Повествование от первого лица
Итан Я касаюсь распустившегося бутона бальзамина, посаженного в горшочке на балконе, и по моему пальцу как будто проходят мурашки. Он удивительный. Зеленые листья со стороны выглядят бархатными, но стоит тебе опробовать их на ощупь, как ты понимаешь, что они совершенно гладкие. Мысленно провожу в голове связь с людьми. Да, так всегда и получается: чтобы ты не думал о чем-то неодушевленном, ты всегда найдешь подобный пример в людских поступках. Разглядываю лепесточки. Они нежные, можно сказать, невинные, и я диву даюсь, ведь всё это создано по крупицам и является настолько хрупким, что стоит мне неловко дернуть за лепесток, как растение останется без него и очень скоро погибнет. Опять провожу параллель с людьми. Оставляю в покое бальзамин и возвращаюсь в реальность. А реальность - она полна шума, ветра и света. Меня слепит солнце, но я не уворачиваюсь. Меня научили любить природу и то, что создало эту природу. Пусть слепит дальше, я не обижусь. Балкон расположен метрах в пятидесяти от земли. Я вижу всех, но меня - никто. Хорошее ощущение, я бы даже сказал всепоглощающее. Сигарета быстро тлеет в пальцах, потому что ветер дует достаточно мощно. Секунд через тридцать я останусь без дневной нормы никотина, а это сулит нервностью, паническими атаками или, еще чего хуже - сонным параличем. Для меня нет ничего страшнее, чем белая женщина, приходящая по ночам время от времени и сидящая на моих ногах. Её присутствие меня раздавливает, будто я жучок, случайно оказавшийся под чьим-то ботинком. Из меня улетает вся жизнь, и после таких ночей я хочу лишь спать. А спать страшно. Поэтому, чтобы не нарушать свой график сна, достаю еще одну и теперь уже курю. Дым въедается в мои легкие, но я счастлив. Я счастлив каждому мгновению, я живу здесь и сейчас. Мои легкие медленно гибнут от регулярной отравы табаком, но та порция наслаждения и упоения, что я получаю от этого, превышает всё остальное. Серая копоть во мне. Она пахнет сыростью, железом и болью, но я умею находить в этом радость. Счастье есть везде. Оно мало, но не равно нулю. Никогда. Вдыхаю и выдыхаю. Незаметно мимо пролетает этот момент нахождения один на один с сигаретой. Пора возвращаться внутрь и подыскать себе занятие на ближайшие сутки, что мы будем проводить здесь. Чем я буду заниматься - ума не приложу. Сталкиваюсь с Дамиано в гостиной. Он в одном полотенце на бедрах, так что улавливаю момент и любуюсь его телом. Люди удивительны. Я люблю их. Дамиано не так уж сильно, но он ведь тоже человек. Порой я сравниваю его с античными статуями. Такой же крепкий, рисованный, явно уверенный в себе. Я бы сказал, чересчур самоуверенный, но понимаю, что это замечательно, когда люди себе доверяют. Как можно осуждать того, кто познал силу своего тела? Я слегка завидую его жизненной позиции. Нет, моя меня устраивает, но вот его внушает успех. Причем небывалый, крышесносный, выражаясь не совсем литературным языком. Талант из Дамиано сочится, и это вызывает всеобщий восторг. Кто-то хвалит меня, что я все умею, но смею заверить каждого: на любое мое умение найдется умение Дамиано, и оно будет в сто раз круче. Говорю ему про поздний завтрак, который для него принесла Вик из ресторана. Он как будто не слышит. Смотрит на мои руки и не моргает. Чувствую неудобство, поэтому ссылаюсь на звонок маме и ухожу в ванную на другом конце номера. А ведь и правда: нужно поговорить с мамойКонец повествования от первого лица
***
— Слишком страшненькая, — Томас свайпает влево и начинает рассматривать следующую кандидатку, — У этой ноздри как у жирафа, — он пропускает еще одну, — Эта блондинка. Говно какое-то. Где все нормальные девчонки? — парень возмущенно обращается к Виктории, потрясывая её телефоном в руках. — Ты себе девушку ищешь или Дамиано? — строго одергивает его Вик, — И дай сюда, у тебя вкуса нет. — Это у меня-то вкуса нет? — складывает руки на груди гитарист, — Я не спал с вонючим панком, не лизал жирной наркоманке и не... — фразу он не заканчивает. Виктория громко смеется и швыряет в друга подушку, наваливаясь сверху и начиная его душить. Они громко кричат и веселятся: Вик чувствует максимальный уют рядом с этим парнем, а он видит в ней любимую сестру. Безобидные приколы и дружеские оскорбления - это то, чем они скрашивают любые свои посиделки. — Томас, я тут знаешь что подумала, — Виктория внезапно отпускает его и ссаживается на пол, — У Дамиано не клеится с девушками. Как думаешь, каков процент вероятности, что он с парнями сможет лучше? Гитарист сбрасывает подушку и задумчиво скребет подбородок. Он никогда раньше не думал о подобном. — Дамиано не уживется с парнем. Любой парень ведёт себя как... Парень. А он любит быть единственным ведущим в отношениях... — Томас щурит один глаз, и тут же поправляется, — Я в том смысле, что Дамиано по натуре ведёт отношения и вряд ли найдется такой парень, которому захочется, чтобы над ним... Властвовали, типа. Я бы вот ни за что на такого как он не повёлся. Будь я геем, конечно. Виктория усмехается. — И я не смогла с ним ужиться. Никто не может. — А если Итан? — вдруг предлагает Томас, хихикая, — Представляешь, заходим мы с тобой в комнату, а они там... В шестьдесят девятой, м? — Фу, какой же ты противный, — заливается хохотом Виктория, — Итан любит, чтобы было тихо и мирно. Это не про Дамиано. — Как знать, — Томас чешет руку, — Противоположности притягиваются. — Притягиваются, — подтверждает Вик, но уже без улыбки. Ей становится тревожно.