не слышен, но вот жидкость вся залила поверхность. Обидно, потому что Итан испытывает жажду. Если позвать стюардессу, то она начнет еще и убирать это все, а вытерпеть такой кипиш нервничающий Торкио не сможет, так что он оставляет всё как есть. К желаниям попить и поспать прибавляется покурить. Букет потребностей тоже собран. — Просто позови специально обученных здесь людей, — медленно и сипло раздается слева, от чего Итан вновь дергается. Дамиано трет глаз и щурится на барабанщика. — Прости, я тебя разбудил, — говорит Итан с нотками сожаления в голосе — Меня разбудила херня во сне, — Дамиано тыкает на панель сверху их голов и включает свет, — Извините, мэм, у нас небольшая авария. — он машет рукой и подзывает к себе милейшей внешности бортпроводницу, — Уберите, пожалуйста, и принесите еще две баночки. — девушка согласно кивает и уносится за напитками. — Спасибо, — вежливо благодарит Итан — Не за что, — бурчит Дамиано, доставая телефон и глядя на экран блокировки, — Еще час лететь. Я не усну. Не против, если со светом останемся? — он сует гаджет в карман, вместо этого доставая тетрадь и карандаш, — Хочу доработать песню, которую я вчера показывал. Итан кивает, хотя он бы предпочел подремать в темноте. Они сидят достаточно долго в полном молчании. Дамиано старательно что-то исправляет и переписывает в черновике, а Торкио просто.. смотрит в пол. Он старается погрузиться в себя, начать что-то придумывать или просто медитировать, но без толку. На высоте он из спокойного таинственного барабанщика становится пугливой овечкой, а скрежущий карандашом Дамиано лишь усугубляет его положение. — Тебе не надоело залипать? — деловито интересуется Дамиано, а Итан улавливает нотки агрессии в его голосе. Барабанщик прекрасно знает отношение солиста к нему, так что решает не раздражать его лишний раз — Извини, я волнуюсь, когда летаю. Давай я тогда отсяду, — он берет рюкзак, но Дамиано перехватывает его. — Не надо. Сказал бы сразу, — парень убирает черновик и выключает свет, — Мне в любом случае ничего в голову не лезет. — Дамиано зевает и отпивает немного спрайта. — Черт, я надеюсь, нам нормальный отель снимут, — говорит он, чтобы не было неловкой тишины. — Вик попросила номер на каждого, но, чую, Натан не захочет тратиться на четыре номера, а возьмет два. Один ей, а второй нам троим, — Торкио подхватывает зевоту. Ему прохладно, так что он кутается в плед, заботливо выданный персоналом перед вылетом. — Козел, — лаконично подытоживает Дамиано, — Мне надоело ютиться каждый раз с Томасом в койке. — Могу уступить тебе диван, — предлагает Итан, но делает это больше из-за воспитания, чем желания принести комфорт согруппнику. Дамиано во тьме разглядывает черты его лица и подвисает.Повествование от первого лица
Дамиано Я вижу в нем что-то волшебное. Ровный профиль, который подсвечивается лунным светом, забирает все мое внимание себе. Точёный нос, острые скулы и тёмные глаза представляют собой что-то нереальное, неземное. Я как будто рассматриваю ожившую статую Бога, потому что кожа в блике спутника Земли превращается в молочную, чуть ли не белую. Почему я не замечал это бесподобное создание раньше? Рядом со мной словно и не Итан Торкио вовсе. Я откровенно висну и он это видит, но тактично умалчивает, хотя я бы на его месте давно треснул бы себе по голове. Прямые волосы блестят и благоухают: Торкио помыл их перед выездом самым вкусным на свете шампунем. Лунный свет превращает тихого барабанщика в богоподобное блаженство, на которое я готов смотреть вечно. Он заправляет волосы за ухо и отворачивается, а меня начинает неслабо потряхивать. Луна скрывается за тучами, иллюминатор, служивший единственным для нас источником света, угасает. В моей памяти всплывает рука с длинными, тонкими, как паучьи лапки, пальцами, обхватывающими прядь и закидывающими ее за ухо. Рука с черным и ободраным маникюром, ни капли не портящим её. Мраморная кожа и слегка проступающие венки на тыльной стороне ладони. Если не существует идеала, то это тогда что? Я думаю, что встретил Бога. Пусть ненадолго и завтра уже я буду видеть привычного Итана Торкио, но этот момент остается в моей памяти на многие годы, если не на всю жизнь. Я уверяю себя, что завтра я проснусь и эта ситуация будет лишь сном. Бог будет сном, а Итан - просто жертвой моего наваждения. Схожусь с этим и пялюсь в иллюминатор, где между облаками проступает спящий Рим и только начинающий всходить рассвет. . . . . Она снова появляется из ниоткуда. Окутывает меня своей странной аурой, наполненной запахом чего-то сладкого и свежего, гладит сначала по плечу, а затем по шее. Её прикосновения влажные, её прикосновения жаркие, её прикосновения наполнены страстью и пропитаны сексом. Я хочу, чтобы она легла куда надо, но трогать её нельзя, я знаю. Она ведет по животу, опять царапая меня своими черными коготками, но я в блаженстве. Хочу, чтобы она царапала меня снова и снова, чтобы линии от ее пальцев остались там как напоминание о чудесных мгновениях с ней. Рука уже у резинки моих боксеров. Терпеливо жду, концентрируюсь на ощущениях. Сначала один палец заползает под кромку белья, затем второй и вот уже вся рука под ними. Лежит, а я медленно умираю в сознании. Я теряюсь в себе, потому что настолько доводить одними лишь касаниями не может никто кроме неё. Я хочу плакать, между ног уже течёт. Сильная пульсация переходит в болезненное нытье. Возможно, рука это понимает, поэтому постепенно кочует на член, вмазывая в него мою же естественную смазку и проходясь по всей длине. Пожалуйста, сделай невозможное. Заставь меня кончить. Заставь меня визжать как сучка от оргазма, лишь бы получить его. Прошу тебя. Пожалу- — Дамиано, поднимай жопу, — открываю глаза. Надо мной склоняется Виктория и дышит в лицо не самым свежим дыханием, — Мы уже сели. Сейчас быстренько в отель и спать. Давай из последних сил, пупс. Мне хочется плакать.