Твой человек

Оно плачет, потому что сроки, Плачет и отпускает доки На волю... Туда же и мне бы однажды. Но... Дождя струи, поцелуи... Дождя струи, поцелуи твои.. Земфира

- И все-таки, Женька! Почему же ты мне так беззастенчиво врешь?- Этери сидит на постели Медведевой, голая и сытая их встречей до мизинцев на ногах и кончиков кучерявых волос. - Я не вру… Просто недоговариваю чуть-чуть,- недовольно отзывается Женя, уставясь в окно напротив которого стоит в тонкой длинной футболке. - И как много того “чуть-чуть”, что ты не договариваешь?- женщина поднимается с постели и медленно движется в сторону окна в которое что-то разглядывает ее подруга. - Хватает,- вздыхает девушка. Разворачивается к секциям стеллажей и втягивает одну из коробок. Оттуда вынимает пакет с документами из медицинских центров. Блондинка углубляется в чтение еще по пути к ближайшему креслу. Внимательно просматривает снимки, вдумчиво разбирается с диагнозами и рекомендациями. В итоге минут через двадцать поднимает глаза на девушку и безэмоционально заявляет: - Жень, но это же конец… - А ты оптимистка… И всегда найдешь, чем подбодрить человека,- девушка кисло улыбается. Тонкие пальцы резко отбрасывают назад длинные светлые волосы. Лицо холодное и злое: - Какой в жопу оптимизм, Жень? Они тебе диагноз на инвалидность нарисовали. А ты четверные пытаешься учить! Ты совсем сдурела? - Без четверных шансов отобраться на следующую олимпиаду у меня попросту нет. Твои же девицы меня туда и не пустят!- безразлично констатирует Женя. - Медведева, да гори она синим пламенем твоя олимпиада!- восклицает Этери. - Моя олимпиада сгорела уже… Под “Дон Кихота” занялась, под “Каренину” дотлела. Эта - не моя, но куда ж деваться-то? Все, что остается Тутберидзе - смотреть в темный затылок, напряженно и с полным пониманием, что ничего не изменится в решении, родившемся в Жениной голове. - То есть ты решила скакать до инвалидной коляски?- холодно спрашивает блондинка. - Не преувеличивай! Ты как моя мама!- Женя наконец отворачивается от темного окна и смотрит на совершенно нагую женщину, свернувшуюся в ее кресле.- Плющенко вполне себе ходит на своих двоих. - Плющенко и живет от операции к операции!- не выдерживает Этери.- Ты тоже в сорок лет хочешь так жить? - Случились благословенные времена: тренер и моя мать опять дуют в одну дуду!- заводится Женька. - Я тебе больше не тренер!- рявкает Тутберидзе. - А толку?! Ты меня опять воспитываешь и решаешь, что для меня лучше!- Медведева снова резко отворачивается к черному просвету окна. - Я просто переживаю о твоем будущем,- устало произносит женщина. В этот момент разница в их возрасте видна настолько сильно, что никто из случайных людей никогда б не поверил, будто эти двое могут быть любовницами. Этери поднимается из кресла и начинает одеваться. Спорить в таком ключе и таком тоне с человеком, находясь перед ним голым, невозможно. - Жень, я всего лишь хочу, чтобы твоя жизнь складывалась наилучшим образом,- негромко произносит блондинка, заныривая головой в ворот кофты. - Жалко, что этот мотив тебя не стимулировал два года назад,- недобро отвечают от окна. Вот и приехали! Женька совсем не хотела в очередной раз ворошить тему прошлой олимпиады. Она даже готова была вслух признавать, что это ее и только ее поражение. В конце концов на льду есть ровно один человек. И за победу борется он, а не тренер. Но все это понималось только тогда, когда душевное равновесие не слишком морщилось. А в состоянии шторма, как сейчас, снова всплывала жгучая и острая обида на весь тренерский штаб, а на Этери в первую очередь. На периферии зрения замерла тонкая высокая фигура с джинсами в руках. Постояла, нервно морща ткань брюк, и склонилась, чтобы просунуть ногу в штанину. Ответа не последовало. Последовало решение. - Знаешь, Жень, я, наверное, зря приехала. Не договоримся. Где у вас ближайшая гостиница? - Оставайся до утра,- повернулась к Этери девушка.- Утром разберемся. Руки Жени так и остались скрещенными на груди. В голосе не было ни сожаления о сказанном, ни попытки попросить прощения за свои слова. - Нет, Жень, не разберемся,- покачала головой Тутберидзе.- Тут мы каждая верим в свое. Придется, стало быть, найти гостиницу без твоей консультации. Навигатор мне в помощь. Она уже стояла у входной двери и надевала сапоги. Удачно, что чемодан так и остался у порога. Попили чайку и до свидания, гости дорогие. Забирайте свои пожитки. До новых встреч в эфире. - Ты не хочешь меня выслушать?- летит в шубу на спине вопрос. - Я два года из разных источников слушала. Все, что мне нужно, услышала. Ты считаешь, что я тебя предала. Оправдываться не буду. Извиняться перед тобой мне не за что! Женщина резко разворачивается, готовая к отповеди, но натыкается на глаза своей бывшей спортсменки и порыв иссякает. Молча берет чемодан, выходя в ночь. - Этери, ты неправа!- доносится сзади. - А это как обычно,- соглашается бывший тренер. Единственное, чего не увидит и не услышит хладнокровная блондинка - как резко стукнется затылком о стену рядом с окном девушка. И задушено выматерится по поводу всей ситуации. Ну не бежать же ей в ночи за этой стервой бездушной? Женя тихо сползла по стеночке вниз и разрыдалась. Спина, которую, казалось, отпустило с приездом любимой, снова знакомо и остро заныла. Попыталась позвонить Этери. Телефон не ответил. Может, не услышала, но мнилось, что смотрит молча на вызов и не берет трубку. Написала сообщение, чтобы перезвонила по возможности. Не хотелось ничего. Даже напиться, хотя и напиться было неправильно. Завтра тренировки. Взрослые и ответственные люди должны уметь держать себя в руках. Телефонный звонок раздался через сорок минут. Этери ровным голосом сообщила, что нормально добралась до гостиницы. Заселилась и просит Женю не волноваться. Нет, ей, к сожалению, не интересно больше разговаривать о том, о чем она могла бы поговорить весной 2018. И, к сожалению, Жене придется с этим мириться. Все прожито. Забыто. Не нужно ковыряться в душах друг друга. И общаться, как минимум пока, наверное, тоже не стоит. Где сняла номер, Тутберидзе не ответила. Умеет женщина закрывать отношения, когда считает нужным. На амбарный замок и крест накрест заколотить, чтобы никто и никогда не вломился назад с комментариями, вопросами и пожеланиями. Два года, стало быть, она давала их отношениям. Ты права, Этери Георгиевна. Сильно погорячилась. Два года - это если не трогать больные зубы и больные темы. Одно неверное движение… и бабах! Рвануло.